Книга: Перекрёстки сумерек

удержать его от попытки понести. Это вышло практически машинально. Да, она

была достаточно напугана. Но не слишком сильно, чтобы не осознавать, чего

потребовала Эления. История Андора полна примеров, чтобы она могла это

понять. Тысячи возможностей остаются возможностями до тех пор, пока не

записаны на бумаге, но простой факт существования этого письма наденет на

Ниан уздечку, а поводья отдаст Элении в руки. Оглашение его содержимого

означает уничтожение для Ниан, если Эления не сглупит и не признается в

шантаже. Она сможет попробовать продержаться после подобного разоблачения, но

даже Дома, где было намного меньше готовых перерезать друг другу горло

кузенов и теток с дядьками, Дома, с разногласиями между членами куда

меньшими, чем среди Араунов, распадались. Младшие Дома, связанные с Домом

Араун многие поколения, стали бы искать защиты у других. Еще несколько лет, а

может быть, и гораздо меньше, Ниан оставалась бы Верховным Правителем

младшего Дома, а затем все равно была бы полностью лишена доверия. О, да.

Такое случалось и раньше.

«Мы достаточно времени оставались вместе», - Эления подобрала поводья. – «Я

не хотела бы зря болтать языком. Возможно, у нас еще будет время поболтать

наедине до того, как Аримилла займет трон». Что за мерзкая мысль! - «Быть

может».

Другая женщина дышала так, словно она не могла удержать воздух, и он покидал

тело помимо ее воли, но Эления демонстративно стала разворачивать коня, чтобы

уехать. Не слишком быстро и не слишком медленно, но и не задерживаясь, -

«Подожди!»

Оглянувшись через плечо, Эления сделала как та просила. Подождала. Не говоря

ни слова. Все, что требовалось сказать, уже было сказано. Все, что теперь

оставалось, посмотреть, достаточно ли отчаялась эта женщина, чтобы отдаться в

руки Элении. Она должна. У нее нет Джарида, который бы ей помог. Фактически,

любой человек из Дома Араун, даже сама Эления, который заявит, что нужно

спасать Ниан, очень скоро окажется в темнице, чтобы пресечь пожелание,

высказанное Ниан. Без Элении она состарится в плену. С появлением письма, ее

плен будет другого характера. С этим письмом Эления может предоставить ей

полную видимость абсолютной свободы. Очевидно, она достаточно умна, чтобы это

понимать. Или, возможно, просто сильно запугана Тарабонцем.

«Я дам тебе его так быстро, как смогу», - наконец-то покорно сказала она.

«Буду ждать», - пробормотала Эления, с трудом скрывая свою радость. И чуть не

добавила: - «Только не тяни слишком долго», - но вовремя остановилась.

Ниан, может быть, и побеждена, но и побежденный враг может всадить нож в спину,

если продолжать над ним издеваться. Кроме того, она боялась угрозы Ниан ничуть

не меньше, чем Ниан - ее угроз. А может и больше. Но пока Ниан об этом не

догадалась, ее удар прошел мимо цели.

Когда Эления направилась назад к своему эскорту, ее настроение было почти

хорошим, чего не было с момента... Вообще-то с момента ее «спасения», когда

спасители оказались людьми Аримиллы. А, возможно, и с более раннего времени,

когда Дайлин заточила ее в Арингилле, но даже там она не теряла надежду. Ее

тюрьмой служил довольно приличный дом губернатора, даже несмотря на то, что

ей приходилось делить комнату с Ниан. Связаться с Джаридом тоже не

представляло проблем, и она считала, что сможет переманить на свою сторону

часть арингилльских Гвардейцев Королевы. Большей частью они были

новобранцами, прибывшими из Кайриэна, отчего они были... не уверены... кому в

действительности нужно служить.

Теперь же, это счастливое случайное столкновение с Ниан настолько подняло ей

настроение, что она улыбнулась Джэнни, пообещав ей, как только они доберутся

до Кеймлина, справить несколько новых платьев. Это произвело ответную

благодарную улыбку у круглощекой женщины. Эления всегда, когда у нее было

прекрасное настроение, покупала новые платья для своей горничной, и каждое

вполне подошло бы удачливой купчихе. Это был один из способов добиться от

слуг верности и благоразумия, и Джэнни уже в течение двадцати лет успешно

проявляла и то и другое.

Солнце теперь стало не больше чем красным пятнышком над верхушками деревьев, и

пришло время отыскать Аримиллу, чтобы узнать, где им придется ночевать сегодня.

Если Свету будет угодно, то это будет приличная кровать в теплой палатке, в

которой не будет слишком дымно, с приличным ужином перед этим. Сейчас она не

просила ничего больше. Но даже это не испортило ей настроения. Она не только

кивала всем встречным мужчинам и женщинам, но и улыбалась. Она даже готова была

помахать им рукой. Дела шли в гору, по сравнению с недавним прошлым. Ниан

теперь не только сошла с дистанции в борьбе за трон, она была связана по рукам

и ногам, и поставлена на колени, и даже лучше, возможно – да нет, точно! –

этого будет достаточно, чтобы перетащить на свою сторону Каринд и Лир. И еще

оставались те, кто примет на троне любого, кроме другого представителя

Траканд. Эллориэн, к примеру. Моргейз приказала ее выпороть! Эллориэн

никогда не встанет на сторону Траканд. Аймлин, Арателле и Абелл тоже были

вариантом - у каждого были свои обиды, которыми можно воспользоваться. И еще,

возможно Пеливар или Луан. Она засылала к ним своих поверенных. И она не

утратила бы всех преимуществ Кеймлина, как эта девчушка Илэйн. Исторически

сложилось так, что владеющий Кеймлином автоматически получал поддержку

четырех-пяти Домов.

