Книга: Перекрёстки сумерек

которых не было защиты и высоких стен.

«Хорошо, я рад увидеть людей на стенах», - сказал Ниалд. – «Я уже начал

думать, что в этой стране все умерли». Это прозвучало шуткой только на

половину, и его улыбка выглядела напряженной.

«Пока они выглядят достаточно живыми, чтобы продать нам зерно», - пробормотал

Кирейн, своим гнусавым, скучающим голосом. Сняв свой серебристый с белым

плюмажем шлем он положил его на высокую луку седла. Его глаза скользнули мимо

Перрина, задержались на Берелейн, затем он повернулся к Айз Седай и спросил

тем же усталым тоном: «Мы так и будем здесь сидеть или спустимся вниз?»

Берелейн вскинула бровь и посмотрела на него, насколько умный человек мог бы

заметить, очень опасным взглядом. Но Кирейн этого не заметил.

Волосы на загривке Перрина все не желали успокаиваться, и ощущение даже

усилилось, едва он увидел город. Возможно, так вела себя его волчья половина,

ненавидевшая стены. Но он так не думал. Люди на стене указывали на него и у

кое-кого из них имелись подзорные трубы. Эти, по крайней мере, смогут

разглядеть знамена. И все заметят солдат с развевающимися на утреннем бризе

флажками копий. И первые телеги из колонны, что скрывалась от них из виду за

неровностями дороги. Похоже, что все жители окрестных ферм собрались в

городе.

«Мы приехали не для того чтобы просто сидеть», - сказал он.

Берелейн и Анноура прикидывали как приблизиться к Со Хэбо. Местный лорд или

лэди безусловно слышали про набеги Шайдо в нескольких милях к северу от них,

и про присутствие Пророка в Алтаре тоже. Каждой из этих новостей было

достаточно, чтобы заставить каждого поволноваться. А вместе – побудить сперва

пускать стрелы, и лишь потом спрашивать, в кого они стреляли. В любом случае,

было очень маловероятно, что здесь в воротах ждут иноземных солдат с

распростертыми объятьями. Уланы, рассыпавшись по склону, оставались на месте,

показывая, что пришельцы обладают военными силами, хотя и не собираются их

применять. Нельзя сказать, что Со Хэбо сильно впечатлит сотня солдат, но

сверкающие латы гаэлданцев и красные Крылатой Гвардии скажут им, что

пришельцы не какие-нибудь бродячие мошенники. Двуреченцы никого не смогли бы

впечатлить, пока не стали бы стрелять из луков, поэтому они держались возле

телег, чтобы поддержать дух возниц. Все это было представлением из чепухи,

пуха и перьев, но Перрин был простым деревенским кузнецом, а не лордом, как

его называли. Первенствующая Майена и Айз Седай должны знать подобные вещи

лучше.

Галленне медленным шагом направился вниз к реке, выпрямив спину и прислонив

ярко красный шлем к седлу. Перрин и Берелейн последовали за ним на некотором

отдалении, с Сеонид между ними, а Масури и Анноура с другой стороны. Айз

Седай откинули свои капюшоны чтобы каждый на стене, кто мог опознать Айз

Седай по лицу, мог увидеть сразу трех. Айз Седай были рады в большинстве

мест, даже там, куда обычные люди не стали бы забредать.

За их спиной следовали четверо знаменосцев, а чуть погодя, несколько Стражей

в своих плащах, от которых можно вывихнуть глаза. И с ними Кирейн со своим

сверкающим шлемом на бедре, с кислой миной от того, что был вынужден ехать

вместе со Стражами, и презрительно взирая на Балвера, который замыкал группу

с двумя спутниками. Никто не говорил Балверу, что ему следует ехать, но никто

и не сказал, что не следует. Каждый раз, когда дворянин смотрел в его

сторону, он ему кланялся, и снова продолжал изучать городские стены впереди.

Перрин так и не смог побороть свое беспокойство даже приблизившись к городу.

Копыта простучали по южному мосту, довольно широкому и высокому сооружению,

что под ним свободно могла пройти на веслах речная баржа вроде той, что была

привязана у верфи. Ни у одной из широких, обманчиво крутобоких суденышек не

было приспособления для установки мачты. Одна из барж глубоко сидела в воде,

накренившись и туго натянув канат, другая тоже каким-то образом выглядела

брошенной. Резкий кислый запах в воздухе заставил его потереть нос. Больше

ничего не было заметно.

У самого подножия моста Галлене остановился. Закрытые ворота, обитые

вороненым железом в стопу шириной, любого бы заставили остановиться. «Мы

слышали о неприятностях, отравляющих эту землю», - проревел он мужчинам

наверху, выкрикивая формальные приветствия на пределе своих легких, - «но мы

простые прохожие, и прибыли для торговли, а не с неприятностями. Купить зерно

и другие нужные вещи, а не сражаться. Имею честь представить Берелейн сур

Пейндраг Пейарон, Первенствующую Майена, Благословенную Светом, Защитницу

Волн, Верховную Правительницу Дома Пейарон, пришедшую поговорить с лордом или

леди этой земли. Имею честь представить Перрина т'Башир Айбара...» Он

присвоил Перрину титул Лорда Двуречья, и несколько других титулов, на которые

у Перрина не было никаких прав и о которых он никогда не слышал прежде. Затем

перешел к Айз Седай, оказав каждой полный почет, также с указанием Айя. Это

было очень внушительное подробное описание. Когда он замолчал, то вокруг...

было молчание.

