Книга: Перекрёстки сумерек

нибудь еще. Та-Что-Станет-Его-Женой. Свет!

Tуон была миниатюрной, невысокого роста, худенькой, почти как мальчик, а в

этом широком платье из коричневой шерсти, купленном у кого-то из артистов,

она казалась маленькой девочкой, носящей платья старшей сестры. Нет,

совершенно не тот тип женщины, что ему обычно нравился, особенно, с этими

едва отросшими за несколько дней очень короткими волосами на голове. Если не

обращать на все это внимания, она была даже симпатичной, с лицом в форме

сердечка, с полными губками, с большими темными омутами безмятежно-спокойных

глаз. Это спокойствие почти лишало его присутствия духа. Даже Айз Седай не

были бы столь безмятежны в ее обстоятельствах. Проклятые кости в его голове

вовсе не помогали.

«Сеталль держала меня в курсе событий», - сказала она холодным тоном,

растягивая слова, пока он закрывал дверь. Теперь он уловил различия в

акцентах Шончан настолько, что мог объяснить их. Туон говорила похоже на

Эгинин, но все слова у нее звучали так, словно ее рот был набит вязкой кашей,

и все Шончан говорили невнятно и медленно.

«Она поведала мне историю, которую ты рассказал обо мне, Игрушка», - Туон

упорно продолжала называть его так же, как в Таразинском Дворце.

Его это не беспокоило, пока. Ну, хорошо, не очень.

«Мое имя – Мэт», - начал он. Он не заметил, откуда в ее руке появилась

глиняная чашка, но ухитрился вовремя шлепнуться на пол, и чашка разлетелась

вдребезги от удара о дверь, а не об его голову.

«Значит, Я - служанка, Игрушка?» - Если голос Туон был прежде холоден,

то теперь это был твердый зимний лед. Она только чуть повысила голос, но это

был все тот же холодный, безжалостный лед. Выражение ее лица заставило бы и

судью, слишком часто выносящего смертные приговоры, чувствовать себя

легкомысленным.

«Служанка - воровка?» - Книга соскользнула с ее колен, когда она встала и

потянулась, чтобы схватить закрытый крышкой белый ночной горшок. -

«Вероломная служанка?»

«Это нам еще пригодится», - сказала Селусия почтительно, осторожно извлекая

из рук Туон круглобокий горшок. Бережно пристроив его с одной стороны, она

присела в ногах Туон с таким видом, как будто была готова броситься на Мэта,

насколько бы потешно все это ни выглядело. Хотя в тот момент в этом ничего

смешного не было. Госпожа Анан дотянулась до одной из полок над своей головой

и вручила Туон другую чашку.

«А этого добра у нас полно», - шепнула она.

Мэт стрельнул в ее сторону негодующим взглядом, но ее светло-карие глаза

лукаво поблескивали. Лукаво! А она, как предполагалось, присматривала за

этими двумя!

В дверь стукнули кулаком.

«Эй, там, внутри, помощь не нужна?» – спросил Гарнан нетерпеливо.

Мэта заинтересовало, к кому же из них он обращался.

«Мы все контролируем», - отозвалась Сеталль, спокойно продергивая иглу с

ниткой сквозь ткань в пяльцах. Можно было подумать, что вышивание –

наиважнейшая вещь. – «Возвращайся к своим обязанностям. Не бездельничай.» -

На самом деле женщина была родом не из Эбу Дар, но она, определенно,

прекрасно усвоила местную манеру общения.

Через мгновение снаружи раздался звук удаляющихся по ступенькам шагов. Как ни

странно, похоже, Гарнан тоже слишком долго пробыл в Эбу Дар.

Туон вертела новую чашку в руках так, словно изучала нарисованные на ней

цветы, и ее губы чуть-чуть изогнулись в насмешливой улыбке, столь мимолетной,

что она вполне могла сойти за игру воображения Мэта. Она была больше чем

хорошенькой, когда улыбалась, но это была одна из тех улыбок, которые

намекали на то, что она знает что-то такое, чего не знает он. Да он с головы

до пят покроется крапивницей, если она будет продолжать в том же духе.

«Впредь меня не будут называть служанкой, Игрушка».

«Мое имя – Мэт, а не... то, чем ты меня называешь», - сказал он, поднимаясь

на ноги и осторожно ощупывая свое бедро. К его удивлению, оно болело ничуть

не больше после шлепка на пол. Туон выгнула бровь и взвесила чашку в руке.

«Едва ли я мог сказать циркачам, что похитил Дочь Девяти Лун» – сказал он

раздраженно.

«Верховную Леди Туон, деревенщина!» – решительно сказала Селусия. – «Она под

вуалью!»

Под вуалью? Туон носила вуаль во дворце, но сейчас – нет. Маленькая женщина

снисходительно махнула рукой, ни дать, ни взять – королева, дарующая

помилование.

«Это не имеет никакого значения, Селусия. Он просто не знает. Мы должны

научить его. Но ты изменишь свою историю, Игрушка. Я не буду служанкой».

«Слишком поздно менять что-либо», - сказал Мэт, не отрывая взгляда от чашки.

Ее руки выглядели хрупкими, особенно с этими длинными ногтями, обрезанными

короче, чем были, но он помнил, насколько стремительными они были. – «Никто

не просит тебя быть служанкой».