Время, безусловно, ключ ко всему. Иначе, все преимущества достанутся

Аримилле, но Эления уже видела себя восседающей на Львином Троне и окруженной

коленопреклоненными Правителями Великих Домов. У нее уже был составлен список

имен Правителей, которых будет необходимо сменить. Ни один из тех, кто сейчас

ей противостоит, не будет создавать ей проблемы в будущем. Всего лишь серия

небольших несчастных случаев. Жалко, что она лично не сможет подобрать им

замену, но несчастья имеют привычку случаться с завидной постоянностью.

Ее счастливое расположение духа было поколеблено появлением тощего мужчины,

который на коренастом сером коне внезапно оказался рядом. Его глаза

возбужденно сияли в угасающем свете. По какой-то причине, в волосах Насина

застряли зеленые еловые иголки. Он был похож на человека только что слезшего

с дерева, а красный шелковый кафтан и плащ были так сильно украшены вышитыми

цветами, что их можно было перепутать с иллианскими коврами. Он был просто

смешон. При том он являлся Верховным Правителем могущественнейшего Дома

Андора. И еще, он был абсолютно безумен. «Эдения, сокровище мое», - проревел

он, брызгая слюной, - «как сладко моим глазам видеть тебя. В твоем

присутствии мед горек, а розы бледнеют».

Не долго думая, она натянула поводья Утреннего Ветра и направила его правее,

поместив между собой и мужчиной коричневую кобылу Джэнни. «Я не твоя

суженная, Насин», - прорычала она, закипая от необходимости, произносить это в

присутствии посторонних. – «Я замужем, ты, старый дурак! Погодите!» -

добавила она, подняв руку.

Приказ и жест предназначались ее телохранителям, которые схватились за мечи и

наблюдали за Насином. С мужчиной были приблизительно тридцать или сорок

солдат с гербами в виде Меча и Звезды Дома Кирен, и они без малейшего

смущения зарубят любого, кто, по их мнению, угрожает их Правителю. Некоторые

из них уже обнажили мечи. Естественно, ей они не смогут повредить. Насин их

всех перевешает, если у нее будет хоть один синяк. Свет, она даже не знала,

плакать ей или смеяться по этому поводу.

«Ты все еще боишься этого молодого чурбана Джарида?» - спросил Насин,

поворачивая коня вслед за ней. – «У него нет права досаждать тебе. Побеждает

сильнейший, и ему следует это признать. Я вызову его на бой!» Костлявая, в

обтягивающей красной печатке, рука легла на рукоять меча, которым он не

пользовался уже добрых двадцать лет. - «За то, что он тебя напугал, я

разрублю его, как собаку!»

Эления ловко перенаправила Утреннего Ветра, так, что они описали круг вокруг

Джэнни, которая бормотала извинения Насину, притворяясь, что пытается убрать

свою кобылу с его пути. Эления мысленно добавила к платьям, которые

собиралась ей подарить, немного вышивки. В своем безумии Насин мог

моментально перейти от пылких слов к делу, распуская руки, словно она была

простой служанкой в таверне. Этого она бы уже не вынесла. Не снова и,

конечно, не при посторонних. Сделав круг, она выдавила на лице смущенную

улыбку, хотя по правде, улыбка потребовала от нее приложить больше сил, чем

чувств. Если этот старый дурак толкнет Джарида на убийство, то это может

разрушить все ее планы! – «Знаешь, Насин, я не выношу, когда из-за меня

дерутся мужчины», - она запыхалась, и в голосе прозвучала тревога, но она

даже не попыталась его контролировать. Запыхавшийся и тревожный вполне

сойдет. – «Как мне полюбить мужчину, у которого руки в крови?»

Нелепый мужчина нахмурился так, что его длинный нос стал еще длиннее, так,

что она стала волноваться, достаточно ли далеко от него она находится. Он был

безумен как весенний заяц, но не во всем. И не всегда. - «Я не понял, что ты

так... чувствительна», - сказал он наконец, не прекращая попытки объехать

вокруг Джэнни. Его обветренное лицо прояснилось. - «Но мне следовало знать.

Теперь я буду помнить. Пусть Джарид живет. Пока он к тебе не пристает».

Внезапно он, словно только что заметил Джэнни, с недовольной гримасой

замахнулся сжатой в кулак рукой. Полная женщина, не двигаясь с места, явно

приготовилась к удару, и Эления скрипнула зубами. Шелковая вышивка.

Определенно, она не слишком к лицу горничной, но Джэнни ее заслужила.

«Лорд Насин, я повсюду вас ищу», - прокричал жеманный женский голос, и

кружение остановилось.

Эления вздохнула с облегчением, разглядев в неясном сумеречном свете, что

подъезжает Аримилла со своей свитой. И сразу же из-за этого почувствовала

негодование. Аримилла была в зеленом шелковом платье чрезмерно украшенном

вышивкой, в пене кружев под подбородком и на запястьях, она представляла

собой нечто среднее между полной и тучной женщиной с глупой улыбкой и

постоянно широко открытыми удивленными карими глазами, даже если вокруг не

было ничего удивительного. Испытывая недостаток ума, если не сказать хуже,

она возмещала его нехватку изрядной долей хитрости, зная, где лежит область

ее интересов, и не хотела, чтобы кто-то даже подумал, что она упустит свое.

