Книга: Перекрёстки сумерек

Аша’манами, плененная Амерлин, Дракон Возрожденный, совершающий девять

невероятных поступков, видения, относящиеся то ли к Тармон Гай’дон, то ли

связанные с расстройством желудка - и прочие, уже случившиеся, - только бы

доказать, что Николь необходимо позволить продвигаться в обучении гораздо

быстрее. Она слишком жадна до него. Я даже думаю, что большинство других

послушниц больше ей не верит».

«И еще она всюду сует свой нос», - едва Джания прервалась на миг, вставила

Салита, - «свой нос и Арейны, обеих. Выражение ее лица оставалось спокойным и

прохладным, и шаль свою она поправила так, словно та полностью занимала ее

внимание, но все же слегка ускорила речь, возможно опасаясь, что Коричневая

опять заговорит. «Их высекли за подслушивание, и я сама застала Николь, когда

она подглядывала за одной из площадок для Перемещений. Она сказала, что

хотела только взглянуть на открытый Проход, но я думаю, она пыталась изучить

плетение. Нетерпение можно понять, но обман недопустим. Я больше не считаю,

что Николь сможет заслужить шаль, и, если честно, начинаю подумывать, а не

стоит ли отослать ее, и лучше раньше, чем позже. Книга послушниц может быть и

открыта для всех», - закончила она, посмотрев на Эгвейн невыразительным

взглядом, - «но мы не должны снижать наши требования до такой степени».

Свирепо глядя на нее, Тиана упрямо поджала губы, и ямочка на щеке снова стала

глубже. Легко было забыть, что она носила шаль больше тридцати лет и принять

ее за Послушницу. «Пока что я – Наставница Послушниц, и решение отсылать

девочку, или нет, остается за мной», - горячо сказала она, - «и я не

собираюсь терять девочку с потенциалом Николь». Николь когда-нибудь могла бы

стать очень могущественной в использовании Силы. - «Или Шарины», - добавила

она с гримасой, раздраженно разглаживая руками юбки. Потенциал Шарины был

прямо-таки выдающимся, выше, чем у кого бы то ни было, кроме Найнив, да,

пожалуй, даже выше потенциала Найнив. О подобном никто из живущих не мог

припомнить. Кое-кто предполагал, что Шарина могла стать настолько сильной,

насколько это вообще возможно, хотя это были только предположения. – «Если

Вас беспокоит Николь, Мать, я позабочусь о ней».

«Я просто поинтересовалась», - сказала Эгвейн осторожно, едва не

распорядившись, чтобы за молодой женщиной и ее подругой пристально наблюдали.

Она не хотела говорить о Николь. Слишком легко можно было оказаться перед

выбором: солгать, или раскрыть секреты, которые она не осмеливалась раскрыть.

Жаль, что она не позволила Суан устроить два несчастных случая со смертельным

исходом.

Потрясенная этой мыслью, Эгвейн вскинула голову. Неужели она настолько далеко

ушла она от Эмондова Луга? Она знала, что, рано или поздно, должна будет

приказывать мужчинам сражаться и умирать, и думала, что вполне способна вынести

смертный приговор, если в том будет крайняя необходимость. Если одна смерть

может остановить смерть тысяч, или даже сотен, не правильнее ли будет пойти на

подобный шаг? Но Николь и Арейна представляли опасность только потому, что

могли раскрыть некоторые секреты, которые могли доставить неприятности Эгвейн

ал’Вир. О, Мирелле и остальные сочтут за счастье, если отделаются поркой, и они

конечно посчитают ее чем-то большим, чем просто неудобство, но любое

неудобство, сколь бы велико оно ни было, еще не причина для убийства.

Внезапно Эгвейн поняла, что нахмурилась, и что Тиана и обе Восседающие

наблюдают за ней, а Джания даже не позаботилась скрыть свое любопытство за

маской невозмутимости. Чтобы оградить себя, Эгвейн перевела свой хмурый

взгляд на стол, за которым опять работали Кайрен и Ашманайла. Граница белого

на чаше Ашманайлы поднялась чуть выше, но за это короткое время Кайрен

догнала ее. Больше чем догнала, на самом деле белая часть на ее кубке была в

два раза выше, чем на чаше.

«Твое мастерство растет, Кайрен», - одобрительно сказала Эгвейн.

