Книга: Перекрёстки сумерек

решимостью! Галенне неохотно склонил свою русую голову подчиняясь приказу, и

Берелейн сделала легкий удовлетворенный кивок перед тем, как обратить свое

внимание на Айз Седай, стоящих позади каменной плиты.

Масури прекратила двигать руками и смотрела на следы, задумчиво постукивая

пальцем по губам. Перрин не назвал бы ее красивой, но она была симпатичной

женщиной, хотя такое впечатление могла производить безвозрастность Айз Седай.

А также грациозной и элегантной, что так же могло быть приобретенными в Белой

Башне чертами. Частенько было очень трудно отличить Сестру, рожденную на

убогой ферме, от сестры, выросшей в великолепном дворце. Перрин видывал ее

раскрасневшейся от гнева, в поношенной одежде, доведенной до предела, хотя

несмотря на тяжелое путешествие и жизнь в Айильских палатках, ее темные

волосы и одежда выглядели сейчас так, словно у нее была служанка. Сейчас она

выглядела так, словно находилась в библиотеке в Белой Башне, а не в

заснеженном алтарском лесу.

"Что ты выяснила, Масури?" - спросила Берелейн, - "Масури!"

Последнее прозвучало чуть более резко, и Масури очнулась, с удивлением

осознав, что не одна. Возможно, она была поражена. Во многом она казалось

больше Зеленой, чем Коричневой: более расположенная к действию, а не к

созерцанию, направленному на самую суть проблемы. Хотя эта стройная Айз Седай

по-прежнему была способна полностью погрузиться в изучение заинтересовавшего

ее предмета. Сложив руки на талии, она открыла рот, но заколебалась и прежде

чем заговорить вопросительно посмотрела на Хранительниц Мудрости.

"Продолжай, девочка", - нетерпеливо сказала Неварин, упирая кулаки в бедра

под бренчание ее резных браслетов. Хмурость вернула ей обычный вид, но ни

одна из Хранительниц не выглядела более одобрительно. Три нахмурившиеся

женщины, подобные трем бледноглазым воронам на заборе. "Мы позволили тебе

утолить твое любопытство не просто так. Продолжай. Расскажи нам все, что ты

узнала".

Масури покраснела, но немедленно заговорила, устремив взор на Берелейн. Было

ясно, что ей не нравится то, как с ней обращаются публично, несмотря на то,

что все знали об ее взаимоотношениях с Хранительницами. "О Гончих Тьмы

известно очень немного, но я маленько изучила их. За долгие годы я

сталкивалась со следами семи стай - с пятью по два раза и с двумя сворами -

трижды". С ее щек начала понемногу исчезать краснота, а тон стал таким, будто

она читала лекцию. «Некоторые древние авторы считали, что существует только

семь стай, некоторые - девять, другие - тринадцать, или любое другое число,

которое, по их мнению, имеет особое значение. Но во время Троллоковых войн

Сорелана Алсаххан писала: "Сотни стай Гончих тьмы, охотящихся по ночам.", и

еще ранее предположительно Ивонелл Баратиа писала о "гончих, рожденных из

Тьмы в количествах, которые могли присниться человечеству только в кошмарах",

хотя по правде говоря, сама Ивонелл могла заблуждаться. В любом случае.», -

она задумалась, подбирая нужное выражение, - "Неверно будет употребить слово

вонь или аромат. Запах каждой стаи уникален, а я могу с уверенностью сказать,

что никогда прежде не встречалась с этим, так что теперь мы знаем, что

количество семь неверно. Является ли правильным число девять, тринадцать или

какое-нибудь еще, сказки о Гончих Тьмы гораздо более распространены, чем сами

Гончие, а они очень редки к югу от Запустения. Вторая странность: в этой стае

их может быть около пятидесяти. Обычно десять или двенадцать - это предел.

Полезный принцип: обратить внимание на два необычных факта идущих вместе».

Приостановившись, Масури подняла палец, чтобы поставить точку в своей речи,

затем кивнула, когда Берелейн приняла это к сведению, и снова сложила руки.

Порывистый ветер сорвал ее желтовато-коричневый плащ с одного плеча, но она,

казалось, совсем не замечала потерю тепла.

"В следах Гончих Тьмы всегда можно ощутить настойчивость. Эти имеют

примесь... полагаю, вы назвали бы это нетерпением. Сказать по правде, оно не

слишком сильно - как рана от кинжала или булавочный укол - но все равно

присутствует. Я бы сказала, что их Охота длится уже какое-то время, а жертве

до сих пор удавалось каким-то образом уходить от преследования. Кстати, Лорд

Галенне, соль нисколько не повредит Гончим Тьмы, неважно что об этом

говорится в сказаниях". – Все-таки она еще не полностью погрузилась в свои

мысли. - "Хоть об этом и говорится в историях, они никогда не охотятся просто

так, хоть и убивают, если представится такая возможность, и это не помешает

охоте. Охота для них - все. Гончих используют только в особых случаях. Их

жертва всегда очень важна для Тени, хотя иногда мы не можем сказать, почему.

Известно, что они обходили стороной людей значительных или даже великих, ради

жены фермера или ремесленника. Бывало, что они врывались в город или деревню

и уходили, никого не убив, хотя, определенно, их приход был чем-то

обусловлен».

