Книга: Перекрёстки сумерек

Акаррин заговорила уверенно громко и нетерпеливо, остальные пять повторяли

тише, менее официально и осознанно. Многие Сестры целую жизнь прожили не

будучи ни разу вызванными свидетельствовать перед Советом. Аледрин подождала

пока последняя повторит каждое слово перед тем, как вернуться на свое место.

“Расскажите нам, что Вы видели, Акаррин”, - сказала Морайя, как только Белая

Восседающая повернулась. Аледрин напряглась, и когда она заняла свое место,

ее лицо абсолютно ничего не выражало, но на круглых щеках красовались яркие

цветные пятна. Морайе следовало подождать пока она не сядет. Но она, должно

быть, очень волновалась.

По традиции. а традиций и обычаев было куда больше чем законов, а Свет знает,

что законов было больше чем кто-либо мог их запомнить. Причем, за столетия

часто принимались противоречащие друг другу законы, которые наслаивались один

на другой. Но традиции и обычаи управляли Айз Седай столько же времени,

сколько существовал закон Башни, а возможно и дольше. По традиции Акаррин

адресовала свой ответ Престолу Амерлин.

“То, что мы видели, Мать, было неровной дырой в земле круглой формы”, -

сказала она, делая ударение кивком головы почти на каждом слове. Она,

казалось, тщательно подбирала эти слова, словно удостоверяясь, что они были

понятны абсолютно всем. - “Возможно, первоначально это был ровный круг,

формой подобный половине шара, но в нескольких местах его стороны обрушились.

Яма - приблизительно три мили в поперечнике и возможно, полторы мили в

глубину”. - Кто-то громко вздохнул, и Акаррин нахмурилась, словно кто-то

собирался ее прервать. Однако, она продолжала без паузы. - “Мы не могли быть

полностью уверены на счет глубины. Дно покрыто водой и льдом. Мы решили, что

в конце концов это может превратиться в озеро. В любом случае, мы без труда

смогли установить наше точное место нахождения, и мы готовы с уверенностью

сказать, что яма находится на том месте, где когда-то стоял город, называемый

Шадар Логотом». Она замолчала, и в течение долгой паузы единственным звуком

был тревожный шелест юбок Айз Седай.

Эгвейн тоже нестерпимо захотелось пошевелиться. Свет, яма, размер которой

смог бы накрыть половину Тар Валона! - “У Вас есть какую-нибудь идеи о том,

как эта. яма. была создана, Акаррин?” - спросила она наконец. Она весьма

гордилась тем, насколько ровным был ее голос. Шериам же фактически дрожала!

Эгвейн надеялась, что больше этого никто не заметил. Действия Хранительницы

Летописей всегда отражались на Амерлин. Если Хранительница показала свой

страх, то многие Сестры подумают, что боится Эгвейн. А ей совсем не хотелось

чтобы ее заподозрили в подобном.

“Каждая из нас была выбрана, потому что у нас есть кое-какие способности в

чтении следов, Мать. Лучшие, чем у остальных, по правде говоря». Так они были

выбраны не просто, потому что никто посильнее не захотел туда

отправиться. Это был урок. То, что делали Айз Седай, редко было таким же

простым, как это казалось с первого взгляда. Эгвейн было жаль, что она не может

прекратить эту необходимость в повторном изучении тех уроков, которые, как она

думала, уже ею изучены. “Нисайн - лучшая из нас,» - продолжала Акаррин. - «С

вашего разрешения, Мать, я позволю продолжать ей”.

Нисайн нервно огладила свои темные шерстяные юбки и прочистила горло. Неуклюжая

Серая с сильным подбородком и поразительно синими глазами, она славилась

знанием законов и соглашений, но, вероятно, волновалась выступать перед

Советом. Она смотрела прямо на Эгвейн с видом того, кто не хотел смотреть на

собравшихся Восседающих. - “Учитывая количество саидар, там

использованного, Мать, было не удивительно отыскать поблизости следы и столь же

ясные как снег». – Небольшой намек на мурандийский акцент ритмичным звуком

цеплялся за ее язык. - “Даже спустя столько времени, я смогла бы кое-что понять

из того, какие плетения там сплели, если это похоже на что-то с чем я была

знакома раньше, но с таким я не сталкивалась. Я смогла проследить все плетение,

Мать, и оно полностью не имело смысла. Ни какого. Фактически, оно оказалось

настолько чуждым, что, возможно, оно не было.” - Она снова прочистила горло. Ее

лицо слегка побледнело. - “Возможно, оно не было сделано женщиной. Мы решили,

что это, конечно же, должны были быть Отрекшиеся, так что я проверила все на

резонанс. Мы все проверили”. – Чуть развернувшись, она указала на своих

компаньонок, и поспешно повернулась обратно. Она, определенно, предпочитала

видеть взгляд Эгвейн, чем Восседающих, которые уставились на нее, подавшись

вперед. - “Я не могу сказать, что творилось внутри трехмильного котлована, или

как это было сделано, но определенно могу сказать, что там также использовали

саидин. Резонанс был настолько силен, что мы могли его обонять. Использовано

было больше саидин чем саидар, и намного больше, чем при

создании Горы Дракона. Вот все, что я могу сказать, Мать». Через павильон

пронесся звук, звук выдоха всех Сестер, сдерживавших дыхание. Выдох Шериам

показался самым громким, но, возможно, это было из-за того, что она была ближе

всех.