Люка и его жена знали правду, но должна была существовать причина, которая

объясняла бы всем остальным, почему Туон и Селусия содержались затворницами в

этом фургоне, да к тому же еще и охранялись. Идеальным выходом могла

послужить история о двух служанках, которых собирались уволить за то, что они

что-то стащили, а те намеревались раскрыть побег своей госпожи с ее

любовником. Эта история казалась Мэту идеальной, так или иначе. Что касается

артистов, это только добавляло романтики. Он подумал, что Эгинин, наверное,

потеряла дар речи, когда он объяснял все это Люка. Возможно, она представляла

себе, как Туон воспримет все это. Свет, он почти хотел, чтобы эти кости

остановились. Как человек может думать, когда такое творится в его голове?

«Я не мог оставить тебя из опасения, что ты поднимешь тревогу», - продолжал

он терпеливо. Это было правдой, отчасти, - «Я знаю, госпожа Анан объяснила

это тебе». Он подумал, не сказать ли ей, что нес околесицу от волнения, когда

ляпнул, что она его жена – она должна была решить, что он круглый дурак! - но

казалось, будет лучшее не повторять этого снова. Если она желала позволить

лгать в этом вопросе, тем лучше. – «Я знаю, она уже говорила тебе, но я

обещаю, что никто не причинит тебе вреда. Мы не ждем выкупа, всего лишь

пытаемся убежать от неприятностей с головами на плечах. Как только я смогу

выяснить, как отправить тебя домой в целости и сохранности, я это сделаю. Я

обещаю. До тех пор я постараюсь, насколько это в моих силах, позаботиться о

вас. Тебе придется примириться со всем остальным.»

Большие темные глаза Туон сверкнули – ослепительная молния в ночном небе - но

она сказала: - «Кажется, я увижу, чего стоят твои обещания, Игрушка». У ее

ног Селусия шипела словно кошка, которую макнули в бочку с водой,

полуразвернувшись, и словно собираясь возражать, но левая рука Туон

зашевелилась, и голубоглазая женщина покраснела и притихла. Высокородные со

своими приближенными и слугами использовали что-то похожее на язык жестов Дев

копья. Мэт очень хотел бы понимать эти сигналы.

«Ответь мне на один вопрос, Туон», - сказал он.

Он решил, что слышал ворчанье Сеталль, - «Дурак». Челюсти Селусии клацнули, и

опасные искорки загорелись в глазах Туон, но если она собирается называть его

"Игрушкой", чтоб ему сгореть, если он будет называть ее как-то иначе.

«Сколько тебе лет?» – Мэт слышал, что Туон была лишь немногим моложе его, но

при том, как она выглядела в этом мешковатом платье, это казалось

невозможным.

К его удивлению, эти искры превратились в пламя. Не в молнию, на сей раз. Но

оно могло бы изжарить его на месте.

Туон расправила плечи и вытянулась во весь рост. Во весь, какой был: Мэт не

был уверен, было ли в ней полных пять футов, даже с каблуками.

«Мой четырнадцатый день истинного имени будет через пять месяцев», - сказала

она голосом, что был далек от холодного. На самом деле он мог согреть фургон

лучше, чем печка.

Он почувствовал проблеск надежды, но она еще не закончила.

«Нет. Вы здесь храните свои имена со дня рождения, не так ли. Это будет моим

двадцатым днем рождения. Ты удовлетворен, Игрушка? Ты боялся, что украл...

ребенка?» - Она почти прошипела последнее слово.

Мэт замахал руками перед собой, яростно отрицая подобное предположение.

Женщина начала шипеть на него словно котелок, а мужчина с толикой мозгов

нашел бы способ быстренько остудить ее. Она сжимала чашку настолько сильно,

что сухожилия проступили на тыльной стороне ее руки, и он не хотел испытывать

прочность своего бедра еще одним падением на пол. Если задуматься, он не

знал, насколько серьезно она пыталась попасть в него в первый раз. Ее руки

были очень быстры. "Я просто хотел узнать, вот и все, - быстро сказал он. "Я

полюбопытствовал, продолжая разговор. Я лишь немного старше". Двадцать. А

ведь он возлагал столько надежд, на то, что она слишком юна, чтобы выйти

замуж еще хотя бы в течение трех или четырех лет. Он с радостью будет

приветствовать все, что отдалит день его свадьбы.

Туон подозрительно изучала его, наклонив голову, потом швырнула чашку на

кровать рядом с госпожой Анан и опять уселась на табурет, с такой

тщательностью расправляя свои шерстяные юбки, как будто они были шелковой

мантией. Но она продолжала изучать его сквозь длинные ресницы.

«Где твое кольцо?» - требовательно спросила она.

Неосознанно он взглянул на палец левой руки, где обычно носил длинное кольцо,

- «Я не ношу его постоянно». - Конечно, нет, когда каждый в Таразинском

дворце видел, что Мэт носил его. Перстень бросался в глаза даже на фоне той

легкомысленной одежды, что он тогда надевал. В любом случае, кольцо не

служило ему печатью, а было всего лишь попыткой резчика воплотить свои

фантазии. Странно, насколько легкой стала его рука без кольца. Слишком

легкой. Странно и то, что она заметила его отсутствие. Но, почему нет? Свет,

эти игральные кости заставляли его шарахаться от теней и подскакивать при

любом шорохе. Или, возможно, причиной этого была Туон ? Это очень тревожило.

Он было двинулся, чтобы присесть на свободную кровать, но Селусия бросилась к

ней с таким проворством, что ей позавидовал бы любой акробат, и растянулась

на ней, подперев голову рукой. Этот бросок заставил ее шарф в какой-то момент

сползти набок, но она поспешно привела его в порядок, глядя на Мэта гордо и

холодно, как королева. Он посмотрел на другую кровать, и госпожа Анан

отложила свою вышивку подальше, чтобы демонстративно разгладить свои юбки,

давая понять, что не намерена подвинуться ни на дюйм. Чтоб ей сгореть, она

вела себя так, словно защищала Туон от него! Женщины всегда умудрялись

объединиться, так что у мужчины никогда не оставалось ни единого шанса.