Единственная вещь, которая волновала ее по-настоящему - это собственное

благополучие и деньги для его обустройства, и единственная причина, по

которой она хотела заполучить трон, заключалась в королевской казне, которая

могла обеспечить благополучие лучше, чем доход любого Великого Дома. Ее

эскорт был больше чем у Насина, однако только несколько воинов носили знаки

Четырех Лун ее Дома. Большая же часть сопровождающих состояла из

прихлебателей и подхалимов, лордов и леди из малых Домов, и прочих, готовых

лизать Аримилле пятки, лишь бы оставаться поближе к власти. Она обожала,

когда вокруг нее увивались разные люди. Ниан тоже была здесь, на краю группы,

вместе со своими солдатами и горничной, снова взявшая себя в руки и взирающая

холодными глазами. Но при этом она старалась держаться подальше от Яка

Лоунала, худого мужчины в одной из этих нелепых тарабонских вуалей,

скрывающих его огромные усы и конической шапке, которая смешно топорщила

капюшон его плаща. Парень, как всегда, слишком много улыбался. Он совсем не

казался способным с помощью всего пары шнурков заставить умолять себя о

пощаде.

«Аримилла», - сказал Насин смущенным голосом, затем удивленно посмотрел на

свой кулак, словно не знал зачем его поднял. Опустив руку на луку седла, он

улыбнулся глупой женщине. «Аримилла, дорогая», - начал он тепло. Но это был

другой вид тепла, отличавшийся от того, с которым он обращался к Элении. По

какой-то причине, он был больше чем наполовину уверен, что Аримилла ему дочь

и при том любимая. Однажды Эления слышала от него подробные воспоминания о

женщине - «матери» Аримиллы - последней его жене, умершей приблизительно

тридцать лет назад. Аримилла со своей стороны сумела поддержать тот разговор,

хотя, насколько знала Эления, никогда в глаза не видела Миделл Кирин.

Однако, несмотря на все отеческие улыбки Аримилле, его глаза скользнули к

темным фигурам всадников за ее спиной, и его лицо расслабилось, когда он

отыскал Салвейс, его внучку и наследницу. Она была крепкой спокойной

девушкой, которая без улыбки встретила его взгляд и, затем поглубже надвинула

подбитый мехом капюшон. Она никогда не улыбалась, не хмурилась, и, насколько

помнила Эления, вообще никак не проявляла эмоции, сохраняя на лице одно и

тоже, выражение как у глупого теленка. Похоже, что и мозги у нее были

телячьи. Аримилла держала Салвейс к себе ближе, чем Элению и Ниан, и чем

дольше так будет продолжаться, тем меньше шансов, что Насин отступится от

своей чести. Он был несомненно сумасшедшим, и очень хитрым. «Надеюсь, ты

хорошо заботишься о моей малютке - Салвейс, Аримилла», - промурлыкал он. –

«Повсюду столько охотников за приданым, и мне хотелось бы уберечь от них мою

девочку».

«Конечно, забочусь», - ответила Аримилла, почесывая свою лоснящуюся кобылу,

не удостоив Элению даже взгляда. Ее голос был приторно-медовым и до тошноты

преданным. «Ты же знаешь, что я буду беречь ее как саму себя», - улыбаясь

своей пустоголовой улыбкой, она поправила плащ на плече Насина и разгладила,

словно поправляла плед или одеяло родственнику-инвалиду. «На воздухе для тебя

слишком холодно. Я знаю, что тебе нужно. Теплый шатер и горячее вино со

специями. Я буду рада попросить мою горничную, чтобы она позаботилась о тебе.

Арлен, проводи Лорда Насина в его шатер и приготовь для него немного доброго

вина со специями».

Худая женщина из ее окружения сильно вздрогнула, затем медленно выехала

вперед, откинув на спину капюшон своего простого синего плаща, обнаружив под

ним приятное лицо с робкой улыбкой. Внезапно вся толпа прихлебателей и

подхалимов зашевелилась, поправляя плащи против ветра или натягивая потуже

перчатки, глядя куда угодно, только не на горничную Аримиллы. Особенно

женщины. С такой же легкостью могла быть выбрана одна из них, и они это

знали. Странно, но Салвейс не отвернулась. Было невозможно разглядеть

выражение ее лица в тени капюшона, но судя по открытой части, она следила за

женщиной взглядом.

Насин улыбнулся так, что показались зубы, от чего он еще больше обычного стал

похож на козла. «Да. Да, вино это было бы здорово. Арлен, не так ли? Пойдем,

Арлен, хорошая девочка. Ты не замерзла, а?» - девушка запищала, потому что

он, наклонившись в седле, обхватил ее, накрыв краем своего плаща. «В моем

шатре ты быстро согреешься, обещаю». Не оглядываясь, он шагом отправился

прочь, похохатывая и что-то нашептывая девушке, которую не выпускал из

объятий. Его солдаты, поскрипывая кожей доспехов и с мокрым чавканьем копыт,

медленно последовали за ним. Один из них улыбался, словно кто-то рассказал

ему что-то забавное.

Эления в отвращении покачала головой. Толкнуть красивую девушку в объятья

Насина чтобы его отвлечь – это одно, ей даже не обязательно было быть

симпатичной. В его присутствии любая женщина, до которой мог дотянуться

старый дурак, была в опасности. Но использовать для этого собственную

горничную –просто отвратительно. Однако, не столь отвратительно, как был сам

Насин. «Аримилла, ты обещала держать его от меня подальше», - медленно и

твердо произнесла она. Этот безумный старый развратник мог позабыть про нее

на данный момент, но в следующий раз, увидев ее, он снова о ней вспомнит.

