Книга: Перекрёстки сумерек

мог есть все, за исключением ящериц, употребление в пищу которых было

запрещено его племенем по не совсем ясным причинам.

«Разумеется, господин», - ответил слуга, пригнувшись. Среди людей его племени

это могло называться поклоном: «Я прекрасно знаю, как обходиться среди

городских, и я не запятнаю позором господина». Даже двадцать лет службы у

Карида не смогли бы помешать освежевать крысу и зажарить ее в комнате на

маленьком огне кирпичного камина, если только ему не напоминали о приличиях.

Аджимбура стряхнул тушку в небольшой полотняный мешок и отложил на потом. Он

тщательно протер оружие, вложил его в ножны и устроился на корточках в ожидании

приказаний Карида. При необходимости его терпеливый как да’ковале слуга

мог провести так целый день. Карид никогда не задавался вопросом, почему

Аджимбура оставил свою крепость в холмах ради служения одному из Стражей

Последнего Часа. Эта служба сильно ограничивала его жизнь, к тому же Фурик

трижды чуть не убил своего будущего слугу, прежде чем тот выбрал свою нынешнюю

стезю.

Отбросив мысли об Аджимбуре, Карид повернулся и взглянул на бумаги, лежавшие на

столе. Он не собирался работать над ними прямо сейчас. Его назначили Генералом

Знамени за небольшие успехи в битвах с Аша’манами, потому что немногие могли

противостоять мужчинам, способным направлять Силу. По мнению некоторых, его

опыт смог бы пригодиться и в битвах с марат’дамани, ведь никто не

воевал с ними уже много веков. Однако, с тех пор, как называвшие себя Айз Седай

марат’дамани всего в нескольких лигах от гостиницы показали, на что они

способны, было написано множество проектов по противодействию их силе. Помимо

проектов, а также рутинных запросов и отчетов, дожидавшихся его подписи или

резолюцию, стол был завален требованиями от трех леди и четырех лордов

прокомментировать сообщения о группировавшихся в Иллиане войсках, которые

готовились выступить против них, и требованиями от шести леди и пяти лордов

дать особые разъяснения по проблеме Айильцев. Все эти вопросы могли быть решены

кем-то еще, что, скорее всего, и произошло. Его слова были нужны только для

того, чтобы выяснить, кто и что контролировал во время Возвращения. В любом

случае, для Стражей Последнего Часа война всегда была вторым делом. Конечно,

Стражи, меч самой Императрицы, да живет она вечно, всегда были там, где шла

главная битва, чтобы разбить ее врагов и вести за собой воинов. Но главным для

Стражей была защита членов ее семьи, не заботясь о собственной жизни. Такая

смерть была отрадой Стража. А сегодня, сегодня будет уже девять дней, как без

следа исчезла Верховная Леди Туон. Карид не думал о ней, как о дочери Девяти

Лун, и не будет, пока не узнает, что она сняла вуаль.

Он не думал о том, чтобы убить себя, хотя позор был неизмерим. Это

Высокородные могли убить себя, чтобы избежать бесчестья, а Стражи Последнего

Часа всегда боролись до последнего. Командиром отряда телохранителей

Верховной Леди Туон был Мюзинж, но как старший по званию член Стражи, Карид

нес главную ответственность за благополучное возвращение пропавшей. В городе

под тем или иным предлогом обыскали каждую щель, в гавани – каждую лодку.

Однако разыскивающие даже не подозревали, что в их руках судьба всего

Возвращения. Всю ответственность взял на себя сам Карид. Конечно, среди

родственников Императрицы, да живет она вечно, всегда плелись интриги, по

своей сложности несравнимые с замыслами остальных Высокородных, да и сама

Верховная Леди Туон умела плести многоходовые и подчас смертоносные

комбинации. Мало кто знал, что она уже исчезала - дважды, и даже была

объявлена мертвой, вплоть до проведения всех похоронных церемоний. Оба раза

эти исчезновения входили в ее планы. Однако, какими бы ни были причины

исчезновения на этот раз, он должен был найти и защитить ее. Пока что у него

не было ни единой зацепки. Может, ее смыло волной во время шторма, возможно,

ее унесла Хозяйка Теней. С самого рождения ее пытались выкрасть или убить.

Если бы Карид нашел ее тело, он должен был бы выяснить, кто совершил

убийство, и отдать приказ, чтобы отомстить любой ценой. Это был его долг.

В комнату без стука проскользнул худой человек. Судя по одежде, он мог быть

одним из конюхов гостиницы, но ни у одного местного не могло быть таких

светлых волос или голубых глаз, которыми тот окинул комнату так, словно

запоминал каждую деталь. Незнакомец сунул руку за пазуху, и пока он доставал

отделанную золотом круглую табличку из слоновой кости, на которой было

выгравировано изображение башни и воронов, Карид успел обдумать два варианта

его убийства голыми руками. Однако Взыскующим Истину не было надобности

стучать или представляться. Убить того, кто подчинялся только Хрустальному

трону, было серьезным преступлением.

«Оставь нас», - приказал Взыскующий Истину Аджимбуре и спрятал значок,

уверившись, что Карид узнал его. Маленький человечек не двигался. Брови гостя

поднялись в изумлении. Даже в холмах Киншады знали, что слово Взыскующего

Истину было законом. Хотя, может, и не в самых отдаленных фортах, если

тамошние кланы были уверены, что Взыскующих не было рядом. Но Аджимбура

должен был знать.

