Книга: Перекрёстки сумерек

людей, которым я отдавала распоряжения, бросалась к Сашалле, чтобы выяснить,

были ли они правильными, а другая половина заявила мне в лицо, что Сашалле

уже отдала другие приказания на этот счет. Лорд Башир едва спешившись

разговаривал с ней о Стражах – я понятия не имею, как он об этом пронюхал, –

а она впутала в это и Сорилею. Я не могла ничего сделать, чтобы предотвратить

это. Сорилея вела себя, словно я только что сложила с себя все полномочия!

Она ничего не понимает в наших делах, но недвусмысленно дала понять, что

считает меня дурой. В моем возвращении вообще нет никакого смысла, если

только ты не рассчитываешь, что я буду таскать за Сашалле ее перчатки».

«Я рассчитываю, что ты присмотришь за ней, Самитзу. Не более того. Я хочу знать

то, что делает одна из этих присягнувших Дракону Сестер, когда ни я, ни

Хранительницы Мудрости не заглядываем им через плечо, и не держим хлыст. Ты

всегда была очень наблюдательна». - Терпеливость не всегда была ее самой

сильной чертой, но при общении с Самитзу она иногда требовалась. Желтая

была и проницательна, и умна, и решительна большую часть времени, не говоря

уже о том, что из ныне живущих она была лучшей целительницей - по крайней мере,

до появления Дамера Флинна – но иногда она полностью теряла веру в свои силы.

Кнут никогда не помогал с Самитзу, но пряник – явное одобрение - срабатывал, и

было бы глупо не использовать подобное средство. После того, как Кадсуане

напомнила ей как она умна, как она опытна и умела в Исцелении – с Самитзу,

которая могла впасть в депрессию не сумев Исцелить мертвеца, это было просто

необходимо – и как она проницательна, к Желтой сестре – истинной дочери Арафела

– начало возвращаться самообладание. И самоуверенность.

«Можешь быть уверена – что без моего ведома Сашалле и чулки не сменит», -

решительно промолвила она. По правде говоря, Кадсуане меньшего и не ожидала.

«Если не возражаешь, то позволь спросить», – судя по тону, самоуверенность к

Самитзу явно вернулась полностью. Вежливые слова были для нее всего лишь

необходимой формальностью. Вообще к Самитзу, за исключением моментов

временной утраты веры в свои силы, абсолютно не подходили такие определения

как «покладистая» или «уступчивая». - «Почему ты здесь, на окраине Тира? Что

собирается предпринять юный ал'Тор? Или я должна была спросить, что ты

собираешься заставить его предпринять?»

«Он задумывает что-то очень опасное», - ответила Кадсуане. За окнами

вспыхнула молния, четкие серебряные трезубцы в темном, словно ночном небе.

Она точно знала, в чем его предназначение. Вот только она не знала, можно ли

помешать этому.

* * *

«Этому должен быть положен конец!» - голос Ранда гремел, подобно раскатам

грома в небе. Перед этим разговором он снял свою куртку и закатал рукава,

обнажив пару Драконов, золотом и алым обвивших его предплечья. Их златогривые

головы покоились на его кистях. Ему хотелось, чтобы каждый взгляд этого

человека напоминал ему, что перед ним Возрожденный Дракон. Но его руки были

сжаты в кулаки, чтобы не внять увещеваниям Льюса Тэрина, придушить проклятого

Логайна Аблара. - «Проклятье, мне не нужна война с Белой Башней. И ты

проклятый Аша’ман не заставишь меня ее начать. Надеюсь, я понятно объясняю?»

Логайн, спокойно и непринужденно сложивший руки поверх длинной рукояти своего

меча, даже не дрогнул. Он был крупным мужчиной, хотя и ниже Ранда, с твердым

пристальным взглядом, в котором не было и тени того, что он получил нагоняй

или был призван к ответу. В свете ламп серебряный меч и красно-золотой Дракон

ярко блестели на высоком воротнике его черной куртки, выглядевшей, словно ее

только что выгладили. - «Так Вы просите, чтобы их освободили?» - спокойно

спросил он. - «А отпустят ли Айз Седай всех наших, которых они связали

узами?»

«Нет!» - сказал Ранд коротко. И кисло. - «Что сделано, того уже не

исправить». - Когда он предложил Мерисе, чтобы она отпустила Наришму, та была

просто потрясена. Можно подумать, он попросил ее бросить щенка посреди

дороги. И он подозревал, что Флинн будет столь же упорно бороться за то,

чтобы остаться с Кореле, как и она сама. Сейчас между этой парочкой было явно

что-то большее, чем простые узы. В конце концов, уж если Айз Седай связала

узами мужчину, владеющего Силой, то, почему бы хорошенькой женщине ни

влюбиться в хромого старика? – «Тем не менее, ты понимаешь, какую кутерьму вы

устроили, не так ли? Как пить дать, Элайда хочет, чтобы из всех мужчин,

которые могут направлять, в живых остался только я, да и то только до тех

пор, пока не закончится Последняя Битва. Как только она проведает об этом,

она с удвоенной силой захочет увидеть всех вас мертвыми и любыми доступными

ей способами будет добиваться этого. Я не знаю, как прореагирует другая

сторона, но Эгвейн всегда была мастерицей торговаться. Вероятно, мне придется

отобрать столько же Аша'манов и отослать их к Айз Седай для связывания узами,

сколько сейчас Айз Седай связано с вами. И то, если они тоже не решат

разделаться с вами, как только это будет в их силах. Что сделано, то сделано,

но больше это продолжаться не может!»