«Первую возникшую мысль по поводу их прихода я отбросила сразу же поскольку

они поспешили дальше». - Она пристально глянула на Перрина, так быстро, что

он засомневался, что кто-либо еще заметил это. "Я сильно сомневаюсь, что они

вернутся. Ах да: они ушли отсюда более часа назад. Боюсь, что это все, что я

могу вам сказать". Неварин и другие Хранительницы Мудрости одобрительно

кивнули, когда Масури закончила, и краска вновь залила ее щеки, хотя

мгновенно исчезла под бесстрастной маской Айз Седай. Порывов ветра донес ее

запах до чуткого носа Перрина - удивленная, довольная и одновременно

расстроенная из-за того, что довольна.

"Спасибо, Масури Седай", церемонно сказала Берелейн, делая маленький поклон в

седле на который Масури ответила легким движением головы.

"Вы успокоили нас". - Действительно, запах страха, исходящий от солдат, стал

затихать, хотя Перрин расслышал как Галенне пробормотал сквозь зубы: "Она

могла бы сказать это сразу".

Сквозь топот лошадиных копыт и тихий смех облегчения людей Перрин расслышал и

кое-что еще. С юга прозвучала трель синегрудки, едва различимая даже для него

и за пределами слуха остальных, которая последовала сразу после дребезжащего

крика черноголового воробья. Еще одна синегрудка пропела ближе, снова после

черноголового воробья, а затем такая же пара перекликнулась еще ближе.

Конечно, в Алтаре могли жить эти редкие для здешних мест лесные птицы, но он

знал, что эти носят длинные двуреченские луки. Трель синегрудки означала, что

приближаются люди в количестве большем, чем несколько человек, и, возможно, с

недружественными намерениями. Крик черноголового воробья, которого многие

называли птицей-вором за любовь красть сверкающие вещи, означал, что они

приближаются и с другой стороны. Перрин провел большим пальцем вдоль лезвия

топора, но подождал пока прозвучат еще несколько трелей, чтобы остальные

обратили на них внимание. "Вы слышали?" - спросил он, посмотрев на юг так,

как будто сам только что их заметил. "Мои разведчики увидели Масиму". Все

вскинули головы, прислушиваясь, а несколько человек кивнули, когда птичий

клик повторился ближе. "Он движется этим путем".

Бормоча проклятия, Галенне надел шлем и застегнул его. Анноура подобрала

поводья, а Масури стала выбираться из снега по направлению к своей пятнистой

лошади. Копейщики в седлах задвигались и от них запахло гневом с небольшой

примесью страха. Воины Крылатой стражи считали, что задолжали Масиме долг

крови, но ни одному из них не хотелось попробовать оплатить его всего лишь с

пятьюдесятью воинами, когда все знали, что Масима никогда не отправлялся

куда-либо без сопровождения как минимум сотни солдат за спиной.

"Я не побегу от него", - заявила Берелейн. Нахмурившись, она уставилась на

юг. "Мы будем ждать его здесь". Галенне открыл было рот, и закрыл его, так

ничего и не сказав.

Глубоко вздохнув, он начал отдавать приказы, выстраивая своих солдат. Это

было не легкой задачей. Независимо от того, как далеко друг от друга стоят

деревья, лес был не самым лучшим местом для улан. Любой боевой порядок

рассыпался бы в самом начале атаки, а поразить человека пикой достаточно

трудно, особенно, когда он может спрятаться за деревом и оказаться за спиной.

Галенне постарался построить их впереди Берелейн, между ней и приближающимися

людьми, но она бросила гневный взгляд, и одноглазый человек изменил свои

приказы, выстроив копейщиков полукругом напротив больших деревьев, центр

незамкнутого кольца, однако, приходился на нее. Одного солдата Галенне

отослал назад в лагерь, тот поскакал так быстро, как только позволял снег и

окружающий ландшафт - низко пригнувшись в седле и склонив пику, как при

атаке. Берелейн вздернула бровь, но ничего не сказала.

Анноура придвинула свою коричневую кобылу поближе к Первенствующей, но

остановилась, когда Масури позвала ее по имени. Коричневая Сестра добралась

до своей лошади, но все еще стояла в снегу, окруженная Хранительницами

Мудрости. Рядом с высокими аийлками она казалась очень маленькой. Анноура

колебалась, пока Масури снова не позвала ее, более резко. Перрин расслышал,

как та тяжело вздохнула перед тем, как подъехать и спешиться.

Хранительницы Мудрости собрались перед Анноурой, низко склонив к ней головы,

чего Тарабонская Сестра не любила. Что бы аийлки ни хотели ей сказать, они

говорили слишком тихо, чтобы Перрин мог их услышать. Лицо Коричневой Сестры

оставалось под капюшоном, но когда она энергично трясла головой, тонкие

косички раскачивались еще сильнее. Наконец, она резко повернулась и вдела

ногу в стремя своей лошади. Масури тихо стояла, пока говорили Хранительницы,

но теперь положила руку на рукав Анноуры и что-то сказала тихим голосом, из-

за чего плечи Анноуры поникли, а Хранительницы одобрительно кивнули. Откинув

капюшон на спину, Анноура дождалась, пока Масури оседлает свою кобылу, затем

сама села в седло, после чего обе Сестры поскакали обратно к линии

копейщиков, встав позади Берелейн. Хранительницы втиснулись между ними, с

другой стороны от Перрина. Широкий рот Анноуры скривился в мрачной гримасе,

она нервно потирала большие пальцы.

«Что это вы задумали?» - спросил Перрин, не пытаясь скрыть подозрение. Вполне

возможно, что Хранительницы мудрости позволили Масури встретится с Масимой,

хотя они по-прежнему утверждали, что предпочли бы видеть этого человека

мертвым. Айз Седай не могли использовать Единую Силу как оружие, если не

находились под угрозой, но это не распространялось на айильских женщин. Ему

было интересно, не образовали ли они соединение. Перрин знал о Единой Силе

намного больше, чем хотел, и достаточно о Хранительницах Мудрости, и был

уверен, что если они образуют круг, то именно Неварин будет его

контролировать.