«Подожди снаружи», - резко сказал Карид. Слуга проворно поднялся, бормоча: «Я

слышу и повинуюсь, о господин». Он открыто посмотрел на Взыскующего, словно

желая увериться, что тот запомнил его лицо, и вышел. Когда-нибудь ему отрубят

голову за такие выходки.

«Преданность - весьма ценная добродетель», - произнес светловолосый человек,

после того как за Аджимбурой закрылась дверь, внимательно изучая письменный

стол. «Вы в курсе планов Лорда Юлана, Генерал Карид? Не думал, что Стражи

Последнего Часа в этом участвуют».

Карид сдвинул пресс-папье, сделанные в виде фигур львов, удерживавшие на

столе карту Тар Валона. Другая карта оставалась свернутой. «Об этом вам лучше

спросить Лорда Юлана, Взыскующий. Верность Хрустальному Трону ценнее дыхания

жизни; следующей же добродетелью является умение молчать в нужный момент. Чем

больше говорит знающий, тем больше об этом становится известно тому, кто

знать не должен».

Едва ли нашелся другой смелый человек, знакомый с порядками, заведенными во

дворце Императрицы, кто бы осмелился сделать замечание Взыскующему Истину или

тому, кто послал его, но собеседник Карида не обратил никакого внимания на

его слова. Он сел в одно из кресел, сложил пальцы домиком и взглянул на

Стража. Карид мог бы передвинуть свой стул лицом к Взыскующему, или мириться

с тем, что его собеседник находится у него за спиной. Большинство людей

предпочли бы вообще не находиться с ним в одной комнате. Фурик подавил улыбку

и не стал двигать стул. Он лишь слегка повернул голову. Он был достаточно

натренирован, чтобы видеть все уголком глаза.

«Вы должны гордиться своими сыновьями», - сказал Взыскующий, - «ведь двое из

них решили стать Стражами Последнего Часа, а третий значится в списках

погибших с честью. Ваша жена бы была очень горда ими».

«Как Ваше имя, Взыскующий?»

Ответом была оглушительная тишина. Если кто-либо еще кроме Карида мог

упрекнуть Взыскующего Истину, то интересоваться его именем не смог бы никто.

В конце концов, он ответил: «Мор. Алмурат Мор». Итак, Мор. Его предком был один

из пришедших вместе с Лютейром Пейндрагом, чем он мог гордиться. У Карида не

было семейного генеалогического древа, его было запрещено иметь всем

да’ковале, и он не знал, какая из историй о его предках была истинной. Может

быть, и его родичи прибыли вместе с сыном Ястребиного Крыла, а может и нет. Это

было неважно. Те, кто пытался устоять на плечах своих предков, а не на своих

собственных ногах, обычно кончали жизнь оставшись без головы. Особенно это

касалось да’ковале.

«Называй меня Фуриком. Мы оба принадлежим Хрустальному Трону. Что тебе нужно,

Алмурат? Вряд ли ты пришел поговорить о моей семье». Если бы с его сыновьями

что-нибудь случилось, то Взыскующий не заговорил бы о них с самого начала. На

лице гостя была заметна внутренняя борьба, хотя тот и сумел ее быстро скрыть:

беседа выходила из-под его контроля. Он будто бы ждал, что показав свой

значок Стражу Последнего Часа, тот не будет готов по первому требованию

всадить себе нож прямо в сердце.

«Я расскажу тебе историю», - медленно произнес Мор, - «интересно будет

узнать, что ты о ней думаешь». Его изучающий и оценивающий взгляд не

отрывался от Карида, как будто тот был товаром, выставленным на продажу. «Это

стало известно нам несколько дней назад», - говоря «мы», он, разумеется, имел

в виду Взыскующих Истину, - «Этот слух прошел среди местных, насколько можно

судить, хотя мы не смогли выяснить, кто первым его пустил. Якобы в Эбу Дар

девушка с синдарским акцентом вымогала у купцов деньги и драгоценности.

Подразумевалось имя Дочери Девяти Лун». Он поморщился с отвращением. На

мгновение кончики сведенных вместе пальцев побелели от напряжения. «Никто из

местных не понимает значения этого титула, но ее описание совпадает вплоть до

мельчайших деталей. И никто не может припомнить, чтобы эти слухи

распространялись до той ночи, когда., когда была убита Тайлин», - закончил

Мор, выбрав для обозначения даты наименее ужасное событие.

«Синдарский акцент», - повторил Карид ничего не выражающим голосом, и Мор

кивнул. «Этот слух дошел и до наших людей», - в словах Карида не было

вопросительной интонации, но Мор еще раз кивнул. Ни один местный не мог бы

выдумать женщину со столь точным описанием и синдарским акцентом. Кто-то

затеял очень опасную игру, игру опасную и для него самого, и для Империи.

«Как отреагировали на последние события в Таразинском дворце?» Среди слуг в

гостинице, как и в самом Эбу Дар, могли быть Слушающие, а все, что они

узнают, вскоре сообщали Взыскующим Истину.