Лицо Аримиллы стало угрюмым, и она с раздражением подтянула перчатку. Она не

получила того, на что надеялась. На ее взгляд, это было большим грехом. «Если

ты хочешь уберечься от поклонников, тебе нужно держаться поближе ко мне,

вместо того чтобы бродить в одиночестве. Как я могу тебе помочь, если ты сама

притягиваешь мужчин? И я тебя только что спасла, хотя не услышала за это ни

слова благодарности».

Эления так сильно сжала зубы, что стало больно. От того, что ей приходилось

притворяться, что она по своей воле поддерживает эту женщину, ей хотелось

кого-нибудь покусать. Перед ней был вполне определенный выбор: либо написать

Джариду либо провести долгую брачную ночь со своим «суженым». Свет, она могла

бы даже согласиться на это, если бы была уверена, что Насин не запрет ее в

каком-нибудь поместье «без окон, без дверей», и после того как она уступит

его домогательствам, не забудет, где она находится. И не оставит ее там.

Аримилла настаивала на этом притворстве. Она настаивала на многих вещах, и

некоторые из них были совершенно невыносимы. Но с ними приходилось мириться.

На какое-то время. Хотя, однажды все вопросы будут решены, мастер Лоунал на

несколько дней может отвлечь внимание Аримиллы.

Собравшись силами, она выдавила примирительную улыбку и заставила себя нагнуть

шею, словно она была одной из этих льстивых пиявок, что жадно на нее пялились.

В конце концов, если она пресмыкается перед Аримиллой, то это только

подтверждает их правильный выбор. Почувствовав на себе их взгляды, ей сразу

захотелось помыться. От необходимости поступать таким образом на глазах у Ниан

хотелось завизжать. «Я от всего сердца благодарю тебя Аримилла». Что ж, это не

было ложью. У нее в сердце было столько благодарности, что она была почти равна

ее желанию задушить эту женщину. Очень медленно. Ей пришлось глубоко вздохнуть,

чтобы выдавить из себя продолжение. – «Я прошу простить меня за эту задержку».

Очень горькое слово. - «Из-за Насина я чуть тоже не сошла с ума. Ты знаешь,

на что способен Джарид, если узнает о поведении Насина». Она сделала акцент на

конце фразы, но глупая женщина только захихикала. Ей было смешно!

«Конечно, ты прощена, Эления», - рассмеялась она, посветлев лицом. – «Все,

что тебе нужно – просто попросить. Это правда, что Джарид очень ревнив? Ты

должна ему написать, что тебе здесь хорошо. Тебе ведь хорошо, не так ли? Ты

можешь продиктовать моему секретарю. Я ненавижу пачкать руки чернилами, а

ты?»

«Конечно, я довольна, Аримилла. Как же мне не быть довольной?» - теперь ей

ничего не стоило улыбнуться. Женщина решила, что она поступила очень хитро.

Услуги секретаря Аримиллы исключали любую попытку воспользоваться невидимыми

чернилами, но она вполне открыто могла сказать Джариду, ничего не делать, не

посоветовавшись с ней, а безмозглая клуша будет считать, что она повинуется

ее приказу.

Самодовольно и удовлетворенно кивнув, Аримилла подхватила поводья, ее

окружение тут же сделало то же самое. Если бы она надела себе на голову

ночной горшок и назвала его новой модной шляпой, то они тоже бы стали их

носить. «Уже поздно», - сказала она, - «А я хочу завтра встать пораньше.

Повар Айделль Бэрин приготовил для нас превосходный пир, который нас уже

дожидается. Вы с Ниан, Эления, должны поехать со мной». Это прозвучало так,

словно им была оказана великая честь, и им ничего не оставалось кроме как

поступить так, как хотелось ей, устроившись по обеим сторонам от нее. – «И

Салвейс, конечно. Поехали, Салвейс».

Внучка Насина на своей кобыле приблизилась, но встала рядом с Аримиллой. Она

следовала чуть позади, преследуемая шайкой прихлебателей Аримиллы, поскольку

их она не приглашала присоединиться к ней. Несмотря на порывистый, ледяной

ветер, рвущий плащи, две-три женщины и пара мужчин пытались разговорить

девушку, хотя и неудачно. Из нее редко когда можно было вытянуть больше двух

слов подряд. Стало быть, если нельзя подлизаться непосредственно к Верховной

Правительнице Великого Дома, то сойдет и Дочь-Наследница Верховной Опоры

Великого Дома, и возможно один из парней надеялся выгодно жениться. Вероятно

один или два из них были скорее телохранителями, или, по крайней мере,

шпионами, которые должны были следить, не пытается ли она связаться с кем-то

из членов ее Дома. Эти люди чувствовали возбуждение, прикасаясь к краешку

власти. У Элении были свои виды на Салвейс.

Аримилла же была не прочь потрепаться. Хотя каждый, у кого есть хоть капля

здравого смысла, понимает, что из-за капюшона ее бормотание никому, кроме нее

не слышно. И всю дорогу в закатном полумраке, она без умолку трещала обо всем

на свете, начиная с предположений о том, что им приготовила на ужин сестра

Лира, заканчивая планами своей коронации. Эления все же могла расслышать

достаточно, чтобы время от времени поддакивать. Если дурочке угодно объявить

амнистию для своих противников с принесением ими присяги, то Эления

Саранд не дура, чтобы ее отговаривать. Уже достаточно неприятно было...

