Книга: Перекрёстки сумерек

который кажется не один раз спал не снимая мятого коричневого кафтана. Он

настороженно наблюдал за Айз Седай, темными глазами, похожий на загнанного в

угол лиса.

«Куда вы направляетесь, чтобы успеть добраться до сумерек?» - Сашалле, не

останавливаясь, оказалась прямо перед молодым Огир, встав так близко, что

пришлось вытянуть шею, хотя она постаралась сделать это изящно, а не

неуклюже. - «Собираетесь ли вы на встречу в стеддинге Шангтай, о которой мы

слышали, Мастер... Ледар, не так ли?»

Его длинные уши яростно задергались, затем замерли, и его глаза, размером с

чайное блюдце, прищурились, словно у осторожного человека, пока свисающие

кончики бровей не опустились на щеки. - «Ледар, сын Шандина сына Коймал, Айз

Седай», - неохотно ответил он. - «Но, конечно, я не собираюсь к Великому Пню.

Потому что Старейшины не позволят мне приблизиться настолько, чтобы услышать

то, о чем они говорят». - Он за хихикал басом, что прозвучало неубедительно.

- «Мы не сможем сегодня добраться туда, куда собираемся, Айз Седай, но каждая

лига, которую мы прошли - это лига, которую мы не должны будем преодолевать

завтра. Мы должны собираться в путь». - небритый молодой человек встал,

нервно поправляя рукой рукоять длинного меча, пристегнутого к поясу, но не

сделал ни малейшей попытки взять свой тюк, лежащий в ногах, и последовать за

Огир, двинувшемся к двери, которая вела на улицу, даже когда Огир бросил ему

через плечо, - «Карлдин, нам нужно идти»

Сашалле мгновенно оказалась на пути у Огир, хотя ей пришлось сделать три шага

против его одного. - «Вы узнавали о работе для каменщиков, Мастер Ледар,» -

сказала она тоном, отвергающим всякую чепуху, - «но ваши руки никогда не

видели работы каменщика. Для вас будет лучше ответить на мои вопросы».

Подавляя торжествующую улыбку, Самитсу встала около Красной сестры. Сашалле

правда думала, что она может просто так ее отодвинуть и выведать, что здесь

происходит? Ее ждет сюрприз.

«Вам действительно придется задержаться», - сказала она Огир тихим голосом.

Шум в кухне должен помешать другим расслышать что-либо, но не было смысла

рисковать. - «Когда я только появилась во Дворце Солнца, я услышала о молодом

Огир, друге Ранда ал'Тора. Он покинул Кайриэн несколько месяцев назад в

компании с молодым человеком по имени Карлдин. Не так ли, Лойал?» - Уши Огир

поникли.

Молодой человек грубо выругался, ему следовало бы знать, что при сестрах

лучше не выражаться. - «Я ухожу тогда, когда я хочу, Айз Седай», - сказал он

резко, но тихим голосом. Он делил свой пристальный взгляд между нею и

Сашалле, но все же старался следить за всеми, работающими на кухне, которые

могли бы приблизиться. Он тоже не хотел чтобы их подслушали. - «И прежде, чем

я уйду, я хочу услышать некоторые ответы. Что случилось с... моими друзьями?

И с ним. Он сошел с ума?»

Лойал тяжело вдохнул возлух, и успокаивающе двинул огромной рукой. -

«Полегче, Карлдин», - пробормотал он. - «Ранд не хотел бы, чтобы у тебя были

неприятности с Айз Седай. Полегче». - угрюмость Карлдина только усилилась.

Внезапно Самитсу пришло в голову, что она была слишком легкомысленной, и ей

следовало бы обращаться с ним осторожнее. Это были глаза загнанного в угол не

лиса, а волка. Она слишком привыкла к Дамеру, Джахару и Эбену, связанных

узами и прирученных. Возможно это было легким преувеличением, хотя Мериза

предпринимала такие попытки с Джахаром – тем способом, что всегда применяла –

и казалось, что вчерашний ужас, после тщательного возделывания, мог бы

сегодня превратиться в большое удовольствие. Карлдин Манфор был Аша'маном, и

не был связан узами, ни приручен. Удерживает ли он в данный момент мужскую

половину Силы? Ей стало смешно. Умеют ли птицы летать? Сашалле смотрела на

молодого человека изучающим хмурым взглядом, ее руки все еще сжимали юбку, но

Самитсу был довольна, что не видит вокруг нее свечение саидар. Аша'маны могут

чувствовать, когда женщина касается Источника, и это могло бы заставить его

действовать... слишком поспешно. Конечно, она и Самитсу вместе могли бы с ним

справиться – смогли бы, если он уже удерживает Силу? Конечно, они смогли бы.

Конечно! - но было бы намного лучше, если им не придется пробовать.

Теперь Сашалле конечно не пыталась перехватить инициативу, поэтому Самитсу

слегка коснулась его левой руки. Сквозь рукав она почувствовала что она

тверда словно кусок железа. Так что он был столь же упрям как и она. Такой же

упрямый? Свет, Дамер и те другие испортили все ее инстинкты! - «В последний

раз, когда я его видела он казался столь же нормальным как и большинство

мужчин», - сказала она мягко, с таким же легким ударением. Ни кого из кухарок

не было поблизости, но некоторые уже начинали подкрадываться к их столу.