Хорошо, что он сумел удержать Эгинин от захвата власти, и он не собирался

позволять издеваться над собой ни госпоже Анан, ни грудастой горничной леди,

ни высокопоставленной и страшно могущественной Верховной Леди – Дочери этих

Девяти треклятых Лун! Однако, едва ли он мог отпихнуть одну из них с дороги,

чтобы найти себе местечко присесть. Прислонясь к шкафчику в ногах кровати, на

которой сидела госпожа Анан, он пытался придумать, что сказать. Он никогда не

задумывался над тем, что сказать женщине, но его мозги, кажется, были

оглушены звуком этих игральных костей. Все три женщины одарили его

неодобрительными взглядами - он почти услышал, как одна из них велела ему не

сутулиться! – и улыбнулся. Большинство женщин считало его улыбку

обезоруживающей.

Туон испустила глубокий вздох, который не показался наигранным

«Ты помнишь лицо Ястребиного Крыла, Игрушка?»

Госпожа Анан удивленно моргнула, а Селусия села на кровати, хмуро глядя на

него. На него. С чего бы ей хмуро на него глядеть? Туон продолжала смотреть

на него - руки сложены на коленях – холодная и сосредоточенная как Мудрая в

День Солнца.

Улыбка застыла на лице Мэта. Свет, что она знала? Как могла она знать хоть

что-нибудь.

Он лежал под палящим солнцем, обеими руками зажимая бок, пытаясь удержать

последние искры жизни и удивляясь, с какой стати он это делает. После

сегодняшней битвы с Алдешаром было покончено. Тень на миг заслонила солнце, и

затем высокий человек в доспехах склонился над ним, держа шлем подмышкой,

глубоко посаженные глаза, орлиный нос:

- Ты хорошо сражался со мной, Кулайн, и сегодня, и раньше - произнес тот

С последним вздохом он рассмеялся прямо в лицо Артуру Ястребиное Крыло.

Он ненавидел воспоминания о том, как умирает. В его памяти пронеслась дюжина

других, таких же древних, но ставших теперь его воспоминаний. Артур Пейндраг

был трудным в общении человеком даже до того, как начались войны.

Протяжно вздохнув, он осторожно подбирал слова. Было бы совсем некстати

заговорить на Древнем Наречии.

«Конечно, нет!» – Он лгал. Мужчина, не умеющий убедительно врать, быстро бы

получил у женщин от ворот поворот. – «Свет, Ястребиное Крыло умер тысячу лет

назад! Что это за вопрос?»

Ее рот медленно открылся, и какое-то мгновение он был уверен, что она

намеревается ответить вопросом на вопрос.

«Просто глупый вопрос, Игрушка», – наконец вместо этого ответила она. – «Я не

знаю, с чего это взбрело мне в голову».

Напряжение в его плечах ослабло, слегка. Конечно, он же та’верен. Люди рядом

с ним делают и говорят такие вещи, которых никогда бы не сделали где-нибудь

еще. Сущая ерунда. Однако, такие штуки могут стать неудобными, если станут

происходить слишком близко к дому.

«Мое имя – Мэт. Мэт Коутон». – Он мог бы вовсе ничего не говорить.

«Я не могу сказать, что буду делать, вернувшись в Эбу Дар, Игрушка. Я еще не

решила. Возможно, я сделаю тебя да’ковале. Ты недостаточно привлекателен для

виночерпия, но вероятно, мне будет приятно иметь одного такого. Однако, ты

взял на себя некоторые обязательства относительно меня, и мне доставит

удовольствие пообещать тебе кое-что сейчас. Пока ты выполняешь свои клятвы, я

не убегу и не предам тебя, я также не буду настраивать против тебя твоих

последователей. Я верю, что прикрытие необходимо.»

Госпожа Анан в изумлении воззрилась на нее, а Селусия издала какой-то

неопределенный звук, но Туон, казалось, не замечает ни одну из женщин. Она

только смотрела на него, ожидая ответа.

Он хмыкнул. Не застонал, просто хмыкнул. Лицо Туон было спокойно, как гладкая

маска из темного стекла. Ее спокойствие было безумием, но оно могло взгляд

безумца сделать разумным. Она, должно быть, не в своем уме, если думает, что

он поверит этому обещанию. Хотя, он думал, что она действительно рассчитывала

на это. Или она была лучшим вруном, каким он когда-либо надеялся стать. Снова

у него возникло тошнотворное чувство, что она знает больше, чем он. Смешно,

конечно, но оно возникло. Он проглотил комок в горле. Твердую глыбу.

«Хорошо, если это хорошо для тебя, - сказал он, пытаясь выиграть время, - а

как насчет Селусии»?

Время для чего? Он не мог думать с этими игральными костями, кувыркавшимися в

его голове.

«Селусия выполняет мои желания, Игрушка», - нетерпеливо сказала Туон.

Синеглазая женщина выпрямилась и уставилась на него, как будто возмущенная

тем, что он мог сомневаться в этом. Для горничной она могла выглядеть

свирепой, когда хотела.

Мэт не знал, что сказать или сделать. Не думая, он плюнул на свою ладонь и

протянул руку, как если бы скреплял сделку, выгодно купив лошадь.

«Твои манеры. грубы – сказала Туон сухим голосом, но плюнула на собственную

ладонь и пожала его руку.

- «Цена уплачена, свое, просивший, получает». Что означает эта надпись на

твоем копье, Игрушка?»