Голубая взглянула на нее и протяжно вздохнула. Синие ледяные глаза на ее

овальном лице окружало прохладное спокойствие. - «Большого мастерства не

требуется, Мать. Все, что нужно – это создать плетение и ждать». - Последнее

слово прозвучало с легкой язвительностью, коли на то пошло, и перед словом

Мать была небольшая заминка. Kайрен была отправлена из Салидара с очень

важным заданием только для того, чтобы увидеть, как все рухнуло, не по ее

вине, а когда она возвратилась к ним в Муранди, то обнаружила, что все, что

она оставила, перевернуто с ног на голову, а девочка, которую она помнила

Послушницей, носит палантин Амерлин. А теперь Кайрен много времени проводила

с Лилейн.

«Она совершенствуется. в некоторых вещах», - сказала Джанья подчеркнуто

хмуро глядя на Голубую Сестру. Вполне вероятно, что Джания, как и все остальные

Восседающие, была уверена, что избрав Эгвейн, Совет получил марионетку. Но она,

казалось, признавала тот факт, что Эгвейн действительно носит палантин и

заслуживает надлежащего уважения ото всех. – «Конечно, я сомневаюсь, что она

догонит в мастерстве Лиане, пока не приложит к этому все свои способности,

Мать. А вот юная Бодевин вполне может догнать ее. Лично мне не хотелось бы,

чтобы меня превзошла Послушница, но предполагаю, что кое у кого другое мнение».

- По щекам Кайрен поползли красные пятна, и она опустила глаза на кубок.

Тиана фыркнула. «Бодевин - хорошая девочка, но большую часть времени она

проводит хихикая и играя с другими Послушницами, а не занимаясь, если Ша.» -

Она резко вздохнула. – «Если за ней не присматривают. Вчера она и Альтин

Конли попробовали сделать две вещи за раз, только чтобы посмотреть, что из

этого выйдет, и вещи сплавились в одну твердую глыбу. Бесполезную для

продажи, безусловно бесполезную, если только вы не найдете кого - то, кто

захочет купить парочку кубков наполовину из квейндияра, наполовину из железа,

да еще соединенных в углах. И Свет знает, что могло бы случиться с девочками.

Кажется, все обошлось, но кто может сказать что будет в следующий раз?»

«Проследите, чтобы следующего раза не было», - рассеянно сказала Эгвейн, глядя

на кубок Кайрен. Линия белого неуклонно ползала вверх. Когда это плетение

создавала Лиане, черное железо превращалось в белый квейндияр так, словно его

быстро опускали в молоко. Сама Эгвейн делала это, не успев и глазом моргнуть,

черное – белое – как вспышка. Это могли бы быть Кайрен или Лиане, но даже

Лиане была недостаточно быстра. Кайрен нужно время. Дни? Недели? Это было

важно, поскольку промедление означает беду для вовлеченных женщин и мужчин,

которые умрут, сражаясь на улицах Тар Валлона. И возможно для Башни тоже.

Эгвейн неожиданно обрадовалась, что одобрила предложение Беонин. Рассказав

Кайрен, почему та должна работать усерднее, она, возможно, подтолкнула бы ее

усилия, но это - другая тайна, которую надо сохранить до той поры, пока не

придет время открыть ее миру.

Глава 18

Разговор с Суан

Дайшара уже увели к тому моменту, когда Эгвейн вышла из палатки, но полосатый

палантин, свисавший из-под накинутого капюшона, действовал лучше, чем лицо

Айз Седай, прокладывая ей дорогу сквозь толпу. Она двигалась в сплошной ряби

реверансов, редких поклонов Стражей и мастеров, имевших какие-то поручения

возле палаток Сестер. Некоторые послушницы пищали при виде палантина Амерлин,

и целые семейства поспешно уступали ей дорогу, делая глубокие реверансы на

довольно грязной улице. С тех пор как ей пришлось наказать несколько женщин

из Двуречья, среди послушниц распространились слухи, что Амерлин столь же

крута на наказания как Серейлле Баганд. И с таким характером, который

вспыхивал от малейшей искры, ее лучше не гневить. Не то, чтобы большинство из

них было знакомо с историей и понимало, кто такая была Серейлле, но за сто

лет ее имя вошло в Башне в поговорку, а Принятые прекрасно знали, что

послушницы впитывают как губка такие лакомые кусочки истории, как этот.