Лойал громко с облегчением выдохнул, словно ветер пронесся из рта пещеры, но

все ее внимание было сосредоточено на Карлдине. - «Я не знаю, где он, но он

был жив несколько дней назад». - Аланна был молчалива как мидия, да еще и

командовала, зажав в руке приказы Кадсуане. - «Федвин Морр, боюсь, умер от

яда, но я понятия не имею, кто его дал». - К ее удивлению, Карлдин просто

кивнул, с жалкой гримасой, и пробормотал что-то непонятное себе под нос о

вине. - «Что касается других, они стали Стражами по собственной воле». -

Настолько, насколько каждый мужчина способен что-то сделать по доброй воле.

Ее Рошан тоже не хотел быть Стражем, пока она не решила это за него. Любая

женщина, даже не будучи Айз Седай, обычно может заставить мужчину сделать то,

что она хочет. - «Они решили, что это лучший выбор, более безопасный, чем

возвращение к... остальным вашим. Повреждения, что ты здесь видел были

сделаны с помощью саидин. Ты понимаешь, кто должен стоять за этим? Это была

попытка убить того, за чье здравомыслие вы боитесь».

Это кажется его также не удивило. Кто был теми Аша'манами? Действительно ли

их так называемая Черная Башня была логовом убийц? Напряжение покинуло его

руки, и внезапно он оказался просто утомленным дорогой молодым человеком,

которому нужно побриться. «Свет!» - выдохнул он. - «Что мы будем делать

теперь, Лойал? Куда пойдем?»

«Я... не знаю», - ответил Лойал, его плечи устало поникли и длинные уши

опустились. - «Я... Мы должны найти его, Карлдин. Любым способом. Мы не можем

все бросить теперь. Мы должны дать ему знать, что мы сделали то, что он

просил. Настолько, насколько мы могли».

Что это было такое, о чем их просил ал'Тор, задалась вопросом Самитсу. При

небольшой удаче, она сможет многое узнать у этих двоих. Измотанный мужчина и

Огир, чувствующий себя потерянным и одиноким, были почти готовы ответить на

ее вопросы.

Карлдин подскочил, его рука сжалась на эфесе, а чуть позже она разразилась

проклятиями, поскольку в комнату влетела служанка, с юбкой, подобранной почти

до колен, вопящая. - «Лорда Добрэйна убили! Нас всех убьют прямо в кроватях!

Я видела ходячих мертвецов, старого Марингила, и моя мама мне говорила, что

духи убьют вас, если было совершено убийство! Они.» - Ее рот застыл открытый,

когда она заметила Айз Седай, и она застыла, все еще сжимая в руках поднятую

юбку. Народ на кухне казался застыл на месте, то же наблюдая за Айз Седай

краешком глаз, чтобы видеть то, что они сделают.

«Только не Добрэйн», - простонал Лойал, уши повисли вдоль головы. - «Не он».

- Он выглядел одновременно сердитым и печальным, его лицо окаменело. Самитсу

вспомнила, что никогда прежде не видела рассерженных Огир.

«Как тебя зовут?» - потребовала Сашалле от нее прежде, чем Самитсу сумела

открыть рот. - «Как ты узнала, что он был убит? Откуда ты знаешь, что он

мертв?»

Женщина сглотнула, ее взгляд примерз к пристальному взгляду Сашалле. - «Кера,

Айз Седай?» - сказала она нерешительно, согнув колени в реверансе, и только

затем поняв, что все еще держит в руках край юбки. Торопливо расправив ее,

только увеличив свое волнение, она продолжила. - «Кера Дофнал? Они говорят...

Все говорит, что Лорд Добрэйн... Я имею в виду, он был... Я думаю.», - Она

снова с трудом сглотнула. - «Они все говорят, что его комнаты залиты кровью.

Он был найден, лежащим в огромной луже крови. С отрубленной головой, как

говорят.»

«Они говорят очень много», - мрачно сказала Сашалле, - «и обычно неправду.

Самитсу, ты идешь со мной. Если Лорд Добрэйн ранен, ты может быть кое-что

сможешь сделать для него. Лойал, Карлдин, вы тоже идете, я не хочу терять вас

из вида до того, как появится шанс задать несколько вопросов».

«Чтоб ваши вопросы сгорели!» - прорычал молодой Аша'ман, хватая свои вещи. -

«Я убираюсь!»

«Нет, Карлдин», - сказал мягко Лойал, дотронувшись до руки своего спутника. -

«Мы не можем уйти прежде, чем мы узнаем что с Добрэйном. Он – друг. Друг

Ранда, и мой. Мы не можем. Все равно, куда нам спешить?» - Карлдин смотрел

куда-то вдаль. Он не ответил.

Самитсу сдавила закрытые веки, и глубоко вздохнула, но это не помогло. Она

снова спешила за Сашалле, стараясь не отставать от быстрого, широкого

скользящего шага другой женщины. Фактически она почти бежала. Сашалле задала

темп быстрее, чем прежде.

Гул голосов раздался за спиной, едва они вышли из двери. Кухарки, вероятно

выжимали из служанки все подробности, которые она вероятно, выдумает, если не

сможет вспомнить. Скоро из кухни выйдет десять различных версий событий, если

не столько же, сколько было в кухне людей. Хуже всего, что эти десять версий

событий, добавятся к слухам, которые несомненно уже пустила Коргэйд. Вряд ли

она смогла бы припомнить столь же ужасный день, словно выскальзывающая из-под

ног скользкая дорога, которая превращается в следующую ледяную дорожку, в

следующую и так далее. Кадсуане найдет ее, где бы она не спряталась, чтобы

сделать из ее шкуры перчатки! По крайней мере, Лойал и Карлдин тоже шли за

Сашалле. Чтобы она не узнала у них, возможно что-то все еще можно спасти.