Эгвейн постаралась не выдать волнения на лице. Отрекшиеся направляли столько

силы, которая могла сравнять с землей пол Тар Валона. Если даже Майлинд

предлагает бегство, то сможет ли она заставить Сестер встретить подобное

лицом к лицу? Сможет ли она бросить Тар Валон, и Башню, и Свет знает, сколько

десятков тысяч жизней? “У кого-нибудь есть еще вопросы?” - спросила она.

“У меня есть один», - сказала Романда сухим тоном. Ее спокойствие не

треснуло ни на волос. - “Но он предназначен не этим Сестрам. Если для них

больше ни у кого нет никаких вопросов, я уверена, что они хотели бы избавить

себя от тяжелых взглядов Совета».

Такое предложение совершенно не вписывалось в ее обязанности, но никто не

предложил ничего другого, так что Эгвейн позволила этому пройти. Больше

вопросов для Акаррин или ее компаньонок не было, так что их отпустили, и

Романда с удивительной теплотой поблагодарила их за предпринятые усилия. Это

опять не в ходило в ее обязанности.

“Для кого предназначен ваш вопрос?” - Спросила Эгвейн когда Акаррин и пять

других Сестер присоединиться к растущей толпе зрителей, стоявших среди

светильников и жаровен. Они торопились, как и сказала Романда, сгинуть с глаз

Совета, но они действительно хотели услышать то, что будет дальше с их делом.

Эгвейн было очень трудно сохранить суровость в голосе. Романда сделала вид,

что не заметила. Или возможно действительно не заметила.

“Для Морайи”, - сказала она. - “Мы подозревали Отрекшихся с самого начала. Мы

знали, не зная о последствиях, что был мощный выброс Силы, и он был далеко.

Все, что мы узнали в действительности, так это, что Шадар Логот испарился, и

все, что я могу сказать относительно этого - мир стал куда лучше без этой

бездонной клоаки Тени”. - Она задержала хмурый взгляд на Голубой Восседающей,

которая, как и многие другие Айз Седай поежилась, словно послушница. - “Мой

вопрос таков. Что изменилось для нас?”

“Как сказать”, - ответила Морайя, ровно встречая пристальный взгляд другой

женщины. Возможно, она и не была в Совете столько же, сколько Романда, но,

теоретически, Восседающие были раны друг другу. - “Мы долго готовились на тот

случай, если Отрекшиеся действительно выступят против нас. Каждая Сестра

знает, как сформировать круг, если будет делать его сама или присоединиться к

той, кто уже его создал, пока он не будет состоять из тринадцати. Будет

использован каждый, даже послушницы, даже только что поступившие». - Лилейн

резко поглядела в ее сторону, но не стала поправлять Морайю, так как они обе

были из одной Айя. Они должны, по крайней мере внешне, проявлять единство. С

усилием, заставив себя закрыть рот, Лелэйн поджала губы.

Романда же не была ограничена подобной связью. - “Нужно ли объяснять то, что

каждый из присутствующих здесь уже знает? Мы - те кто, предпринял эти

меры. Возможно, Вы об этом забыли?” - На сей раз, ее голос был острым как нож.

На Совете запрещалось открытое проявление гнева, но не доведение до этого.

Если Морайя и почувствовала укол, то никак не показала этого внешне. - “Я

должна объяснить все с начала, потому что мы заглядывали так далеко. Майлид,

смогут ли наши круги противостоять тому, что описали Акаррин и Нисайн?”

Несмотря на жесткие глаза, полные губы Майлинд выглядели всегда готовыми

улыбнуться, но когда она встала, и пристально оглядела каждую Восседающую,

словно решила впечатать в них свои слова, она выглядела довольно строгой. “Не

смогут. Даже если мы переформируем группы, так что самые сильные Сестры будут

в круге вместе. Это означает, что они должны жить, есть и спать вместе, если

им быстро понадобиться соединиться. И даже тогда, мы оказались бы мышами,

встретившими кота. Достаточное количество мышей смогут победить даже большого

голодного кота, но не раньше, чем многие из них погибнут. Тем не менее, если

погибнет большое количество мышей, то Белая Башня рухнет». Снова та же

пульсация вздохов, словно ветерок, обежала павильон.

Эгвейн сумела сохранить спокойствие на лице, но и ей пришлось сосредоточиться на

пальцах вцепившихся в юбку, чтобы их расслабить. Что они предложили бы,

нападение или бегство? Свет, как сможет она им противостоять?

Теперь уже Лелэйн не смогла больше сдерживать напряжение, несмотря на общий

цвет Айя. - “Что Вы предлагаете, Морайя?” - сухо сказала она. - “Даже если мы

сегодня же объединим Башню, это не изменит фактов”.

Морайя слегка улыбнулась, словно другая Голубая только что сказала именно то, на

что она надеялась. - “Но мы должны изменить факты. В настоящее время фактом

является то, что даже самые сильные наши круги слишком слабы. У нас нет никаких

ангриалов и так мало са’ангриалов, что мы можем не принимать их в

расчет. Я не уверена, есть ли какая-нибудь вещь в самой Башне, которая что-то

бы изменила. Как тогда нам сделать наши круги сильнее? Настолько сильными,

чтобы надеяться выжить после столкновения с тем, что произошло в Шадар Логоте и

его уничтожило. Эскаральда, что Вы можете сказать по этому вопросу?”

Пораженная, Эгвейн наклонилась вперед. Они работали вместе. Но с какой целью?