Хорошая вещь – капюшон. Он полностью скрывал ее лицо. На десятый раз, когда

очередное семейство послушниц, словно испуганные зайцы, прыснуло в разные

стороны с ее пути в десятый раз, она уже так скрипела зубами, что увидевшие

ее лицо непременно бы подтвердили, что она жует железо и плюется гвоздями. У

нее было ужасное чувство, что через пару сотен лет, Принятые будут

пользоваться ее именем, чтобы пугать послушниц, как пугают сейчас именем

Серейлле. Конечно, в первую очередь нужно сохранить Белую Башню. Маленькие

неудобства должны подождать. Ей показалось, что она смогла бы плеваться

гвоздями даже без железа.

Толпа сошла на нет возле кабинета Амерлин, который только назывался

кабинетом, а на самом деле был простой палаткой из холстины с коричневыми

стенками, усеянными заплатами. Подобно Залу Совета, в это место приходили

только те, у кого были здесь дела или по вызову. А просто так никого не

вызывали на Совет Башни или в Кабинет Амерлин. Наиболее безобидным

приглашением сюда был официальный вызов, что превратило для нее эту простую

палатку в убежище. Прорвавшись сквозь откидывающиеся створки входа, она с

облегчением сбросила плащ. Пара жаровен наполняли палатку приятным теплом,

особенно после холода снаружи, и они дымили почти незаметно. От высушенных

трав, разложенных на тлеющих угольках, шел легкий сладковатый аромат.

“Судя по тому, как ведут себя эти глупые девчонки, можно подумать я...” -

начала было она рычать, но осеклась.

Она не удивилась, увидев, что Суан стоит возле письменного стола в платье из

простой синей шерсти - прекрасно сшитое, но все же очень простое – прижимая

широкую кожаную папку к груди. Большинство Сестер, подобно Делане, все еще

полагали, что она была понижена до должности советницы Эгвейн по вопросам

протокола и прочим поручениям. И выполняет обязанности советницы, и другие

поручения с большой неохотой, однако она всегда оказывалась тут расторопная и

ранняя, что, казалось, осталось всеми незамечено. Суан когда-то была Амерлин,

которая жевала железо, хотя никто бы в это не поверил, если бы не знал.

Послушницы видели ее так же часто как Лиане, но у всех возникало большое

сомнение, что она действительно была тем, о ком рассказывали Сестры.

Симпатичная, если не сказать красивая, с тонким ртом и темными блестящими

волосами до плеч, Суан выглядела моложе чем Лиане, и только немного старше

самой Эгвейн. Без синей, украшенной бахромой, шали на плечах ее могли принять

за одну из Принятых. По этой причине она никогда не ходила без шали, избегая

подобных ошибок. Но вот ее взгляд изменился не больше, чем ее дух, и глаза ее

казались иглами голубого льда, нацеленными на женщину, присутствие которой

оказалось сюрпризом.

Халиму, конечно, было приятно видеть, но все же Эгвейн не ожидала увидеть ее

растянувшейся, подпирая рукой голову, на ярких цветных подушках, которые были

сложены вдоль одной из стен палатки.

Если Суан была симпатичной, молодой особой, по крайней мере, выглядевшей

молодо, которой улыбались мужчины и женщины, то Халима была просто

ослепительной. С большими зелеными глазами на безупречном лице, с полной

упругой грудью, при виде которой мужчины застывали на месте, а женщины сразу

мрачнели. Не то чтобы Эгвейн мрачнела или верила слухам, которые

пересказывали ревнивые женщины. С внешним видом Халимы Эгвейн ничего не могла

поделать. И Делана, даже если из милости и сделала ту своим секретарем, - эта

мало образованная деревенская женщина писала письма почерком малого ребенка,

- то обычно загружала ее какой-то тяжелой работой на весь день. И Халиму

редко кто видел до времени отхода ко сну, хотя теперь чаще, и то потому, что

она слышала о головных болях Эгвейн. Нисао не смогла с ними ничего поделать,

даже используя новый вид Исцеления. Но массаж Халимы творил чудеса, даже

когда Эгвейн хотелось кричать от боли.

“Я сказала ей, что у вас не будет времени для посетителей этим утром, мать”.

- Сказала резко Суан, по-прежнему впиваясь в женщину на подушках взглядом и

забирая у Эгвейн свободной рукой плащ. - “Но с тем же успехом я могла бы сама

с собой сыграть в кошачью колыбельку”. Повесив плащ на простую вешалку, она

высокомерно фыркнула. “Возможно, если бы я носила штаны и имела усы, она бы

обратила на меня внимание”. - Суан похоже верила всем слухам о предполагаемых

похождениях Халимы среди самых симпатичных мастеровых и солдат.