Анноура открыла рот, но получив предостерегающее прикосновение от Карелле,

захлопнула его и уставилась на Масури. Коричневая Сестра поджала губы и

слегка покачала головой, но это, казалось, Анноуру ничуть не смягчило - ее

руки в перчатках сжали поводья так сильно, что те затряслись.

Неварин посмотрела на Перрина и на Берелейн. "Мы задумали увидеть как ты

в безопасности возвращаешься в лагерь, Перрин Айбарра", - резко сказала она, -

"Ты и Берелейн Пейрон. Мы запланировали, чтобы сегодня и в последующие

дни выжило как можно больше людей. У тебя есть возражения?"

"Просто не делайте ничего до тех пор, пока я не скажу вам", - отозвался он.

Такой ответ мог подразумевать многое. "Кое-чего мы не сделаем". - Неварин с

отвращением встряхнула головой, а Карелле засмеялась, будто он очень удачно

пошутил. Ни одна из Хранительниц больше ничего не сказала. Им было приказано

подчиняться ему, но их понятия о подчинении не совпадали ни с какими другими

из тех, что ему пришлось повидать. У свиней вырастут крылья прежде, чем они

удостоят его лучшего ответа.

Он мог остановить все это. Он знал, что должен. Независимо от того, что

планировали Хранительницы Мудрости, встретить Масиму так далеко от лагеря, в

то время как этот человек уже должен был знать, кто украл его шончанскую

бумагу, было сродни надежде отдернуть руку с наковальни до того, как ударит

молот.

Берелейн подчинялась приказам почти так же плохо, как и Хранительницы. Однако

Перрин думал, что она будет, если он отдаст приказ отправляться обратно в

лагерь, хотя ее запах говорил об обратном. Оставаться здесь было большим

риском. Он был уверен, что смог бы убедить ее в этом, хотя ему также не

хотелось бежать от Масимы. Одна его половина говорила, что он ведет себя как

дурак. Другая, большая его часть, наполнялась гневом, который было очень

трудно контролировать.

Айрам, хмурясь, толкался позади него, но, по крайней мере, пока еще не

вытащил меч. Сейчас размахивание мечом было равносильно горящим углям на

сеновале, а время противостояния с Масимой еще не пришло. Перрин положил руку

на топор. Еще нет. Несмотря на яркие лучи света, проникающие сквозь толстые

ветки в кронах деревьев, лес еще был покрыт тусклыми утренними тенями. Даже в

полдень здесь было бы сумрачно.

Сперва до него донеслись звуки - приглушенный стук копыт по снегу, тяжелое

дыхание погоняемых лошадей - а затем появилась масса всадников, беспорядочная

толпа, почти галопом текущая на север вдоль огромных деревьев, несмотря на

снег и неровную землю. Их было две или три сотни. Лошадь со всхрапом упала и

подмяла под себя наездника, но никто не остановился. Отряд проскакал еще

семьдесят или восемьдесят шагов, затем мужчина во главе колонны поднял руку,

и колонна внезапно остановилась взметнув облако снега. Взмыленные лошади

тяжело и загнанно дышали.

Тут и там среди толпы всадников виднелись пики. Большинство не носили брони,

а многие из доспехов имели только нагрудник или только шлем, хотя их седла

были увешаны секирами, мечами и булавами. Игра солнечного света выхватила

несколько лиц, угрюмые люди с невыразительными глазами, которые выглядели

так, словно никогда не улыбались, и не собирались делать этого в дальнейшем.

Перрин осознал, что, возможно, допустил ошибку, не отослав Берелейн. Это было

поспешным решением, принятым под влиянием гнева. Все знали, что она часто

совершает конные прогулки по утрам, а Масима, например, возжелал бы вернуть

себе свою шончанскую грамоту. Даже с Айз Седай и Хранительницами Мудрости

битва в этих лесах могла обернутся большой кровью, беспорядочной свалкой, в

которой мужчины и женщины могли умереть, даже не увидев своего убийцу. Если

бы не осталось ни одного свидетеля, то в нападении всегда можно было обвинить

разбойников или даже Шайдо. Такое случалось раньше. А если бы очевидцы и

остались, Масима просто повесил бы нескольких своих людей и объявил, что

виновные наказаны. Он предпочел бы, чтобы Перрин Айбарра оставался в живых

еще какое-то время, чего нельзя сказать о Хранительницах Мудрости или Айз

Седай. Мало шансов сохранить пятьдесят жизней. Еще меньше шансов сохранить

жизнь Фэйли.

Перрин чуть высвободил секиру из ременной петли на поясе. Берелейн, стоявшая

около него, пахла холодным спокойствием и каменной уверенностью. Не страхом,

что странно. Ни капельки страха. Айрам пах... возбужденно.

Две группы молча стояли напротив друг друга, пока Масима не двинулся вперед в

сопровождении лишь двух человек, причем все трое откинули капюшоны. Ни один

не носил шлема или какой-то другой брони. Как и Масима, Ненгар и Барту были

шайнарцами, но по его примеру они сбрили волосы с макушки, благодаря чему их

головы стали похожи на черепа.