Несясь вперед с боку от Сашалле, она с помощью коротких взглядов назад

старалась их изучить. Стараясь шагать потише, чтобы не наступать Айз Седай на

пятки, Огир беспокойно хмурился. Из-за Добрэйна, вероятно, но возможно из-за

завершения его таинственной миссии «на столько, на сколько смог». Которая

была тайной, что она намеревалась узнать. Молодой Аша'ман без труда

поспевающий за их приличным темпом, хотя на его лице застыло упрямое

выражение нежелания, его рука ласкала эфес меча. Его опасность не в мече. Он

подозрительно поглядывал на спины Айз Седай впереди, встретив мимолетный

взгляд Самитсу с черным негодованием. Похоже, он старался держать рот на

замке. Она должна найти способ заставить открыть его не только для рычания.

Сашалле ни разу не оглянулась, проверить, что парочка следовала за ними, но

она возможно слышала глухой стук сапог Огир по плиткам пола. Ее лицо было

задумчивое, и Самитсу много бы дала, чтобы узнать то, о чем она думала.

Сашалле могла клясться Ранду ал'Тору, но какую защиту это давало остальным

Аша'манам? В конце концов, она была Красная. Это не поменялось вместе с

лицом. Свет, это может оказаться худшей скользкой дорогой из всех! Это был

длинный трудный подъем от кухонь до комнат Лорда Добрэйна в Башне Полной

Луны, которая обычно предназначалась для гостей самого знатного рода, и всю

дорогу Самитсу видела свидетельства того, что Кера была далек не первой, кто

услышал то, что рассказывали какие-то неизвестные «они». Вместо бесконечных

потоков слуг, текущих по коридорам, по углам толпились небольшие возбужденные

кучки, с тревогой перешептываясь. При виде Айз Седай, они тут же разбегались

и уносились прочь. Кое-кто правда замер, увидев Огир, шагающего по дворцу, но

почти все сбежали. Знатные лорды, которые должны были быть тут прежде, все

исчезли, несомненно, разойдясь по собственным комнатам, чтобы поразмышлять о

возможностях и опасностях, которые принесет им смерть Добрэйна. Независимо от

того, что думала Сашалле, Самитсу больше не сомневалась. Если бы Добрэйн был

жив, его слуги уже заплатили бы за подобные слухи.

Еще одним подтверждением был коридор возле апартаментов Добрэйна,

переполненный на смерть перепуганными слугами. Их рукава на уровне локтя были

разделены на синий и белый цвета Дома Таборвин. Некоторые плакали, другие

выглядели так, словно земля уходит у них из-под ног. Услышав Сашалле они

раздались в стороны, пропуская Айз Седай, двигаясь словно пьяные или какие-

нибудь механизмы. Их проводили ошеломленные взгляды, заметившие огир, но не

понявшие то, что они увидели. Немногие вспомнили о необходимости оказать им

даже формальные знаки внимания.

Приемная была набита слугами Добрэйна, выглядевших полностью ошеломленными.

Сам Добрэйн неподвижно лежал на циновке посредине большой комнаты. Его голова

по прежнему была прикреплена к телу, но его глаза были закрыты, и корка

подсыхающей крови, натекшей из длинной раны на голове, закрывала черты его

лица. Темная струйка сочилась из приоткрытого рта. Двое слуг со слезами,

струящимися вниз по щекам, при появлении Айз Седай застыли с куском белой

ткани в руках, которой собирались закрыть его лицо. Добрэйн кажется уже не

дышал, на его груди было еще несколько глубоких ран, заливших кровью кафтан с

тонкими разноцветными полосками, спускающимися вниз до колен. Возле

подстилки, испортив великолепный желто-зеленый ковер с бахромой тайренской

работы, темнело огромное пятно превышающее размерами тело мужчины. Каждый,

кто потеряет столько крови должен умереть. Тела еще двух мужчин лежали на

полу, растянувшись неподалеку. Один с остекленевшими глазами, уставившись в

потолок, другой на боку, костяная рукоять ножа торчала у него между ребер.

Лезвие наверняка вошло в сердце. Низкорослые, бледные кайриэнцы, оба в

ливреях дворца, но слуги никогда не носили длинных кинжалов с деревянными

рукоятями, которые лежали возле каждого трупа. Слуга Дома Таборвин застыл

увидев двух Сестер с занесенной для удара ногой, без сомнения собираясь пнуть

один из трупов, но через мгновение все равно погрузил ботинок в ребра

мертвеца. Определенно, правила этикета в настоящее время были отложены на

неопределенное время.

«Уберите тряпку чтобы не мешалась», - приказала Сашалле мужчинам у подстилки.

- «Самитсу, взгляни, сможешь ли ты чем-нибудь помочь Лорду Добрэйну?»

Независимо от ее собственного мнения, инстинкт направил Самитсу к Добрэйну,

но этот приказ– а это был не признающий возражений приказ! – заставил

споткнуться. Скрипя зубами, она продолжила путь и осторожно встала на колени

возле циновки, в стороне от все еще влажного пятна, положив руки на залитую

кровью голову Добрэйна. Она никогда не обращала внимания на испачканные

кровью руки, но с шелковой ткани пятна крови было невозможно вывести, если не

пользоваться Силой, а она все еще чувствовала уколы совести, когда

использовала Силу для какой-нибудь будничной работы.