Странно, но Халиму, кажется, забавляла ее репутация. Она, быть может, даже ею

наслаждалась. Она рассмеялась низким, с хрипотцой смехом, и вытянулась на

подушках словно кошка. У нее действительно имелась довольно сомнительная

страсть к глубоким декольте, совершенно неприемлемым при такой погоде, и

почти вываливалась из зеленого шелкового платья с синими вставками. Шелковое

платье было необычной одеждой для секретаря, но милость Деланы, и ее долг

перед Халимой были огромны.

“Вы кажетесь взволнованной этим утром, мать”, - промурлыкала зеленоглазая

женщина, - “и вы столь рано встали для вашей прогулки, стараясь меня не

разбудить. Я думала, что вы захотите поболтать. У вас не было бы таких

головных болей, если бы вы больше обсуждали ваши заботы. По крайней мере, вы

знаете, что можете со мной это обсудить”. – Стрельнув глазами в Суан, которая

презрительно наморщила нос, Халима снова рассмеялась. - “И вы знаете, что мне

от вас ничего не нужно, в отличие от некоторых”. - Суан снова фыркнула, и

демонстративно занялась размещением папки на письменном столе ровно между

чернильницей из камня и присыпкой. Она даже поправила подставку для ручки.

Переборов себя, Эгвейн сумела не вздохнуть. Едва-едва. Халима действительно

ни о чем не просила кроме тюфяка в палатке Эгвейн, чтобы она могла всегда

быть под рукой, когда снова начнется головная боль, но то, что она спала в

палатке Эгвейн, должно быть, создавало трудности с выполнением ее

обязанностей в отношении Деланы. Кроме того, Эгвейн нравилась ее простое и

откровенное поведение. С Халимой было очень легко разговаривать и забыть на

какое-то время, что она была Престол Амерлин, расслабиться, чего она не могла

себе позволить даже с Суан. Она слишком тяжело добилась признания как Айз

Седай и Амерлин, признание своей власти, и ее авторитет пока оставался

слишком незначительным. Сделав один промах в качестве Амерлин, следующий

промах для нее будет сделать легче, и следующий, и еще, еще, пока все снова

не начнут считать ее заигравшимся ребенком. Все это превращало Халиму в

сокровище, которое нужно бережно хранить, даже невзирая на то, что ее пальцы

способны сделать с головной болью Эгвейн. К ее большому раздражению, кажется,

женщины в лагере разделяла взгляды Суан, за исключением, возможно, Деланы.

Серая казалась слишком чопорной, чтобы нанять в служанки потаскуху, несмотря

на все свое милосердие. В любом случае, теперь было неважно, даже если эта

женщина гонялась за мужиками, и спотыкалась о них.

“Боюсь, что у меня действительно много работы, Халима”, - сказала она,

стягивая перчатки. Горы работы, на много дней. На столе не было признаков

отчета от Шириам, но она скоро его пришлет, вместе с несколькими прошениями,

которые, как она считает, заслуживали внимания Эгвейн. Сущие пустяки. Плюс

десять-двенадцать исков по поводу возмещения причиненного ущерба, и каждый

ждет вынесения решения Амерлин. А этого невозможно сделать, не изучив

предварительно дела, и не задав вопросы. Нет вопросов – нет справедливого

решения. “Возможно, ты сможешь со мной пообедать”. Если конечно она закончит

вовремя. Иначе ей придется есть тут же, за этим столом в кабинете. Время уже

близится к полудню. “Тогда же мы сможем и поговорить”.

Халима резко села, сверкнув глазами и сжав пухлые губки, но ее угрюмый вид

тут же пропал как небывало. Однако, в глазах все еще тлели угольки. Если бы

она была кошкой, то выгнула бы спину и распушила хвост. Изящно встав на ноги

на расстеленный ковер, она пригладила платье на бедрах. - “Ну что ж, хорошо.

Если вы уверены, что не хотите, чтобы я осталась”.

Как раз сейчас где-то позади глаз Эгвейн началась тупая пульсация, слишком

знакомый предвестник ослепляющей головной боли, но она покачала головой и

повторила, что у нее много важной работы. Халима еще мгновение колебалась. Ее

губы снова напряглись, руки сжали юбку, затем она схватила с вешалки свой

шелковый плащ с меховой подкладкой, и выскочила из палатки, не позаботясь

накинуть его на плечи. Она могла простудиться, расхаживая на холоде в таком

виде.