Она была не единственной, кто понял, что все три Восседающих, которые созвали

Совет, уже встали на ноги. Оставаясь стоять, Морайя и Майлинд ясно

подчеркнули свою позицию. Эскаральда стояла как королева, и все же крошечную

Коричневую слишком беспокоили глазы, скользящие между нею, Майлинд и Морайей.

Задумчивые взгляды на притихших лицах. Она дважды поправила свою шаль перед

тем как заговорить. И заговорила так, будто читала лекцию классу. Ее голос

был тонким, но очень ясным.

“Древние книги весьма точны, но боюсь, мало изучены. Они собирают пыль, а не

читателей. Летописи, собираемые с самых ранних лет от создания Башни,

однозначно дают понять, что во времена Эпохи Легенд круги не были ограничены

тринадцатью. Точный механизм - или же, точное равновесие - является

неизвестным, но его не сложно будет определить. Для тех из вас, кто не тратил

время, которое должен был провести в библиотеке Башни, способ

увеличения размера круга потребует.” Впервые, она заколебалась, и явно

собиралась с духом, чтобы продолжить. - “. потребует привлечения мужчин

способных направлять”.

Файзелле взвилась на ноги. - “Что вы предлагаете?” - требовательно

воскликнула она и немедленно села, будто кто-то мог решить, что она встала в

их поддержку.

“Я прошу, чтобы Зал Совета был очищен!” - сказала, поднимаясь, Магла. Как и

Морайя, она была иллианкой, и из-за волнения ее акцент заметно усилился. -

“Это не может быть вопросом для обсуждения прежде, чем Совет не рассмотрит

его на закрытом заседании». Она также, едва только закончила, сразу же села

назад на сидение, и, ссутулив широкие плечи, сидела с гневным взглядом,

сжимая кулаки.

“Боюсь, что для этого может быть уже слишком поздно”, - громко сказала

Морайя. Она должна была говорить громко, чтобы докричаться сквозь шум,

взволнованно переговаривающихся за скамьями Сестер, жужжащих как огромный

улей. - “Что было сказано, было сказано, и было услышано слишком многими

Сестрами, чтобы теперь пытаться эти слова скрыть». Ее грудь поднялась, когда

она глубоко вдохнула воздух, и заговорила громче. - “Я выношу на Совет

предложение вступить в соглашение с Черной Башней, чтобы при необходимости у

нас была возможность принять в наши круги мужчин». - Если конец фразы она

произнесла несколько тише, то это было совсем неудивительно. Немногие Айз

Седай могли без отвращения произнести это название, если не с ненавистью. Эти

слова ударились о жужжавшие голоса и образовали абсолютную тишину, стоявшую в

течение трех ударов сердца.

“Это - безумие!” - Вопль Шериам пробил плотину молчания сразу несколькими

способами. Хранительница никогда не вступала в прения на Совете. Она не могла

даже войти в Зал Совета одна, без Амерлин. C налившимся кровью лицом, Шериам

вытянулась, готовясь защищаться от неизбежных упреков. Однако, у Совета были

другие способы воздействия, помимо обычных упреков.

Вскакивая со скамей, чтобы получить слово, Восседающие принялись говорить и

кричать, иногда перекрикивая друг друга.

“Безумием будет даже начинать это обсуждать!” - возмущалась Файзелле,

одновременно с Варилин, которая кричала - “Как можем мы соединяться с

мужчинами, которые могут направлять?”

“Они прокляты, эти так называемые Аша’маны!” - выпалила Саройя без всяких

признаков хваленого самообладания Белой Айя. Перебирая руками узлы бахромы

своей шали, она дрожала настолько сильно, что длинная белоснежная бахрома

колебалась. - “Прокляты из-за прикосновения Темного!”

“Даже обсуждение этого вопроса поставит против нас всю Белую Башню” - грубо

сказала Такима. - “Нас станут презирать каждая женщина, носящая звание Айз

Седай, и даже Айз Седай, уже лежащие в своих могилах!”

Магла вышла, сжав кулаки, с яростью, которую она и не пыталась замаскировать.

“Только Приспешники Темного могли бы предложить подобное! Только они!” -

Морайя побледнела от обвинений, а затем зашлась яркой краской от собственного

гнева.

Эгвейн не знала, как ей к этому отнестись. С одной стороны, Черная Башня была

созданием Ранда, и, возможно, даже необходимым, если была хоть какая-то надежда

победить в Последней Битве. И все же Аша`манны, с другой стороны, были

мужчинами которые, могли направлять. То есть тем, кого боялись на протяжении

всех последних трех тысяч лет. Они направляли запятнанный Тенью саидин.

Сам Ранд был мужчиной, который мог направлять, и все же - без его помощи Тень

победит в Последней Битве. Свет, помоги мне принять это спокойно, но это была

абсолютная истина. За что бы она ни бралась, обстоятельства выскальзывали у нее

из рук. Эскаральда обменивалась оскорблениями с Файзелле. Обе надрывали свои

легкие. Дошло до открытых оскорблений! На Совете! Саройя оставила последние

крупицы спокойствия Белой Айя и кричала на Майлинд, которая кричала в ответ,

даже не дожидаясь ответа другой. Было бы удивительно, если хоть кто-то мог бы

понять то, что говорил другой, а, возможно, и хорошо, что не мог. Удивительно,

но ни Романда, ни Лилэйн с самого начала не раскрыли рта. Они сидели,

уставившись на друг друга, не мигая. Вероятно, каждая старалась просчитать, на

чем будет настаивать другая, чтобы можно было ей возражать. Магла спустилась от

своей скамьи вниз и направилась к Морайи явно намереваясь затеять драку. Уже не

на словах, а кулаками. Ее мышцы были напряжены. Ее расшитая виноградной лозой

шаль соскользнула на ковер, оставшись незамеченной.