Необходимое плетение было ее второй натурой, так что она, не задумываясь,

обняла Источник и ощупала кайриэнского лорда. И моргнула от удивления.

Инстинкт заставил ее продолжать. И хотя прежде она была уверена, что в

комнате было три трупа, все же жизнь все еще теплилась в Добрэйне. Крошечный

уголек, который погаснет от шока Исцеления. Про то, что шок обязательно

будет, она знала.

Ее глаза нашли светловолосого Аша'мана. Он присел возле одного из трупов,

спокойно его обыскивая, не обращая внимания на потрясенные взгляды слуг. Одна

из женщин только теперь заметила Лойала, стоящего в дверях, и так сильно

удивилась, будто он появился из ниоткуда. Огир был похож на охранника,

стоящего в дверях, сложивший руки поперек груди, и с мрачным выражением на

широком лице.

«Карлдин, ты знаешь способ Исцеления, который использует Дамер Флинн?» -

спросила Самитсу. - «Тот, в котором действуют все пять Стихий?»

Он на мгновение остановился, поглядев на нее хмуро. - «Флинн? Понятия не

имею, о чем вы говорите. Все равно, у меня нет Таланта к Исцелению».

Уставившись на Добрэйна, он добавил, «Для меня он выглядит мертвым, но я

надеюсь, что вы сможете его спасти. Он был тогда у Колодцев». - И снова

вернулся к обыску мертвеца.

Самитсу облизнула губы. Обостренные чувства от наполнения Силой в такой

ситуации всегда ей казались притупленными. В ситуации, когда все возможные

варианты плохие. Тщательно она собрала потоки Воздуха, Духа и Воды и сплела

их в основное плетение Исцеления, которое знала каждая сестра. Никто из ныне

живущих не имел большего Таланта к Исцелению, чем она, а большинство сестер

могли Исцелять только синяки и ушибы. Она в одиночку могла Исцелять почти как

объединенный круг. Большинство сестер вообще не могли регулировать плетение.

Но большая часть из них даже не пробовали научиться. Она умела это с самого

начала. О, она не умела Исцелять одну важную вещь, и забросила все остальное,

чтобы научиться способу, которым умел лечить Дамер. То, что она сейчас делала

повлияет на все от ножевых ран до насморка, от которого также страдал

Добрэйн. Плетение рассказало ей все, что его беспокоило. Но она убрать

наихудшие повреждения, словно их никогда не было, или Исцелить так, словно он

долгое время поправлялся самостоятельно, или что-нибудь между этими

крайностями. Каждый вариант требовал от нее больших сил, но не меньше

требовалось и от пациента. Чем меньшее число изменений в теле, тем меньше сил

тела это расходовало. Помимо глубокой раны на голове, все раны, нанесенные

Добрэйну весьма серьезны. Четыре глубоких прокола легких, два из них

доставали почти до сердца. Сильное Исцеление убило бы его прежде, чем

закончили закрываться раны, тогда как слабое восстановление будет достаточно

долгим, чтобы он утонул в луже собственной крови. Она должна была выбрать

что-нибудь среднее и надеяться, что она окажется права.

Я - лучшая, из всех когда-либо живших, смутно думала она. Это сказала ей

Кадсуане. Я - лучшая. Изменив немного плетение, она позволила ему проникнуть

в неподвижное тело.

Несколько слуг вскрикнули от потрясения, когда тело Добрэйна стало трястись.

Он наполовину сидел, запавшие глаза широко раскрылись, изо рта прозвучал

длинный мучительный звук, похожий на скрежет. Затем его глаза закатились

назад, и он выскользнул из ее захвата, с глухим стуком упав назад на циновку.

Торопливо она скорректировала плетение и направила его снова на тела, затаив

дыхание. Он ожил. Волосок, на котором висела его жизнь слегка укрепился, но

все равно оставался еще столь слабым, что он все равно мог умереть, но уже не

от этих ударов, может косвенно. Даже сквозь засохшую кровь, залившую волосы,

обритые со лба, она могла видеть розовую линию шрама, вившуюся поперек его

макушки. То же самое было под рубашкой, и в будущем он будет страдать от

одышки, когда будет напрягаться, если все же выживет. Но в тот миг он ожил, и

это было главное. Всего один миг. Оставался еще вопрос о том, кто хотел его

смерти, и почему.

Отпуская Силу, она пошатнулась. Уходившая саидар всегда оставляла утомление.

Один из слуг, нерешительно, с поклоном, вручил ей ткань, которой собирался

закрыть лицо своего господина, и она воспользовалась ей, чтобы вытереть руки.

«Отнесите его на кровать», - сказала она. - «Найдите столько теплой воды с

медом сколько сможете и давайте ему. Он должен быстро вернуть себе силы. И

найдите Мудрую... Чтицу? Да, Чтицу. Она ему тоже понадобится», - Больше она

ему ничем не может помочь, а травы смогли бы. По крайней мере, приготовленные

Чтицей они вряд ли повредят, а в худшем случае женщина просто убедиться, что

они дают ему достаточно медяной воды.

С глубоким поклоном и многочисленными благодарностями, четверо слуг подняли

циновку и понесли Добрэйна внутрь апартаментов. Большая часть других

последовали за ними, с выражением облегчения на лицах, остальные вышли в

коридор. Мгновение спустя оттуда донеслись радостные крики и приветствия, она

слышала свое имя почти так же часто как и имя Добрэйна. Очень хорошо. Но это

еще больше бы ее удовлетворило, если бы Сашалле не улыбалась ей одобряющей

улыбкой. Одобряющей! Почему бы при этом ей не погладить ее головке?