Приход Дракона Возрожденного сломал все границы, включая те, которые эти

мужчины защищали, сражаясь с Тенью в Запустении. За спиной Ненгар и Барту

носили по мечу, другой был приторочен к седлу, а Барту, ниже двух других

ростом, имел зачехленный лук для стрельбы с лошади и прикрепленный к седлу

колчан. Масима не носил ничего, по крайней мере на виду. Пророк Лорда Дракона

Возрожденного не нуждался в оружии. Перрин порадовался, увидев что Галенне

присматривает за людьми позади Масимы, потому что в шайнарце было что-то

такое, что притягивало взгляды. Может, это происходило только из-за

осознания, кем он был, но и этого было более чем достаточно.

Масима остановил своего поджарого длинноногого гнедого в нескольких шагах от

Перрина. Пророк был угрюмым мужчиной среднего роста, с разгладившимся шрамом

от стрелы, белеющем на его щеке, в поношенной коричневой одежде из шерсти и

темном плаще с потрепанными краями. Масиму не волновал внешний вид, по

крайней мере, его собственный. Взгляды Ненгара и Барту за его спиной

лихорадочно горели, но глубоко посаженные почти черные глаза Масимы,

казалось, пылали как угли в горне, словно поддувала решили превратить их в

раскаленное марево, а его запах был сильным, жалящим остротой полного

безумия. Он проигнорировал Айз Седай и Хранительниц Мудрости с презрением,

которое даже не побеспокоился скрыть. В его глазах Хранительницы Мудрости

были даже хуже Айз Седай. Они не просто богохульствовали, направляя Единую

Силу, они были еще и айильскими дикарями, что было грехом вдвойне. Крылатая

Гвардия могла быть просто еще несколькими тенями под деревьями.

«У вас пикник?» - спросил он, бросив взгляд на корзину, свешивавшуюся с седла

Перрина. Обычно голос Масимы был таким же жарким как его глаза, но сейчас он

прозвучал искаженно, а губы скривились, когда он посмотрел на Берелейн.

Конечно, и до него дошли слухи.

Волна гнева всколыхнулась в Перрине, но он совладал с ней, загнав обратно и

плотно завернув в спокойствие. Очень плотно. Гнев был направлен на

единственную цель, и он не хотел растрачивать его на другую. Уловив

настроение своего всадника, Ходок оскалил зубы на мерина Масимы, и Перрину

пришлось резко подобрать поводья.

«Гончие Тьмы были здесь сегодня», - сказал он не очень спокойно, но это был

самый лучший тон, на который был способен. «Они ушли, и Масури считает, что

не вернуться, поэтому нет нужды беспокоиться». От Масимы вовсе не пахло

беспокойством. Он никогда не пах ничем иным, кроме безумия. Гнедой агрессивно

дернул головой в сторону Ходока, но Масима резким рывком осадил его. Он был

отличным наездником, этот Масима, но относился к лошадям так же, как и к

людям. Впервые он посмотрел на Масури. Казалось, его взгляд стал еще чуть

жарче, если такое вообще было возможно.

«Тень можно обнаружить везде», - произнес он с горячностью неоспоримой

истины. «Ни одному из тех, кто следует за Лордом Драконом Возрожденным, да

освятит Свет его имя, не следует бояться Тени. Даже после смерти они увидят

окончательную победу Света». Кобыла Масури шарахнулась, словно обожженная

этим взглядом. Коричневая Сестра успокоила лошадь, лишь слегка коснувшись

поводьев, и встретила пристальный взгляд Масимы с непроницаемостью Айз Седай,

холодной как замерзший пруд. Ничто не указывало на то, что она в тайне

встречалась с этим человеком.

«Страх, если его хорошо контролировать, хороший стимул для нашего разума и

решительности. Если мы не боимся наших врагов, у нас остается только

презрение, а презрение – путь к вражеской победе». Окружающим могло

показаться, что она говорит с простым фермером, которого никогда не встречала

ранее. Анноура, наблюдая за их разговором, выглядела больной. Боялась ли она,

что их секрет будет раскрыт? Что их планы насчет Пророка рухнут? Масима снова

скривил губы в улыбке или усмешке. Казалось, Айз Седай перестали

существовать, как только он вновь обратил внимание на Перрина.

«Некоторые из последователей Лорда Дракона нашли город, именуемый Со Хэбо».

Именно так он всегда относился к своим последователям: они действительно

следовали за Драконом Возрожденным, а не за ним. Тот факт, что Масима говорил

им, что делать, когда и как, был всего лишь деталью. «Опрятное местечко с

населением три или четыре тысячи человек, примерно в дне пути отсюда на юго-

запад. Кажется, они оказались в стороне от пути айильцев, а прошлогодний

урожай был хорошим, несмотря на засуху. Их склады полны ячменя, проса, овса и

других необходимых вещей, которые я только могу себе представить. Я знаю, что

тебе не хватает провизии. Твоим людям, равно как и твоим лошадям».

«Почему их склады полны в это время года?» - Берелейн, нахмурившись, подалась

вперед, а ее тон был требующим, а не недоверчивым. Ненгар нахмурился и

положил руку на меч притороченный к седлу. Никому не позволено требовать от

Пророка Лорда Дракона ответа. Никто не в праве в нем сомневался. Никто из

тех, кому дорога жизнь. Скрипнула кожа, когда копейщики заерзали в седлах, но

Ненгар их проигнорировал. Запах безумия снова молотом ударил по носу Перрина.

Масима изучал Берелейн. Казалось, он не обращал внимания на Ненгара или улан,

и не волновался о том, что люди могут начать убивать друг друга в любой

момент.