Встав, Эгвейн обняла Источник. За исключением точно определенных, предписанных

законов случаев, направлять в Совете запрещалось. Основой этих законов

послужили самые темные дни в истории Совета, но она вынуждена была соткать это

простое плетение из Воздуха и Огня. - “Предложение было изложено перед

Советом”, - сказала она и отпустила саидар. Это было не так уж тяжело,

поскольку уже когда-то было. Но и не легко, даже близко, но и не трудно.

Оставалась память о сладости Силы, поддерживая ее до следующего раза.

Усиленные плетением, ее слова грянули в павильоне подобно грому. Айз Седай

отшатывались назад, вздрагивая и затыкая уши. Последовавшая тишина показалась

невероятно громкой. Магла остановилась, открыв в удивлении рот, а затем,

начала понимать, что она стоит на полпути к скамьям Голубых. Торопливо разжав

кулаки, она задержалась, чтобы подобрать шаль, и поспешила назад на свое

место. Шериам стояла открыто плача. Но это было так уж громко, естественно.

“Предложение было изложено перед Советом”, - повторила Эгвейн в тишине. После

того, умноженного Силой грохота, ее голос зазвенел в собственных ушах.

Возможно, это вышло немного громче, чем она хотела. Это плетение не

предназначалось для использования внутри стен, даже сделанных из холста. - “Кто

из вас будет говорить в поддержку альянса с Черной Башней, Морайя?” - Она села

сразу же, как только закончила. Как она при этом устояла? Какие

трудности из-за этого ей предстоят? Как можно этим воспользоваться для

приобретения выгоды? Действительно, Свет ей помог. Это было первыми мыслями,

которые пришли ей на ум. Она пожелала, чтобы Шериам осушила свои слезы и

выпрямилась. Она была Престолом Амерлин и нуждалась в Хранительнице, а не в

тряпке.

Для восстановления общего порядка и приведения себя в порядок заняло несколько

минут. Восседающие, поправляли одежду и внимательно расправляли юбки, избегая

смотреть друг на друга, и особенно стараясь не смотреть на Сестер из их

собственной Айя, собравшихся позади их скамей. Лица некоторых Восседающих

залились краской, которая не имела никакого отношения к гневу. Восседающие

обычно не вопят друг на друга словно крестьяне на базаре. Особенно на

глазах у других Сестер.

“Мы действительно сталкиваемся с двумя, по-видимому, непреодолимыми

трудностями”, - наконец сказала Морайя. Ее голос вновь был ровным и холоден,

но на ее щеках все еще сохранялся намек на красноту. - «Отрекшиеся создали

оружие - создали или нашли, все равно, поскольку они, конечно же,

воспользовались бы им раньше, если бы им обладали. Оружие, о котором мы не

знаем ничего. Такое оружие, с которым мы не можем тягаться, хотя, Свет знает,

мы хотели бы. Но, что более важно, это оружие, которое мы не сможем ни

пережить, ни остановить. В то же самое время. Аша`маны. растут подобно

сорнякам. Надежные отчеты указывают, что их число уже сейчас почти равно всем

живущим Айз Седай. Даже если это число и преувеличено, мы не можем надеяться,

что слишком сильно. И с каждым днем прибывает еще больше мужчин. Наши глаза-

и-уши сообщают все очень подробно, чтобы можно было им не доверять. Мы должны

были пленить этих мужчин и их укротить, но, конечно, мы игнорировали их из-за

Возрожденного Дракона. Мы оставили их на потом. И жестокой истиной является

то, что уже слишком поздно пытаться их пленить. Их действительно стало

слишком много. Возможно, стало слишком поздно, уже тогда, когда мы начали

изучать то, что они делали».

«Если мы не можем их укротить, тогда мы должны постараться так или иначе ими

управлять. Соглашением с Черной Башней - союз будет слишком сильным

словом – естественно с тщательно сформулированными условиями, мы сможем взять

первую ступеньку в защите от них Мира. Но также мы сможем привлечь их в наши

объединяющие круги». - Предостерегающе подняв палец, Мория пристальным взглядом

обежала скамьи, но ее голос остался холодным и выразительным. И твердым. - “Мы

должны настоять, что именно Сестра всегда будет объединять потоки. Я не

собираюсь позволить мужчине управлять полным Кругом! Но благодаря мужчинам, мы

сможем их расширить. С благословением Света, возможно, мы сможем расширить

круги настолько, что сможем противостоять даже новому оружию Отрекшихся. Мы

убьем двух зайцев одним камнем. Но эти зайцы в действительности не зайцы, а

львы! И если мы не бросим этот камень, то один из них, без сомнения, прикончит

нас. И это самый простой выход”.

Все молчали. Кроме Шериам. Сгорбившись в нескольких футах от Эгвейн,

содрогаясь плечами, она все еще не справилась со своим плачем.

Тут тяжело вздохнула Романда. - “Возможно, мы сможем достаточно расширить круги,

чтобы противостоять Отрекшимся”, - сказала она тихо. В каком-то смысле, это

придало ее словам больше веса, чем крик. - “Возможно, мы сможем

контролировать Аша`манов. Хрупкое слово, видимо, в любом контексте”.