Наверху в бойницах чумазые лица обменялись недоуменными взглядами и резким

шепотом, нервно дергая арбалетами и алебардами. Только у нескольких были

шлемы и кое-какие доспехи. Большинство было в грубых кафтанах, но на одном

Перрин думал, что разглядел под слоем грязи шелковый кафтан. Было трудно

сказать из-за этих наростов грязи. Даже его уши были не в состоянии

различить, о чем они шептались.

«А как мы сможем понять, что вы живые?» - наконец прокричал вниз хриплый голос.

Берелейн удивленно моргнула, но никто не засмеялся. Это был глупый вопрос, но

Перрин решил, что волосы у него точно встали дыбом. Здесь, в этом месте, что-

то было явно не так. Айз Седай похоже этого не почувствовали. Хотя Айз Седай

за своими невозмутимыми лицами могли спрятать все, что угодно. Бусинки в

волосах Анноуры тихо застучали, когда она покачала головой. Масури обвела

холодным взглядом людей на стенах.

«Если я начну доказывать, что я жива, то вы пожалеете», - громко с

кайриэнским акцентом заявила Сеонид, немного экспрессивнее, чем выражало ее

лицо. – «А если вы продолжите тыкать в меня своими арбалетами, вы пожалеете

еще больше». Несколько человек быстро направили арбалеты в небо. Но не все.

Наверху снова зашептались, но, безусловно, кое-то опознал Айз Седай. Наконец,

ворота заскрипели, открываясь на заржавевших петлях. Заряд зловония донесся

из города, для Перрина вонь он просто усилилась. Застаревшая грязь и пот,

застоявшийся навоз и запах переполненных ночных горшков. Уши Перрина

попытались прижаться к спине. Красный шлем Галленне замер на полпути, словно

он решал, не вернуть ли его на место, перед тем как направить свою пегую

лошадь сквозь проем ворот. Ослабив топор в петле на ремне, Перрин пришпорил

Ходока.

Сразу за воротами грязный мужчина в порванном кафтане ткнул Перрина пальцем в

ногу и моментально отскочил, когда Ходок попытался его укусить. Когда-то

парень был полным, но теперь его кафтан висел свободно, а кожа обвисла

складками. - «Я просто хотел убедиться», - пробормотал он, почесав бок.

«Милорд», - добавил он мгновение спустя. Его взгляд впервые остановился на

лице Перрина, и пальцы замерли в воздухе. Золотистые глаза похоже не совсем

обычное зрелище.

«А ты, что часто видишь ходячих мертвецов?» - Скривившись спросил Перрин,

стараясь обратить все в шутку, похлопав жеребца по шее. Тренированную боевую

лошадь нужно поощрять за защиту своего наездника.

Парень вздрогнул, словно лошадь снова пыталась его тяпнуть зубами, его рот

сложился в кривую полуулыбку, и он попятился от него боком. Пока не уперся в

кобылу Берелейн. Галленне был как раз за ее спиной, по прежнему готовый в

любую секунду надеть шлем, успевая одним глазом присматривать сразу за шестью

направлениями.

«Где я могу найти вашего лорда или леди?», - нетерпеливо потребовала она.

Майен был маленькой страной, но Берелейн не привыкла чтобы ее не замечали.

«Кажется все онемели, но я слышала как ты пользовался своим языком. Итак?

Говори!»

Парень уставился на нее снизу вверх, облизывая губы. – «Лорд Коулин. Лорд

Коулин, он. ушел. Миледи». Его глаза метнулись к Перрину, затем, в сторону.

«Купцы. Вам нужны они. Их всегда можно найти в Золотой Барже. Это туда». Он

взметнул руку, указывая куда-то вглубь города, затем внезапно обернулся,

посмотрев через плечо, словно за ним гнались.

«Думаю, нам нужно поискать что-то еще», - сказал Перрин. Этот парень боялся

чего-то другого, а не его желтых глаз. Это место внушало ему чувство.

искаженности.

«Мы уже здесь, и искать больше негде», - ответила Берелейн весьма практичным

тоном. Из-за всей этой вони он не мог уловить ее запаха, теперь ему придется

полагаться лишь на зрение и слух. Ее лицо было столь же спокойным как у Айз

Седай. «Я бывала в городах, в которых пахло куда хуже, Перрин. Уверена, что

бывала. И если этот Лорд Коулин ушел, то это будет первый случай, когда мне

придется разговаривать с купцами. Ты же не веришь, что они и вправду видели

ходячих мертвецов?» Как мужчина мог сказать такое, и не показаться полным

болваном с головой набитой шерстью?

В любом случае, другие уже въезжали в ворота, хотя и не столь ровными рядами

как прежде. Винтер и Алхарра маячили за спиной Сеонид как разномастные

сторожевые псы. Один светлый, другой темный, и оба готовые рвать глотки по

одному движению ее глаз. Они естественно почувствовали Со Хэбо. Кирклин,

следующий за Масури, казалось, не хотел дожидаться даже этого. Его рука

покоилась на рукояти меча. Кирейн прижимал руку к носу, и одного взгляда в

его глаза было достаточно, чтобы понять кое-кто поплатится за этот запах,

который ему пришлось вдыхать. Медоре и Латиан тоже выглядели больными, но

Балвер просто огляделся вокруг, наклонил голову набок, затем, прихватив эту

парочку, направился в узкую боковую улицу, ведущую на север.

Яркие знамена выглядели довольно неуместно, когда Перрин ехал по узким

извилистым улочкам города. Хотя, некоторые из улиц были довольно широкими для

такого города как Со Хэбо. Но они казались меньше, из-за того что двух и

трехэтажные дома на каждой стороне улицы казались выше, чем были на самом

деле, и готовыми рухнуть тебе на голову или на ногу. Воображение заставляло

даже улицы казаться тусклыми. Он надеялся, что это из-за его воображения.