“Из-за своего характера - как у рыбачки - она рано или поздно попадет в

неприятности”, - пробормотала Суан прежде, чем ткань, закрывающая вход

прекратила колыхаться. Хмурясь вслед ушедшей Халиме, она накинула шаль на

плечи. - “Женщина сдерживается в вашем присутствии, но при мне она не

сдерживает свой поганый язык. При мне и остальных. Кое-кто слышал, как она

кричала на Делану! Кто-нибудь на свете слышал о секретаре, посмевшем

накричать на своего господина, и притом Айз Седай? Восседающую! Не понимаю,

почему Делана ее еще терпит?”

“Это дело Деланы”. - Подвергать сомнению действия другой Сестры столь же

непозволительно, как и пытаться в них вмешиваться. Только в силу традиций, а

не по закону Башни, но некоторые обычаи были почти столь же сильны, как и

законы. Конечно, не ей напоминать об этом Суан.

Потирая виски, Эгвейн осторожно села на стул за свой письменный стол, но стул

все равно зашатался. Его специально переделали для перевозки в фургоне, и его

ножки имели отвратительную привычку складываться, когда этого не ждешь. И ни

один из плотников не смог их закрепить, несмотря на все попытки. Стол также

складывался, но стоял более твердо. Ей было жаль, что она не воспользовалась

возможностью приобрести новый стул в Муранди. Необходимо было столько всего

купить, а денег постоянно не хватало. К тому же, у нее уже был один стул. По

крайней мере, она купила пару светильников и настольную лампу. Все три были

из простого железа, выкрашенного в красный цвет, но с прекрасными зеркалами,

совсем без пузырьков. Хороший свет, кажется, не влиял на силу ее головной

боли, но с ним было лучше читать, чем при свечах из сала или с фонарем.

Если Суан и услышала замечание, то это ее не остановило. - “И это не просто

плохой характер. Раз или два, я думала, она была готова меня ударить. Я

полагаю, у нее достаточно мозгов, чтобы сдержаться, но ведь всякий встречный

здесь - Айз Седай. Я уверена, что это она как-то ухитрилась сломать руку

мастеру-каретнику. Он утверждает, что сам упал, но кажется – врет. Его глаза

бегали, а губы дрожали. Он не хотел признаваться, что женщина вывернула ему

локоть задом наперед. Но что бы он сказал теперь?”

“Суан, прекрати!” - устало сказала Эгвейн. - “Мужчина, вероятно, позволял

себе вольности”. - Он должен был. Она все равно не могла себе представить,

как Халима смогла бы сломать мужчине руку. Какими бы словами не давали

характеристику этой женщине, слова «мускулистая» - не было в этом списке.

Вместо того чтобы открыть папку, которую Суан положила на стол, она положила

на нее обе руки. Это держало их подальше от головы. Возможно, если бы она

старалась игнорировать боль, то она бы на сей раз прошла сама. Кроме того, в

придачу к основным делам, у нее была информация, которой она хотела

поделиться с Суан. - “Кажется, кое-кто из Восседающих поговаривает о

переговорах с Элайдой”, - начала она.

Сохраняя спокойствие, Суан осторожно села на один из двух хрупких трехногих

табуретов перед столом и внимательно выслушала до конца, только едва шевеля

пальцами, собирая складку на юбке, дожидаясь, пока Эгвейн закончит. Тогда она

сжала кулаки и прорычала кучу проклятий, которые были резки даже для нее,

начав с желания задушить всех кишками уже неделю как сдохшей рыбы и

прокатиться на них с горы. Из уст столь симпатичной и юно выглядевшей особы

эти ругательства звучали еще отвратительнее.

“Я думаю, что ты правильно разрешила им продолжать”, - пробормотала она, как

только поток ее оскорблений иссяк. - “Эти разговоры будут множиться, раз это

началось, а таким образом ты положишь им конец. Я считаю, что Беонин не

должна меня удивить. Беонин честолюбива, но я всегда считала, что она сбежит

назад к Элайде, если Шириам и все остальное не смогло укрепить ее характер”.