С каждым его словом Логайн все больше напрягался, но не сводил пристального

взгляда с Ранда. Было ясно, как бараньи рога, то, что он игнорировал других,

собравшихся в гостиной. Мин не имела ни малейшего желания участвовать в этой

встрече и отправилась к себе, чтобы почитать. Ранд был не в состоянии понять

все от и до в книгах Херида Пела, но она находила их увлекательными. Тем не

менее, он настоял, чтобы Лойал остался и сейчас огир притворялся, что

любуется огнем в камине. Кроме того, когда он бросал взгляд на дверь,

кисточки его ушей дергались, словно он задавался вопросом – нельзя ли

незаметно выскочить под прикрытием бури. Рядом с огир Даврам Башир выглядел

даже ниже чем, он был на самом деле, седеющий человек с темными раскосыми

глазами, крючковатым носом и густыми свисающими вниз широкими усами,

обрамляющими его рот. Он тоже носил меч, с более коротким лезвием, чем у

Логайна, и, вдобавок, изогнутым волной, словно змея. Большую часть времени

Башир провел, глядя в свой кубок с вином, но всякий раз, когда он бросал

взгляд на Логайна, он неосознанно проводил большим пальцем по рукоятке своего

меча. Ранд думал, что неосознанно.

«Таим устанавливает свои порядки», - промолвил Логайн, скрывая под

холодностью тона чувство неловкости от объяснения в присутствии слушателей.

Внезапно сверкнувшая молния, высветила на миг его лицо, бросив резкие тени, и

вновь его лицо, подобно маске, закрыл сумрак. - «Я предполагал, что приказы

исходили от Вас». Взгляд Логайна скользнул, в направлении Башира, заставив

его рот напрячься. - «Таим создал видимость – и многие верят – что все что

делается, делается по Вашему повелению», - неохотно продолжил он, - «но у

него есть свои планы. И Флинн, и Наришма, и Манфор стоят в списке дезертиров,

как и всякий Аша'ман, который остался при Вас. А еще у него есть группа из

двадцати или тридцати особо приближенных, причем их он обучает приватно. За

исключением меня, каждый, кто носит Дракона, – из их числа, и если бы Таим

посмел, то и я бы Дракона не получил. Независимо от того, что Вы сделали,

пришло время обратить Ваш взор и к Черной Башне прежде, чем Таим расколет ее,

а это будет хуже, чем раскол в Белой Башне. Если он так сделает, то Вы

обнаружите, что большая часть верна ему, а не Вам. Они знают его, а Вас

большинство из них никогда даже не видели».

В раздражении Ранд опустил рукава и уселся на стул. То, что он сделал, было

сделано, независимо от Логайна. Этот человек знал, что саидин была чиста, но

он не мог поверить в то, что это сделал Ранд, или кто-либо другой. Может

быть, он думал, что Создатель решил протянуть свою милосердную руку через три

тысяч лет страданий? Создатель сотворил мир и затем оставил человечество,

чтобы оно само выбрало, во что превратить мир: в рай или в Бездну Рока.

Создатель сотворил много миров, он наблюдал за процветанием или гибелью

каждого из них, и вновь и вновь продолжал создание бесконечной череды миров

вне пределов бытия одного. Садовник не оплакивает каждый увядший цветок.

На мгновение он подумал, что это, должно быть, отражение мыслей Льюса Тэрина.

Он никогда так не думал о Создателе или о чем-либо подобном, что он

вспоминал. Но он почувствовал, как Льюс Тэрин одобряюще кивает, словно

человек, слушающий кого-то еще. Следовательно подобная мысль пришла в чью-то

голову задолго до Льюса Тэрина. Много ли еще пространства их разделяло?

«Таим подождет», - сказал он устало. Как долго Таим мог ждать? Было

удивительно не слышать бушевания Льюса Тэрина, требующего убить этого

человека. Он надеялся, что это принесет облегчение. - «Ты прибыл, только для

того, чтобы увидеть, что Логайн благополучно добрался до меня, Башир, или

чтобы сообщить мне, что кто-то ранил Добрэйна? Или у тебя тоже неотложное

дело ко мне?»

Башир, заслышав тон Ранда, поднял бровь, его челюсти сжались, когда он

взглянул на Логайна, но, через мгновение, он пренебрежительно фыркнул,

встопорщив свои широкие усы.

«Два человека рылись в моей палатке», - сказал он, поставив свой кубок на

стоящий у стены синий резной столик, – «у одного из них была записка. И я мог

бы поклясться, что написал ее собственноручно, если бы не знал, что этого не

могло быть. Распоряжение унести некие «определенные предметы». Лойал сказал

мне, что у типов, напавших на Добрэйна, была такая же записка, написанная,

очевидно, почерком самого Добрэйна. Не требуется много ума, чтобы понять, с

чем и с кем это связано. Добрэйн и я - наиболее вероятные кандидаты охранять

для Вас печати. У Вас есть три, и, как Вы говорите, три сломаны. Может быть,

Тень знает, где последняя».

Как только салдэйец закончил говорить, Лойал обернулся от камина, его уши стояли

торчком, и он заговорил с явной тревогой в голосе: - «Это действительно

серьезно, Ранд. Если кто-нибудь сломает все печати на узилище Темного, или, хотя

бы, ещё одну или две, то Темный может вырваться на свободу. Даже ты не можешь

сражаться с Темным! Я хотел сказать, что я знаю, что Пророчества гласят, что

сможешь, но возможно это просто метафора». - Даже Логайн выглядел

обеспокоенным, он изучающе взглянул на Ранда, словно оценивая его шансы против

Темного.