Карлдин процессу Исцеления, на сколько смогла заметить Самитсу, не уделил ни

малейшего внимания. Закончив обыскивать второй труп, он поднялся и пересек

комнату, направляясь к Лойалу, пытаясь показать огир кое-что, прикрытое телом

от Айз Седай. Лойал решительно взял это из руки Аша'ман – это оказался лист

бумаги бежевого цвета, со следами от сгибов - и развернул перед лицом,

игнорируя недовольство Карлдина.

«Но это бессмысленно», - пробормотал огир, хмурясь читая бумагу. - «Полностью

бессмысленно. Если только.», - закончил он резко, долго шевелил ушами, и

обменялся странным взглядом со светловолосым парнем, который ответил ему

кивком. - «О, это очень плохо», - наконец сказал Лойал. - «Если их было

больше двух, Карлдин, если они нашли.» - Он задохнулся на полуслове от толчка

молодого человека.

«Пожалуйста, я тоже посмотрю на это», - протянув руку сказала Сашалле, и не

смотря на вежливое «пожалуйста», это была не просьба.

Карлдин попытался выхватить бумагу из руки Лойала, но огир спокойно вручил ее

Сашалле, которая без особого выражения просмотрела ее и затем передала ее

Самитсу. Это была плотная бумага, гладкая и дорогая, и выглядевшая новой.

Самитсу должна была следить за выражением своего лица по мере чтения этого

документа.

По моему приказу, предъявители сего должны забрать из моей комнаты некоторые

тайне, именем Возрожденного Дракона и болью его неудовольствия.

Добрэйн Таборвин

Она часто видела как писал Добрэйн, чтобы признать его руку в округлом

подчерке. «Очевидно кто-то нанял очень хорошего поддельщика», - сказала она,

заработав быстрый, высокомерный взгляд от Сашалле.

«Действительно кажется маловероятным, что он написал это сам, и получил удар

от собственных людей по ошибке», - глухим голосом сказала Красная. Ее

пристальный взгляд метался между Лойалом и Аша'маном. - «Что такого они,

возможно, нашли?» - потребовала она от них. - «Что это такое, что вы боитесь,

что они нашли?» - Карлдин с мягкой улыбкой вернул ей взгляд.

«Я подразумевал только то, зачем они приходили», - ответил Лойал. - «Они

должны были придти, чтобы кое-что украсть». - Но кисточки на его ушах

дрожали, так сильно они прежде не тряслись, он не мог их контролировать.

Большинство огир очень неважные лгуны, по крайней мере, молодые.

Волосы Сашалле качнулись, поскольку она специально мотнула головой. - «То,

что вам известно чрезвычайно важно. Вы никуда не уйдете, пока я тоже это не

узнаю»

«И как вы собираетесь нас остановить?» - вкрадчивость слов Карлдина делала их

чрезвычайно опасными. Он спокойно встретил пристальный взгляд Сашалле, словно

ничто в мире его не волновало. О, да! Это волк, а не лис!

«Я думала, что никогда вас не найду!», - объявила Розара Медрано, войдя в это

мгновение, в установившейся рискованной тишины, в красных перчатках, плаще с

меховой подкладкой. Капюшон был отброшен на спину, открывая резные гребни из

кости в ее черных волосах. От таявшего снега на плаще были видны влажные

пятна. Высокая и смуглая от солнца, что делало ее похожей на айилку, она с

первым светом выехала, пытаясь найти какие-то приправы для приготовления

особого вида тушеной рыбы, как ее готовят только в ее родном Тире. Она едва

удостоила Лойала и Карлдина короткого взгляда, и не стала справляться о

Добрэйне.

«Группа Сестер въехала в город, Самитсу. Я гнала как сумасшедшая, чтобы их

опередить, но к этому моменту они могли уже добраться. С ними Аша'маны, и

один из них - Логайн!»

Карлдин рассмеялся грубым лающим смехом, и Самитсу задавалась вопросом,

проживет ли она достаточно долго, чтобы Кадсуане начала ее искать.

Глава 1

Время бежать

Вращается Колесо Времени, и века приходят и уходят, оставляя воспоминания,

которые превращаются в легенды. Легенды становятся мифами, и даже мифы

постепенно забываются к моменту, когда век, их породивший, возвращается

снова. В один из них, названный почему-то Третьим, век который еще придет,

век, который уже давно прошел, в Раннонских холмах родился ветер. Этот ветер

не был началом. У Колеса нет начала или конца. Но, тем не менее, это было

начало.

Родившись среди рощ и виноградников, он промчался над непролазными холмами,

сквозь ряды вечнозеленых оливковых деревьев, подровнял лишенную листьев в

ожидании весны лозу. Холодный ветер подул на запад, подул на север через поля

богатых ферм, поглаживая землю между холмами и огромным эбударским портом.

Земля все еще по-зимнему оставалась под паром, но мужчины и женщины смазывали

лемеха плугов и правили сбрую, ожидая прихода времени пахоты. Их мало

занимали длинные поезда нагруженных фургонов, перемещающихся на восток по

грязи дорог, сопровождаемые странно одетыми людьми и говорящих со странным

акцентом. Многие из путников были одеты как такие же фермеры, в их фургонах

лежали знакомые инструменты и незнакомые растения, чьи корни были заботливо

обернуты тряпицами, но направлялись они значительно дальше. Не собираясь

обосновываться здесь и сейчас. Шончан благосклонно относятся к тем, кто не

нарушает их законы, поэтому фермеры Раннонских холмов не видели в своей жизни

никаких изменений. По ним, так дождь и засуха – вот их истинные правители на

все времена.