«Дело в жадности», - наконец произнес он. «Видимо, торговцы зерном в Со Хэбо

думали, что смогут получить большие барыши, если придержат свой товар, пока

зимой цены не поднимутся. Обычно они продают его на запад в Гаэлдан и

Амадицию, а события там и в Эбу Дар наполнили их страхом, что все, что они

вышлют, будет конфисковано. Их жадность оставила их с полными складами и

пустыми кошельками». В голосе Масимы проскользнула нотка удовлетворения. Он

презирал жадность. Пожалуй, он презирал любую человеческую слабость, большую

или маленькую. «Я думаю, сейчас они поделятся своим зерном очень дешево».

Перрин почуял ловушку - для этого не надо было обладать волчьим чутьем. У

Масимы были собственные люди и лошади, которые тоже нуждались в пище, и

независимо от того, насколько полно они обчистили страну, которую пересекали,

не могли находиться в лучшем положении, чем люди Перрина. В дне пути назад.

Это отдалило бы его от Фейли еще дальше, возможно, дало бы Шайдо время снова

оторваться. Не в этом ли причина столь необычного предложения? Или еще одна

задержка чтобы остаться на западе рядом с его шончанскими друзьями?

«Возможно, мы найдем время посетить этот город после того, как моя жена будет

свободна». Еще раз за сегодня уши Перрина уловили слабый звук приближающихся

людей и лошадей до того, как его услышали остальные, доносившийся с запада со

стороны лагеря. Гонец Галенне, должно быть, проскакал весь путь галопом.

«Твоя жена», - ровным голосом сказал Масима, мельком взглянув на Берелейн,

что заставило кровь Перрина закипеть. Даже Берелейн покраснела, хотя ее лицо

оставалось и спокойным. «Ты действительно веришь, что услышишь что-то

сегодня?»

«Верю», - голос Перрина был таким же ровным, как у Масимы, но более тяжелым.

Он схватился за луку седла поверх ручек корзины Берелейн, чтобы не потянуться

за топором. «Сперва мы должны освободить ее. Ее и остальных. Мы можем набить

животы до треска, когда сделаем это, но это мы сделаем в первую очередь».

Теперь все могли расслышать приближающихся лошадей. Длинная линия копейщиков

появилась на западе, пробираясь через затененные деревья, другая цепь

двигалась позади копейщиков - красные флажки и нагрудники Майена перемежались

с зелеными флажками и отполированными зелеными панцирями Гаэлдана. Солдаты

появились напротив Перрина, позади массы всадников, ожидавших Масиму. Пешие

люди с длинными двуреченскими луками пробирались от дерева к дереву словно

призраки. Перрин надеялся, что они не оставили лагерь совсем беззащитным.

Похищение этой шончанской бумаги могло придать силы руке Масимы, а ведь

ветеран битв в Запустении и Айильской войны мог предугадать развитие событий,

а не просто отправится на поиски Берелейн.

Ситуация была похожа на одну из тех головоломок, которые иногда делают

кузнецы. Сдвинув одну часть, вы шевельнете другую, чтобы освободить место для

перемещения третьей. Лагерь с ослабленной обороной мог подвергнуться

нападению, а в этих лесах количественный перевес мог сыграть такую же роль,

как и люди умеющие направлять. Желал ли Масима сохранить свой секрет

настолько сильно, что был готов попытаться уничтожить их здесь и сейчас?

Перрин осознал, что непроизвольно потянулся за топором, но остановил руку.

Среди массы последователей Масимы заволновались лошади, повинуясь настроению

своих седоков, люди кричали и размахивали оружием, но сам Масима изучал

прибывающих копейщиков и лучников, не меняясь в лице ни на йоту. Как будто

они были птицами, порхающими с ветки на ветку. Он по-прежнему пах безумием.

«То что необходимо сделать, чтобы послужить Свету, должно быть сделано», -

сказал он, когда прибывшие остановились, причем некоторые в двухстах шагах от

него. Это не было серьезной дистанцией для Двуреченских лучников, и Масима

прекрасно это знал, но он не подал вида, что подумал, будто стрелы с широкими

наконечниками могут быть нацелены в его сердце. «Все остальное – лишь суета и

тлен. Помни об этом, Лорд Перрин Златоокий. Все остальное - лишь суета и

тлен!»

Резко развернув своего гнедого, в сопровождении Ненгара и Барту он поскакал к

ожидающим его людям. Все трое подгоняли лошадей, словно их не беспокоило то,

что животные могут сломать ноги или шеи. Толпа, ожидавшая их, откатилась

назад, и теперь все направились на юг. Несколько людей из арьергарда колонны

остановились, чтобы снять упряжь с упавшей лошади, и избавить животное от

страданий быстрым ударом кинжала. Затем они вспороли ей брюхо и стали

разделывать. Так много мяса нельзя было бросать просто так. Тело всадника они

бросили неподалеку.

«Он верит каждому своему слову», - вздохнула Анноура, - «Но куда его ведет

его вера?» Перрин хотел было прямо спросить ее, куда, по ее мнению, вера

Масимы ведет его, и куда бы она хотела, чтобы та его привела, но Коричневая

Сестра внезапно нацепила маску непробиваемого спокойствия Айз Седай. Кончик

ее острого носа стал красным от холода, она пристально уставилась на него

свысока. Скорее можно выкорчевать из земли тот камень, на котором Гончая Тьмы

оставила след, чем получить требуемый ответ от Айз Седай, которая имеет такой

вид. Перрину пришлось оставить вопросы для Берелейн.