На этот раз он застонал, и вовсе не оттого, что она прочитала надпись на

древнем наречии на его ашандарее. Проклятый булыжник и тот застонал бы. Кости

остановились как раз в тот момент, когда он коснулся ее руки. Свет, что

произошло?

В дверь легко постучались, и он был настолько взвинчен, что двигался

бессознательно, стремительно развернувшись, зажав в каждой руке нож, готовый

метнуть их в любого, кто войдет.

«Стой за мной», - резко произнес он.

Дверь открылась, и Том просунул голову внутрь. Капюшон его плаща был поднят,

и Мэт обнаружил, что снаружи идет дождь. Из-за Туон и игральных костей он не

услышал, как дождь стучит по крыше фургона.

«Надеюсь, я ничему не помешал?» – спросил Том, подкручивая свои белые усы.

Лицо Мэта потеплело. Сеталль застыла, собираясь воткнуть вышивальную иглу с

голубой ниткой в ткань, а ее брови, казалось, готовы были вылезти на затылок.

Селусия, сидя на краешке другой кровати, настороженно и с огромным интересом

наблюдала за тем, как он прячет ножи в рукава. Он не подумал бы, что ей могут

нравиться опасные мужчины. Таких женщин следовало избегать; они находили

способы заставить мужчину быть опасным. Мэт не оглянулся на Туон. Она,

возможно, уставилась на него, как будто он выделывал антраша подобно Люка.

То, что он не хотел жениться, еще не означало, что он хочет, чтобы его

будущая жена считала его дураком.

«Что ты выяснил, Том?» – спросил он бесцеремонно. Что-то произошло, иначе бы

кости не остановились. Мысль, что пришла ему в голову, заставила волосы

встать дыбом. Это был второй раз, когда кости прекратили греметь в

присутствии Туон. Третий, если считать ворота, ведущие из Эбу Дар. Три

проклятых раза, и все связаны с ней.

Слегка прихрамывая, беловолосый мужчина прошел внутрь, откинув назад капюшон

плаща, и потянул дверь, закрывая ее за собой. Его хромота была последствием

старой раны, а не стычки в городе. Высокий, худощавый и жилистый, с острыми

синими глазами и снежно-белыми усами, свисавшими ниже подбородка, он,

казалось, должен был привлекать внимание везде, где бы ни появился, но умел

становиться непримечательным, причем его куртка цвета темной бронзы и

коричневый шерстяной плащ вполне подходили человеку небольшого достатка,

решившему потратить деньги, но не слишком много.

«Улицы полны слухов о ней», - сказал он, кивая в сторону Туон – но ничего о

ее исчезновении, я поставил выпивку нескольким шончанским офицерам, и они,

кажется, полагают, что она уютно устроилась в Таразинском Дворце или

находится в инспекционной поездке. Я не почувствовал, что они что-то

скрывают, Мэт. Они не знают.

«Неужели ты ожидал публичного объявления, Игрушка?» – сказала недоверчиво

Туон. – «Если это случится, Сюрот придется покончить жизнь самоубийством из-

за позора. Ты предполагаешь, что она может обнародовать такое мрачное для

Возвращения предзнаменование, касающееся тех, кто возглавляет его?»

Итак, Эгинин была права. Это все еще казалось невозможным. И это казалось

совсем неважным, по сравнению с тем, что кости остановились. Что случилось?

Они с Туон пожали друг другу руки, и все. Рукопожатие и заключенная сделка.

Он намеревался сдержать обещания, но о чем пытались предупредить кости? О

том, что она выполнит свои? Или не выполнит? Все, что он знал - это то, что

шончанские высокородные имели обыкновение выходить замуж – как это она

сказала, кем она собиралась его сделать – виночерпием? – возможно, они

выходили замуж за виночерпиев все время.

«Есть еще кое-что, Мэт», - сказал Том, уставившись на Туон глубокомысленно, и

с некоторой долей удивления. До Мэта вдруг дошло, что она не показалась

чрезмерно обеспокоенной тем, что Сюрот может покончить с собой. Возможно, она

и была настолько жесткой, как предполагал Домон. О чем же пытались

предупредить его проклятые кости? Именно это было важно. Затем Том продолжил,

и Мэт и думать забыл о том, насколько жесткой может оказаться Туон и даже об

остановившихся костях.

«Тайлин мертва. Они держат это в секрете, опасаясь беспорядков, но один

молодой лейтенант из Дворцовой Стражи, подвыпив, сказал мне, что они

собираются провести церемонию похорон и коронацию Беслана в один и тот же

день».

«Как?» - потребовал Мэт. Она была старше чем он, но не настолько уж и старше!

Коронация Беслана. Свет! Как Беслан сможет справиться со всем этим, когда он

ненавидит шончан? Это был его план поджечь склады на Дороге Залива. Он

попытался бы поднять восстание, если бы Мэт не убедил его, что все это

кончится резней, и отнюдь не шончан.

Том колебался, поглаживая свои усы большим пальцем. Наконец, он вздохнул.

«Ее обнаружили в собственной спальне утром после того, как мы сбежали, Мэт.

Все еще связанную по рукам и ногам. Ее голова... Ее голова была оторвана.

Мэт не почувствовал, как подогнулись его колени, пока не обнаружил себя сидящим

на полу с гудящей головой. Он как будто слышал ее голос: «Ты все же рискуешь

понравится». Сеталль наклонилась вперед на узкой кровати и сочувственно

потрепала его по щеке.

«Ищущие Ветер?» – сказал он глухо. Он не должен был говорить больше.