– Повысив голос, Суан уставилась в глаза Эгвейн, словно стараясь придать вес

своим словам. - “Я хочу, чтобы Варилин и ее подруги удивили меня, мать. Не

считая всю Голубую Айя, из Башни, после того, как Элайда преуспела в своих

действиях сбежали шесть Восседающих от пяти Айя”, - ее рот слегка скривился

при этих словах, - “и здесь у нас есть по одной от каждой из тех пяти. Вчера

ночью я была в Тел’аран’риоде. В Башне...”

“Надеюсь, что ты была осторожна”, - довольно резко сказала ей Эгвейн. Иногда

казалось, что Суан едва ли было знакомо значение этого слова. За несколькими

тер’ангриалами для путешествия в Мир Снов, что имелись в их распоряжении,

Сестры записывались в очередь, главным образом, чтобы посетить отражение

Башни, и постоянно из-за них ругались. Пока еще Суан не запретили ими

пользоваться, но она была к этому близка. Очень скоро ее имя может оказаться

вписанным в особый список лиц, которые не имеют права провести даже одну ночь

в Мире Снов без решения Совета. Помимо того, что Сестры обвиняли Суан в

расколе Башни - ее не приняли назад с той же теплотой как Лиане, по сравнению

с ней Суан вообще никто не любил – так еще слишком многие помнили довольно

грубое обращение при обучении, когда она была одной из немногих, кто знал,

как пользоваться этим тер’ангриалом. Суан на дух не переносила дураков, а

каждый, кто впервые попадал в Тел’аран’риод вел себя как дурак. Поэтому

теперь, когда она хотела посетить Мир Снов, ей приходилось пользоваться

очередью Лиане, и если ее там заметит другая Сестра, то следствием для нее

может быть полной запрет. И еще хуже, найдут того, кто дал взаймы свой

тер’ангриал, что могло закончиться разоблачением Лиане.

“В Тел’аран’риоде”, - отмахнувшись, сказала Суан, - “я – другая женщина, и

едва поворачиваю за угол, каждый раз появляюсь в новом платье”. - Было

приятно это слышать, однако вероятнее всего источником подобных событий был

недостаток самоконтроля. Вера Суан в собственные способности иногда была

больше, чем эти способности. - “Дело в том, что вчера ночью я увидела

частичный список Восседающих и сумела прочесть большую часть имен прежде, чем

он изменился, став счетом на вино”. - В Тел’аран’риод, где ничто не осталось

постоянным на долгое время, если оно не было отражением чего-то постоянного в

реальном мире, такое было обычным явлением. - “Андайя Форей была возвышена от

Серой, Рина Хавден от Зеленой, и Джулайн Мадоме из Коричневой. Ни одна из них

не носит шаль дольше семидесяти лет, самое большее. У Элайды та же проблема,

что и у нас, мать”.

“Понимаю”, - Эгвейн сказал медленно. Она поняла это, массируя затылок.

Пульсация позади глаз не исчезала. Она стала даже сильнее. Как всегда. К

вечеру она пожалеет о том, что прогнала Халиму. Решительно опустив руки вниз,

она передвинула кожаную папку, лежащую перед ней, на полдюйма влево, затем

назад. - “Что с остальными? У них вакантны шесть мест Восседающих”.

“Феране Нехаран от Белой”, - добавила Суан, - “и Суана Драганд от Желтых. Они

обе уже были в Совете раньше. Это был неполный список, и я не успела прочесть

его целиком”. – Она выпрямила спину, и упрямо задрала вверх подбородок. -

“Одна или две возвышенны раньше обычного срока – уже достаточно необычно.

Такое случается, но не часто - однако одиннадцать, а, возможно, и двенадцать,

но одиннадцать наверняка - между нами и Башней. Я не верю в столь большие

совпадения. Когда все торговцы рыбой покупают по одной и той же цене, можно

держать пари, что вчера вечером они все пили в одной таверне”.

“Тебе не нужно меня убеждать, Суан”, - со вздохом, Эгвейн откинулась,

автоматически поймав ножку стула, которая при такой попытке как всегда

попробовала сложиться. Ясно, что происходило нечто странное, но что? И кто

смог повлиять на выбор Восседающих в каждой Айя? В каждой, кроме Голубой. Они

избрали одну новую Восседающую, но Морайя была Айз Седай уже больше ста лет.