“Когда вы начинаете тонуть”, - ответила так же тихо Морайя, - “то хватаетесь

за любую веточку, даже когда не можете знать наверняка, что она выдержит ваш

вес, пока не отыщите надежной. Вода еще не накрыла наши головы, но все же,

Романда, мы тонем. Мы действительно начинаем тонуть”.

Снова опустилась тишина, только всхлипывала Шериам. Она, что – совсем забыла

о самообладании? Но сейчас, никто среди Восседающих не выглядел довольной,

даже Морайя, Майлинд или Эскаральда. Перспектива, которая лежала перед ними

совсем не была приятной. Лицо Деланы вообще стало зеленоватым. Она выглядела

так, словно ее начинало подташнивать куда сильнее, чем Шериам.

Эгвейн еще раз встала, и простояла достаточно долго, ожидая ответа на свой

вопрос. Ритуалы должны исполняться, даже когда предлагают невероятное.

Возможно, сейчас даже больше, чем когда-либо. - “Кто выскажется против этого

предложения?”

Тут уж не было нехватки в ораторах, так как все уже достаточно оправились для

того, чтобы следовать протоколу. Несколько Восседающих сразу заерзали, но

Магла первой оказалась на ногах, и другие сели без внешних признаков

нетерпения. Файзелле последовала за Маглой, за ней Варилин. Потом вышла

Саройя, и наконец, Такима. Каждая говорила подробно, а Варилин и Саройя,

высказывались довольно близко подходя к запрещенным темам, и каждая призывала

на помощь все свое красноречие, которое могла в себе отыскать. Никто не

получил бы звания Восседающей, недостаточно хорошо владея красноречием. Даже

здесь, скоро стало ясно, что они повторяли друг друга, только различными

словами.

Отрекшиеся и их оружие никогда не упоминались. Темой Восседающих была Черная

Башня, Черная Башня и Аша`маны. Черная Башня была погибелью на лице земли,

столь же большой угрозой миру как сама Последняя Битва. Само имя предполагало

связь с Тенью, не говоря уже о прямом ударе по престижу Белой Башни. Так

называемые Аша`маны - никто не использовал это название, без добавления «так

называемые», или произнося с насмешкой “защитники”, что являлось прямым

переводом с Древнего Наречья, и они совсем не были защитниками. Так

называемые Аша`маны были мужчинами способными направлять! Мужчины,

обреченные сходить с ума, если мужская половина Силы не убивала их раньше.

Безумные мужчины, владеющие Единой Силой. От Маглы до Такимы, каждая из них

добавляла к своему выступлению крупицу ужаса. Три тысячи лет всемирного ужаса,

и Разлома Мира перед этим. Мужчины подобные им разрушили мир, закончив

Эпоху Легенд и изменив лицо мира до неузнаваемости. И с ними их просили

объединиться?.. Если они так поступят, то их предадут анафеме в каждой

стране, и по справедливости. Их стали бы презирать все Айз Седай, и по

справедливости. Такого не должно произойти. Не должно!

Когда Такима наконец села, тщательно расправив свою шаль, на ее лице была

маленькая, но весьма удовлетворенная улыбка. Вместе они постарались заставить

казаться Аша`манов страшнее м опаснее, чем Отрекшиеся и Последняя Битва

вместе взятые. Возможно даже кем-то сродни Темному.

После этого Эгвейн начала задавать ритуальные вопросы, чтобы закончить

процедуру, и наконец добралась до фразы, - “Кто за соглашение с Черной

Башней?” - Она подумала, что прежняя тишина в павильоне не шла ни в какое

сравнение с этой. Шериам наконец-то справилась с плачем, хотя слезы еще

блестели на ее щеках, но судорожная икота звучала в тишине, которая

последовала за этим вопросом, словно крики.

Улыбка Такимы скривилась, когда поднялась Джания, едва вопрос слетел с губ

Эгвейн. - “Когда тонешь, даже тонкая веточка в руке лучше, чем никакой”, -

сказала она. “Я предпочитаю попробовать, чем доверить надежде, пока не

погибну». – У нее имелась привычка говорить даже, когда не собиралась.

Самалин поднялась, чтобы встать возле Майлинд, и внезапно, в едином порыве,

спустя только мгновение, поднялись Салита и Берана, и Аледрин вместе с

Квамезой. Девять Восседающих поднялись на ноги, и застыли на мгновение.

Эгвейн поняла, что она прикусила губу, и поспешно прекратила, надеясь, что

этого никто не заметил. Она все еще чувствовала отпечатки от зубов. Она

понадеялась, что не прокусила ее до крови. Но никто ее не разглядывал.

Каждый, казалось, задержал дыхание.

Романда сидела, нахмурившись глядя на Салиту, которая смотрела прямо вперед.

Ее лицо посерело, губы дрожали. Тайренка была не в состоянии скрыть свой

страх, но она шла вперед. Романда медленно кивнула и затем, шокируя всех,

поднялась. Она также решила нарушить традицию. - «Иногда», сказала она, глядя

прямо на Лилейн, - “мы должны делать такие вещи, которые не хотим”.

Лилейн, не моргнув, встретила взгляд седой Желтой.

Ее лицо, казалось, было сделано из фарфора. Ее подбородок медленно

поднимался. И внезапно, она поднялась, нетерпеливо глядя вниз на Лирелле,

которая, за мгновение перед тем как встать на ноги, поглядела на нее.

Все молча глядели. Никто не издавал ни звука. Все было сделано.

Или почти сделано. Эгвейн покашляла, стараясь привлечь внимание Шериам.