«По словам того лейтенанта, шончан всю вину свалили на Айз Седай. Поскольку

Тайлин принесла клятву шончан. Это - то, что они объявят на церемонии ее

похорон».

«Тайлин умирает той же самой ночью, когда освобождаются Ищущие Ветер, и шончан

полагают, что ее убила Айз Седай?» Он не мог представить Тайлин мертвой. «Я

собираюсь поужинать тобой, утеночек». - Это бессмысленно, Том.

Нахмурившись, Том колебался, что-то обдумывая. «Это может быть из

политических соображений, отчасти, но я думаю, что это - то, чему они

действительно верят, Мэт. Тот лейтенант сказал, что они уверены, что для

Ищущих Ветер побег был слишком трудным, чтобы останавливаться или сворачивать

с пути, а самая короткая дорога из дворца от клетушек дамани вовсе не

проходит около апартаментов Тайлин.»

Мэт хрюкнул. Он был уверен, что все было не так. И если было, то тут он

ничего поделать не мог.

«У марат'дамани была причина убить Тайлин», - внезапно сказала Селусия. "Они

должны бояться, что ее примеру последуют другие. А какой мотив был у дамани,

о котором вы говорите? Никакого. Руке правосудия требуется мотив и

доказательства, даже для дамани и да’ковале». Она говорила так, словно читала

страницу из книги. И краешком глаза посматривала на Туон.

Мэт просмотрел через плечо, но если маленькая женщина и показывала Селусии

жестами, что говорить, то сейчас ее руки спокойно лежали на коленях. Она

наблюдала за ним, с нейтральным выражением на лице.

«Ты переживал за Тайлин так глубоко?» – спросила она осторожным голосом.

«Да. Нет. Чтоб мне сгореть, она мне нравилась! – Отвернувшись, он запустил

пальцы в волосы, уронив шляпу. Он никогда в жизни так не радовался, уходя от

женщины, но это...! – «И я оставил ее связанной и с кляпом во рту, и она даже

не могла позвать на помощь, - легкая добыча для голама», - сказал он горько.

– «Он искал меня. Не качай головой, Том. Ты знаешь это так же хорошо, как я».

«Что такое э... голам?» – спросила Туон.

«Исчадие Тени, моя Леди»,- ответил Том, обеспокоено хмурясь.

Он не беспокоился по пустякам, но только дурак не стал бы беспокоиться из-за

голама.

«Он похож на человека, но может проскользнуть сквозь мышиную норку или в щель

под дверью, и он достаточно силен, чтобы...» - Он фыркнул сквозь усы. –

«Хорошо, достаточно об этом. Мэт, ее могла окружать сотня гвардейцев, и это

все равно не остановило бы ту тварь». Ей не нужна была бы сотня гвардейцев,

если бы она не завязала дружбу с Мэтом Коутоном.

«Голам» – сдавленно пробормотала Туон. Внезапно она сильно стукнула

костяшками пальцев по макушке Мэта. Хлопнув рукой по голове, он воззрился на

нее недоверчиво.

«Меня очень радует, что ты настолько привязан к Тайлин, Игрушка», - сказала

она серьезным голосом, - «но мне не нравится, что ты веришь во всякие

суеверия. Я в них не верю. Это не приносит Тайлин чести». - Чтоб ему сгореть,

смерть Тайлин, казалось, тронула ее ничуть не больше, чем возможное

самоубийство Сюрот. И на этой женщине он собирается жениться?

На этот раз, когда раздался стук кулака в дверь, он даже не потрудился

встать. Он чувствовал оцепенение внутри и ноющие ссадины снаружи. Блаэрик

ворвался в фургон не дожидаясь ответа, с его темного коричневого плаща

стекали струйки дождя. Это был старый плащ, изношенный, тонкий и покрытый

пятнами, но Блаэрика, казалось не заботило, промочит ли его дождь.

Страж проигнорировал всех, кроме Мэта, или почти всех. Мужчина все же улучил

минутку, чтобы рассмотреть грудь Селусии!

«Джолин хочет видеть тебя, Коутон, - сказал он, продолжая изучать сей

предмет. Свет! Мэту только этого и не хватало – для полного счастья.

«Кто такая Джолин?» – требовательно спросила Туон.

Мэт не обратил на нее внимания.

«Скажите Джолин, что я увижусь с ней, как только мы тронемся в дорогу,

Блаэрик». – Последнее, чего он хотел сейчас – выслушивать очередные жалобы

какой бы то ни было Айз Седай.

«Она хочет видеть тебя сейчас же, Коутон.»

Со вздохом Мэт встал на ноги и поднял с пола шляпу. Блаэрик сверлил его

взглядом так, словно запросто мог постараться его оттащить, или доставить к

Джолин как-то иначе. Мэт подумал, что в своем нынешнем расположении духа

вполне мог бы вогнать в него кинжал, решись тот попробовать. И получить в

наказание сломанную шею. Страж не отнесся бы с легкостью к кинжалу под

ребрами. Он был твердо уверен, что уже умирал однажды, как то было

предсказано, и не в древних воспоминаниях.

Достаточно уверен, чтобы не рисковать и уступить.

«Кто такая Джолин, Игрушка?»

Если бы он не знал ее лучше, то мог бы сказать, что голос Туон звучит ревниво.

«Проклятая Айз Седай», - пробормотал Мэт, натягивая шляпу и удовлетворенно

улыбаясь впервые за весь день. У Туон челюсть отвисла от удивления. Он

захлопнул за собой дверь, прежде чем она сообразила, что сказать. Небольшое,

но удовольствие. Единственная бабочка на кучу навоза. Тайлин мертва, и Ищущие

Ветер все же могут быть причастны к этому, что бы ни говорил Том. Да еще Туон

и проклятые кости в голове. Огромная гора навоза и одна-единственная

крохотная бабочка.