Мор понял вопрос. Не было никакой нужды упоминать то, что не должно быть

упомянуто. Он равнодушным тоном ответил: «Окружение Верховной Леди Туон

делает вид, будто ничего не произошло. Только Анат, ее Говорящая Правду,

удалилась ото всех, но как мне сказали - уединение в ее привычках. Сюрот

сходит с ума от горя. Но это сильнее всего заметно по ее поведению в своих

апартаментах, нежели на публике: она плохо спит, ругает своих любимцев, даже

избила свою собственность из-за ерунды. Она приказала убивать в день по

одному Взыскующему Истину, пока проблема не будет разрешена. Только сегодня

утром она отменила приказ, поскольку скорее у нее не останется ни одного

Взыскующего Истину, чем что-то станет ясно». Он пожал плечами, то ли

показывая, что всех ждет один конец, то ли, радуясь неожиданному избавлению

от казни: «Ее можно понять. Если ее призовут к ответу, то она будет молить о

Смерти Десяти Тысяч Слез. Прочие осведомленные Высокородные стараются быть

тише воды ниже травы и отрастить глаза на затылке. Некоторые, на всякий

случай, даже отдали приказания о подготовке своих похорон».

Кариду захотелось взглянуть ему в лицо: он мог выдержать любое оскорбление –

это было частью его подготовки, но не такое. Оттолкнув стул, он встал и

прислонился к крышке стола. Мор напрягся в ожидании нападения, но продолжал

не мигая смотреть, на Карида. Тот глубоко вздохнул, чтобы унять гнев, и

произнес: «Почему ты пришел ко мне, если считаешь, что в этом замешаны Стражи

Последнего Часа?» Он чуть не задохнулся, заставляя горло поддерживать ровный

тон. С тех пор, как первые Стражи поклялись над телом Лютейра Пейндрага

защищать его сына, ни один из них не осквернил себя предательством. Это было

невозможно!

Поняв, что Карид не собирается нападать, по крайней мере, прямо сейчас, Мор

потихоньку расслабился. На его лбу выступили мелкие капельки пота, и он

сменил тему: «Говорят, что Стражи Последнего Часа слышат даже дыхание

бабочки. У тебя есть что выпить?»

Карид резким движением указал на кирпичный камин, возле которого, нетронутые,

стояли принесенные утром Аджимбурой серебряный кубок и кувшин: «Вино могло

уже остыть, но не стесняйся. А когда ты промочишь горло, ты ответишь на мой

вопрос. Либо ты подозреваешь кого-то из Стражей, либо ты хочешь втянуть меня

в свои интриги. Клянусь, я узнаю, зачем ты это делаешь».

Мор боком подобрался к камину, продолжая наблюдать за Каридом краем глаза.

Когда Взыскующий протянул руку за кувшином, он вдруг нахмурился и дернулся.

Позади кувшина стоял изящный серебряный кубок, стоящий на инкрустированном

серебром бараньем роге. О Свет, Аджимбуре же было ясно сказано держать эту

вещь подальше от людских глаз! Мор угадал предназначение этого кубка, нет

никаких сомнений.

Этот человек считал, что среди Стражей возможно предательство? Что ж, посмотрим.

«Налей и мне, пожалуйста».

Оцепенев на мгновение, Мор моргнул: в руках был только один кубок. Потом в

его глазах зажегся огонек понимания. Нехороший огонек. Рука дрогнула, и часть

напитка вылилась на нее. Мор курткой вытер следы, прежде чем отдать кубок

хозяину. Всему был предел, даже терпению Взыскующего, и он был тем опаснее,

чем ближе к этой грани. Однако же и сам Карид был не из камня.

Приняв обеими руками кубок, Страж Последнего Часа опустил голову и поднял

бокал: «За Императрицу, да пребудет она вечно во славе и чести. Смерть и

позор ее врагам».

«За Императрицу, да пребудет она вечно во славе и чести», - отозвался гость,

повторяя его движения: «Смерть и позор ее врагам».

Поднося кубок Аджимбуры к губам, Карид увидел, что Мор пристально наблюдает,

как он пьет. Вино действительно остыло, добавленные в него специи горчили, и

во рту уже чувствовался слабый едкий привкус серебряной окантовки. Он убедил

себя, что ощущение праха умершего на его губах было иллюзорным.

Мор выпил половину содержимого кубка несколькими торопливыми глотками,

посмотрел на оставшееся вино и, осознав свои действия, попытался взять себя в

руки. И начал быстро говорить: «Фурик Карид, рожденный сорок два года назад в

семье ткачей, собственность некоего Джалида Магонина, анкаридского

ремесленника. В пятнадцать был избран для обучения в Стражу Последнего Часа.

Дважды упомянут в списках проявивших героизм и трижды – в донесениях. При

рождении Верховной Леди Туон у тебя был семилетний стаж службы, и ты был

призван служить ее телохранителем». В то время у нее было другое имя, но

назвать его сейчас было бы величайшим оскорблением для всей семьи.

«В тот же год было совершено первое покушение на ее жизнь, и ты был единственным

выжившим из трех защитников. Тебя выбрали для обучения в офицерском корпусе.

Участвовал в подавлении восстания Муями, и в Жяньминских событиях, еще

несколько раз упомянут в донесениях за героизм и отвагу. Вскоре снова призван

на службу в качестве телохранителя Верховной Леди Туон, незадолго до ее первого

дня Истинного имени». Мор взглянул на кубок в руках, поднял голову и продолжил,

- «По собственной просьбе. Это странно. В тот же год ты получил три серьезных

ранения, закрыв ее своим телом от очередного убийцы. Она вручила тебе свою

главную ценность – куклу. После выдающейся службы с очередными упоминаниями

имени в списках и депешах был избран для служения самой Императрице, да

пребудет она вечно, до тех пор, пока не был назван сопровождающим Верховного

Лорда Турака, возглавлявшего Хайлине. Времена меняются, люди меняются,

но до начала этого служения восседающей на Хрустальном троне ты подал еще два

прошения о переводе в отряд телохранителей Верховной Леди Туон. Очень странно.