Небо не было таким серым. На грязной мостовой встречались люди, но явно

недостаточно, если учесть размеры покинутых фермерских угодий. И все шли,

уткнувшись носом в землю. Никто не спешил идти куда-то. Все торопились уйти.

И никто не смотрел в сторону другого. Живя с рекой у порога дома, они кажется

забыли как мыться. Куда бы он не посмотрел, повсюду видел неумытые лица и

одежду, которую не стирали по крайней мере, неделю, и сильно испачканную в

грязи. По пути к центру вонь еще больше усилилась. Он надеялся, что сможет

чуть-чуть к ней привыкнуть, со временем. Однако, хуже всего была окружающая

тишина. Поселения бывают порой тихими, но в них не так тихо, как в лесу. Но в

городах постоянно слышно какую-то возню, звук лавок, в которых идет торговля,

и людей, живущих своей жизнью. В Со Хэбо не было слышно даже шепотка этой

жизни. Он, кажется, даже не дышал.

Выбрать правильное направление было довольно трудно, особенно, когда люди

разбегаются куда глаза глядят, едва попытаешься с ними заговорить, но в

конце-концов они спешились перед фасадом весьма преуспевающей гостиницы.

Здание в три этажа искусно сложенное из серого камня под черепичной крышей,

вывеска на котором гласила «Золотая Баржа». На надписи и на горе зерна,

возвышавшейся на барже неприкрытым, словно никогда не будет отправлено, даже

виднелась позолота. Из конюшни за гостиницей не появилось ни одного конюха,

так что знаменосцам пришлось выступить в этой роли, от чего они вовсе не были

счастливы. Тод, принимая поводья, так засмотрелся на грязных прохожих, лаская

рукой эфес своего короткого меча, что Ходок чуть было не откусил ему

несколько пальцев. Майенец и гаэлданец казалось пожалели, что у них вместо

знамен не копья. Фланн выглядел сильно ошарашенным. Несмотря на утреннее

солнце свет казался. затененным. Внутри дела были не лучше.

На первый взгляд общий зал отражал процветание гостиницы. В нем стояли

круглые полированные столы и дорогие стулья, вместо скамей, стоящие под

высокими крепкими стропилами потолка. Стены были расписаны полями пшеницы,

ячменя и проса, созревающего под ярким солнцем, и на резной полке над широким

камином из белого камня стояли прекрасные часы. Однако, камин был холоден, и

воздух был морозным в точности как снаружи. Часы стояли, и полировка

поблекла. Повсюду лежала пыль. Единственными людьми в зале были шесть мужчин

и пять женщин, сбившиеся в кучу со своей выпивкой вокруг овального, больше

остальных в зале, стола, стоящего по центру.

Когда Перрин и остальные вошли, один из мужчин с криком вскочил на ноги,

побледнев лицом под слоем грязи. Полная женщина с длинными сальными волосами

поднесла оловянный кубок ко рту и попыталась быстро отпить, но только облила

подбородок. Возможно это из-за его глаз. Возможно.

«Что случилось в этом городе?», - спокойно спросила Анноура, откинув назад плащ,

словно в комнате было жарко от камина. Ее холодный взгляд, которым она обвела

комнату, заморозил всех сидящих за столом на месте. Внезапно Перрин заметил,

что ни Масури, ни Сеонид с ними нет. Он сильно сомневался, что они ждут их на

улице возле лошадей. Что делают они и их Стражи - вот вопрос?

Вскочивший на ноги мужчина оттянул воротник кафтана пальцем. Когда-то кафтан

был сшит из прекрасной голубой шерсти, с рядом золоченых пуговиц до самого

подбородка, но теперь казалось, что на него длительное время проливали какую-

то пищу. Возможно, ее было больше, чем этот человек мог съесть. У него кожа

тоже обвисла. «С-случилось, Айз Седай?» - стал заикаться он.

«Замолчи, Микэл!» - быстро сказала измученная женщина. Ее темное платье по

вороту и рукавам было украшено вышивкой, но из-за грязи цвета оставались

неразличимы. Ее глаза были похожи на омуты. «Что заставило вас подумать, что

у нас что-то случилось, Айз Седай?»

Анноура собиралась ответить, но едва Айз Седай снова открыла рот, вперед

вышла Берелейн. «Купцы, нам требуется зерно». Выражение лица Анноуры не

изменилось, но ее рот захлопнулся со звонким клацаньем.

Между людьми за столом состоялся обмен длинными взглядами. Утомленная женщина

некоторое время изучала Анноуру, быстро взглянула на Берелейн, очевидно

оценивая шелка и огневики. И диадему. Она поклонилась, раскинув юбки. «Мы

купцы гильдии Со Хэбо, миледи. Те, что остались.» - осекшись, она сделала

глубокий, нервный вздох. – «Я Рахима Арнон, миледи. Как мы можем вам

услужить?»

Купцы похоже немного повеселели узнав, что посетители явились за зерном и

прочим товаром: за маслом для ламп и приготовления пищи, бобами, иглами,

гвоздями для подков, за тканью и свечами, и еще кучей всякой всячины, которая

необходима для содержания лагеря. По крайней мере, они казались менее

испуганными. Любой обычный купец, услышав список перечисленных Берелейн

вещей, жадно улыбнулся бы, но только не эти.

Госпожа Арнон крикнула хозяйке, чтобы он принес еще вина. – «Лучшего вина!