Небо было сплошь затянуто мрачными тучами, и дождь усилился, превратившись в

ливень. Дождь, как из ведра, – так они называли его дома. Едва он успел

сделать пару шагов, как вода уже просочилась сквозь шляпу, намочила голову и

насквозь пропитала кафтан. На Блаэрика, похоже, это никак не влияло - он

только плотнее завернулся в плащ. Делать было нечего, поэтому Мэт,

ссутулившись, пошлепал сквозь растущие лужи по грязным улицам. Все равно, к

тому времени, когда он доберется до фургона со своим плащом, он полностью

пропитается влагой как губка. Такая погода как нельзя кстати подходила его

настроению.

Удивительно, но несмотря на ливень, за то короткое время, что он пробыл

внутри, была сделана львиная доля работы. Насколько хватало взгляда, по всему

периметру пропала стена, отсутствовала половина грузовых фургонов, которые

стояли вокруг шатра Туон. Большая часть животных перевозилась в этих

повозках. Большая, обитая железом клетка, в которой содержался черногривый

лев, послушно катилась к дороге за лошадьми, совершенно не боявшимися спящего

льва, также как и ливня. Актеры уже отправились в дорогу, хотя каким образом

они пронюхали про отъезд, было неизвестно. Большинство палаток, казалось,

просто испарилось. В одном месте пропали сразу три ярко раскрашенных фургона,

в другом - каждый второй, а кое-где фургоны все еще, кажется, чего-то ждали,

скопившись в одном месте. Единственная вещь, которая указывала на то, что

труппа не просто разбежалась, был сам Люка, широко шагавший по улице и

закутанный в ярко-красный плащ, время от времени останавливаясь, чтобы

хлопнуть кого-нибудь по плечу или что-то прошептать на ухо женщине, заставляя

ее рассмеяться. Если бы труппа разбегалась, Люка уже спешил бы вдогонку за

теми, кто пытался убежать. Он сплотил труппу, в том числе и убеждением, и

никогда не позволил бы никому уехать даже без слабой попытки лично

переубедить того остаться. Мэт знал, что он должен чувствовать себя лучше,

зная, что Люка все еще здесь, хотя тот никогда и не допускал мысли, что

парень убежит с его золотом, но в данный момент, ему казалось, что ничто не

заставит его чувствовать себя менее окоченевшим и сердитым.

Фургон, к которому привел его Блаэрик, был почти столь же огромным как и

фургон Люка, но он был не выкрашен, а побелен. Побелка во многих местах

потекла, поблекла и полностью исчезла, а дождь превратил ее в нечто серое,

особенно в местах, где проглядывала древесина. Фургон раньше принадлежал

группе клоунов, четырем мрачным типам, что на потеху зрителей малевали себе

лица красками, обливали друг друга водой, мутузили надутыми бычьими пузырями,

или тратили время и деньги на выпивку, покупая столько вина, сколько могли

выпить. Получив от Мэта кучу денег за аренду их фургона, они могли теперь не

просыхать месяцами, и стоило это больше, чем они смогли бы заработать.

Четыре невероятно косматых лошадки были впряжены в фургон, и Фэн Мизар,

другой Страж Джолин, уже сидел с вожжами в руках на козлах, закутавшись в

старый серый плащ. Его раскосые глаза следили за Мэтом – так волк мог бы

смотреть на нахальную дворнягу. Стражи с самого начала были не в восторге от

плана Мэта, полностью уверенные в том, что они, возможно, уже благополучно

увезли бы Сестер далеко отсюда, едва выбрались за городскую стену. Возможно,

они могли бы попробовать, но Шончан настойчиво охотились за каждой женщиной,

способной направлять - труппу обыскивали четыре раза с тех пор как пал Эбу

Дар - и все, что нужно - единственная промашка, чтобы накрыть всех одним

сачком. Судя по тому, что рассказали Эгинин и Домон о Взыскующих, те могли

заставить даже камень рассказать о том, что тот когда-то видел. К счастью, не

все Сестры были столь же самоуверенны как Стражи Джолин. У Айз Седай имелась

привычка впадать в сильное возбуждение, когда они не могли договориться, что

сделать.

Когда Мэт добрался до лестницы позади фургона, Блаэрик придержал его,

упершись рукой в грудь. Лицо Стража было словно вырезано из дерева, абсолютно

неподвижное, словно дуб под дождем, орошающим его щеки.

«Фэн и я благодарны тебе за то, что ты вытащил ее из города, Коутон, но так

не может продолжаться. Сестры теснятся, деля фургон вместе с теми другими

женщинами, и они не ладят. Могут быть неприятности, если мы не сможем найти

другой фургон».

«И что – весь шум только из-за этого?» - сказал раздраженно Мэт, поднимая

воротник. Не то чтобы это как-то помогало. Спина его уже промокла, и спереди

было не лучше. Если Джолин вытащила его сюда просто чтобы еще раз поскулить

об удобствах...

«Она сама скажет тебе, за чем ты здесь, Коутон. Только помни, что я сказал».

Бормоча про себя проклятия, Мэт поднялся по заляпанным грязью ступенькам и

вошел, хорошенько хлопнув дверью.

Внутри фургон очень напоминал шатер Туон, однако здесь было четыре кровати.