Ветер подул на северо-запад, мимо прямой сине-зеленой армады, заполнившей

порт сотнями огромных кораблей, стоящих там на якоре, покачиваясь на

ребристых волнах. Некоторые из них были больше похожи на неуклюжие ящики,

украшенные ребристыми парусами, у других были длинные и острые носы. Люди

лазили по их мачтам, убирая паруса, при подходе к большим собратьям. Еще пару

дней назад здесь не было такого множества кораблей. Много других кораблей

сидели на мели, окруженные плавающими обломками, а из глубин серого ила

выглядывали сгоревшие остовы, похожие на почерневшие скелеты. По акватории

сновали малые суда под треугольными парусами или под веслами, ощетинившимися,

словно лапки многоногого жука-плавунца. Многие из них перевозили рабочих и

припасы для кораблей, которые до сих пор были на плаву. Прочие мелкие

суденышки и баржи плавали связанными вместе, что делало их похожими на

вязанку дров с обрубленными ветками, выныривающую из сине-зеленых волн. С них

в направлении затонувших кораблей ныряли мужчины, удерживая камни, стараясь

спасти то, что еще можно, привязав спасенные вещи к веревкам. Шесть ночей

назад над здешними водами пронеслась смерть. Единая Сила убивала мужчин и

женщин, разбивала в ночи корабли сверкающими серебристыми молниями и летящими

огненными шарами. Сегодня истерзанный порт, наполненный бешеной активностью,

по сравнению с происшедшим, казался тихим. Ветер, что дул на северо-запад,

круто изменил направление, пересекая реку в устье реки Элдар, пролив капли

измороси на порт, север, запад и берег.

Сидя, скрестив ноги, на вершине покрытого бурым мхом камня, лежащего на

берегу заросшей тростником реки, Мэт передернул от холодного ветра плечами и

тихо выругался. Здесь не было ни женщин, ни танцев - чтобы развлечься, ни

золота - чтобы выиграть. Зато неудобств в изобилии. Вкратце, это было

последнее место на свете, в котором он хотел бы оказаться, будучи в здравом

уме. Солнце здесь поднималось над горизонтом едва лишь на высоту своего

диска, небо над головой постоянно было серого цвета, а грязно-розовые облака

постоянно тащили за собой из моря дождь. Зима без снега мало похожа на

настоящую – в Эбу Дар он видел всего одну снежинку – но холодный местный

утренний душ с ветром мог сравниться со снегом, пробирая до самых костей.

Прошло четыре ночи после его ночного бегства из города в самую грозу, хотя

его раненый бок, похоже, думал, что он все еще промокший до нитки болтается в

седле. Такие погода и время не очень подходят для человека, у которого не

осталось другого выхода. Он помечтал о плаще, и о том, каково оставаться в

теплой постели.

Складки местности скрывали Эбу Дар всего в миле к югу отсюда, и скрывали

также его от города, но поблизости не было ни деревца, ничего чтобы помогло

остаться незамеченным. Оставаться в чистом поле без единого укрытия, рождало

в нем чувство, словно на спине под кожей бегают сотни муравьев. Однако пока

он в безопасности. Его заурядная коричневая шерстяная куртка и шляпа не

похожи на ту одежду, в которой он появлялся в городе в последнее время.

Вместо черного шелкового шарфа шрам на шее теперь был скрыт столь же

заурядным шерстяным шарфом, а его в свою очередь скрывал высоко поднятый

воротник куртки. И никаких следов вышивки или галунов. Одежда подстать

обычному фермеру или пастуху. Никто из тех, кого он опасается встретить, не

сможет его узнать, если случайно заметит. По крайней мере, пока не столкнется

с ним нос к носу. Для такого случая он натянул шляпу поглубже на нос.

«Ты собрался здесь задержаться, Мэт?» - рваный кафтан некогда голубого цвета,

который носил Ноал знал лучшие времена, впрочем, как и он сам. Сутулый,

седовласый старик со сломанным носом сидел на корточках у подножия камня,

ловя с берега рыбу на бамбуковую удочку. Большей части зубов у него не

хватало, и, время от времени, он нащупывал языком эти бреши, словно поражаясь

своему открытию. – «Довольно прохладно, если ты не заметил. Все думают, что в

Эбу Дар всегда тепло, но зима везде зима, и даже в таком месте как Эбу Дар

зима кажется холодной, словно в Шайнаре. А мои кости молят об огне. Или хотя

бы о теплой попоне. Человек под попоной чувствует себя теплее, когда закрыт

от ветра. Ты вообще-то собираешься хоть что-нибудь делать, а не просто

пялиться на реку?»

На ответный взгляд Мэта Ноал не обратил никакого внимания, разглядывая плот,

который качался среди редкого тростника. Сейчас, как и прежде, он работал

только одной уродливой рукой, словно его скрюченные пальцы были очень

чувствительны к холоду, но если так, то это его собственная вина. Старый

дурак полез в воду за мелкой рыбешкой, которую собирался поймать для наживки

корзиной, которая была притоплена, и удерживалась на дне увесистым окатышем у

берега. И не смотря на собственные жалобы на погоду, Ноал явился на берег по

собственной инициативе без приглашения. Судя по его словам, все, о ком он

заботился прежде, уже год как были мертвы, и если это так, то он похоже

ужасно соскучился по обществу. Тем более, ужасно было выбрать общество Мэта,

в то время как ему сейчас полагалось быть в пяти днях пути от Эбу Дар.