Быстро! Сейчас же! Бысрее!» - но когда длинноносая женщина нерешительно

заглянула в комнату, Госпожа Арнон быстро подскочила к ней и поймав ее за

грязный рукав, чтобы не дать той исчезнуть снова. Парень в заляпанном пищей

кафтане крикнул кому-то по имени Спирал, чтобы он принес образцы. Но

прокричав три раза и не получив ответа, он нервно рассмеялся и бросившись в

заднюю комнату выскочил оттуда мгновение спустя, сжимая в руках три

цилиндрических деревянных контейнера, которые он, все еще нервно улыбаясь,

поставил на стол. Другие в это время выдавали коллекцию разнообразных кривых

улыбок, кланяясь Берелейн, с предложением занять почетное место во главе

овального стола. Постоянно расчесывающие себя сальные мужчины и женщины,

казалось, не замечали то, что они делали. Перрин засунул перчатки за ремень и

встал, наблюдая, рядом с расписанной стеной.

Они договорились что вести переговоры будет Берелейн. Она неохотно

согласилась, что он понимает в конине больше нее, но она имела многолетний

опыт сделок о продаже целых урожаев рыбного масла. Анноура только тонко

улыбнулась на предложение деревенского выскочки взять все в свои руки. Она не

назвала его так в глаза, она как и Масури и Сеонид мягко называла его

«милорд», но для него было ясно, что она думала о его способностях. Сейчас

она не улыбалась, стоя за спиной у Берелейн и изучая купцов, словно стараясь

запомнить их лица.

Хозяйка принесла вино в оловянных кубках, которые не видели чистки уже

неделю, если не больше, но Перрин только посмотрел в свой и поболтал в нем

вино. У госпожи Вадере, хозяйки гостиницы, под ногтями была грязь, она же

въелась в кожу ее рук так, словно была ее неотъемлемой частью. Он заметил,

что Галленне, подпиравший противоположную стену, положив руку на рукоять

меча, и Берелейн не притронулись к своему вину. Кирейн понюхал свое вино,

затем сделал глубокий глоток и затем позвал госпожу Вадере чтобы она принесла

весь кувшин.

«Жидковато чтобы называть его лучшим», - сказал он женщине как всегда

гнусавя, и указывая на вино. – «Но с его помощью можно отбить вонь». Она

уставилась на него удивленно, затем, не сказав ни слова, водрузила высокий

оловянный кувшин на стол. Кирейн по всей видимости принял ее молчание за

согласие.

Мастер Кроссин, это он был в заляпанном едой кафтане, откупорил один из

деревянных контейнеров и высыпал на стол горками образцы зерна, которое он

хотел продать: желтое просо, коричневый овес и чуть коричневатый ячмень.

Похоже, до сбора урожая было мало дождей. «Прекрасное качество, как вы сами

видите», - сказал он.

«Да, великолепное», - улыбка пропала с лица госпожи Арнон, затем она снова ее

вернула на место. – «Мы продаем только лучший товар».

Для людей, торгующих только лучшим товаром, они не слишком торговались. Дома

Перрин видел мужчин и женщин, продающих шерсть и табак купцам из Байрлона, и

они всегда торговались с предложениями покупателей, жалуясь, что торговцы

пытаются их надуть, в то время как реальная цена в два раза выше, чем была в

прошлом году или даже предлагали им возвращаться в следующем году. Это был

сложный и запутанный процесс, как танец в праздничный день.

«Я полагаю, что мы могли бы сбросить вам цену из-за такого большого

количества товара», - почесав седую бороду, заявил Берелейн плешивый мужичок.

Она была довольно короткой и такой засаленной, что липла к подбородку. Едва

увидев его, Перрину захотелось почесать свою бороду.

«Это была тяжелая зима», - пробурчала круглолицая женщина. Только два других

купца потрудились взглянуть в ее сторону.

Перрин поставил свой кубок на ближайший стол и подошел к собранию в центре

зала. Анноура бросила на него острый, предупреждающий, взгляд, но основная

часть купцов смотрели на него озадаченно. И опасливо. Галленне вновь их всех

представлял, но этот народ не совсем четко понимал, где находится Майен, и на

сколько он силен, а Двуречье для них означало только хороший табак.

Двуреченский табак знали везде. Если бы не присутствие Айз Седай, они бы

разбежались при виде его глаз. Когда Перрин взял горсть проса, крошечные и

гладкие желтые сферы, и покатал зерна на ладони, все затихли. Это зерно было

первой чистой вещью, которую он увидел в городе. Дав зерну ссыпаться с руки

назад на столешницу, он взял навинчивающуюся крышку одного из контейнеров.

Витки спирали были острыми и неизношенными. Крышка была плотно подогнана.

Глаза госпожи Арнон ускользнули в сторону, и она нервно облизала губы.

«Я хочу посмотреть зерно в хранилище», - сказал он. Половина народа за столом

вздрогнула.

Госпожа Арнон вскочила, завопив: «Мы не продаем того, чего не имеем. Вы

можете проследить, как наши рабочие погрузят каждый мешок на ваши телеги,

если вам хочется мерзнуть снаружи».

«Я собиралась предложить навестить склад», - вставила Берелейн. Поднявшись,

она вытянула свои красные перчатки из-за пояска и принялась их натягивать. -

«Я никогда не покупаю зерно, не взглянув на хранилище».

Госпожа Арнон осела. Лысый мужичок уронил голову на стол. Однако, никто

ничего не сказал.