Две из них были сейчас сложены и пристегнуты к стене выше двух оставшихся. Он

понятия не имел, как шесть женщин устраивались поспать, но подозревал, что

это был далеко не мирный процесс. Воздух в фургоне накалился, как жир на

сковородке. На каждой из нижних коек сидело по три женщины, и каждая

выразительно смотрела на сидящих напротив, либо полностью их игнорировала.

Джолин, которой не пришлось побывать в шкуре дамани, вела себя так, словно

троих сул’дам просто не существовало. Читая маленькую книгу в деревянном

переплете, она до кончиков ногтей была воплощением Айз Седай и высокомерия на

палочке, даже несмотря на затасканное синее платье, когда-то принадлежавшее

женщине, которая учила львов всяким трюкам. Однако две другие Сестры на себе

испытали, что такое быть дамани. Эдесина настороженно наблюдала за тремя

сул’дам, одной рукой вцепившись в нож на поясе, в то время как взгляд второй

- Теслин - постоянно метался из стороны в сторону, глядя куда угодно, только

не на сул’дам, а руки теребили темную шерстяную юбку. Он не знал, как Эгинин

сумела заставить сул’дам помочь в спасении дамани, но не смотря на то, что их

искали так же, как Эгинин, они не поменяли свое отношение к женщинам, которые

могли направлять. Бетамин, высокая и темненькая как Туон, в эбударском платье

с очень глубоким вырезом, и юбками подшитыми выше колена, с одной стороны

открывавшим нижние красные юбки, казалась воплощением матери, ожидающей

очередной проказы своих детей, в то время как соломенноволосая Сита, в сером

закрытом шерстяном платье, полностью скрывавшем ее фигуру, казалось изучала

весьма опасных животных, которых, рано или поздно, посадят в клетку. Ренна,

та, что рассказывала об отсечении рук и ног, притворялась читающей, но очень

часто отрывала от книги свои обманчиво мягкие карие глаза, изучая Айз Седай,

и когда встречалась с ними взглядом, неприятно улыбалась. Мэт почувствовал

грозящие ему проклятия прежде, чем хоть одна из них открыла рот. Умному

мужчине сразу ясно, когда у женщин разногласия, особенно если среди них Айз

Седай, но так бывало всякий раз, когда он приходил в этот фургон.

«Лучше, чтобы это было что-то важное, Джолин». - Расстегнув свой кафтан, он

попробовал избавиться от воды. Но подумал, что лучше будет выжать. «Я только

что узнал, что голам убил Тайлин в ту ночь, когда мы уехали, и я не в

настроении выслушивать жалобы».

Джолин пометила место тщательно вышитой закладкой и сложила руки на книге

перед тем как начать разговор. Айз Седай сами никогда не торопятся. Они

только остальных подгоняют. Не будь его, она бы возможно уже носила ай'дам,

но он никогда не замечал за Айз Седай особой склонности к благодарности. Она

проигнорировала то, что он сказал о Тайлин.

«Блаэрик сказал мне, что труппа уезжает», - сказала она холодно, - «но ты

должен все остановить. Люка послушает только тебя». – При этих словах на ее

щеках проступили желваки. Айз Седай также были непривычны выслушивать других

- Зеленые не были исключением - не скрывая своего неудовольствия.

«Мы должны немедленно отказаться от Лугарда. Мы обязаны взять паром, чтобы

пересечь гавань, и направиться в Иллиан».

Это было очередным плохим предложением, которое он от нее услышал, хотя она,

конечно, считала это приказом. Она была еще несноснее Эгинин. Половина труппы

уже в дороге, или почти половина. Затем потребуется еще целый день только на

то, чтобы спустить их к причалу парома, а, кроме того, это значит - войти в

город. Идти в Лугард означало убраться от Шончан так быстро, как только

возможно. На границе же с Иллианом у Шончан были разбиты многочисленные

походные лагеря, и даже уже на территории Иллиана. Эгинин отказывалась

рассказывать, что ей было известно, но у Тома был способ разведать подобные

вещи. Однако, Мэт даже не потрудился скрипнуть зубами. Ему это не

требовалось.

«Нет», - сказала Теслин напряженным голосом, выдав свой сильный иллианский

акцент. Стройная по сравнению с Эдесиной, она выглядела так, словно ела камни

по три раза в день, весьма суровая и с твердым подбородком. Но в ее глазах

читалась нервозность, относящаяся к тем дням, когда она была дамани. «Нет,

Джолин. Я сказала тебе, мы не сделаем ничего такого рискованного! Ничего

рискованного!»

«Пропадать? Ах, пропадать? Дай только им нацепить на тебя этот воротник, а

потом уж говори об этом!» - Рука Теслин погладила шею, словно она все еще

чувствовала ошейник ай'дам. «Помогите мне убедить ее, Эдесина. Если мы ей

позволим, то на нас снова нацепят ошейники!»

Эдезина отшатнулась, прислонившись спиной к стене - тонкая, красивая женщина

с черными волосами, доходящими ей до пояса. Она всегда молчала, пока ругались

Красная и Зеленая, а ругались они часто, но Джолин не удостоила ее даже

взглядом.

«Ты будешь просить помощи у мятежницы, Теслин? Мы должны были оставить ее у

Шончан! Послушай меня. Ты тоже чувствуешь это, так же как я. Ты действительно

хочешь подвергнуться большей опасности, чем обойтись меньшей?»

«Меньшей!» – прорычала Теслин, – «Ты же не знаешь ни-че-го!»

Ренна вытянула руку с книгой и позволила ей упасть на пол с громким стуком.

«Если милорд оставит нас на некоторое время, то у нас по-прежнему где-то были

наши ай'дам. Одно ваше слово и мы сможем научить этих девочек вести себя». -

Ее голос был довольно музыкальным, но улыбка на губах не вязалась с взглядом

карих глаз. «Они быстро все забывают, поэтому нельзя позволять им раскисать».