Ранд, осторожно, чтобы не показать охватившую его усталость, откинулся на

спинку. С одной стороны, печати на узилище Темного - и раскол среди

Аша'манов, устроенный Таимом, с другой. Была ли уже сломана седьмая печать?

Начала ли Тень делать открытые шаги к Последней Битве? «Однажды ты сказал мне

кое-что, Башир. Если твой враг предлагает тебе две цели.»

«Ударь по третьей», - быстро закончил Башир, и Ранд кивнул. Так или иначе, он

уже принял решение. За окнами прогремел раскат грома, сотрясая оконные

переплеты. Шторм крепчал.

«Я не могу одновременно сражаться и с Тенью и с Шончан. Я отправляю вас троих

для заключения перемирия с Шончан».

Башир и Логайн ошеломленно притихли. Потом они начали возражать, перебивая

друг друга. Лойал же просто выглядел готовым рухнуть в обморок.

* * *

Элза не могла сосредоточиться, слушая отчет Феарила о том, что произошло с

момента их расставания в Кайриэне. Но её раздражал вовсе не резкий мужской

голос. Она ненавидела молнии, и было жаль, что она не в силах сплести малого

стража, чтобы оградиться от яростных вспышек молний, сверкавших за окнами,

поскольку она уже сплела малого стража, оградившего комнату от чужих ушей.

Никто не счел бы эту секретность подозрительной – она провела лет двадцать,

стараясь, чтобы окружающие поверили в то, что она действительно замужем за

этим светловолосым человеком. Если не брать в расчет голос, то Феарил, по

крайней мере внешне, принадлежал к тому типу мужчин, который женщины находят

весьма привлекательным для замужества – высокий, худощавый и довольно

симпатичный. Жесткая складка рта только увеличивала привлекательность.

Конечно, некоторые могли бы счесть странным то, что у нее одновременно

никогда не было больше одного Стража, правда, считали они так недолго. Трудно

найти человека с необходимыми качествами, но возможно она должна начать

подыскивать. Молния вновь осветила окна.

«Да, да, довольно», - наконец, прервала она его. - «Ты поступил правильно,

Феарил. Было бы странно, если бы ты остался единственным, кто не стал искать

свою Айз Седай». - Сквозь узы промелькнуло чувство облегчения. Она была

весьма требовательна, когда дело касалось четкого исполнения ее приказов,

хотя он знал, что она не будет лишать его жизни – пока не будет – наказание

требовало от нее просто приглушить узы, так чтобы она не чувствовала его

боль. Приглушить узы и малый страж, чтобы приглушить крики. Она не любила

кричащих, почти так же, как и молнию.

«Это также точно, как то, что ты рядом со мной», - продолжила она. Как жаль,

что аийльские дикари все еще удерживали Феру. Хотя, прежде чем начать ей хоть

немножко доверять, надо будет учинить Белой строгий допрос: почему она

поклялась? До поездки в Кайриэн, она не знала, что у них с Ферой есть что-то

общее. Очень жаль, что из ее ячейки больше никого не направили в Кайриэн, а

она не подвергала сомнению полученные ею приказы, не больше, чем Феарил

подвергал сомнению полученные от неё самой. - «Я думаю, что кое-кому в скором

времени придется умереть». - Как только она решит кому. Феарил склонил голову

в легком поклоне, и узы донесли всплеск удовольствия. Он любил убивать. - «А

пока, ты будешь убивать каждого, кто посмеет угрожать Дракону Возрожденному.

Каждого!» - Когда она сама была пленницей дикарей, на нее снизошло озарение.

Дракон Возрожденный был обязан дожить до Тармон Гай’дон, иначе как Великий

Повелитель смог бы нанести ему поражение?

Глава 25

Когда носить драгоценности

Перрин нетерпеливо шагал взад и вперед по разноцветному ковру, лежащему на

полу шатра, чувствуя чувствуя себя неловко в кафтане из зеленого шелка,

который он одевал довольно редко с тех пор, когда его сшили по приказу Фэйли.

Она говорила, что расшитая серебром ткань очень идет его широким плечам, но

широкий кожаный пояс на котором висел его топор был самым обыкновенным, как у

обычного крестьянина, и только подчеркивал его глупые претензии быть кем-то

большим, чем он был на самом деле. Время от времени он натягивал потуже свои

перчатки или поглядывал на свой шикарный плащ, висевший наготове на спинке

стула. Дважды он вынимал из рукава листок бумаги и, развернув его не

останавливаясь, изучал наброски карты Мэйден. Это было то место, в котором

держали Фэйли.

Джондин, Гет и Хью перехватили сбежавших жителей Мэйдена, но единственно

полезной вещью, которой они добились, была эта карта, составить которую тоже

оказалось не просто – беженцы не желали надолго останавливаться. Самые

сильные среди них, и готовые сражаться были уже мертвы или надели белые

одежды гай’шан у Шайдо. Спасшиеся были либо слишком старыми, либо слишком

юными, либо калеками, либо больными. Если верить Джондину, то сама мысль о

том, что кто-то хочет вернуть их назад и заставить сражаться с Шайдо,

заставила их поспешить на север к Андору и безопасности. Карта была еще одной

головоломкой. Настоящий лабиринт из улиц, с крепостью лэди города и огромной

цистерной на северной стороне. Она мучила его скрытыми возможностями. Но они

стали бы возможностями только, если бы он отыскал способ решить главную

головоломку, которой не было на карте - огромное становище Шайдо, окружавшее

городские стены, не считая четырехсот или пятисот Хранительниц Мудрости клана

Шайдо, способных направлять Силу. Поэтому карта возвращалась обратно в рукав,

а он продолжал ходить.