Удрученные купцы не потрудились даже накинуть свои плащи, прежде чем выйти на

улицу. Ветерок превратился в настоящий ветер, настолько холодный, каким может

быть только ветер в конце зимы, когда люди уже мечтают о приходе весны, но

купцы его похоже не замечали. Их дрожащие плечи не имели никакого отношения к

холоду.

«Теперь мы можем идти, лорд Перрин?», - с тревогой спросил Фланн, когда они

вышли следом. «Это место навевает мне мысль о бане». Анноура внимательно на

него посмотрела, от чего он вздрогнул как один из купцов. Фланн попытался ей

улыбнуться, но это потребовало слишком большое усилие, и улыбка встретила

только спину.

«Как только я управлюсь», - ответил Перрин. Купцы, опустив головы, уже

удалялись вниз по улице, не глядя друг на друга. Берелейн и Анноура

последовали следом стараясь не спешить, плавной походкой, обе абсолютно

спокойны. Просто две прекрасных дамы решили пройтись, невзирая на грязь под

ногами, вонь в воздухе, и грязных людей вокруг, которые завидев их чаще всего

спешили убраться как можно быстрее. Галленне наконец решился надеть свой

шлем, и открыто держался за меч двумя руками, готовый обнажить его в любой

момент. Кирейн держал свой шлем под мышкой, в другой руке он держал свой

кубок с вином. Презрительно глядя на чумазые лица людей, проходящих мимо, он

вдыхал запах вина, словно это были духи, чтобы отбить городскую вонь.

Зернохранилище было расположено на мощеной улице между двух каменных

городских стен, чуть шире, чем было нужно для проезда по ней фургона. Здесь,

вблизи от реки, запах был чуть получше, но продуваемая ветром улица была

пустынна за исключением присутствия Перрина и остальных. Не было видно даже

бродячих собак. Собаки обычно исчезают тогда, когда в городе начинается

голод, но к чему голодать городу в котором хранилище ломится от еды? Перрин

наугад ткнул в двухэтажное здание склада, ни чем неотличимое от остальных.

Обычное здание без окон с двойной широкой створкой дверей, закрытых

деревянным брусом, который казался двойником стропил из Золотой Барки.

Купцы внезапно вспомнили, что они забыли захватить людей чтобы поднять этот

брус. Они предложили вернуться и позвать их. Леди Берелейн и Анноура Седай

смогли бы подождать у огня в Золотой Барже, пока приведут рабочих. Они

уверены, что госпожа Вадере разведет для них огонь. Они замолчали, когда

Перрин взялся за брус и выдернул его из гнезд держателей. Штуковина была

тяжелой, но он попятился с ней чтобы было побольше места повернуться, и,

перевернув ее, с грохотом кинул ее на землю. Торговцы смотрели. Кажется это

был первый раз в их жизни, когда они видели человека в шелковом камзоле,

который делал что-то похожее на то, что называется работой. Кирейн закатил

глаза и снова понюхал свое вино.

«Лампы», - слабо пролепетала госпожа Арнон, - «Нам понадобятся лампы или

факелы...»

Шар света возник над рукой Анноуры, в сером утреннем свете светивший

достаточно ярко, чтобы каждый стал отбрасывать слабые тени на мостовую и

каменные стены. Некоторые купцы прикрыли от него руками глаза. Через

мгновение мастер Кроссин потянул одну из створок двери за металлическое

кольцо.

Запах внутри был знакомым запахом ячменя, который был достаточно резким,

чтобы перебить вонь с улицы, и кое-чего еще. Небольшие неясные силуэты

метнулись от света в тень. Ему без света было бы видно лучше, или по крайней

мере тени было бы видно глубже. Шар давал широкое пятно яркого света, и

загораживал то, что происходит за его пределами. Он почуял кошку, скорее

уличную, чем домашнюю. И крыс. Короткий визг в глубине хранилища, возникший и

сразу прекратившийся, известил всех, что кошка встретила крысу. В

зернохранилищах всегда водились крысы, и кошки охотились на них. Это было

успокаивающе, нормально. Почти достаточно, чтобы утешить его беспокойство.

Почти. Он учуял что-то еще. Запах, который он должен был узнать. В глубине

склада раздался жуткий вой, сменившийся воплями боли, которые внезапно

оборвались. Очевидно, крысы Со Хэбо иногда охотились на охотников. Загривок

Перрина снова ощетинился, но безусловно здесь Темному было не зачем шпионить.

Большинство крыс это обычные крысы.

Необходимости заходить внутрь не было. Грубые мешки заполняли темноту,

располагаясь на высоких наклонных платформах из дерева, чтобы держать мешки

над каменным полом. Ряды и ряды стеллажей, составленные почти до потолка, и

видимо точно такие же были этажом выше. Если даже нет, то в этом здании все

равно было столько зерна, что можно было неделями кормить его людей. Подойдя

к ближайшему поддону, он погрузил нож в светло коричневый мешок, и взрезал

жесткую ткань. Из разреза хлынул поток зерна. И, в ярком свете шара Анноуры,

стали ясно видны черные извивающиеся пятнышки. Долгоносик, едва ли не столько

же, сколько в мешке оказалось зерна. Запах жучков перебивал запах зерна.

Долгоносик. Ему хотелось, чтобы волосы на загривке перестали пытаться встать

дыбом. Холода должно быть достаточно, чтобы убить жучков.

Этот мешок был выбран наугад, и его нос теперь знал запах долгоносиков, но он

перешел к другому стеллажу, затем к другому, и к другому, каждый раз разрезая

мешок. И из каждого вместе со светло коричневыми зернами ячменя вытекали

черные жучки.