Следующая часть была за Хранительницей, но Шериам стояла вытирая со щек слезы

и шаря глазами по скамьям, словно подсчитывая, сколько Восседающих стояло, и

надеясь отыскать ошибку в подсчетах. Эгвейн кашлянула громче, и зеленоглазая

женщина опомнилась и повернулась, чтобы посмотреть на нее. Даже теперь,

казалось, ей потребовалось время, чтобы вспомнить о своих обязанностях.

“Достигнуто Малое согласие”, - возвестила она слабым голосом, - “о заключении

соглашения с. с Черной Башней”. - Глубоко вдохнув, она выпрямилась в полный

рост, и ее голос обрел твердость. Она вернулась на знакомую дорогу. - “В

интересах единства, я прошу объявить Большое согласие”.

Это был призыв. Даже по тем вопросам, которые могли быть решены малым

согласием, всегда предпочиталось единодушие, и к нему всегда стремились.

Могли пройти часы обсуждения, дни, чтобы его достичь, но пока не будут

определены взгляды каждой из Восседающих, эффект не мог быть достигнут. А

было ясно как колодезная вода, что по этому вопросу не могло быть достигнуто

полного согласия. Призыв, который влиял на каждую Сестру. Делана встала

словно марионетка, поднятая против ее воли, бессмысленно глядя вокруг.

“Я не могу это сделать”, - сказала Такима, наплевав на весь этикет. - “Мне все

равно, что вы все говорите, все равно, сколько мы здесь просидим. Я не могу и

не буду! Я - против!”

Больше никто не встал. О, Файзелле поерзала на своей скамье, чуточку

сдвинулась, словно пытаясь встать, поправила шаль, дернулась снова, словно

могла бы встать. Это было настолько близко, что любой бы встал. Саройя, с

выражением ужаса на лице, прикусила губу, а Варилин выглядела так, словно ее

между глаз ударили молотом. Магла вцепилась руками в сиденье, удерживая себя

на месте, и тупо глядя на ковер перед собой. Она явно знала об угрюмом

взгляде Романды, нацеленном ей в затылок, но единственная ее реакция

проявилась в том, что ее плечи еще больше ссутулились.

Такима должна была положить этому конец. Не было смысла дожидаться Большого

согласия, когда кто-то однозначно давал понять, что его не поддержат. Но

Эгвейн решила сделать это сама, порвав с этикетом и протоколом. - “Есть ли

кто-нибудь, кто чувствует, что она должна покинуть свой пост?” - спросила она

громким, ясным голосом.

Задыхаясь в переполненном павильоне, она постаралась сохранить свое дыхание

ровным. Это должно было их пошатнуть, но если уж это должно было произойти,

то лучше сделать это в открытую и сейчас. Саройя дико посмотрела в ее

сторону, но никто не пошевелился.

“Тогда мы продолжаем”, - сказала она. - “Осторожно. Чтобы все спланировать

поточнее потребуется время. Кто и как должен отправиться в Черную Башню, и

что они должны сказать». - Передышка для нее, хотелось надеяться, чтобы

поставить несколько оград. Свет, ей придется подраться, чтобы получить этот

союз. - “Итак, есть какие-нибудь кандидатуры для нашего. посольства?”

Глава 20

В ночи

Задолго до окончания заседания, несмотря на плащ, подложенный под себя, зад

Эгвейн сильно оцепенел от долгого сидения на твердой деревянной скамье. А от

выслушивания бесконечных споров, ей стало жаль, что не оцепенели еще и уши.

Шириам, которая была вынуждена стоять, начала переминаться с ноги на ногу,

словно мечтала о стуле. Или, возможно, просто сесть прямо на ковер. Эгвейн

могла бы уйти, освободив и себя и Шириам. Присутствие Амерлин не требовалось.

В лучшем, ее комментарии вежливо выслушивали. После чего Совет продолжал

заниматься своими делами. Это не имело никакого отношения к войне, а не вдев

Совету в рот уздечку, она не могла никак его направлять. Поэтому она в любое

время могла бы уйти, при этом ее уход вызвал бы лишь небольшой перерыв в

дискуссии для принятых церемоний, но если она уйдет сейчас, то, как она

боялась, первое что она увидит утром станет полностью готовый и уже

исполняемый план. Подготовленный одними Восседающими, при чем без ее

дополнений, и даже ею не прочитанный. По крайней мере, этого она опасалась в

начале.

Для нее не было неожиданностью то, кто говорил больше всех: Магла и Саройя,

Такима и Файзеле и Варилин. И каждая явно раздражалась, когда брала слово

другая Восседающая. О, они поддерживали решение Совета, по крайней мере, для

вида. У них не было другого выбора, кроме как передать свои полномочия другим.

Но как бы трудно Совет не боролся за согласие, если оно требовалось, то как

только общее направление было выбрано, то, как ожидалось, каждая будет

его придерживаться, или, по крайней мере, не препятствовать. Это было трудно. В

чем именно была проблема? Конечно, никто из этих пяти не выступал против

Восседающей из ее собственной Айя, но другие четверо остальных снова вскакивали

на ноги каждый раз, когда другая Восседающая возвращалась на своё место. Или

все пятеро, если Восседающая была из Голубой Айя. И кто бы ни брал слово, очень

убедительно объяснял, почему предложения предыдущего оратора были абсолютно

неправильны и, возможно, приведут к катастрофе. Не было ни каких признаков

того, что они способны договориться, насколько могла видеть Эгвейн. Они

настороженно следили друг за другом, мрачно взирая на противников, явно не

доверяя остальным настолько, чтобы принять их аргументы.