Шатер с красными вставками и мебель, раздражали его не меньше карты.

Золоченые складные стулья и не складываемый стол с украшенной мозаикой

столешницей, большое зеркало в раме и отражающийся в нем умывальник, и даже

обитые медью сундуки, выстроившиеся в ряд вдоль стенки шатра. Снаружи едва

рассвело, и все двенадцать светильников ярко горели, тоже отражаясь в

зеркале. Жаровни, согревавшие шатер всю ночь, все еще хранили остатки тлеющих

углей. Он сохранил даже пару разукрашенных птицами и цветами шелковых

занавесок Фэйли, которые сейчас свисали с купола шатра до земли. Он позволил

Ламгвину подровнять свою бороду, побрить щеки и шею, помылся и надел чистое

белье. Он велел поставить шатер словно Фэйли могла с минуты на минуту

вернуться с прогулки. Так, что теперь каждый в лагере, взглянув на него,

увидел бы в нем распроклятого лорда, и, увидев, почувствовал бы себя

увереннее. И каждая вещь вокруг напоминала ему о том, что с этой прогулки

Фэйли не вернется. Стянув перчатку, он ощупал карман кафтана и пробежал

пальцами по хранящемуся в нем шнурку. Сегодня уже тридцать два узелка. Он не

нуждался в подобном напоминании, но часто, лежа без сна в постели, в которой

не было Фэйли, он всю ночь напролет считал эти узлы. Каким-то образом они

хранили его связь с ней. В любом случае, бессонница лучше кошмаров.

«Если ты не сядешь, ты устанешь еще до поездки в Со Хэбо, несмотря на помощь

Неалда», - сказала Берелейн слегка шутливым тоном. – «Я устала, уже просто

глядя на тебя».

Он, сделав над собой усилие, не посмотрел в ее сторону. Она была в темно-

синем шелковом платье для верховой езды, широкое золотое ожерелье, которое

украшали огневики, плотно облегало ее шею. На ее голове была узкая корона

Майена, украшенная летящим золотым ястребом, расположившимся над ее бровями.

Первенствующая Майена сидела на одном из складных стульев в своем плаще

бордового цвета, держа на коленях руки, в которых сжимала красные перчатки.

Она казалась воплощением спокойствия словно Айз Седай, и от нее пахло...

терпением. Она перестала пахнуть так, словно он был жирным молодым барашком,

загнанным ею в куст ежевики, и которым она собиралась поживиться. Он не мог

понять, почему, но чувствовал к ней почти что благодарность. Было приятно

иметь рядом кого-то, с кем можно поговорить о пропавшей Фэйли. Она слушала и

улыбалась ему с симпатией.

«Я хочу быть здесь если... когда Гаул и Девы доставят пленных». Оговорка

раздражала его не меньше, чем ожидание. Могло показаться, что он сомневался.

Рано или поздно, но они захватят в плен несколько Шайдо, но это не так уж

просто. Захват пленных не принес бы пользы, если не уводить их подальше от

лагеря, а Шайдо были всего лишь слегка менее осторожны, чем прочие Айил.

Сулин, объясняя это, тоже была с ним терпелива. Однако, дольше терпеть было

не выносимо. - «Что могло задержать Арганду?» - прорычал он.

И мгновение спустя, словно наконец откликнувшись на призыв своего

гаэлданского имени, через занавес входа в шатер шагнул Арганда с горящими

глазами и каменным лицом. Выглядел он так, словно спал еще меньше Перрина.

Коренастый мужчина был как всегда в своем серебристом нагруднике, но без

шлема. Этим утром он еще не побрился, и его щеки покрыла седая щетина. Подняв

руку в перчатке, с которой свисал увесистый кожаный кошель, он бросил его на

стол рядом с двумя такими же, уже лежавшими там. «Это из королевской казны»,

- сказал он зло. Последние десять дней он мало что говорил другим тоном. –

«Достаточно чтобы покрыть нашу долю, и даже больше. Мне пришлось взломать

замок, и теперь ящик охраняют три человека. Даже для лучших из них это

тяжелое испытание – полный ящик денег без замка».

«Ладно, ладно», - сказал Перрин, стараясь чтобы его голос не звучал слишком

нетерпеливо. Его не волновало, сколько людей Арганда поставит охранять

королевскую казну. Хоть сотню. Его кошель был меньше двух других, и, чтобы

его наполнить, он был вынужден подбирать каждую золотую и серебряную монетку.

Накинув на плечи плащ, он подхватил все три кошеля, и двинулся наружу в серое

утро за мужчиной.

К его отвращению, лагерь был пропитан духом постоянства, и дело было даже не

в его планировке, но с этим он поделать ничего не мог. Многие из двуреченцев

теперь спали в палатках, но в отличие от него не в дорогих шатрах с красными

вставками, а простых холщовых палатках серого цвета, но достаточно

просторных, чтобы вместить восемь человек. Рядом со входом в палатки были

составлены в пирамиды их разномастные пики, копья и алебарды, а кое-кто

превратил свои временные шалаши в подобие хижин, сплетенных из веток и

покрытых соломой. Все палатки и хижины были выстроены как попало с

извилистыми тропинками между ними, совсем не похоже на четкие прямые улицы

лагерей гаэлданцев и майенцев. Это даже было больше похоже на деревню.