И ты сохранил ее куклу, пока она не была уничтожена во время Великого пожара в

Сохиме десять лет тому назад».

Не в первый и не в последний раз Карид был рад, что в нем воспитали умение не

выказывать эмоций. Неосторожное движение бровей или выражение глаз могли

рассказать противнику слишком много. Он до сих помнил лицо девочки,

положившей свою куклу на его вещи, и ее слова: «Ты защитил мою жизнь, поэтому

ты должен позволить Эмеле следить за тобой. Она не может по-настоящему

защитить твою жизнь, ты знаешь, ведь она всего лишь кукла. Но сохрани ее на

память о том, что я всегда услышу тебя, если ты позовешь. Если, конечно, буду

жива».

«Моя честь – это верность», - сказал он, аккуратно поставив кубок на стол,

чтобы не расплескать ни капли. Как бы часто ни полировал Аджимбура свой кубок

снаружи, Карид сомневался, что его когда-нибудь мыли. «Верность трону. Почему

ты пришел ко мне?»

Мор скользнул за кресло. Он, конечно же, считал, что выглядит как ни в чем ни

бывало, но явно был готов бросить в собеседника кубком. У него был нож под

курткой за спиной, а может быть, и еще где-нибудь. «Три прошения о службе

Верховной Леди Туон. И кукла, которую ты сохранил».

«Именно столько», - холодно ответил Карид. Стражи не должны были

привязываться к тому, кого охраняли. Верой и правдой Стража Последнего Часа

служила Хрустальному Трону, и только ему, кто бы ни восседал на нем. Но он

помнил серьезное лицо ребенка, который рано понял, что может не дожить до дня

начала исполнения своих обязанностей, но все равно пытался, и сохранил куклу.

«Но ведь с этим слухом о девушке не все ясно, верно?»

«Дыхание бабочки», - пробормотали в ответ, - «Приятно беседовать с тем, кто

видит суть. В день убийства Тайлин из питомника Таразинского дворца исчезли две

дамани. Обе раньше были Айз Седай. Слишком много совпадений, не так ли?»

«Я нахожу любое совпадение подозрительным, Алмурат. Но какое отношение это

имеет к слухам и . прочему?»

«Паутина куда запутаннее, чем ты думаешь. Еще несколько человек покинули

дворец в ту же ночь: юноша, который был любимцем Тайлин, четверо мужчин,

похожих на солдат, старик и некий Том Меррилин, как он себя называет, - якобы

слуга, однако, показавший слишком большую осведомленность для подобного сорта

людей. Все они были замечены с Айз Седай, находившимися в городе до того, как

его вернули Империи», - поглощенный в раздумья, Взыскующий откинулся на

спинку кресла, и продолжил, - «Возможно, Тайлин была убита не потому, что

принесла вассальную клятву верности, а потому что узнала слишком много. Она

могла забыться, болтая со своим любимцем в постели, а он передал ее слова

Меррилину. Будем называть его этим именем, пока не выясним, как его зовут.

Чем больше я узнаю о нем, тем больше интересного: осведомленный, с правильной

речью, на короткой ноге с дворянами и королями. Словом, придворный, если не

знать, что он слуга. Если Белая Башня замышляла что-нибудь в Эбу Дар, то они

могли послать именно такого человека».

Вот так - так! Не подумав, Карид схватил череп на ножке и чуть не выпил из

него вина. Он продолжал держать его в руках, чтобы не выдать волнения. Все,

точнее, все кто был осведомлен о случившемся, были уверены, что исчезновение

Верховной Леди Туон - одна из пружин в борьбе родственников за трон. В

имперской семье это было естественно. Если Верховная Леди была все-таки

мертва, то должен был быть объявлен новый наследник. А если нет. Если бы

Белая Башня задумала захватить ее, они бы послали в Эбу Дар своих лучших

людей. Если только Взыскующий Истину не задумал сыграть собственную партию,

ведь его собратья могут расставить ловушку для любого приближенного к

Императрице, да пребудет она вечно. «Ты высказал это предположение

вышестоящим, и они отбросили его. Иначе бы ты не пришел ко мне. Или же. Ты

просто не сказал им ничего, так? Почему?»

«Все еще гораздо запутаннее, чем ты представляешь», - мягко сказал Мор,

поглядывая на дверь, как будто их подслушивали. Почему же он стал таким

подозрительным именно сейчас? «Здесь много. ммм. сложностей. Эти две дамани

были взяты Леди Эгинин Тамарат, которая имеет связи с Айз Седай. Причем эти

связи крепки, очень крепки. Ясно, что она освободила других дамани,

чтобы прикрыть свое бегство. Она покинула город той же ночью. С ней были три

дамани, а также, как мы полагаем, ее сопровождал Меррилин и другие. Мы не

знаем, кем была третья дамани. Есть подозрение, что она занимает важный

пост среди Ата’ан Мэйр, а, может быть, она из Айз Седай, прятавшаяся в городе.

Сул’дам, которые вели дамани, были опознаны. Две из свиты Верховной

Леди Сюрот, которая сама очень тесно связана с Айз Седай». Несмотря на

настороженность, Мор сообщил эти ошеломляющие новости будничным тоном.

Неудивительно, что он так напряжен.