Человек за пять дней способен убраться очень далеко, если у него есть хороший

конь, и причина не задерживаться. Мэт и сам частенько подумывал об этом.

На дальнем берегу Элдар, полускрытый одним из болотистых островков усыпавших

реку, виднелся вместительный весельный шлюп, сушивший в данный момент свои

весла. Один из членов его команды, стоя на палубе, шарил в прибрежном

тростнике, другой гребец помогал ему вытаскивать его улов из воды на борт. С

этого расстояния он казался похожим на мешок. Мэт поморщился и перевел взгляд

ниже по течению. Они до сих пор доставали из воды тела, и он нес

ответственность за все происшедшее. Вместе с виноватыми погибли и невиновные.

А если ты ничего не предпринял в их защиту, то погибли только невиновные. Или

как бы погибли. А может даже хуже, чем просто погибли – это еще как

посмотреть.

Он нахмурился. Кровь и пепел! Он превращается в проклятого философа!

Ответственность высасывает всю радость из жизни и превращает человека во

прах. Все, что ему требуется сейчас это большой кувшин теплого вина в

опрятной, полной музыки, гостинице, пухленьких служанок на коленях где-нибудь

подальше от Эбу Дар. Совсем далеко. Но у него были определенные обязательства

от которых он не смог бы сбежать, и будущее, которого он не желал. И похоже

та’веренам помощи ждать не откуда, особенно если Узор сам плетется вокруг

тебя. В любом случае, его удача до сих пор при нем. Он до сих пор жив, и не

сидит на цепи в тюрьме. В подобных обстоятельствах это можно считать удачей.

С его насеста открывался прекрасный вид на все низ лежащие острова по ту

сторону реки. Изморось, подхваченная дождем, скрывала порт почти как

настоящий ливень, но недостаточно, чтобы скрыть то, что ему нужно было

увидеть. Он попытался привести мысли в порядок, и подсчитать корабли,

оставшиеся на плаву, и число разбитых судов. Он продолжал сбиваться, и,

подумав что сосчитал какие-то корабли дважды, начинал заново. То, что люди

Морского Народа снова были захвачены, тоже на него давило. Он также слышал о

повешенных в Рахаде, на той стороне залива, более ста человек с плакатами

«убийца» и «бунтарь». Обычно Шончан использовали плаху и позорные столбы, а

для Благородных удавку, но собственность можно просто повесить.

«Чтоб я сгорел, я сделал все что мог», - уныло подумал он. Но чувство

вины оставалось, несмотря на то, что он и вправду сделал все что было в его

силах. И ни капли пользы! Совсем! Он должен сконцентрироваться на тех, кому

удалось спастись.

Те Ата’ан Миэйр, что смогли уйти, захватив в порту корабли для бегства, и

пока еще они могли захватывать малейшие лодки, все, что нашли ночью, на чем

могли перевозить людей, они пытались увезти столько людей, сколько возможно.

Тысячи их содержались в плену в Рахаде, а это означало крупные корабли, или

на выбор, огромные корабли Шончан. Многие из кораблей Морского Народа были

достаточно вместительны, но в данный момент большая часть из них была лишена

парусов и весел, перевооружаясь на шончанский манер. Если бы он смог

сосчитать, сколько больших кораблей осталось, то смог бы прикинуть скольким

примерно Ата’ан Миэйр удалось обрести свободу. Освобождение Ищущих Ветер

Морского Народа было правильным ходом, единственным, который он мог сделать,

но на другой чаше весов оказались сотни и сотни трупов, выловленных из

портовых вод за последние пять дней, и только Свет знает, сколько еще унесло

течением в море. Могильщики работали, не покладая рук, от рассвета до заката,

и все кладбища были полны причитающих женщин и заплаканных детей. И мужчин

тоже. Многие из погибших были Ата’ан Миэйр, и никто не оплакивал их тела,

сваленные в братские могилы. И ему нужна была хотя бы надежда, что спасенных

оказалось больше по сравнению с погибшими, чтобы восстановить душевное

равновесие, пошатнувшееся от количества убитых.

Оценить, сколько кораблей прорвалось в Море Штормов, было трудно, особенно

постоянно сбиваясь со счета. В отличие от Айз Седай, Ищущие Ветер не имели

ничего против использования Единой Силы в качестве оружия, и не только для

сохранений своей жизни и жизни своих людей. Они хотели остановить возможную

погоню прежде, чем она могла бы начаться. Никто не сможет гнаться на горящем

корабле. Шончан, с их дамани, тоже нисколько не раскаивались, отвечая

им тем же. Бесчисленные молнии прочертили дождливое небо как стебли травы,

а в небесах носились огненные шары. Некоторые были размерам с лошадь, и

казалось, что порт подожгли с двух концов, и даже в такую штормовую погоду шоу

Иллюминаторов, по сравнению с этим зрелищем, показалось бы бледным. Не

поворачивая головы, он мог бы насчитать дюжину мест, где на мелководье виднелся

торчащий остов сгоревшего огромного корабля, или вздымался огромный

коробкообразный борт, лежащего на боку судна, наклонную палубу которого

облизывали портовые волны. И вдвое больше мест, где видневшиеся обводы

обугленных кораблей были благороднее, подразумевая гонщик Морского Народа. Быть

может, им не хотелось оставлять свои корабли в руках людей, державших их в

цепях. Почти три дюжины находились прямо перед ним, не считая затонувших, над

которыми сейчас трудились спасательные суда. Возможно, моряк и отличит гонщик

от судна шончанской постройки по торчащим из воды верхушкам мачт, но это было

выше его сил.