Тропинки и дорожки в снегу были протоптаны до голой, промерзшей земли. Каждый

из костров, рядом с которыми толпились группки людей, закутанных от холода в

плащи и ожидающих своей очереди позавтракать, было по кругу искусно обложено

камнями.

То, что было в их котлах, а вернее то, чего не было, и было тем, что

заставило Перрина нервничать этим утром. Такое число охотников быстро выбило

всю дичь в округе, а оставшаяся живность разбежалась подальше. Им теперь

приходилось охотиться за беличьими захоронками желудей, которые они

перетирали в муку и употребляли вместо мяса. А сейчас, к концу зимы, желуди

находили в лучшем случае только старые и высохшие. Горькая кашица кое-как

наполняла животы, однако надо быть очень голодным чтобы заставить себя это

съесть. Но почти все лица, которые видел Перрин, смотрели на котлы с

вожделением. Последняя телега прошла сквозь проем в ограждении из заостренных

кольев, выстроенного вокруг лагеря. Кайриенские возчики были закутаны до

самых ушей и сидели на козлах как черные кули шерсти. Здесь были все телеги,

что раньше были собраны в центре лагеря. Пустые, они сильно тряслись в колее

единственной, исчезающей в лесу, дороги, оставленной впереди идущими.

Появление Перрина в сопровождении Берелейн и Арганды повсюду производило

некоторое смятение, но только не среди голодных двуреченцев. О, некоторые

осторожные кивали в его сторону – а пара дураков даже попыталась поклониться!

– но большей частью, когда рядом с ним находилась Берелейн, они старались не

смотреть в его сторону. Просто идиоты. Тупоголовые идиоты! Было довольно

много людей, которые старались держаться подальше от шатра с красными

вставками, выбирая обходные пути, заставляющие пробираться тропинками между

палаток. Невооруженный майенец в сером кафтане подвел Берелейн ее белую

кобылу, и, поклонившись, придержал стремя. Анноура была уже верхом, по

контрасту с белой кобылой Берелейн, на гладком темном мерине. Тонкие,

украшенные бусинками косички свисали из-под капюшона ей на грудь. Айз Седай

кажется даже не замечала женщины, Советницей которой она являлась. Застыв,

она не отрываясь смотрела в сторону айильских палаток, где отсутствовало

какое-либо движение, кроме нескольких извилистых столбиков дыма,

поднимающихся из отверстий дымоходов. Однако, одноглазый Галленне в своем

красном шлеме, нагруднике и с повязкой на выбитом глазу, восполнил невнимание

тарабонки. Едва появилась Берелейн он выкрикнул приказ своим, застывшим как

статуи, пятидесяти гвардейцам Крылатой Гвардии. Длинные, украшенные красными

флажками копья были прижаты к бокам. И едва она поднялась в седло, Галленне

выкрикнул другую команду, по которой они все, как один организм разом сели на

лошадей.

Арганда взглянул на айильские палатки, затем на майенцев, потом проследовал к

ожидавшим его в таком же количестве гаэлданским уланам в сверкающих доспехах

с зелеными коническими шлемами. Он тихо перекинулся парой слов с человеком,

который будет ими командовать, с тощим парнем по имени Кирейн, который, как

подозревал Перрин, был знатного происхождения, судя по надменным взглядам,

которые он бросал из-под забрала своего посеребренного шлема. Арганда был

гораздо ниже Кирейна, так что тому, чтобы слышать, что ему говорят, пришлось

нагнуться отчего его лицо стало еще холоднее. Один из людей Кирейна за его

спиной держал древко с красным стягом на котором были вышиты три

шестиконечных Серебряных Звезды Гаэлдана, а один из гвардейцев Майена нес

Золотого Ястреба Майена на голубом поле.

Айрам тоже был здесь. Однако стоял в сторонке. Закутанный в свой грязно-

зеленого цвета плащ, с торчащей из-под него над его плечом рукоятью меча, он,

нахмурившись, ревниво оглядывал майенцев и гаэлданцев. Встретившись взглядом

с Перрином, он резко повернулся к нему спиной и бросился прочь, расталкивая

по дороге ожидающих завтрака двуреченцев. Он даже не остановился, чтобы

попросить прощения, когда сбил с ног одного из них. За время их вынужденного

ожидания Айрам стал слишком обидчивым, задирая и придираясь ко всем кроме

Перрина. Вчера он чуть не подрался с двумя гаэлданцами из-за какой-то мелочи,

о которой, когда их разняли, никто из них не смог вспомнить, кроме того, что

Айрам назвал гаэлданцев непочтительными, а те в ответ, что у него грязный

язык. Именно по этой причине этим утром бывший Лудильщик оставался в лагере.

У них и без попыток Айрама завязать потасовку было слишком деликатное дело в

Со Хэбо, и ссориться с ними Перрин совсем не собирался.

«Приглядывай за Айрамом», - сказал он тихо Даннилу, который подвел его коня.

«И внимательно следи за Аргандой», - добавил он, укладывая кошели в седельные

сумки и затягивая их потуже. Вес кошеля, принесенного Берелейн, был

приблизительно равен весу его и Арганды вместе взятых. Что ж, у нее есть

причина для подобной щедрости. Ее люди были столь же голодны, как и все

остальные. - «Арганда, мне кажется, готов сделать какую-нибудь глупость», -

Ходок был в игривом настроении и помотал головой, едва Перрин подхватил

поводья, но жеребец быстро успокоился, почувствовав твердую опытную руку.