В любом случае, обычно мало что из предложенного доходило до одобрения.

Восседающие не сошлись на том, сколько сестер должно быть отправлено в Черную

Башню и сколько от каждой Айя. На том, когда сестры должны отправиться, что

они должны требовать, на что им нужно позволить согласиться, и от чего

приказать отказаться полностью. В этом тонком вопросе, любая ошибка могла

привести к беде. По мимо этого, каждая Айя, кроме Желтой считала именно себя

уникальным специалистом, который должен возглавить посольство. Начитанная с

Квамесы, которая настаивала, что целью является заключение соглашения, до

Эскаральды, которая заявила, что тут необходимы знания исторических

прецедентов. Берана же указала на то, что соглашение такого характера должно

быть достигнуто с абсолютной рациональностью, так как переговоры с

Аша`манами, без сомнения, подогреют страсти, и все, кроме холодной логики,

непременно приведёт к беде. При этом она сама даже разгорячилась. Романда

хотела, что бы группу возглавляли Желтые, поскольку потребуется Исцеление.

Она так упрямо продолжала отстаивать интересы своей Айя перед остальными, что

все позабыли, о чем они спорили до того.

Восседающие из одной Айя поддерживали только друг друга, вплоть до открытого

противостояния, и никакие две Айя не желали поддерживать друг друга, кроме

того, что они вместе решили отправить посольство в Черную Башню. Но должно ли

это назваться посольством, осталось вопросом спорным, даже для тех, кто

вначале настаивал именно на этом. А Морайя даже казалась ошеломленной самой

идеей.

Эгвейн была не единственной, кто находил, что продолжительные споры

утомительны, все аргументы были отметены так, что ничего не осталось, и все

надо было начинать сначала. С дальних рядов Сестры постепенно исчезали. Их

заменяли другие и затем тоже уходили в свою очередь спустя нескольких часов.

Время от времени Шириам произносила ритуальное «Отбывают в Свете». Вскоре

спустилась ночь, и оставшиеся несколько дюжин Сестер, кроме Эгвейн и

Восседающих, были настолько выжаты, словно их протащили через пресс как

влажные простыни. И решено вообще не было ни чего, за исключением того, что

прежде чем что-нибудь будет решено потребуется дополнительное совещание.

Снаружи, на бархотно-черном небе, усыпанном блестящими звездами, повис

бледный месяц, и воздух были обжигающе холоден. В темноте ее дыхание, вилось

бледным туманом. Эгвейн ушла с Совета улыбаясь, поскольку она услышала как

Восседающие, идущие позади нее, все еще обсуждали вопросы заседания. Романда

и ЛИлэйн шли рядом, но чистый высокий голос Желтой приближался к крику, и

Голубая от нее не отставала. Когда они находились в компанию друг друга, они

обычно спорили, но это было впервые, на памяти Эгвейн, когда они при этом

были не одни. Шириам равнодушно спросила насчет доклада о ремонте фургонов и

фураже, который она принесла утром, но женщина и не пыталась скрыть свое

облегчение, когда Эгвейн отослал ее спать. С поспешным реверансом, она быстро

ушла в ночь, закутавшись в плащ. Большинство палаток стояло темными тенями в

лунном свете. Немногие Сестры продолжали работать с наступлением ночи. Масло

для ламп и свечи были дефицитом.

На данный момент эта отсрочка вполне удовлетворяла Эгвейн, но это была не

единственная причина для ее улыбки. Где-то во время спора, ее головная боль

полностью прошла. У неё не будет никаких проблем в эту ночь с хождение по снам.

Халима всегда это лечила, но все же после массажа Халимы ее сны всегда были

беспокойными. Хорошо, некоторые из ее снов были легкими, но другие были куда

мрачнее чем все остальные, и что странно, каждый раз она не могла вспомнить

ничего за исключением того, что они были мрачными и беспокойными.

Несомненно и то и другое происходило от остатка боли, которые пропустили пальцы

Халимы, но все же последнее было тревожным знаком само по себе. Ее учили

помнить каждый сон. Она должна была помнить каждый сон. Однако, сегодня без

головной боли у неё не должно быть никаких проблем, и посмотреть сон было самым

меньшим из того, что она должна была сделать ночью.

Подобно Залу Совета и кабинету Эгвейн, ее палатка с небольшим собственным

тротуаром стояла на небольшом удалении в дюжину спанов от ближайших палаток,

чтобы предоставить Амерлин немного уединения. По крайней мере, именно так это

объяснялось. Это могло бы даже быть правдой. Эгвейн ал`Вира конечно не

требовалось ничего большего. Палатка была не большая, всего четыре шага в

длину, и внутри была заставлена четырьмя сундуками, набитыми одеждой,

составленными у одной из стен, двух кроватей, крошечного круглого стола,

бронзовой жаровни, умывальника, зеркала и одного из немногих в лагере

стульев. Совершенно простой, слегка украшенный резьбой он занимал слишком

много места, но это было удобно, и почти роскошно, когда ей хотелось сесть,

поджав ноги, и почитать. Когда у неё было время, чтобы почитать что-нибудь в

свое удовольствие. Вторая кровать была для Халимы, и она была удивлена, когда

увидела, что женщины еще нет. Но палатка не была пустой.