Купцы столпились в дверях, оставив дневной свет за своей спиной, но свет шара

Анноуры был достаточно ярким, чтобы высветить их лица. Острое чувство

облегчения. Беспокойства. Отчаяния.

«Мы будем счастливы просеять каждый мешок перед продажей», - неуверенно

произнесла госпожа Арнон. «За весьма мизерную дополнительную.»

«За половину последней цены, что я вам предлагала», - резко отрезала

Берелейн. Сморщив от отвращения носик, она подобрала свои юбки, чтобы на них

не попали жучки, копошащиеся среди рассыпанного зерна на полу. «Вы никогда не

сможете вывести их всех»

«Никакого проса», - угрюмо добавил Перрин. Его людям нужна еда, она вернет им

боеспособность, но просяные зернышки не слишком отличаются по величине от

жучков долгоносика. Если бы его стали просеивать, то все равно получилось бы

поровну жучков и крупы. «Вместо этого мы возьмем больше бобов. Но их тоже

необходимо просеять».

Внезапно на улице кто-то завопил. Не кошка или крыса. Это был испуганный

человек. Перрин даже не заметил как выхватил топор, пока не обнаружил себя

продирающимся сквозь купцов к выходу, сжимая его в руке. Они жались друг к

другу, беспокойно облизывая губы и даже не пытаясь посмотреть, кто это

кричал.

Кирейн стоял прижавшись спиной к стене хранилища. Его блестящий шлем валялся

под ногами вместе с упавшим кубком в луже разлившегося вина. Меч был

наполовину вынут из ножен, но он похоже окоченел от испуга, вытаращив

немигающие глаза на стену здания, из которого только что вышел Перрин. Перрин

дотронулся до его руки, и тот подскочил.

«Там был человек», - неуверенно произнес гаэлданец. «Он был прямо там.

Посмотрел на меня и.» Кирейн провел рукой по лицу. Несмотря на холод под

ладонью блестел пот. «Он прошел сквозь стену. Прошел. Вы должны мне

поверить». Кто-то застонал. Перрин решил, что кто-то из купцов.

«Я тоже видела человека», - произнесла за спиной Сеонид, и теперь была его

очередь подскакивать. В этом месте его нос был бесполезен!

В последний раз взглянув на стену, указанную Кирейном, Айз Седай с ощутимым

нежеланием удалилась. Ее Стражи были высокими людьми. Они возвышались позади

нее, но оставили между ней и собой места только для того, чтобы можно было

вытащить мечи. Хотя Перрин не мог себе представить с кем эти серьезные парни

собирались сражаться, если Сеонид говорила серьезно.

«Мне тяжело солгать, лорд Перрин», - сказала Сеонид, когда он выразил свое

сомнение, но ее голос быстро стал серьезным как и ее лицо, и взгляд был таким

пристальным, что даже один он заставил Перрина почувствовать неловкость. «В

Со Хэбо мертвые разгуливают по улицам. Лорд Коулин сбежал из города в страхе,

испугавшись призрака собственной жены. Похоже кое-кто сомневался в реальной

причине ее смерти. Почти все жители города, мужчины и женщины, видели кого-

нибудь из умерших, и большей частью не один раз. Кое-кто болтает, что от

прикосновения мертвецов люди тоже умирают. Я не могу этого проверить, но

бывает, что люди умирают от испуга. Никто не выходит ночью на улицу и не

входит в комнату предварительно не предупредив о приходе. Люди стреляют в

тени и удивляются к чему это приводит, иногда обнаруживая у своих ног

мертвого мужа, жену или соседа. И это не просто истерика или сказки

испуганных детишек, лорд Перрин. Я никогда не слышала ни о чем подобном, но

это реально. Вы должны оставить одну из нас здесь в городе, чтобы мы

попытались сделать все возможное».

Перрин медленно покачал головой. Он не мог себе позволить потерять даже одну

Айз Седай, если он хотел освободить Фэйли. Госпожа Арнон стала плакать еще до

того, как он произнес: «Со Хэбо придется встретиться со своими мертвецами

одним».

Но страх перед мертвыми не объяснял много другого. Возможно люди были слишком

напуганы чтобы думать о гигиене, но очень сомнительно чтобы страх так повлиял

на абсолютно всех. Они просто больше не беспокоились об этом. И почему

долгоносик так бурно расплодившийся среди зимы, посреди жуткого холода? Здесь

в Со Хэбо было что-то куда худшее, чем бродячие призраки, и все его чувства

подсказывали ему мчаться отсюда со всех ног, и не оглядываться назад. Ему

было очень жаль, что он не может так поступить.

Глава 27

Что должно быть сделано

Просеивающие зерно заняли место на заснеженном восточном берегу реки, где не

было никакого укрытия от пронзительного северного ветра. Мужчины и женщины из

города таскали мешки через мосты в фургоны, запряженные четверками лошадей и

телеги. Обычно, покупатели подгоняли повозки поближе к складам, либо мешки с

зерном и бобами приходилось таскать к причалу, но Перрин не желал пускать

своих возниц в Со Хабор. И вообще кого бы то ни было еще. С этим городом что-

то было не так. В любом случае, возчикам и так было несладко - они хмурились,

гладя на грязных горожан, которые ничего не говорили, а лишь нервно смеялись,

когда им случалось поймать чей-нибудь взгляд. Купцы, с угрюмыми лицами

наблюдавшие за работой, были не лучше. На родине возниц, в Кайриэне, купцы

всегда были опрятными, уважаемыми людьми, по крайней мере, внешне. И которые

редко вздрагивали, когда кто-нибудь попадался им на глаза. Возчики находились

на острие ножа между купцами, которые подозрительно глядели на каждого, кого

не знали лично, и оборванцами, которые неохотно пересекали мост, очевидно не

желая больше возвращаться за городские стены. Все возницы – бледные, одетые в

темную одежду мужчины и женщины, сжимающие рукояти своих ножей, висящих на

поясе, собрались в небольшие группки, взирая на каждого местного жителя как

на кровожадного безумца.