сюсюкать... с женщиной не слишком к ней прислушиваясь. Затем Аримилла

сказала то, что кольнуло ее ухо словно шило.

«Вы с Ниан не откажетесь разделить одну постель, не так ли? Здесь, кажется,

ощущается недостаток в приличных палатках».

Она вырвалась чуть вперед и на мгновение Эления не могла расслышать больше ни

слова. Она почувствовала словно ее кожа внезапно покрылась снегом. Слегка

повернув голову, она увидела потрясенный взгляд Ниан. Было совершенно

немыслимо, чтобы Аримилла узнала про их нечаянную встречу, слишком быстро, и

даже если бы узнала, почему она предложила им возможность побыть вместе?

Ловушка? Шпион, который будет подслушивать о чем они будут разговаривать?

Горничная Ниан, или... Или Джэнни? Ей показалось, что мир вокруг нее

вращается. Черные и серебряные пятна поплыли у Элении перед глазами. Она

решила, что сейчас упадет в обморок.

Внезапно, она осознала, что Аримилла обращается лично к ней с каким-то вопросом,

и с недовольной миной на лице ждет от нее немедленного ответа. В отчаянии она

лихорадочно искала что сказать. Есть, она нашла. - «Позолоченный экипаж,

Аримилла?» - Что за нелепая идея. Сродни катанию в фургоне Лудильщиков! - «О,

замечательно! У тебя столько великолепных идей!» - Аримилла довольно

улыбнулась, отчего Эления вздохнула посвободнее. Женщина действительно

была абсолютно лишена мозгов. Возможно здесь и в самом деле не хватает

подходящих палаток. Вероятнее всего, сейчас она думала, что они безвредны.

Приручены. Эления постаралась придать своему оскалу вид жеманной улыбочки. Но

она отбросила все идеи на счет способности тарабонца отвлечь женщину, даже на

час. Имея подпись Джарида на листе с присягой, у нее остался только один путь

расчистить себе дорогу к трону. Теперь все в ее руках и готово сдвинуться с

места. Осталось решить последний вопрос. Кто должен умереть первым – Аримилла

или Насин?

* * *

Ночь опустилась на Кеймлин, и с ней пришел жуткий холод с острым ветром,

пробирающим до костей. Тут и там на дороге виднелись пятна света,

отбрасываемые окнами верхних этажей, которые говорили о том, что некоторые

жители еще не легли, но ставни большей частью уже были закрыты, и тонкий

серебристый месяц, низко висящий в небе, казалось, только подчеркивал

окружающую темноту. Даже снег, лежащий на крышах домов и налипший на фасадах,

где его не могло затронуть дневное уличное движение, выглядел темно серым.

Одинокий человек, закутанный с головы до пят в темный плащ, поскрипывая,

пробирался по дороге, промерзшей до самых камней мостовой. Он с одинаковой

легкостью откликался на имена Давед Ханлон или Дойлин Меллар. Но имя для него

было ни чем не хуже кафтана, и при необходимости человек их менял с легкостью

вместе с кафтаном. За прошедшие годы он сменил их сотню раз. Он мечтал о том,

чтобы сесть возле камина в Королевском Дворце, протянув ноги к огню, с

кружкой и кувшином бренди в руках, и прелестной потаскушкой на коленях, но он

вынужден был подчиняться желаниям других. По крайней мере, здесь в Новом

городе было довольно безопасно ходить. Не важно, что приходилось постоянно

поскальзываться на обледеневшей мостовой и спотыкаться о смерзшуюся грязь,

где любой неосторожный шаг мог обернуться падением, зато здесь было меньше

шансов, чем на крутых холмах Внутреннего города, что из-под тебя ускользнут

сапоги. Кроме того, темнота этой ночью была ему на руку.

Когда он выходил, на улице было мало людей, и едва темнота стала плотнее,

прохожие исчезли вовсе. Умные люди ночью предпочитают оставаться дома.

Временами в тенях мелькали темные фигуры, но, заметив Ханлона, они торопливо

сворачивали за угол или прятались в переулках, стараясь сдержать проклятия,

когда увязали в нетронутых солнцем сугробах. Он не был рослым мужчиной, всего

лишь чуть выше среднего роста. Меч и нагрудник были спрятаны под плащом, но

налетчики обычно выбирают жертвами слабых и пугливых, а он шел открыто и

уверенно, не боясь спрятавшихся. Уверенность была подкреплена длинным

кинжалом, прятавшимся под перчаткой в кулаке правой руки.

Он был настороже, опасаясь патрулей Гвардии, но не ожидал увидеть их здесь.

Мародеры и бандиты не промышляли бы столь открыто, будь где-то поблизости

Гвардейцы. Конечно, он мог бы с легкостью отправить патруль своей дорогой, но

ему не нужны были лишние свидетели, и вопросы, почему он пешком забрался так

далеко от Дворца. Его шаг сбился, когда на перекрестке впереди он заметил две

женские фигуры, закутанные в плащи, но они прошли мимо, не взглянув в его

сторону, и он вздохнул свободнее. Очень мало женщин стало бы гулять в эту

пору без сопровождающих мужчин, владеющих мечом или дубинкой, и даже не видя

их лиц он не поставил был золотой против лошадиного яблока, что эти были Айз

Седай. Или кто-то из тех странных женщин, заполнивших большинство комнат

Дворца.

Мысль об этой группе разожгла его гнев, и меж лопаток возникло жжение как от

крапивы. Чтобы ни происходило во Дворце, это дало ему достаточную власть.