“У Вас на завтрак был только хлеб, Мать”, - мягко сказала Чеза обвиняющим

тоном, едва Эгвейн прошла сквозь откидной полог входа. Горничная Эгвейн была

слегка тучной женщиной в простом сером платье. Она сидела на табурете,

зашивая чулки при свете лампы. Она была симпатичной, без седины в волосах, но

все же Эгвейн иногда казалось, что Чеза была с ней всегда, появившись в ее

жизни гораздо раньше Салидара. И, конечно же, у неё имелись все привилегии

старой служанки, включая право поругать хозяйку. - “Насколько я знаю, Вы

ничего не ели с полудня”, - продолжила она, расправив снежно-белый шелк,

чтобы получше разглядеть заплату, которую она сделала на пятке, - “и Ваш обед

на столе остыл уже час назад. Моего мнения никто не спрашивал, но если бы

спросили, я бы сказала, что Ваши головные боли от недоедания. Вы слишком

худенькая”.

С этими словами она, наконец, сняла с коленок корзину с нитками и поднялась,

чтобы принять у Эгвейн плащ. И моментально воскликнула, что Эгвейн холодная

как лед. В её списке это было еще одной причиной головной боли Эгвейн. Айз

Седай могли совершенно не замечать холод и жару, но тело все равно все

чувствует. Лучше всего носить теплую вязанную одежду красного цвета. Все

знают, что красное всегда теплее. Еда тоже помогает. Пустой живот всегда

заставляет дрожать. Ах, вы никогда не замечали, что дрожите. А сейчас?

“Спасибо, мамочка”, - тихо сказала Эгвейн, чем заслужила легкий смешок. И

потрясенный взгляд. Имея все свои привилегии, Чеза была такой сторонницей

соблюдения норм приличия, что могла заставить Аледрин показаться просто

душкой. При чем, она подходила к этому не формально, а верила в то, что

делала. - “Сегодня вечером, благодаря твоему чаю, у меня голова не болит”, -

возможно, чай помог. Он был мерзкий на вкус, как лекарство, и ничуть не лучше

заседания Совета, затянувшееся больше, чем на полдня. - “И я правда не очень

хочу есть. Булочки будет достаточно”.

Конечно, все было не так просто. Отношения между хозяином и слугой никогда не

бывают простыми. Вы живете руку об руку друг с другом, и он или она видит вас

в ваши худшие дни, знает про все ваши ошибки и недостатки. От горничной ничто

не скроется. Чеза, бормоча и ворча себе под нос, помогла Эгвейн раздеться,

затем накинула на нее шелковое платье – можете быть уверенны, красного цвета

– украшенное пенистым мурандийским кружевом и расшитую летними цветами.

Подарок Анайи. Эгвейн позволила ей снять льняную ткань, закрывающую поднос на

небольшом круглом столе.

Тушеная чечевица в тарелке оказалась шарообразной смерзшейся массой, но не

много направив, Эгвейн это исправила. И с первой ложкой она обнаружила, что у

неё появился аппетит. Она съела все до последней крошки, и кусочек белого

сыра с синими прожилками, и несколько маслин, две черствых ржаных булочки,

хотя ей пришлось извлечь из них долгоносиков. Так как она не собиралась

засыпать слишком быстро, она выпила только один кубок пряного вина, которое

также нуждалось в подогреве, и потому слегка горчило, но Чеза одобрительно

сияла, словно начищенный поднос. Посмотрев на тарелки, на которых кроме

косточек и нескольких крошек ничего не осталось, она поняла, что всё съела.

Как только она оказалась в своей узкой кровати, под двумя мягкими шерстяными

и под одним на гусином пуху, которые она натянула до подбородка, Чеза забрала

поднос, но задержалась на выходе.

“Вы хотите, чтобы я вернулась, Мать? Если у вас появится одна из ваших

головных. Эта женщина нашла себе компанию на ночь, иначе она уже была бы

здесь”. - в словах «эта женщина» звучало открытое презрение. - “Я могу

согреть еще один чайник с чаем. Я купила его у коробейника. Он сказал, что

это лучшее средство от головной боли. И заверил, что и от расстройства живота

тоже”.

“Ты действительно считаешь ее гулящей, Чеза?” - Пробормотала Эгвейн. Согревшись

под одеялами, она вдруг почувствовала сонливость. Ей хотелось спать, но не

сразу. От головы, ломоты и живота? Найнив, услышав подобное, непременно

бы рассмеялась. Возможно, ее головная боль пропала из-за болтовни Восседающих.

- “Халима флиртует, я полагаю, но не думаю, что это заходит дальше флирта”.

На мгновение Чеза притихла, сжав губы. - “Она заставляет меня. беспокоиться,

Мать,” - сказала она наконец. - “В Халиме есть что-то неправильное. Я это

чувствую каждый раз, находясь рядом с ней. Что-то похожее на ощущение, словно

за спиной кто-то крадётся. Или мужчина подсматривает как я купаюсь, или.” -

Она рассмеялась, но неуверенно. - “Я не знаю, как это описать. Только, она не

правильная”.

Эгвейн вздохнула и спряталась поглубже под одеяла. - “Спокойной ночи, Чеза”.

Направив Силу, она погасила лампу, погружая палатку в темноту. - “Иди спать к

себе сегодня”. - Халима могла неожиданно вернуться и обнаружить кого-то

постороннего на своей кровати. Неужели женщина действительно сломала

руку мужчине? Он, должно быть, сам напрашивался.

Сегодня ей хотелось увидеть сны. Спокойные, по крайней мере. Сны, которые она

могла бы потом вспомнить. Немногие ее сны были такими, которые можно было бы

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38