Сита мрачно кивнула и встала, словно собираясь достать поводки.

«Думаю, что мы покончили с ай'дам», - сказала Бетамин, не обратив внимания на

потрясенные взгляды других сул’дам, - «Но есть и другие способы успокоить

этих девочек. Могу я предложить милорду вернуться через час? Они расскажут

вам все, что вы захотите знать, без всяких ссор, только не смогут сидеть». -

Ее слова звучали как полное отражение ее мыслей. Джолин уставилась на троих

сул’дам с легким недоверием, но Эдесина резко выпрямилась выхватив нож с

выражением полной уверенности в происходящем, тогда как теперь Теслин

отшатнулась к стене, защищаясь скрестив руки на груди.

«Этого не потребуется, - сказал Мэт через мгновение. Только одно мгновение.

Каким бальзамом на его сердце было видеть как удалось «осадить» Джолин.

Эдесина могла держаться за свой нож, но это не остановит хорька, попавшего в

курятник.

«О какой огромной опасности ты толкуешь, Джолин? Джолин? Что прямо сейчас

может быть опаснее, чем Шончан?»

Зеленая решила, что ее взгляд не оказал никакого впечатления на Бетамин, и

направила его на Мэта. Если бы она была кем-то другим, а не Айз Седай, он

сказал бы, что она выглядела мрачной. Джолин не любила давать объяснения.

«Если тебе следует знать, то кто-то направляет. Теслин и Эдезина кивнули.

Красная Сестра неохотно, Желтая решительно.

«В лагере? – спросил он в тревоге. Его правая рука сама метнулась вверх,

чтобы сжать серебряную лисью голову под рубашкой, но медальон не был

холодным.

«Далеко», - ответила Джолин, все еще непреклонно. – «На севере».

«Намного дальше, чем любая из нас должна была бы почувствовать направляющего

Силу», - вставила Эдесина, с легкой тревогой в голосе. «Такое количество

сайдар должно быть огромно, невообразимо огромно». - Она затихла под острым

взглядом Джолин, который вернулся к Мэту, как бы решая, сколь много она

должна ему рассказать.

«На таком расстоянии», - она продолжала, - «Мы не способны чувствовать каждую

Сестру, направляющую в Башне. Это могут быть только Отрекшиеся. И независимо

оттого, что они там делают, нам не хочется оказаться ближе, чем мы могли бы».

Мэт на миг успокоился. Потом, наконец, сказал,

«Если это далеко, то мы будем действовать по плану».

Джолин принялась его убеждать, но он не потрудился выслушать. Всякий раз,

когда он думал о Ранде или Перрине, в его голове кружились цвета. Он решил,

что это часть того, что называться быть та'верен. На сей раз, он не думал ни

об одном из друзей, но внезапно цвета вспыхнули тысячей радуг. На сей раз,

они почти сформировали образ. Какое-то смутное видение, то что, возможно,

могло быть мужчиной и женщиной, сидящими на земле друг против друга. Оно

немедленно пропало, но он уже со всей определенностью знал, кто это, так же

как с детства знал его имя. Это не Отрекшийся. Это Ранд. И не смог удержаться

от вопроса: что же сделал Ранд в тот момент, когда кости остановились?

Глава 4

История о кукле

Фурик Карид сидел и смотрел на письменный стол, не замечая ни документов, ни

карт, разложенных перед ним. На столе горели две зажженные масляные лампы, но

в них уже не было нужды. Должно быть, солнце уже выглянуло из-за горизонта,

однако после пробуждения от прерывистого сна и молитвы во славу Императрицы,

да пребудет она вечно, он даже не побрился, а только облачился в свою мантию

цвета, означающего собственность Императорской семьи, - темно-зеленого, хотя

некоторые предпочитали называть этот цвет черным. Он не двигался. Дождь

закончился, и нужно было бы приказать слуге открыть окна в комнате. Свежий

воздух взбодрит его. За последние пять дней каждое затишье между дождями

заканчивалось новым ливнем, а его кровать находилась как раз между двумя

окнами. Сначала нужно было высушить на кухне матрас и простыни.

Чей-то писк и удовлетворенное ворчание отвлекли его. Его слуга, жилистый

коротышка по имени Аджимбура, держал на кончике своего длинного ножа тушку

крысы размером чуть меньше кошки. Эта крыса была не первой, пойманной им за

последние дни. По мнению Карида, такое вряд ли могло случиться, если бы

гостиницей «Странница», в которой он жил, по-прежнему заправляла Сеталль

Анан. Похоже на то, что популяция крыс в Эбу Дар увеличилась задолго до

прихода весны. Грубое лицо Аджимбуры, на котором расплывалось довольное

выражение, напоминало мордочку старой мудрой крысы. Племена на Кэншадских

холмах до сих пор оставались полудикими и почти неконтролируемыми, несмотря

на то, что эти территории вошли в состав Империи более трехсот лет назад.

Рыжие, с проблесками седины волосы Аджимбуры были собраны в толстую косу до

пояса. Если бы он когда-нибудь решил вернуться в свои родные предгорья и

принял участие в одной из нескончаемых клановых или племенных войн, эта коса

стала бы великолепным трофеем. К тому же слуга пил только из украшенного

серебром кубка, который при ближайшем рассмотрении оказывался черепом.

«Если ты собираешься это съесть, то освежуешь тушку на конюшне так, чтобы

никто не увидел,» - сообщил Карид тоном, не оставляющим сомнений. Аджимбура

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38