Итак, Сюрот вступила в сговор с Айз Седай и подкупила, по крайней мере,

нескольких Взыскующих Истину, стоящих над Мором, а Белая Башня отправила сюда

своих людей, чтобы выполнить какое-то задание. В это можно было поверить. Когда

Карида отправили в Хайлине, ему были даны инструкции следить за тем,

чтобы амбиции Высокородных не взяли верх над их верностью Трону. Всегда

существовала возможность, что вдали от Трона они могут попытаться отхватить

себе во владение какое-нибудь королевство. Он сам отправил людей подорвать

вражескую защиту изнутри, чтобы захватить город, который бы пал под их натиском

в любом случае.

«Алмурат, ты можешь сказать, куда они направились?»

Мор потряс головой: «Они пошли на север. В дворцовых конюшнях помянули

Джеханнах, но это явная попытка запутать следы. Они должны сменить

направление при первой же возможности. Мы проверили все корабли, способные

перевезти такую группу людей на другой берег реки, но их слишком много и они

быстро сменяют друг друга. В этом месте нет никакого порядка».

«Мне нужно все обдумать».

Взыскующий Истину поджал губы, но понял, что Карид не может обещать большего.

Он кивнул: «Что бы ты ни решил предпринять, ты должен знать следующее:

девчонка смогла выудить что-то из этих купцов, потому что ее якобы

сопровождали двое-трое солдат. Описание их оружия также было очень точным».

Он протянул руку, чтобы коснуться мантии Карида, но решил не делать этого.

«Большинство людей называют этот цвет черным. Ты понимаешь меня? Чтобы ты ни

предпринял, не откладывай этого», - он поднял свой кубок, - «Ваше здоровье,

генерал Фурик Карид. Ваше здоровье, и за здоровье всей Империи». Карид

опрокинул кубок Аджимбуры, не раздумывая.

Взыскующий Истину исчез так же внезапно, как и появился. Как только за ним

закрылась дверь, вошел Аджимбура. Он укоризненно посмотрел на свой кубок в

руках Карида.

«Аджимбура, до тебя дошел этот слух?»

«Я не запятнаю себя пересказом подобного вздора, о господин», - ответил

слуга, выпрямившись во весь рост. Его слуга как всегда подслушивал, это было

ясно. Он и не отрицал.

Карид вздохнул. Чем бы ни объяснялось исчезновение Верховной Леди Туон, она

была в большой опасности. Если слух был выдуман самим Мором, то лучшим

способом побить противника в этой игре было начать собственную. «Достань мою

бритву», - сказал он, сев за стол и взяв перо, придерживая левой рукой рукав

мантии, - «Потом ты найдешь Капитана Мюзинжа и отдашь ему это письмо лично в

руки. Проследи, чтобы он был при этом один, и возвращайся быстрее. Я должен

дать тебе другие поручения».

На следующий день, после полудня, он стоял на борту парома через гавань,

который уходил каждый час строго по звонку колокольчиков. Паром громыхал,

взбираясь по волнам, часто пересекавшим водную гладь. При каждом движении

парома веревки, державшие полудюжину купеческих парусиновых повозок, хлестали

по ним и скрипели, лошади нервно били копытами, а гребцы отгоняли возчиков и

наемных стражников, столпившихся у борта, чтобы извергнуть содержимое своих

желудков. Некоторые просто не приспособлены к морским поездкам. Сама купчиха,

темнокожая круглолицая женщина в темном плаще, с легкостью балансировала,

стоя на носу корабля позади Карида. Она смотрела прямо перед собой на

приближающийся берег, не обращая внимания на него. По седлу на его гнедом

мерине она могла догадаться, что он шончанец, но отделанную красным темно-

зеленую мантию Карида скрывал безликий серый плащ, поэтому, что бы она ни

думала, он был для нее простым солдатом. С мечом на боку его вряд ли могли

принять за фермера. В городе за ним могли следить с большей внимательностью,

но, несмотря на все свои ухищрения, он ничего не мог с этим поделать. Если

повезет, у него был день или два, пока кто-нибудь не догадается, что он

покинул свою гостиницу надолго.

Едва паром тяжело пришвартовался к подбитым кожей сваям причала, как Карид

вскочил в седло и первым выехал с палубы в открытые ворота. Купчиха еще

разводила своих возчиков по повозкам, а команда парома отвязывала колеса

фургонов.

Чтобы перейти каменную пристань, скользкую от утреннего дождя, размазанного

конского навоза и овечьих лепешек, Карид пустил Алдазара медленным шагом.

Только когда копыта мерина коснулись дороги на Иллиан, воин позволил ему

перейти на рысь, все еще слегка его придерживая. Нетерпеливость только мешала

при туманных планах и поездках.

Вдоль дороги вытянулся ряд плоских домишек, покрытых старой и осыпавшейся

штукатуркой, с изредка встречавшимися выцветшими табличками. Это были

северные предместья Рахада. Около домов на скамейках горбились неопрятно

одетые люди, мрачно провожавшие его глазами. Вряд ли они подозревали, что он

из Шончан - наверное, они провожали таким взглядом любого всадника. Если быть

точным, любого, у кого за душой было больше одного-двух золотых. Вскоре город

закончился и несколько часов Карид скакал вдоль посадок оливковых деревьев и

небольших ферм. Здесь работники настолько привыкли к виду путников на дороге,

что даже не поднимали головы от земли. Так или иначе, в дороге ему

повстречалось не так уж много людей: несколько фермерских телег на высоких

колесах, два купеческих обоза, громыхавших в сторону Эбу Дар, вокруг которых

тряслись наемники. У многих возчиков и торговцев были примечательные

иллианские бороды. Странно, что Иллиан продолжал вести торговлю с Эбу Дар во

время войны с Империей, но по эту сторону Восточного моря люди вообще вели

себя странно. У них были своеобразные обычаи, мало соответствовавшие тем

историям, которые рассказывались о великой родине Ястребиного Крыла. Зачастую

они совсем им не соответствовали. Несомненно, в обычаях этих людей нужно было

разобраться, чтобы они смогли стать частью Империи, но понимание других

народов было заботой для других, более высокородных. Он должен был исполнять

свой долг.