И, возможно, что Красные тоже не при чем. Никто не знал, что изменится, даже

если Красные поменяют Восседающих. За этим могли стоять Черные. Но что они

могли от этого выиграть, если все эти молодые Восседающие сами не были

Черными? В любом случае, такое казалось невозможным. Если бы Черная Айя

обладала таким влиянием, то Совет давно бы уже состоял из одних Приспешников

Тьмы. Но все же, если во всем этом был какой-то узор, и совпадения не было,

тогда за этим кто-то должен стоять. Даже мысль о возможных и невозможных

кандидатурах, сделала тупую боль позади глаз намного острее.

“Если в конце концов, Суан, это окажется случайностью, ты пожалеешь, что

вообще когда-либо заметила эту загадку”. – Произнося эту фразу, она

постаралась улыбнуться, чтобы выжать из нее яд. Амерлин должна быть осторожна

со словами. - “Теперь, когда ты убедила меня, что загадка есть, я хочу, чтобы

ты ее решила. Кто за это в ответе, и что будет дальше? Пока мы этого не

знаем, мы не знаем ничего”.

“И это все, что вы хотите от меня?” – сухо сказала Суан. - “До ужина, или

после?”

“Я полагаю, после того, как займешься делом”, - раздраженно вставила Эгвейн,

затем, смутившись, глубоко вздохнула, посмотрев на лицо другой женщины. Не

было смысла сваливать свою головную боль на Суан. Слова Амерлин обладают

властью, и иногда последствиями. Она должна была это помнить. - “Как только

сможешь, так и будет хорошо”, - сказала она более ровным тоном. - “Я знаю,

что ты будешь торопиться изо всех сил”.

Обиженная или нет, но Суан, кажется, поняла, что вспышка Эгвейн была ответом

на ее собственный сарказм. Несмотря на ее юную внешность, у нее были годы

практики в чтении по чужим лицам. - “Мне пойти поискать Халиму?” – спросила

она, привстав. Отсутствие едкости в приложении к имени этой женщины было

знаком ее беспокойства. - “Это не займет больше минуты”.

“Если я буду поддаваться каждой болячке, я никогда ничего не смогу сделать”,

- сказала Эгвейн, открывая папку. - “А теперь, что там у тебя для меня на

сегодня?” Она обеими руками схватилась за бумаги, чтобы удержать их подальше

от головы.

Одной из задач Суан на каждое утро было принести отчет о том, чем из

донесений от своих сетей осведомителей Айя желали поделиться. Наряду с тем,

что каждая отдельная Сестра решала, что передавать своей Айя, каждая Айя

решала, что из собранного передавать Эгвейн. Это был странный процесс

просеивания, но все же, когда эта информация добавлялась к собранной самой

Суан, все вместе это создавало достоверную картину мира. Она сумела уцепиться

за агентов, которые были личными пока она была Амерлин, просто отказавшись

кому-либо сказать, кем они являются, несмотря на все усилия Совета, и,

наконец, никто не мог отрицать, что эти шпионы работали для Амерлин, поэтому,

справедливости ради, они должны отчитываться перед Эгвейн. О, по этому поводу

ворчанию не было конца, и при каждом удобном случае все повторялось сначала,

но никто не мог отрицать очевидное.

Как обычно, первый отчет был не от Айя, или Суан, а от Лиане. Он был написан

на тонких листах бумаги летящим изящным почерком. Эгвейн не знала точно

почему, но увидев его, никто не бы стал сомневаться, что это писала женщина.

Эти страницы Эгвейн, едва прочла, одну за другой сожгла в пламени настольной

лампы, дав бумаге сгореть почти до пальцев, а затем стерев золу в пыль. Для

нее и Лиане будет тяжело вести себя как почти незнакомым людям в присутствии

посторонних, если позволить одному из ее сообщений попасть не в те руки.

Очень немногие сестры знали, что у Лиане в Тар Валоне были собственные

шпионы. Возможно, она была единственной Сестрой, у которой они там были. Это

естественно для всех людей - следить, что происходит на соседней улице, не

замечая, что творится прямо у тебя под ногами. И Свет знает, что у Айз Седай

было столько же человеческих слабостей как у каждого человека. К сожалению, у

Лиане было мало новостей.

Ее люди в городе жаловались на грязные улицы, которые становились все более и

более опасными после наступления сумерек, и днем только слегка лучше. Когда-

то в Тар Валоне слово преступность было почти неизвестно, но теперь Гвардия

Башни покинула улицы города, чтобы охранять гавани и башни мостов. Если не

считать получения таможенных пошлин и закупки припасов, которые производились

через посредников, Белая Башня, была бы полностью отрезана от города.