Человек, возглавлявший копейщиков, внезапно пришпорил свою лошадь. Невысокий,

плотно сбитый парень в нагруднике цвета серебра, в шлеме с забралом,

предохраняющим лицо, и тремя короткими белыми перьями, Джерард Арганда был

крепким мужчиной, солдатом, который пробился с самых низов, сокрушив все

преграды, что бы стать Первым Капитаном телохранителей Аллиандре. Он не

испытывал особой симпатии к Перрину, который увел его королеву на юг без

какого-либо весомого повода и позволил ее похитить, но Перрин ожидал, что

гаэлданец остановится и засвидетельствует почтение Берелейн, а, возможно, и

посовещается с Галенне. Араганда очень уважал Галенне, и они часто проводили

время вместе, покуривая трубки. Вместо этого чалый конь Арганды проскакал

мимо Перрина и остальных, а седок еще вонзил пятки в бока животного, пытаясь

прибавить скорость. Когда Перрин увидел, куда тот направляется, он все понял.

Одинокий всадник на лошади мышиного цвета приближался с востока, а позади

него, обутые в снегоступы, шагали Айил.

Глава 8

Водовороты Цвета

Перрин не понимал, что делает, пока не осознал, что припал к шее Ходока,

несущегося за Аргандом. Снега было не меньше, земля такой же неровной, света

больше не стало, но Ходок мчался сквозь тени, не желая уступать какому-то

чалому, и Перрин подгонял его бежать еще быстрее. Приближающимся всадником

был Илайас - это точно его борода, развевающаяся на груди, широкополая шляпа,

оставляющая лицо в тени, и плащ с меховой подкладкой, откинутый за спину.

Айильцем оказалась одна из Дев с темной шуфа, обернутой вокруг головы, и в

белом плаще, чтобы прятаться среди снега, скрывая куртку и штаны в серых,

коричневых и зеленых пятнах. Илайас и только одна Дева, без остальных, -

означало, что Фэйли нашлась. Должна была найтись.

Арганда правил лошадью, не боясь сломать шею своему чалому или собственную,

перемахивая через каменные выступы, появляющиеся в снегу, на полном скаку, но

Ходок все же догнал его в миг, когда тот добрался до Илайаса и потребовал

резким голосом, - “Ты видел королеву, Мачира? Она жива? Ответь мне, парень!”

Дева с невыразительным загорелым лицом - это была Элиенда - подняла руку

навстречу Перрину. Это, возможно, было приветствием, или знаком симпатии, но

она ничуть не замедлила свой широкий скользящий шаг. Оставив Илайаса передать

его сообщение Перрину, она унесла свое Хранительницам Мудрости.

“Вы нашли ее?” - Горло Перрина внезапно стало сухим как пустыня. Он так долго

этого ждал. Арганда беззвучно рычал сквозь стальную маску шлема, зная, что

Перрин справляется не об Аллиандре.

«Мы нашли Шайдо, которых преследовали», - осторожно сказал Илайас, положив

обе руки на луку седла. Даже Илайас, легендарный Длинный Зуб, живший и

охотившийся вместе с волками, выглядел слишком уставшим, проделав многие и

многие мили и недостаточно выспавшись. Все его лицо словно ссохлось от

усталости, подчеркнутой золотисто-желтым жаром его глаз, затененных шляпой.

Седина украсила его бороду и длинные - до пояса - волосы, связанные кожаным

шнуром на затылке, и впервые с тех пор, как Перрин с ним познакомился, он

выглядел старым.

“Они разместились лагерем вокруг города приличных размеров, который они

захватили, в холмистой местности примерно в сорока милях отсюда. У них нет

патрулей, которые докладывали бы обстановку, похоже, они больше следят за

пленниками, чтобы те не сбежали, чем за чем-нибудь еще, так что мы

подобрались достаточно близко, чтобы все хорошенько рассмотреть. Но Перрин,

их там больше, чем мы предполагали. По крайней мере, девять или десять

септов, как говорят Девы. Считая гай’шайн – всех этих людей в белом - их в

том лагере может быть столько же, сколько живет в Майэне или Эбу Дар. Я не

знаю, сколько может взяться за копья, но из того, что я видел, десять тысяч –

это минимум».

От отчаяния живот Перрина сжался. В его рту было так сухо, что он, возможно,

не смог бы сказать ни слова, появись сейчас Фэйли чудесным образом прямо

перед ним. Десять тысяч алгай’д’сисвай, и даже ткачи, кузнецы и старики,

которые проводят все дни, вспоминая прошлое, могли взяться за копье, если

будут атакованы. У него имелось меньше двух тысяч конницы, и их можно

сопоставить с примерно равным числом айильцев. Меньше трехсот Двуреченцев,

которые могли нанести ущерб на расстоянии с помощью своих мощных луков, но

только не остановить эти десять тысяч. Такое число Шайдо растерзает толпу

мерзавцев Масимы словно кот гнездо мышей. Даже считая Аша’манов, Хранительниц

Мудрости и Айз Седай. Эдарра и прочие Хранительниц Мудрости были

немногословны в своих рассказах о Хранительницах Шайдо, но он точно знал, что

у десяти септов могло быть пятьдесят женщин, способных направлять, а возможно

и больше. Возможно, и меньше – у них не было твердо установленного количества

Хранительниц Мудрости - но даже если и меньше, то все равно не на столько,

чтобы иметь какое-то значение.

С усилием он подавил зреющее в нем отчаяние, сжимая его, пока не остался

только небольшой уголек, поддерживающий пламя его гнева. У Молота нет места

для отчаяния. Десять септов или весь клан Шайдо – Фэйли по-прежнему

оставалась у них, и он все еще должен был найти решение.