Только когда фермы сменились лесами и полями чахлого кустарника, а тени

удлинились вслед за вечерним солнцем, он увидел то, что искал. Впереди на

северной части дороги сидел на корточках Аджимбура и лениво играл на

камышовой флейте. Не успел Карид подъехать поближе, как его слуга сунул

флейту за пояс, схватил свой коричневый плащ и растворился в подлеске.

Оглянувшись, чтобы проверить, нет ли кого вокруг, Карид повернул Алдазара в

том же направлении.

Невидимый со стороны дороги слуга поджидал его среди сосен, высота которых

достигала тысячи футов. Он согнул плечи в поклоне и вскочил в седло тощего

гнедого с белыми бабками. По его мнению, белые бабки у лошади приносили

удачу. «Выдвигаемся, господин?», - спросил Аджимбура, и получив в ответ

одобрительное движение рукой, повернул коня в сторону чащи.

Ехать пришлось недолго, всего около полумили, но ни один путник не догадался бы,

что находилось на небольшой поляне неподалеку от дороги: Мюзинж привел с собой

сотню конных воинов – Стражей Последнего Часа и двадцать Садовников Огир в

полном вооружении, а также вьючных животных с двухнедельным запасом провизии.

Среди них должна была быть и кобыла Карида с его доспехами, которую Аджимбура

привел вчера. Рядом стояли, спешившись, сул’дам и шесть дамани

на поводках. Когда Мюзинж выдвинулся, чтобы встретить Карида, с ним поехал

мрачный Харта, Первый Садовник Огир, державший на плече зеленый топор. К ним

присоединилась и женщина, в которой он узнал Мелитене, дер’сул’дам

Верховной Леди Туон.

Карид ответил на салют Мюзинжа и Харта, прижав, как и они, к сердцу кулак, но

смотрел он на женщин. Его внимание привлекла маленькая дамани, которую

гладила по волосам ее сул’дам. По лицу дамани никогда не

скажешь, сколько ей на самом деле лет, да и жили они долго, но лицо этой

выглядело так, что Карид сразу узнал в ней одну из тех, кто называл себя Айз

Седай.

«Под каким предлогом вы выехали из города?»

«Тренировки, генерал», - ответила Мелитене с кривой усмешкой, - «Все всегда

этому верят». Говорят, Веровной Леди Туон не нужны были дер’сул’дам для

того, чтобы обучать своих дамани или сул’дам, но Мелитене, у

которой седых волос было больше, чем черных, знала и умела многое, и поняла,

что ему было нужно. Он попросил Мюзинжа постараться привезти с собой пару

дамани. «Никто из нас не может остаться в стороне, генерал. Только не

сейчас. А что касается Майлин.», - должно быть, она имела в виду бывшую Айз

Седай, - «Когда мы вышли за пределы города, мы сказали, какую цель преследуем.

Им всегда лучше знать, что их ждет. С этого момента мы вынуждены были

успокаивать ее: она обожает Верховную Леди Туон. Все дамани любят

хозяйку, но Майлин молится на нее, как будто она уже взошла на Хрустальный

трон. Если Майлин сможет добраться до одной из этих Айз Седай», - женщина

хихикнула, - «то придется очень быстро хватать этих будущих дамани,

иначе нам некого будет обучать».

«Не вижу причин для смеха», - пророкотал Харта. Он выглядел хуже, чем Мюзинж,

этот седеющий Огир с обветренным лицом, на котором выделялись длинные седые

усы и черные глаза, сверкавшие из-под шлема. Он был Садовником еще до

рождения отца Карида, а может, и деда. «У нас нет цели, мы пытаемся поймать

сетью ветер». Мелитене пришла в себя, а Мюзинж помрачнел еще больше. Он

казался мрачнее самого Огир, если бы такое было возможно.

За десять дней те, кого они искали, могли пройти сотни миль. Те, кого

отправила Белая Башня, не могли быть настолько самоуверенны, чтобы

отправиться на восток после своей уловки с Джеханнахом. Не могли они быть и

настолько глупы, чтобы отправиться на север, но даже оставшиеся направления

представляли собой огромную территорию для поисков.

«В таком случае мы должны как можно быстрее раскинуть наши сети», - сказал

Карид, - «И как можно тщательнее».

Оба командира кивнули. Для воинов Стражи Последнего Часа то, что должно быть

сделано, будет сделано. Даже если нужно поймать ветер.

Глава 5

Молот кузнеца

Он легко бежал сквозь ночь, несмотря на снег, плотно окутавший землю. Он был

наедине с тенями, скользящими через лес, в лунном свете его глаза видели почти

столь же ясно, как при солнечном. Холодный ветер, трепавший его густой мех,

внезапно принес запах, от которого шерсть встала дыбом, а сердце забилось с

ненавистью гораздо большей, чем к Никогда-не-рожденным. Ненависть, и уверенное

знание наступившей смерти. Выбора не было, и не могло быть. Он побежал тверже,

стремясь к смерти.