Женщины Морского Народа были несносны, и не только из-за того, что они ходили

по Дворцу таким соблазнительным образом, что для мужчины один взгляд на них был

сродни кинжалу в сердце. Он даже не помышлял о том, чтобы ущипнуть кого-нибудь

из них за зад, едва понял, что они и Айз Седай смотрят друг на друга как дикие

кошки в одной клетке. И, похоже, хотя и абсолютно невероятно, женщины Морского

Народа оказались более крупными кошками. С другой стороны, эти другие были

гораздо хуже. Невзирая на все слухи, окружавшие ведьм, он знал как должны

выглядеть настоящие Айз Седай, и морщин в этом описании не значилось. Некоторые

из них явно могли направлять, и у него было нехорошее подозрение, что

направлять могут все. Что было полностью лишено всякого смысла. Возможно,

Морской Народ и пользовался какими-то привилегиями в своих перемещениях. Но что

касается этой Родни, как назвала их Фалион, то каждому дураку известно:

если три женщины, способные направлять, сидят за одним столом, и ни одна из них

не является Айз Седай, то прежде чем они выпьют кувшин вина, появится настоящая

Айз Седай и предложит им разойтись, и никогда больше вместе не встречаться. При

этом, она убедится, чтобы они хорошенько это поняли. Так утверждала молва. Но

во Дворце сидело с сотню этих женщин, собиравшихся на приватные посиделки, и

шнырявших мимо невозмутимых Айз Седай. По крайней мере, до сегодняшнего дня.

Что бы ни переполошило их словно кур в курятнике, Айз Седай были слишком

взволнованы. Слишком много странностей кряду его не устраивает. Когда Айз Седай

начинают вести себя странно, мужчине пора позаботиться о безопасности

собственной шкуры.

Выругавшись, он выдернул себя из задумчивого состояния. Мужчине ночью тоже

надо заботиться о своей шкуре, и позволить себе ослабить бдительность – не

лучший способ это сделать. Хорошо еще, что он не остановился и даже не

замедлил шаг. Через несколько шагов он улыбнулся себе тонкой улыбкой, и

большим пальцем попробовал лезвие кинжала. Ветер дунул вдоль улицы и пропал,

потом закрутился в крышах и снова пропал, и короткий миг тишины между

дуновениями он услышал тихий скрип подошв, который уже некоторое время

сопровождал его, после того как он покинул Дворец.

На следующем перекрестке он, не сбиваясь с шага, повернул направо, затем

быстро прижался спиной к стене здания, которое оказалось конюшней, стоявшей

сразу на углу. Широкие двери конюшни были закрыты и похоже подперты изнутри,

но запах лошадей и лошадиного навоза висел в морозном воздухе. Таверна

напротив была тоже наглухо закрыта, ее окна были темны и прикрыты ставнями.

Единственным звуком кроме ветра был скрип покачивающейся на ветру вывески, на

который он мог не обращать внимания. Никто не должен был видеть того, что

здесь произойдет.

Он моментально насторожился, услышав, что шаги ускорились, чтобы не упускать

его из вида далеко, и затем из-за угла осторожно показалась голова в

капюшоне. Но не достаточно осторожно. Его левая рука метнулась к капюшону,

хватая за горло. В тоже время, правая отработанным движением ударила

кинжалом. Он почти ожидал обнаружить под курткой нагрудник или кольчугу и на

этот случай был наготове, но сталь до последнего дюйма, с небольшим усилием,

вошла под грудную кость. Он не знал, почему этот удар обычно парализовал

дыхание, таким образом, что человек не издав ни звука, захлебывался

собственной кровью, но это всегда срабатывало. Однако, сегодня ему некогда

ждать. Отсутствие в пределах видимости стражи не означает, что здесь стоит

задерживаться надолго. Быстрым движением он стукнул мужчину головой о

каменную стену конюшни. Достаточно сильно, чтобы расколоть тому череп, затем

толкнул кинжал за рукоять, почувствовав, как лезвие прошло сквозь хребет.

Его дыхание оставалось абсолютно ровным – убийство просто обычная работа, в

которой нет ничего особенного и которую надо делать - вчера, сегодня, завтра –

но все же поспешно уложил тело на снег рядом со стеной, и присев рядом, вытер

лезвие о куртку мертвеца. Другую руку он в это время засунул себе подмышку,

стаскивая обитую железом перчатку. Вертя головой по сторонам, он оглядывал оба

конца улицы, пока ощупывал в темноте лицо мужчины. Щетина под ладонью

подтвердила, что это был мужчина, но больше он не узнал ничего нового.

Мужчина, женщина или ребенок – для него не было никакой разницы. Только дураки

могут подумать, что у детей нет глаз и ушей, чтобы увидеть, и услышать, или

языка чтобы рассказать кому-нибудь о том, что они видели. Он бы предпочел,

чтобы у мужчины были хотя бы усы или нос картошкой. Хоть что-нибудь,

какая-никакая примета, чтобы зажечь воспоминания и подсказать, кто был этот

человек. Сжав рукав, он обнаружил, что плотная шерсть куртки не слишком грубая,

но и не достаточно хорошая, и жилистую руку, которая могла принадлежать клерку,

или вознице или, с равным успехом, солдату. Если быть кратким, то практически

любому человеку, как и куртка. Обыскав тело, он ощупал карманы, наткнувшись на

деревянный гребешок и моток бечевки, которые отбросил в сторону. На ремне его

рука задержалась. На нем имелись кожаные ножны, но пустые. Никто на свете не

смог бы вытащить нож, после того как нож Ханлона пробил легкое. Конечно, для

человека, гуляющего ночью, существует масса причин держать нож наготове, но

среди первых на ум приходят удар в спину и возможность перерезать чью-то

глотку.