“Какое имеет значение, сколько их?” – спросил Айрам. - “Когда троллоки пришли

в Двуречье, их были тысячи, десятки тысяч, но мы все равно их убили. Шайдо не

могут быть хуже троллоков”.

Перрин удивленно моргнул, обнаружив его прямо позади себя, не говоря уже о

Берелейн, Галенне и Айз Седай. Торопясь добраться до Илайаса, он забыл про

все остальное. Смутно различимые сквозь деревья, солдаты Арганда, которых тот

привел, чтобы сдерживать Масиму, все еще держали неровный строй, однако

гвардия Берелейн уже выстраивала просторное кольцо копьями наружу, центром

которого был Илайас. Хранительницы Мудрости стояли вне кольца, с серьезными

лицами слушая Элиенду. Она говорила тихим голосом, иногда вскидывая голову.

Ее точка зрения была явно ничуть не радостнее, чем у Илайаса. Должно быть, он

из-за спешки обронил корзинку, или отбросил, потому что теперь она висела у

седла Берелейн. В ее взгляде промелькнула. не уже ли симпатия? Чтоб ему

сгореть, он слишком устал, чтобы думать. Однако именно теперь, более чем

когда-либо еще, он обязан был мыслить ясно. Его следующая ошибка могла

оказаться последней для Фэйли.

«Как я понял, Лудильщик», - сказал спокойно Илайас, - «Троллоки пришли в

Двуречье к тебе лично, и ты сумел застать их врасплох. Есть у вас какой-либо

хитрый план застать Шайдо врасплох?» - Айрам, не отвечая, впился в него

взглядом. Илайас знал его, до того как он взялся за меч, а Айрам не любил

вспоминать о том времени, несмотря на свою яркую одежду.

«Десять септов или пятьдесят», - прорычал Арганда, - «должен быть способ

освободить Королеву. И других, конечно. И других». Его упрямое лицо от гнева

покрылось морщинами, и запах от него исходил ужасный – лисица, готовая

отгрызть собственную лапу, чтобы вырваться из капкана. «Возьмут.? Они примут

выкуп?» - Гаэлданец оглядывался пока не увидел Марлин, пробирающуюся между

рядами Крылатой Гвардии. Несмотря на снег, она двигалась равномерным широким

шагом, ни разу не споткнувшись. Другие Хранительницы Мудрости больше нигде не

были видны среди деревьев, кроме одной Элиенды. – «Эти Шайдо возьмут выкуп.

Хранительница?» Арганда добавил ее титул, уже высказав всю мысль. Он уже не

считал, что Айил, сопровождавшие Перрина, знали о похищении больше, чем

говорили, но неприятная подозрительность по отношению к Айил сохранилась.

«Не могу сказать». - Марлин, казалось, не замечала его тон. Сложив руки на

груди, она стояла, глядя на Перрина, а не на Арганду. Это был один из тех

взглядов, которым женщина взвешивала и измеряла Вас, до тех пор, пока,

возможно, она не смогла бы сшить на Вас костюм или спросить, когда Вы в

последний раз стирали штаны. Если бы у него было время на эти игры, то он

почувствовал бы себя неуютно. Когда она заговорила снова, в ее голосе не было

ни намека на совет - просто констатация фактов. И, возможно, она даже это

подразумевала. “Ваши мокроземские выкупы идут против наших обычаев. Гай’шайн

можно отдать как подарок, или обменять на другого гай’шайн, но они - не

животные, которых продают. Но кажется, Шайдо больше не следуют джи-и-тох. Они

обращают мокроземцев в гай’шайн и забирают все, вместо пятой части. Они могут

установить цену».

«Мои драгоценности - в твоем распоряжении, Перрин», - вставила Берелейн, ее

голос звучал ровно, и лицо не дрогнуло. - “Если необходимо, Грейди или Неалд

может привести еще больше из Майена. И золото, тоже».

Галенне прочистил горло, - “Алтарцы привыкли к мародерам, миледи, все одно

будь то соседи-лорды или бандиты», - сказал он медленно, щелкая поводьями

между ладонями. Ему не хотелось перечить Берелейн, но он явно собирался

продолжать. - “Так далеко от Эбу Дар законы не действуют, кроме тех, что

устанавливают местные лорды или леди. И дворяне, и простолюдины привыкли

откупаться от всех, от кого они не могут отбиться, и быстро объяснят между

ними разницу. Зная это, не вижу причины, по которой никто из них не

попробовал откупиться от Шайдо, но все мы видели на их пути одни руины, и

везде слышали только о грабежах. Они могут принять предложение выкупа, и даже

взять его, но можно ли им доверять настолько, чтобы рассчитывать получить

что-то взамен? Такое предложение лишает нас реального преимущества в том, что

они еще не знают, что мы – здесь». Анноура слегка качнула головой, почти

незаметно.

Но единственный глаз Галенне все-таки уловил движение, и он нахмурился. “Вы

не согласны, Анноура Седай? ” – спросил он вежливо. И с намеком на удивление.

Серая порой была очень застенчива, особенно для Сестры, но в разговоре, когда

она не соглашалась с советом, предлагаемым Берелейн, никогда не колебалась.

На сей раз, Анноура заколебалась и закуталась в свой плащ, осторожно

расправив складки. Это была неуклюжая попытка отсрочить ответ для Сестры. Айз

Седай могли не замечать жару и холод по собственному желанию, когда все

вокруг обливались потом или пытались остановить стучащие зубы. Айз Седай,

обращающая внимание на погоду старалась выиграть время, чтобы подумать,

обычно о том, как скрыть то, о чем она думала. Хмуро поглядев на Марлин, она,

наконец, приняла решение, и небольшая складка на ее лбу исчезла.