Перрин внезапно очнулся от сна в глубокой предрассветной темноте, лежа под

одной из обозных телег с большими колесами. Холод, идущий от земли,

просочился в его кости, несмотря на тяжелый, с меховой подкладкой плащ и два

одеяла. К тому же, дул прерывистый бриз, не достаточно сильный или

постоянный, чтобы назвать его легким ветром, но, тем не менее, ледяной. Когда

он растирал лицо руками в перчатках, в короткой бороде потрескивал лед. Ему

показалось, что, к счастью, ночью снег больше не шел. Слишком уж часто он

просыпался засыпанным холодными белыми хлопьями, несмотря на укрывавшую его

телегу; ко всему прочему, снегопад сильно затруднял работу разведчикам. Он

пожалел, что он не может побеседовать с Илайасом, так же, как он говорил

ночью с волками. Сейчас Перрин больше не мог выносить этого бесконечного

ожидания. Усталость вцепилась в него как вторая кожа; и он не мог припомнить,

когда в последний раз он нормально спал. Спать или не спать вовсе, для него

не имело разницы. В эти дни только жар гнева давал ему силу продолжать

двигаться.

Он не думал, что его разбудило случайное видение. Каждую ночь он ждал

кошмаров, и каждую ночь они приходили. В худших из них, он находил Фэйли

мертвой, или не находил ее вообще. От таких снов он пробуждался в холодном

поту. Когда снилось что-нибудь менее ужасное, он дремал, наполовину

просыпаясь при виде убивающих, чтобы сожрать его плоть, троллоков, или

Драгкара, высасывающего его душу. Остатки последнего сна исчезали быстро,

таяли и забывались, но все же своей волчьей половиной он помнил и

чувствовал... Что? Что-то, что волки ненавидели еще больше чем Мурддраалов.

Что-то такое, о чем волк твердо знал, что оно его погубит. Знание, которое он

получил во сне, ушло - остались только неопределенные впечатления. Он уже

вышел из волчьего сна, того отражения этого мира, где умершие волки

продолжали жить, чтобы живые могли с ними советоваться. Обычно волчьи

ощущения оставались в его голове ясными и после того, как он выходил из сна,

сознательно или нет. Но все же это послание по-прежнему казалось реальным, и

срочным.

Все еще лежа неподвижно на спине, Перрин послал свой мысленный зов волкам. Он

напрасно и зря пытался использовать волков, чтобы помочь его охоте. Убедить

их проявить интерес к событиям из жизни двуногих было трудно, если не сказать

больше. Они избегали больших групп людей - для них даже полдюжины было

достаточно много, чтобы держаться от двуногих подальше. Люди забыли времена

совместной охоты, и большинство их, завидев волка, пытались его убить.

Сначала его мысли ничего не нашли, но спустя некоторое время он коснулся

волков, находящихся где-то далеко. Он не знал, насколько, но чувство контакта

было похоже на звук шепота, услышанный краем уха. Длинный путь. Это казалось

странным. Несмотря на рассеянные по округе деревни, поместья и даже случайный

город, здесь была удобная местность для волков - нетронутый лес, с множеством

оленей и массой другой, более мелкой добычи.

При разговорах со стаей, которой ты не принадлежишь, всегда соблюдались

формальности. Вежливо, он послал свое имя среди волков - Юный Бык - разделил

свой запах, и получил в ответ их - Охотница за листьями и Высокий Медведь,

Белый Хвост и Перо, Туман Грома и каскад других. Это была большая стая, и

Охотница за листьями, волчица с чувством спокойной уверенности в себе, была

их лидером. Перо, умный и сильнейший из волков, был ее самцом. Они слышали о

Юном Быке и хотели говорить с другом легендарного Длинного Зуба, первого

двуногого, который научился говорить с волками после огромного промежутка

времени, которое несло чувство Эпох, исчезших в тумане прошлого. Весь поток

образов и запахов мыслей, наполнявших его сознание, сливался воедино, пока не

остался только один образ, превращённый в слова, понятные волкам.

«Есть кое-что, что я хочу узнать», - сообщил он, как только все приветствия

были сделаны. – «Чего волк может ненавидеть и бояться больше чем Никогда-не-

рожденных?» Он попробовал вспомнить запах из сна и добавить его к посланию,

но тот уже окончательно испарился из его памяти. – «Что-то, что волки считают

смертью».

Ответом была тишина и острая игла страха, смешанного с ненавистью, и

одновременно решительность и нежелание. Он чувствовал такой страх, исходящий

от волков, как перед лесным пожаром, гонящим их сквозь лес. Страх такой силы,

что они даже не хотели слышать слов Перрина — и это было таким колющим

чувством, которое заставило кожу и мышцы содрогаться, ощущая невидимое. Все

это происходило независимо от него, будто он почувствовал что-то ужасное.

Волки никогда не испытывали такого страха. Но то, что они ощущали сейчас,

отвергало эту мысль.

Один за другим они покидали его сознание, преднамеренно не пуская его в свои

мысли, пока не осталась одна только Охотница за листьями. «Последняя Охота

близко», - сказала она наконец, и затем тоже ушла.

«Я сделал что-то оскорбительное?» - послал он мысль, – «Простите, я сделал

это по незнанию». Но уже не получил ответа. Эти волки не станут говорить с

ним снова, по крайней мере, не скоро.