Даннил покрутил свой ус, похожий на клык, покрасневшей от мороза рукой, и

искоса поглядел в сторону Арганды, затем тяжело выдохнул облако пара. «Я

присмотрю за ним, лорд Перрин», - пробормотал он, поплотнее кутаясь в плащ, -

«но несмотря на то, что вы назначили меня здесь главным, после вашего ухода

он не станет слушать то, что я ему скажу».

К сожалению, это было чистой правдой. Перрин хотел взять Арганду с собой,

оставив в лагере Галленне, но никто с ним не согласился. Гаэлданец

согласился, что люди и лошади без пищи и корма скоро начнут падать от голода,

но не хотел тратить целый день на поиски пищи, удаляясь от вновь обретенной

королевы далее, чем находился сейчас. В какой-то мере он еще больше обезумел

от потери, чем даже Перрин, а возможно просто был более этому подвержен.

Предоставленный сам себе, Арганда каждый день бродил бы у самой границы

лагеря Шайдо. Перрин был готов умереть за свободу Фэйли. Арганда, похоже,

просто был готов умереть.

«Сделай все, что можешь, чтобы удержать от глупостей, Даннил», - через

мгновение он добавил. - «пока его не прорвет». Это все, что он мог требовать

от Даннила после всего случившегося – просто сдерживать парня сколько тот

сможет. Гаэлданцев приходилось по трое на одного двуреченца, и Фэйли никогда

не будет свободна, если они начнут убивать друг друга. Перрин устало положил

голову на бок Ходока. Свет, как он устал. Он не сможет разглядеть дорогу.

Медленный стук копыт известил о прибытии Масури и Сеонид с тремя Стражами,

которые старались держаться к ним поближе. Их плащи иногда заставляли людей и

некоторую часть лошадей исчезать. Обе Айз Седай были одеты в платья из

блестящего шелка и носили золотые ожерелья. Из-под темного плаща Масури

виднелись дорогие пышные кружева. У Сеонид на лбу была подвеска с маленьким

белым камешком, соединенная с цепочкой, вплетенной в ее прическу. Анноура

заметно расслабилась. Позади, возле палаток, наблюдая, выстроились в ряд

Хранительницы Мудрости. Шесть высоких женских фигур, с обернутыми шалями

головами. Жители Со Хэбо, вряд ли будут гостеприимнее по отношению к Айил,

чем были бы жители Майдена, однако Перрин не был уверен, что Хранительницы

отпустят Сестер одних, без присмотра. Они были последней причиной задержки.

Солнце было похоже на золотисто-красное яблоко над верхушками деревьев.

«Чем раньше приедем на место, тем раньше вернемся», - сказал он, усаживаясь в

седло жеребца. Едва он проехал сквозь проем, проделанный для выезда телег,

как двуреченцы принялись ставить частокол на место. Никто не забывал про

соседство Масимы.

До леса было шагов сто, но его глаза заметили движение. Кто-то верхами

скрылся в самой глубине тени среди деревьев. Безусловно, один из соглядатаев

Масимы, поскакал доложить Пророку, что Перрин и Берелейн покинули лагерь. Не

важно как скоро он доберется до того, кто его послал. Он все равно не успеет.

Если Масима хочет убить Берелейн или Перрина, что вполне возможно, ему

придется дожидаться другого шанса.

Галленне не собирался дожидаться когда это случится. Никто больше не видел

даже тени Сантеса или Гендара с того самого дня, как они не вернулись из

лагеря Масимы. И для Галленне это было ясным знаком, не хуже посылки с

головами в мешке. Едва группа добралась до деревьев, он расставил своих улан

в кольцо вокруг Берелейн в пределах видимости друг друга. И вокруг Перрина

тоже, но это было просто случайностью. Если дать Галленне развернуться, то он

бы прихватил все девять сотен солдат Крылатой Гвардии, или еще лучше, на его

взгляд, отговорил бы Берелейн покидать лагерь. Перринн, кстати, тоже пытался,

но без успеха. Женщины обычно тебя выслушают, а потом сделают по-своему.

Фэйли была такой же. Порой мужчине ничего не остается как смириться с этим и

жить дальше. В большинстве случаев ничего кроме этого сделать было нельзя.

Огромные деревья и каменные осколки, выступая из снега, естественно разрушали

строй, но все равно это выглядело впечатляюще, даже в полумраке леса. Красные

вымпелы плыли в лучах света, всадники в красных доспехах моментально исчезали

за стволами могучих дубов и кожелистов. Три Айз Седай, сопровождаемые

Стражами, следовали за Перрином и Берелейн. Все вглядывались в окружающий

лес. За ними следовал человек Берелейн со стягом. Кирейн и знаменосец

Гаэлдана следовали чуть поодаль. Его люди были одеты скромнее, в полосатые

наряды, или в то, что смогли найти. Лесные поляны казались обманчивыми, и в

равной степени мало подходили и для скромных полосатых костюмов, и для ярких

знамен, корон и Стражей в изменчивых плащах, однако это было потрясающее

зрелище. Перрину хотелось рассмеяться, но не от веселья.