Перрин ехал почти шагом, присматривая за работой, и осматривая ряды телег,

которые простирались вокруг, в ожидании погрузки, и городские фургоны и

телеги, которые сновали через мост. Он убедился, что выглядит спокойным. Он

не был уверен, почему его уверенный вид успокаивает чьи-то расшатанные нервы,

но, похоже, пока это работает. Достаточно было и того, что никто еще не

сбежал, хотя и продолжали коситься на горожан. Те отвечали взаимностью и

сторонились возниц. Позвольте хотя бы тени мысли о том, что не все из этих

парней могут оказаться живыми, закрасться в головы Кайриэнцев и половина

сразу сбежала бы, изо всех сил погоняя своих лошадей. А большинство остальных

не стало бы даже ждать когда стемнеет. По ночам обычно происходят всякие

вещи, которые любого могли свести с ума. Тусклое солнце, почти скрытое за

серыми тучами, по прежнему находилось на полпути к полудню, однако с каждой

минутой становилось все более очевидно, что им придется провести тут ночь. И

возможно, не одну. Он сжал челюсти так, что чуть не сломал зубы, и даже Неалд

постарался избежать его взгляда. Он ни на кого не накричал. Но очень хотел.

Просеивание, было трудным процессом. Каждый мешок должен был быть открыт и

опорожнен в большие плоские корзины, на каждую из которых для просева зерна и

бобов требовалось по двое человек. Холодный ветер сносил личинок ливнем

черных пятен, а помощники – мужчина и женщина с двуручными опахалами

добавляли силы его порывам. Быстрое течение уничтожало все, что попадало в

реку, но вскоре под множеством ног заснеженный берег реки превратился в серую

слякоть, покрытую мертвыми или умирающими от холода насекомыми, овсом и

ячменем перемежавшимися красными бобами. Но то, что было втоптано ногами в

снег, опять сменял новый слой. То, что оставалось в корзинах казалось чище,

хотя, когда его пересыпали обратно в мешки которые дети выбивали палками что

бы выбить паразитов, было видно, что еще не совсем. Заново наполненные мешки

закидывали на кайриэнские телеги, но груды пустых мешков росли гораздо

быстрее.

Он наклонился в седле, пытаясь подсчитать, действительно ли требовалось

привести со склада две телеги чтобы заполнить зерном одну, когда Берелейн

остановила свою белую кобылу рядом, придерживая плащ от ветра, рукой в

красной перчатке. Анноура остановилась в нескольких шагах позади. По ее

безвозрастному лицу невозможно было ничего причесть. Айз Седай, казалось

давала им побеседовать наедине, хотя и была достаточно близко чтобы

расслышать все, за исключением шепота, даже без трюков с Силой. Ее нос

придавал ей сегодня очень хищный вид, несмотря на безмятежное лицо. Ей

косички казались гребнем какого-то необычного орла.

"Ты не сможешь спасти всех", - мягко сказала Берелейн. В дали от вони города,

можно было различить, что в ее запахе чувствуется тревога и острый оттенок

гнева. - "Иногда приходится выбирать. Охранять Со Хэбо обязанность лорда

Коулина. Он не имел права бросать своих людей". – Ее гнев был не из-за него.

Перрин нахмурился. Она считает, что он чувствует вину? Брось он на весы жизнь

Фэйли и проблемы Со Хэбо, те не сдвинули бы чашу ни на волосок. Но он

повернулся так, чтобы видеть серые городские стены на другом берегу реки и

детей с ввалившимися глазами, выбивающих пустые мешки. Человек делает то, что

может. То, что должен. - "А что думает Анноура по поводу того, что здесь

произошло?" - прорычал он. Тихо, но он не сомневался, что Айз Седай его

услышала.

"У меня нет ни малейшего понятия, что думает Анноура", - ответила Берелейн,

даже не потрудившись понизить голос. Она не просто не беспокоилась, что кто-

нибудь услышит. Она хотела быть услышанной. - "Она не столь общительна, какой

была когда-то. Или я думала, что была. Что с ней происходит это ее дело". Не

глядя на Айз Седай, она развернула лошадь и ускакала.

Анноура уставилась на Перрина немигающим взглядом. - «Ты та'верен, но и ты

всего лишь нить в узоре, как и я. В конце концов, даже Дракон Возрожденный,

всего лишь нить, которую предстоит вплести в Узор. И даже та'верен не

выбирает, как эта нить будет вплетена».

"Эти нити - люди", - устало сказал Перрин. - "Порой люди не желают быть без

спроса вплетенными в Узор".

"И ты думаешь, что это что-то меняет?" - Не дожидаясь ответа, она подхватила

поводья и направила галопом свою великолепную серую кобылу вслед за Берелейн

так, что плащ за спиной развивался как знамя.

Она была не единственной Айз Седай, которая хотела поговорить с Перрином.

"Нет", - твердо сказал он Сеонид после того, как выслушал ее, поглаживая

Ходока по шее чтобы успокоить, хотя нужно было успокаивать его хозяина. Он

хотел оказаться как можно дальше от Со Хэбо. - "Я сказал нет - значит, нет."