Последняя Охота близко. Именно так волки называли Последнюю Битву, Тармон

Гай`дон. Они знали, что там будут, в заключительном противостоянии Света и

Тени, хотя, было и кое-что, что они не могли объяснить. Некоторые вещи были

так же неизбежны, как восходы и закаты солнца и луны, и также известно, что в

Последней Охоте неизбежно погибнет множество волков. То, чего они боялись,

было чем-то еще, другим. У Перрина было сильное предчувствие, что он тоже

должен будет быть там, по крайней мере, ему было предначертано быть там, но

если бы время Последней Битвы уже настало, он не стал бы в ней участвовать.

Он обязан был закончить свое дело, от которого он не мог, и не сможет

отказаться, даже ради Тармон Гай`дон.

Выбросив безымянные страхи и Последнюю Битву из головы, Перрин скинул

перчатки и нащупал в кармане кафтана длинный шнур, сделанный из сыромятной

кожи. В уже привычном утреннем ритуале, его пальцы механически сделали

очередной узел, а затем, считая, скользнули вниз по шнуру. Двадцать два узла.

Двадцать два утра с тех пор как была похищена Фэйли.

Сперва он не думал, что была такая необходимость - вести счет. Тогда, в

первый день поисков, он полагал, что замерз и оцепенел, но был сосредоточен,

но уже оглянувшись назад, видел, что был охвачен неудержимым гневом и

потребностью найти Шайдо так быстро, насколько возможно. Среди айил,

захвативших Фэйли, также были мужчины из других кланов, но всё указывало на

то, что больше всех там было Шайдо, и именно так он о них думал. От желания

вырвать Фэйли из их рук прежде, чем с нею что-либо могло случиться, горло

сжалось, чуть его не задушив. Он, конечно, спас бы и других женщин,

захваченных с нею. Иногда он перебирал мысленно их имена, чтобы

удостовериться, что он не забыл их полностью. Аллиандре Марита Кигарин,

Королева Гаэлдана, и ее придворные женщины. Ему все еще казалось неправильным

иметь вассалов, и особенно королеву - ведь он был простым кузнецом! Он и был

кузнецом, так или иначе, — но теперь он нес ответственность за Аллиандре, и

она никогда бы не была в такой опасности, если бы не он. Байн из септа Черных

Скал Шараад и Чиад из Каменной реки Гошиен, айильские Девы Копья, которые

следовали за Фэйли к Гаэлдану и Амадиции. Они столкнулись с троллоками в

Двуречье, тогда, когда Перрин нуждался в каждой руке, которая могла поднять

оружие, и это давало им право обратиться к нему. Аррела Шиего и Ласиль

Олдорвин, две глупых молодых женщины, которые думали, что могли научиться

стать айил, или некоторой странной разновидностью айил. Они дали клятву

верности Фэйли, также как Майгдин Дорлейн, несчастная беженка. Фэйли взяла ее

под свое крыло в качестве горничной. Он не мог бросить людей Фэйли. Фэйли ни

Башир т'Айбара.

Унылый перечень вернул его к ней, его жене, дыханию его жизни. Со стоном, он

сжал шнурок настолько сильно, что узлы мучительно больно врезались в руку,

ставшую жесткой от долгой работы молотом в кузнице. Свет! Двадцать два дня!

Работа с железом научила его, что поспешность разрушает металл, но в начале

он поспешил, переместившись на юг через ворота, созданные Грейди и Ниалдом,

двумя Аша'манами, туда, где были найдены самые дальние следы Шайдо, потом

прыгнул снова на юг, руководствуясь направлением их следов, так скоро, как

только Аша'маны смогли создать достаточно большие врата. Мучаясь каждый час,

который требовался им для отдыха после создания новых врат и удержания их

открытыми достаточно долго для того, чтобы дать пройти сквозь них всем, - все

это пожирало их мозг изнутри – но он считал, что освобождение Фэйли стоит

того. И единственным результатом поисков за эти дни была растущая боль,

потому что разведчики двигаясь все дальше и дальше через необитаемую дикую

местность, но не находили ни малейшего признака правильности избранного пути.

Это продолжалось до тех пор, пока он не осознал, что должен вернуться к

началу, растрачивая все больше и больше дней, чтобы осмотреть земли, куда

доставляли его Аша'маны, ища любой признак того места, где Шайдо свернули с

пути.

Он обязан был предвидеть, что они повернут. Да, южный путь привел их к более

теплым странам, без снега, который казался настолько странным для Айил, но

так же он подводил их все ближе к Шончан в Эбу Дар. Он знал о Шончан, и он

должен был ожидать, что Шайдо тоже узнают! Они искали наживы, а не войны с

Шончан и дамани.

Шли дни медленного перемещения с разведчиками, рыскающими впереди, дни холода

и снегопадов, ослепивших даже Айил, и вынуждавшие их останавливаться, чтобы

растереть замершие руки и ноги, пока наконец Джондин Барран не нашел

поваленное фургоном дерево, а Илайас вырыл из-под снега сломанное Айильское

копье. И Перрин наконец повернул на восток, самое большее в двух днях к югу

от того места, где он переместился через врата в первый раз. Ему хотелось

выть, но вовремя осознал, что должен сдерживать свое напряжение, сдерживать

себя. Он не мог расслабиться, ни на дюйм - не сейчас, когда от него зависели

жизнь и судьба Фэйли. Это было самое начало, когда он только учился управлять

своим гневом, начал его выковывать.

Ее похитители получили большое преимущество, потому что он поспешил, но с тех

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38