Однако, это была лишь мимолетная пауза. Не тратя времени на предположения, он

срезал кошелек мертвеца ниже завязок. Вес монет, которые он высыпал в ладонь

и поспешно пересыпал в свой кошель, сказал ему, что золотых среди них не

было, как и не было ни одной серебряной. Однако срезанный кошель и отсутствие

денег наведет всех на мысль об обычном убийстве с целью грабежа.

Выпрямившись, он натянул перчатку, и уже через секунду после того как вернул

кинжал на место, он снова шагал по грязной дороге, прижимая к боку кинжал, и

настороженно вглядываясь в темноту. Он не расслабился пока не оставил между

собой и телом целую улицу, и даже тогда не расслабился до конца.

Большинство людей, узнавших про убийство, согласятся с версией убийства ради

ограбления, которую он для них инсценировал, но только не человек, кто бы он

ни был, пославший этого парня. Тот факт, что тот шел за ним от самого Дворца,

означает, что он выполнял чье-то задание. Вот только чье? Он был больше чем

уверен, что если бы кто-то из Морского Народа решил всадить ему в спину нож,

то сделал бы это лично. Что касается этой Родни, которая нервировала его

одним фактом своего присутствия, то они, похоже, старались держаться тихо и

незаметно. Хотя, именно те люди, которые стараются остаться незамеченными,

скорее всего, прибегнут к наемному убийце ночной порой, но он редко когда

перекинулся с ними даже парой слов, и уж точно никогда даже пальцем их не

трогал. Айз Седай казались более вероятным заказчиком, но он был уверен, что

не сделал ничего такого, чтобы возбудить их подозрение. Но у каждой из них

могут быть причины желать ему смерти. Для этого не надо даже с ними говорить.

Бергитте Трагелион была глупышкой, которая, кажется, на самом деле считала,

что она героиня сказок, быть может, даже сама легендарная Бергитте, но она

вполне могла счесть, что он угрожает ее положению. Она может и выглядела как

потаскушка, шныряя по Дворцу в этих своих штанах, но у нее ледяной взгляд.

Эта способна, не моргнув глазом, приказать перерезать тебе горло.

Но больше всех остальных его беспокоил последний вариант. Его собственные

хозяева сами не были доверчивыми людьми и не всегда заслуживали полного

доверия. И Леди Шиайн Аварин, которая в настоящий момент отдавала ему

приказы, была именно тем, кто прислал ему срочный вызов, заставивший его

тащиться сквозь ночь. Где как раз оказался парень, поджидавший его с ножом в

руках. Он не верил в совпадения, даже в те, что болтают про этого ал’Тора.

Мысль о том, чтобы вернуться во Дворец вспыхнула и сразу исчезла. У него

припрятано золото. Он мог бы подкупить охрану на воротах так же как и всех

вокруг, или просто приказать открыть ему ворота на время, достаточное, чтобы

он в них проскочил. Но это означало бы, что оставшуюся часть жизни ему

придется постоянно оглядываться, и каждый, оказавшийся от него на расстоянии

вытянутой руки, мог оказаться убийцей, посланным по его душу. Хотя это и не

сильно отличается от его теперешней жизни. За исключением, что рано или

поздно кто-то обязательно плеснет в его суп яду или забудет в его спине свой

нож. Кроме того, эта девка с каменными глазами - Бергитте - казалась наиболее

вероятным заказчиком. Или Айз Седай. Или кто-нибудь из Родни, кому он

нечаянно перешел дорогу. Стало быть, надо всегда соблюдать осторожность. Его

пальцы сжались на рукояти кинжала. И хотя сейчас жизнь прекрасна: его

окружают комфорт и множество женщин, впечатлительных и пугливых, дарящих свою

благосклонность Капитану Гвардии – жизнь в бегах все же лучше смерти, даже в

комфорте.

Отыскать нужную улицу, более того, нужный дом, не такая уж простая задача –

темные узкие улицы похожи одна на другую – но он был внимателен и скоро уже

стучал во входную дверь высокого дома, который мог бы принадлежать какому-

нибудь богатому, но предусмотрительному купцу. За исключением того, что он

знал точно, что не принадлежит. Аварин был слабым Домом, угасшим, как сказал

бы кто-нибудь, но одна дочь у него сохранилась, и у Шиайн водились денежки.

Одна из дверей распахнулась, и он был вынужден прикрыть глаза рукой,

защищаясь от света. Левой рукой, правая сжимала кинжал, пока он сам оставался

наготове в тени. Вглядываясь сквозь щель между пальцами, он узнал женщину в

проеме, в простом темном платье горничной. Но это все равно не заставило

расслабиться его даже на волосок.

«Поцелуй меня, Фалион», - сказал он, входя внутрь. И с вожделением ее обнял.

Левой рукой, естественно.

Длиннолицая женщина отбросила его руку и громко хлопнула дверью за его

спиной. «Шиайн закрылась с посетителем в гостиной наверху», - холодно сказала

она ему, - «а повар в ее спальне. Больше в доме никого. Повесь плащ на

вешалку. Я передам ей, что ты здесь, но, возможно, тебе придется подождать».