«Переговоры всегда лучше войны», - сказала она с холодным тарабонским

акцентом, - “И на переговорах, доверие - всегда вопрос предусмотрительности,

не так ли? Мы должны внимательно предусмотреть все меры, которые необходимо

предпринять. Существует также вопрос о том, кто должен с ними сблизиться.

Хранительницы Мудрости больше не могут быть неприкасаемы, после того, как они

приняли участие в битве у Колодцев Дюмай. Сестра, или группа Сестер, могли бы

преуспеть, но и они должны быть осторожны. Сама я желаю.”

«Никаких выкупов», - сказал Перрин, и когда каждый уставился на него, в

основном с испугом, а Анноура с каменным выражением на лице. Он повторил

тверже: - “Никаких выкупов”. Он не стал бы платить Шайдо за страдания Фэйли.

Она, должно быть, напугана, и они должны заплатить за это, а не получать

барыши. Кроме того, Галенне был прав. Ничто из того, что Перрин видел в

Алтаре или Амадиции, или до того в Кайриэне, не давало надежды, что Шайдо

можно было доверять настолько, чтобы совершить какую-либо сделку. Все равно,

что доверить крысам мешок с зерном или гусеницам урожай.

“Илайас, я хочу увидеть их лагерь”. Когда он был мальчиком, он знал одного

слепого старика с морщинистым лицом и тонкими белыми волосами, Нэта Торфинна,

который мог решить любую головоломку, созданную кузнецами, на ощупь. Много

лет Перрин пытался узнать, как повторить этот подвиг, но так и не смог. Ему

необходимо было видеть, как кусочки встают на свои места прежде, чем он мог

понять способ решения. “Айрам, найди Грейди, и передай ему, чтобы он нашел

меня как можно быстрее. Я буду на поле для Перемещений”. Они решили назвать

так место, куда они попадали после каждого прыжка, или возвращались для

следующего. Для Аша’манов было проще сплетать врата в таком месте, где они

уже создавали плетение прежде.

Айрам быстро поклонился, затем развернул своего серого и устремился к лагерю,

но Перрин видел беззвучные вопросы и возражения на лицах собиравшихся. Марлин

все еще разглядывала его, словно не совсем уверенная в том, кем он был.

Галенне хмуро рассматривал поводья в своих руках, без сомнения, понимая, что

дело оборачивается в худшую сторону, несмотря на все его попытки. Берелейн

выглядела встревоженной, и в ее глазах был заметен протест, а рот Анноуры

вытянулся в тонкую линию. Айз Седай не любили, когда их прерывали, даже

застенчивые Айз Седай, и она выглядела готовой выразить свое недовольство.

Лицо Арганды налилось кровью, и он открыл рот с явным намерением закричать.

Арганда часто кричал, с тех пор как его королеву похитили. Не было смысла

задерживаться, чтобы послушать.

Ударив пятками, Перрин отправил Ходока легким шагом сквозь ряды Крылатой

Гвардии, направляясь назад к срезанным деревьям. Не торопливо, но и не

задерживаясь - быстрый карьер несет через лес его гонца, напряжено

вцепившегося в поводья, и шарящего сквозь мрак глазами в поисках Грейди.

Илайас без звука направил мерина вслед за ним. Перрин был уверен, что в нем

не осталось места даже для капли страха, но молчание Илайаса заставила его

ношу вырасти. Этот человек никогда не встречал на пути препятствий, заранее

разведав округу. Его молчание вопило из непроходимых гор. Но все равно должен

быть путь. Когда они достигли гладкого каменного выступа, Перрин развернул

Ходока и пустил его сквозь косые лучи света, объезжая и поваленные деревья, и

еще стоящие, неспособный заставить себя остановиться. Ему необходимо было

движение. Должен быть выход. Его разум метался как попавшая в клетку крыса.

Илайас спешился и сел на корточки, нахмурившись рассматривая разрезанный

камень, не обращая внимания на мерина, который натянул поводья, пытаясь

пятиться в обратном направлении. За камнем, одним концом на собственном пне

лежал толстый ствол сосны высотой почти в пятьдесят спанов, возвышаясь

настолько, что Илайас мог пройти под стволом, не пригибаясь. Яркие лучи

солнечного света, проникающего сквозь навес леса с другой стороны, казалось,

усиливали тень вокруг отмеченного следами камня, но это беспокоило его не

больше, чем Перрина. Его нос сморщился от запаха жженой серы, который все еще

висел в воздухе. - “Я решил, что уловил эту вонь на дороге. И думал, что ты

обратил бы на это внимание, если бы не был занят другими вещами. Крупная

свора. Больше, чем я когда-либо видел или слышал”.

“Тоже сказала Масури”, - рассеянно ответил Перрин. Что задержало Грейди?

Сколько людей живет в Эбу Дар? Таким был по размерам лагерь Шайдо. - “Она

сказала, что она пересекла следы семи свор, и ничего подобного она прежде не

видела”.

“Семь”, - бормотал удивленно Илайас. - “Даже Айз Седай должны постараться,

чтобы это определить. Большинство историй о Гончих Тьмы рассказаны людьми,

боящимися темноты”. Хмуро разглядывая следы, пересекающие камень, он покачал

головой, и когда снова заговорил, его голос окрасился печалью. “Они когда-то

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38