Внезапно память подсказала ему, сколько человек необходимо для штурма корабля

подобного водоизмещения с суши, сколько примерно людей и в каких местах на

нем можно разместить, а также сколько они способны там выдержать. На самом

деле это были не его воспоминания, это была память о древней войне между

Ферганси и Морейной, но теперь они принадлежали ему. Осознание того, что он

на самом деле не пережил жизнь других людей, что всегда теснились в его

голове, теперь приводило его в небольшое смятение. А может, они все были его?

Они были гораздо острее, чем воспоминания из его собственной жизни. Корабли,

о которых он вспомнил, были меньше большинства из тех, что наполняли порт, но

принципы оставались прежними.

«У них не хватит кораблей», - пробубнил он. В Танчико у Шочан было даже

больше кораблей, чем пришло сюда, но потери были весьма существенными, чтобы

создать перевес.

«Не хватит для чего?» - спросил Ноал. – «Я никогда прежде не видел столько в

одном месте».

Для него это было весьма веское заявление. Послушать Ноала, так он видел все

на свете, и даже больше и лучше того, что было у него прямо под носом. Хотя,

если припомнить, следует признать, что на вранье его никто не ловил.

Мэт покачал головой. – «У них осталось недостаточно кораблей чтобы вернуться».

«Нам не нужно возвращаться», - растягивая слова произнесла женщина у него за

спиной. – «Мы вернулись домой».

Он не подпрыгнул, услышав шончанский акцент, хотя был близок к этому, узнав,

кому принадлежит этот голос.

Эгинин была мрачнее тучи. Ее глаза сверкали как два голубых кинжала, но не

из-за него. По крайней мере, ему так показалось. Она была высокой и

худощавой, с суровым бледным лицом, несмотря на время, проведенное в море. Ее

зеленое платье было достаточно ярким даже для Лудильщика, или было почти

таким же, в придачу украшенное множеством мелких желтых и белых цветочков от

высокого воротника до кончиков рукавов. Расшитый цветами шарф был туго

затянут под подбородком, удерживая на голове длинный черноволосый парик,

спадающий на плечи и спину. Она ненавидела этот шарф и платье, которое ей

было не по размеру, но ее руки поминутно проверяли на месте ли парик. Это

беспокоило ее больше одежды, хотя «беспокоило» не достаточно сильное слово в

подобном контексте.

Она только всплакнула, обстригая свои длинные ногти на мизинцах, но ее чуть

не хватил удар – кровь прилила к лицу, и глаза вылезли из орбит – когда он

сказал, что она должна побрить голову полностью. Ее прежняя прическа с

обритыми висками над ушами под горшок, оставляя на затылке широкий хвост

длиной до плеч, за милю кричала о том, что она Благородная шончанка. Даже

тот, кто никогда не обращал внимания на шончан, запомнит такое с первого

взгляда. Она неохотно с этим согласилась, но до тех пор, пока она не смогла

прикрыть свою макушку, она оставалась в состоянии близком к истерике. Хотя и

не по тем самым причинам, которые случаются с женщинами каждый месяц. Среди

Шончан только Императорская семья имеет право брить себе голову полностью.

Лысые мужчины обязаны носить парики с тех самых пор, как их волосы начинают

выпадать в заметных количествах. Эгинин скорее готова была умереть, чем дать

кому-либо понять, что она претендует на принадлежность к Императорскому дому,

даже тем, кто никогда бы ничего подобного не подумал. Что ж, подобные

претензии среди Шончан обычно карается смертью, но он никогда в жизни не

поверил бы, что она зашла бы столь далеко. Но что значит возможное наказание,

когда голова уже лежит на плахе в ожидании топора? Или удавки, в ее случае. А

виселица заготовлена для него.

Спрятав наполовину вытащенный нож обратно в рукав, он соскользнул с камня.

Приземлился он неудачно, почти что упал, едва скрыв стон от боли в бедре. По

крайней мере, ему показалось, что скрыл. Она была дворянкой и капитаном

корабля, и уже сделала достаточно попыток, стараясь взять командование в свои

руки, поэтому нельзя показывать ей свою слабость. Она явилась к нему за

помощью, не найдя другого выхода, но это вовсе не означало, что у них все

гладко. Опершись на камень согнутой рукой, стараясь, чтобы никто не подумал,

что он прячет лицо, он чтобы унять боль, сделал вид, что просто пнул пучок

сухой травы. Боль была настолько сильной, что у него на лбу, не смотря на

холодный ветер, выступила испарина. Бегство в ту дождливую ночь стоило ему,

зажившей было, ноги, и он ни за что не повторил бы этого снова.

«Ты уверена на счет Морского Народа?», - спросил он ее. Нет причин снова

думать о недостатке кораблей. Слишком много переселенцев уже разбрелось в

разных направлениях и Эбу Дар, и еще больше из Танчико. И не важно, сколько

осталось у них кораблей, потому что никакая сила на свете теперь не сможет их

выкорчевать из этой земли.

В сотый раз поправив парик, она смутилась, посмотрев на свои укоротившиеся

ногти, и спрятала руки подмышки.

«А что с ними?» - Она была в курсе, что это он освободил Ищущих Ветер, но

никто из них не возвращался к этому вопросу специально. Она всегда старалась

избегать разговоров об Ата’ан Миэйр. Не считая всех поврежденных кораблей и

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38