Ханлон дал ей разорвать объятье и упасть руке. Несмотря на молодое личико

Фалион можно было назвать только хорошенькой, и даже это было сильно

приукрашенной правдой. Ее взгляд всегда был холоден, и манера общения

постоянно была деловая. Она была не из тех женщин, с которыми он стал бы

заигрывать, но, по всей видимости, ее наказал один из Избранных и он был

частью ее наказания, что все меняло. В какой-то степени. Его никогда не

смущало покувыркаться с женщиной, у которой не было иного выбора, а у Фалион

выбора не было. Ее платье горничной было абсолютным отражением

действительного положения дел, она одна выполняла работу четырех или пяти

женщин - горничной, поварихи и плохой девчонки, засыпая от случая к случаю и

пресмыкаясь, когда Шиайн была не в настроении. Ее руки огрубели и стали

красными от стирки и мытья полов. Но все же она, по всей видимости, переживет

свое наказание, и меньше всего ему хотелось получить Айз Седай враждебно

настроенную к Даведу Ханлону. Только не тогда, когда обстоятельства могут

поменяться прежде, чем у него будет шанс ударить ее ножом в сердце. Однако,

достичь компромисса с ней оказалось проще простого. У нее были очень

практичные взгляды. В моменты, когда могли видеть остальные, он приставал к

ней каждый раз, как она проходила мимо, и если выдавалась свободная минутка,

он уводил ее тесную каморку для горничной, находившуюся под самой крышей. Где

они приводили в беспорядок простыни и затем, усевшись на узкой холодной

постели, обменивались информацией. Хотя, по ее просьбе, он наставил ей

парочку синяков, на случай если Шиайн вздумает проверить. Он надеялся, что

она вспомнит, что это было по ее собственной просьбе.

«Где остальные?» - сказал он, складывая плащ и вешая его на пятнистую

вешалку. Звук его шагов по плиткам пола отразился эхом под потолком холла для

посетителей. Это было замечательное место, с раскрашенными алебастровыми

карнизами и несколькими дорогими настенными драпировками на резных панелях,

которые были начищены до блеска, хорошо видного в ярком сиянии зеркальных

светильников. Света было достаточно чтобы осветить весь Королевский Дворец,

но, чтоб он сгорел, здесь было не теплее, чем снаружи. Фалион удивленно

вскинула бровь, заметив кинжал в его руке, и он с напряженной улыбкой вложил

его в ножны. Он смог бы вытащить его снова с невероятной скоростью и меч

почти столь же быстро. «Ночью улицы полны воров», - несмотря на холод, он

скинул перчатки и заткнул их за пояс. иначе кто-нибудь решит, что он чего-то

опасается. Нагрудника даже в худшем случае должно быть достаточно.

«Я не знаю, где Мариллин», - бросила она через плечо, уже повернувшись и

приготовившись, подобрав юбки, подняться по лестнице. «Она ушла до заката.

Муреллин в конюшне курит свою трубку. Мы сможем поговорить после того, как я

сообщу Шиайне, что ты прибыл».

Глядя, как она поднимается по лестнице, он крякнул. Муреллин, нескладный

парень, которого Ханлон недолюбливал до мурашек на спине, всегда изгонялся из

дома в конюшни за домом, каждый раз, когда хотел выкурить свою трубку. Шиайне

не нравился запах его грубого табака, и он взял привычку брать с собой кувшин

вина, так что скоро ждать его не стоило. Мариллин беспокоила его куда больше.

Она тоже была Айз Седай, и так же как и Фалион подчинялась приказам Шиайны.

Как и он сам, но с ней у него не было соглашения. Безусловно, нет

принципиальной разницы, кого подозревать, Айз Седай или Черных Айя. Куда она

отправилась? С какой целью? Незнание способно убить ничего не подозревающего

человека, а Мариллин Гемалфин проводила довольно много времени, занимаясь

тем, о чем он не имел ни малейшего понятия. Он пришел к выводу, что в

Кеймлине происходит слишком много такого, о чем он не имел ни малейшего

понятия. Пришло время выяснить, если ему хочется жить.

Едва Фалион ушла, он вышел из холла, направившись на кухню, которая

располагалась за домом. Комната с кирпичными стенами была, конечно, пустой –

повариха знала, что лучше не высовывать свой нос из каморки в подвале, если

ее выпроводили из дома на ночь глядя. Черная железная печь и плита были

холодными, но маленький очаг, в котором еще теплился огонь, превращал эту

комнату в одну из самых теплых в доме. По сравнению с остальными, по крайней

мере. Шиайна была скупой, если только это не касалось ее собственного

комфорта. Горевший здесь огонь всего лишь означал, что ей может ночью

потребоваться теплое вино, или горячий гоголь-моголь.

Он бывал в этом доме уже с полдюжины раз с тех пор как прибыл в Кеймлин, и он

знал, в каких шкафах хранятся пряности и в какой кладовой всегда можно

отыскать бочонок вина. Отличного вина. На этом Шиайн не экономила. Только не

на том, что собиралась пить сама. К возвращению Фалион он достал горшок с

медом и тарелочку с имбирем и корицей, поставив их на стол рядом с полным

кувшином вина, и положил в огонь кочергу. Шиайн могла сказать «приходи» и это

подразумевало «немедленно», но когда она заставляла людей ждать, то может

настать утро, прежде чем она про него вспомнит. Эти вызовы, чтоб этой женщине

сгореть, всегда стоили ему сна!

«Что за посетитель?» - спросил он.

«Он не назвал своего имени, по крайней мере, не мне», - сказала Фалион,

оставляя дверь в холл приоткрытой приперев ее с помощью стула. Из-за этого

тепло будет постепенно уходить, но она хотела услышать, если Шиайн будет ее

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38