Она сидела в седле выпрямившись - маленькая бледная женщина, словно

вырезанная изо льда. За исключением того, что ее глаза горели как угли, и от

нее сильно пахло с трудом сдерживаемой яростью. С Хранительницами мудрости

были тише воды, ниже травы, но он-то не был Хранительницей. Позади нее

виднелось темное, твердое как камень, лицо Алхарры. Его темные кудри были

пронизаны сединой как инеем. Лицо Винтера краснело над завитыми усами. Им

пришлось принять то, что произошло между их Айз Седай и Хранительницами, но

Перрин не мог... Стражи отбросили свои плащи, оставив их свободно трепетать

на ветру, чтобы освободить руки для мечей, если возникнет такая

необходимость. Развеваясь на ветру, плащи играли оттенками серого и

коричневого, синего и белого. Но, по крайней мере, подобное мелькание было

легче для желудка, чем видеть как в воздухе висит только часть человека.

Несколько легче.

"Если понадобится, то я пошлю Эдарру, чтобы привести тебя обратно", -

предупредил он.

Ее лицо осталось холодным, но глаза вспыхнули, и ее пробрала дрожь, вызвав

покачивания маленького драгоценного камня, висящего на лбу. Но не от страха

перед тем, что Хранительницы Мудрости сделают с ней, если ей придется

вернуться, а из-за того, что этим ей угрожал Перрин, от чего ее запах стал

колючим. Он хорошо научился оскорблять Айз Седай. Вряд ли эта привычка нужна

здравомыслящему человеку, но, похоже, что у него не было иного выхода.

"А как насчет тебя", - спросил он Масури - "Ты тоже хочешь остаться в Со Хэбо?"

Стройная женщина всегда говорила только по делу, как настоящая Зеленая, хотя

была Коричневой, но она мягко сказала, - "А разве ты не отправил бы Эдару и

за мной? Существует много способов служения, и мы не всегда можем выбирать

тот, который хотим сами". – Что, в конечном счете, могло сойти за ответ. Он

по-прежнему не имел ни малейшего понятия, зачем она в тайне навещала Масиму.

Догадывалась ли она о том, что он об этом знает? Лицо Масури было словно

маска. Теперь, когда они выбрались из Со Хэбо, Кирклин имел скучающий вид. Он

казался поглощенным собственными мыслями, не замечая ничего вокруг. Человек,

который в это поверит, жестоко ошибется.

По мере того как вставало солнце горожане продолжали механически работать,

словно люди, ищущие забвение в труде и опасающиеся, что если они опустят

руки, то на них нахлынут воспоминания. Перрин решил, что Со Хэбо сделал его

мнительным. Хотя, по-прежнему считал, что был прав. Воздух за городскими

стенами по-прежнему выглядел слишком тусклым, словно над городом нависла

тяжелая туча.

К полудню возчики расчистили берег реки от снега что бы разжечь небольшие

костерки и согреть слабый испитой чай, с заваркой, которую они использовали

уже в третий раз, а может в четвертый. В городе не было чая. Кое-кто из

возниц поглядывал в сторону мостов с таким видом, словно собирался поискать в

Со Хэбо что-нибудь съестное. Но взгляд в сторону грязных жителей,

просеивающих зерно, охлаждал их и заставлял покопаться в собственных котомках

в поисках овсянки и желудей. Они по крайней мере знали, что эта еда была

нормальной. Некоторые поглядывали на мешки, уже загруженные в повозки, но

бобы нужно было замачивать, а зерно помелить в ручных мельницах, которые

остались в лагере, и то, только после того, как повара вытащат то количество

долгоносика, с которым человеческий желудок будет не в состоянии справиться.

Перину есть не хотелось, даже крошки самого чистого хлеба, и когда его нашел

Латиан, он пил жидкость, которую здесь называли чаем, из помятой оловянной

кружки. Но вообще-то, Кайриэнец к нему не подошел. Вместо этого невысокий

мужчина в темно-полосатом плаще, с важным видом медленно проехал мимо

маленького костра, возле которого стоял Перрин, и натянул поводья чуть в

стороне. Спешившись, Латиан повесил свой шлем на луку седла, и, хмуро на него

уставился. Конечно, он дважды посмотрел на Перрина, чтобы убедиться, что он

заметил его и идет.

Вздохнув, Перрин вернул помятую кружку маленькой угловатой женщине, у которой

ее взял - седеющая возница, раскинула свои юбки в реверансе. Затем,

усмехнулась и кивнула в сторону Латиана.

Вероятно, она считала, что могла бы подобраться, не привлекая к себе

внимания, в десять раз лучше, чем этот парень. Неалд, сидящий у огня с другой

кружкой в руках, рассмеялся так, что у него чуть не брызнули слезы. Быть

может, он уже начинал сходить с ума. Свет, в этом месте людям в голову так и

лезли дурные мысли.

Латиан выпрямился только для того, чтобы упасть перед Перрином на одно

колено, и выпалил, - "Я вижу вас, милорд", - и затем, снова присел как какой-

нибудь ненормальный. Не следует так поступать прямо рядом с лошадиным

копытом, если конечно не хочешь, чтобы тебя лягнули. Однако, по правде,

Перрин кроме подобной глупости ничего и не ожидал. Сначала Латиан

притворялся, изображая из себя айильца, завязывая свои длинные до плеч волосы

в слабой имитации айильской прически, теперь он начал играть «в шпионов».

Перрин положил руку на шею жеребцу, чтобы успокоить животное и посмотрел на

лицо Латиана, делая вид, что разглядывает лошадиное копыто, с которым на

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38