Берелейн, похоже, подслушала его мысли. «Когда ты идешь покупать мешок

зерна», - сказала она. – «надень самую грубую одежду, какую найдешь, чтобы

продавец решил, что тебе, судя по виду, будет не карману заплатить больше,

чем необходимо. Но когда тебе надо купить целый воз, надень самые дорогие

наряды и драгоценности, чтобы он решил, что ты вернешься снова, чтобы купить

еще больше».

Перрин криво ухмыльнулся себе под нос. Это высказывание напомнило ему Мастера

Лухана и то, что он сказал ему однажды, толкнув локтем в бок, как бы говоря,

что это шутка, но в его глазах читалось, что, на самом деле, все гораздо

сложнее. Одевайся победнее, если надеешься на малое, и побогаче, если

рассчитываешь на многое. Он был рад, что от Берелейн больше не пахло

волчицей-охотницей. По крайней мере, одной заботой стало меньше.

Скоро они догнали хвост колонны, и через некоторое время, следуя в ее хвосте,

добрались до поляны для Перемещений. С помощью топора и пота деревья,

срезанные Вратами, были убраны и поляна немного увеличена, но все равно она

оказалась заполненной до отказа еще до того, как Галленне выстроил своих

всадников, окружив внешним кольцом всех, кто на ней находился. Фэйджер Ниалд

со своими напомаженными усами был уже здесь верхом на пятнистом мерине. Для

любого зрителя, ни разу не видевшего живого Аша’мана, его кафтан был самым

обыкновенным. Это был его единственный запасной кафтан, помимо форменного, и

тоже черного цвета. Хорошо, что у этого на воротнике не было отличительных

знаков. Снег был неглубоким, однако двадцать двуреченцев тоже прибыли верхом,

чтобы меньше мерзли ноги во время ожидания. Теперь они мало походили на тех

парней, что ушли вслед за ним из Двуречья. У каждого за спиной торчал длинный

лук, колчан со стрелами и мечи всех мастей украшали бока. Перрин очень

надеялся, что в скором времени сможет отправить всех по домам, или даже

доставить прямо домой.

Большинство поперек седел держали разнообразные алебарды и копья, но Тод

ал'Каар и Фланн Бастерс были при знаменах. У одного собственное знамя Перрина

с Волчьей головой, а у второго знамя Манетерен. Мощные челюсти Тода были

упрямо сжаты, а Фланн, высокий худой парень, родом из Сторожевого Холма,

выглядел угрюмым. Похоже, ему не нравилась его должность. Возможно, Тоду

тоже. Вил наградил Перрина одним из своих открытых невинных взглядов, которые

дома могли одурачить многих девушек в округе. Вилу нравилось в праздничные

дни носить пышные наряды, а здесь он предпочитал ехать впереди знаменосцев,

похоже, в надежде на то, что какие-нибудь местные женщины решат, что знамена

принадлежат ему, но Перрин спускал ему это с рук. Но трех других людей он

ожидал увидеть на поляне не больше, чем свои знамена.

Придерживая плащ, словно дувший слабый ветерок был ураганом, Балвер неуклюже

пришпорил своего тупоносого чалого навстречу Перрину. Два чудака из

последователей Фэйли с вызовом на лицах шествовали следом. Синие глаза Мидоре

выглядели странно на тайренском лице, еще более странно на ней смотрелся

кафтан с пышными рукавами в зеленую полоску, обтягивающий ее пышную грудь.

Будучи дочерью Высокого лорда Тира, она была дворянкой до мозга костей, и

мужской наряд ей совершенно не шел. Латиан был кайриенцем с бледным лицом в

кафтане почти столь же темном как кафтан Ниалда, но отмеченном на груди

четырьмя полосами красного и синего цвета. Ростом он был не намного выше ее и

выглядел менее компетентно, чихая от холода и постоянно потирая свой острый

нос. К удивлению Перрина оба были без мечей.

«Милорд, миледи Первенствующая», - сухим голосом сказал Балвер, поклонившись

в седле как воробей, сидящий на ветке. Его глаза метнулись в сторону Айз

Седай, но это было единственным знаком того, его беспокоило присутствие

Сестер. «Милорд, я вспомнил, что в Со Хэбо у меня живет приятель. Торговец

ножами, который много путешествует со своим товаром, но, возможно, он как раз

окажется дома. Мы не виделись с ним много лет». Впервые он упомянул о

существовании в каком-то месте своих друзей, хотя городок где-то на севере

Алтары казался наименее подходящим для этого местом, однако Перрин кивнул. Он

подозревал, что старый приятель не столь прост, как Балвер о нем отозвался. И

он начал подозревать, что сам Балвер тоже не столь прост, как притворяется.

«А ваши компаньоны, мастер Балвер?» - лицо Берелейн осталось спокойным, но от

нее пахло весельем. Ей было прекрасно известно, что Фэйли использовала своих

молодых последователей в качестве шпионов, и была уверена, что Перрин

использовал их так же.

«Они решили проветриться, миледи Первенствующая», - невозмутимо ответил

маленький человечек. «Я пригляжу за ними, милорд. Они обещали не доставлять

хлопот, и, может быть, они чему-нибудь научатся». От него тоже пахло весельем

- запах был каким-то затхлым - но с примесью раздражения. Балвер знал, что

она знала, и это нисколько не доставляло ему удовольствия, но она никогда не

показывала этого открыто. Определенно, Балвер был не так прост. У него были

какие-то свои причины прихватить их с собой. Он разными способами использовал

этих юных помощников Фэйли для подслушивания и подглядывания за майенцами и

за гаэлданцами, и даже за Айил. По его словам, то, о чем говорят друзья и то,

что они делают, может быть столь же интересно, как и планы врага, и помогает

убедиться в истинности их дружбы». Конечно, и Берелейн догадывалась, что за

ее людьми следят. И Балвер тоже знал, что она об этом знает. И она знала, что

он знает, что она знает... Все это было слишком сложно для понимания простого

деревенского кузнеца.

«Мы теряем время», - сказал Перрин. – «Открывай проход, Ниалд».

Аша’ман усмехнулся и подкрутил ус – с того момента, когда были обнаружены

Шайдо Ниалд стал улыбаться чаще. Возможно, он с нетерпением ждал

приближающуюся схватку. Он улыбнулся, широко махнул рукой и ответил веселым

тоном: «Как прикажете». И появилась знакомая голубая вспышка, расширившаяся в

проход в воздухе.

Не дожидаясь остальных, Перрин проехал сквозь проход на заснеженное поле,

окруженное низкой каменной стеной, лежащее посреди холмистой местности

практически начисто лишенной деревьев, по сравнению с лесом, оставшимся за

спиной, и всего в нескольких милях от Со Хэбо, если только Ниалд не ошибся.

Если так, подумал Перрин, то он заставит парня сбрить эти дурацкие усы. С чего

это он так развеселился?

Уже скоро, под низким серым небом, он направлялся по заснеженной дороге на

запад навстречу утренней дымке, сопровождаемый растянувшейся колонной телег.

Жеребец натянул поводья, желая мчаться вперед, но Перрин придержал его,

продолжая двигаться размеренным шагом, не быстрее, чем могли двигаться

повозки. Майенцы Галленне чтобы поддерживать свое кольцо должны были ехать

через поля, что вынуждало их преодолевать разделяющие участки стены одну за

другой. В некоторых из них между владениями фермеров имелись проходы,

возможно, чтобы позволить проехать упряжкам с плугами, но через другие

приходилось, поднимая копья, перескакивать на полном скаку, и рискуя сломать

ногу животного или собственную шею. Правда, их шеи заботили Перрина в

последнюю очередь.

Вил и два остальных глупца тащили знамена с Волчьей головой и Красным Орлом,

присоединившись к майенскому знаменосцу, следовавшему позади Айз Седай со

Стражами, но остальные двуреченцы держались отдельной группой сбоку от

колонны повозок. Телег было слишком много чтобы их смогли защитить двадцать

человек, однако возницы чувствовали себя увереннее, когда видели поблизости

вооруженных людей. Никто правда не ожидал нападения бандитов или Шайдо,

просто за пределами лагеря все чувствовали себя не в своей тарелке. В любом

случае, в этой местности любую угрозу можно заметить прежде, чем ты до нее

доберешься.

Низкие холмы на самом деле не давали хорошего обзора, но вокруг лежал обычный

сельский пейзаж - среди полей попадались домики и сараи, крытые соломой, и не

похоже, чтобы они были заброшены. Даже кустарник, покрывавший склоны холма,

здесь был вырублен на дрова. Но внезапно, до Перрина дошло, что снег на

дороге впереди него не был свежим. Однако, единственные следы на нем были

оставлены разведчиками Галленне. Вокруг черных домов тоже не было видно

следов. Из труб не шел дымок. Местность выглядела абсолютно спокойной, и

полностью вымершей. Волосы у него на загривке зашевелились, пытаясь встать

дыбом.

Возглас со стороны одной из Айз Седай заставил его обернуться, и, проследив

за указательным пальцем Масури в северном направлении, он различил что-то,

летящее по воздуху. С первого взгляда, судя по перепончатым крыльям, создание

можно было бы принять за гигантскую летучую мышь, если бы не длинная шея и

тонкий длинный хвост. Галленне, ругаясь, вынул подзорную трубу и приставил к

глазу. Перрин же мог хорошо разглядеть его и так, даже различить фигуру

человека, сидящего на спине создания, словно наездник на лошади.

«Шончан», - выдохнула Берелейн, и ее голос и запах были полны беспокойства.

Перрин развернулся в седле, провожая летящую тварь взглядом до тех пор, пока

она не скрылась в солнечных лучах. «Мы ничего с этим не можем поделать», -

сказал он. Если Ниалд промахнулся, он его придушит.

Глава 26

В Со Хэбо

Так случилось, что Ниалд, который поддерживал проход открытым до тех пор,

пока не пройдут Кирейн и гаэлданцы, открыл врата довольно близко к цели. Он и

Кирейн догнали их галопом, когда Перрин добрался до головы колонны и натянул

поводья, увидев перед собой Со Хэбо, город на другом берегу реки, который

пересекали небольшие деревянные арки пары мостков. Перрин не был солдатом, но

знал достаточно чтобы понять, почему Масима обошел это место стороной. Прямо

на берегу реки возвышались две массивные каменные стены города, утыканные по

кругу башнями. Внутренняя была выше внешней. К верфи, что шла вдоль береговой

стены от моста до моста, была привязана пара барж. Широкие, обитые металлом,

мостовые ворота были крепко заперты, и похоже были единственным входом среди

этого нагромождения грубого серого камня и возвышающихся бастионов.

Построенный с целью удержать соседних дворян от набегов Со Хэбо было мало

дела до банд Пророка, даже, если их были многие тысячи. Всякому, кто захотел

бы прорваться в город, потребовались бы осадные орудия и терпение, а для

Масимы куда приятнее было терроризировать окрестные деревни и городишки, у

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38