Огромные двери в Башню, которые всегда были открыты для публики, теперь

оставались закрытыми и охранялись, и с начала осады, если не раньше, никто не

видел ни одной Сестры, опознанной как Айз Седай за пределами Башни. Все это

лишь подтверждало то, о чем Лиане сообщала раньше. Однако, последняя страница

у Эгвейн вызвала удивление. Уличные сплетни утверждали, что Гарет Брин нашел

тайный ход, ведущий в город, и в любую минуту может появиться прямо за стеной

со всей армией.

“Лиане сказала бы, если бы кто-то хоть словом упомянул про Врата”, - быстро

сказала Суан, когда заметила выражение лица Эгвейн. Естественно, она уже

прочла все эти сообщения, и знала, что увидела Эгвейн на той странице.

Поерзав на шатком табурете, Суан чуть не свалилась на пол, но не обратила на

это ни капли внимания. Однако, это нисколько ее не остановило. “И вы можете

быть уверены, что Гарет не позволил бы никому об этом обмолвиться”, -

продолжала она, все еще пытаясь сесть ровно. - “Кроме того, его солдаты не

настолько глупы, чтобы дезертировать в город, а он знает, когда держать свой

рот на замке. У него просто такая репутация атакующего там, где его не может

быть. Он достаточно часто в своей жизни делал невозможное, поэтому люди ждут

подобного. Вот и все”.

Скрывая улыбку, Эгвейн поднесла бумагу с упоминанием Лорда Гарета к пламени и

смотрела, как она свернулась и почернела. Еще несколько месяцев тому назад

Суан вместо похвалы мужчине выдала бы едкий комментарий. Он был бы “Гаретом

проклятым Брином”, а не Гарет. Может быть, она не могла отвертеться от стирки

или чистки его сапог, но Эгвейн-то видела как она смотрела на него в те

редкие моменты, когда он приезжал в лагерь Айз Седай. Смотрела, а потом

убегала, если он всего лишь посмотрел в ее сторону. Суан! Убегала! Суан была

Айз Седай больше двадцати лет, и десять из них - Амерлин, но влюбившись,

знала что делать не больше, чем утка при стрижке овец.

Эгвейн растерла золу и отряхнула руки, ее улыбка пропала. У нее не было

времени поболтать с Суан. Она тоже была влюблена, но даже не знала, где на

свете сейчас был Гавин, и что ей делать, если бы знала. У него был долг по

отношению к Андору, а у нее по отношению к Башне. И единственный способ

перекинуть мост через эту пропасть, связать его узами, что могло привести его

к смерти. Было лучше позволить ему уйти, и полностью его позабыть. И она бы

соединилась с ним узами. Она знала. Конечно, она не могла связать мужчину, не

зная, где он находится, не имея возможности положить на него руки, так что

опять получался замкнутый круг. От мужчин. одни проблемы!

Сделав паузу, чтобы помассировать виски - это не помогало, но хоть уменьшало

боль от пульсации - она выкинула Гавина из головы. Так далеко, как смогла. Ей

показалось, что это чувство было похоже на присутствие уз Стража. Какая-то

часть Гавина всегда находилась где-то за спиной. И готовая ворваться в ее

мысли в самое неподходящее время. Сосредоточившись на делах, она взяла

следующий лист.

Насколько было известно шпионам, большая часть мира пропала. Из стран,

занятых Шончан, приходило мало новостей. И они делились между описаниями

причудливых животных, представляемых как доказательство, что Шончан

используют Созданий Тени, ужасающими рассказами женщин, проверяемых, должны

ли они быть обузданы как дамани, и угнетающими историями. о лояльности.

Шончан, похоже, были правители не хуже чем любые другие, и даже получше, чем

некоторые – если вы не являлись женщиной, способной направлять - и слишком

многие, казалось, отбросили мысль о сопротивлении, едва стало ясно, что

Шончан позволят им продолжать жить по-прежнему. Арад Доман был хуже всего. От

туда приходили только слухи, подхватываемые даже Сестрами, составляющими свои

сообщения, но только для того, чтобы показать состояние, в котором оказалась

страна. Король Алсалам мертв. Нет, он начал направлять, и сошел с ума. Родэл

Итуралде, один из великих полководцев, тоже мертв, или узурпировал трон, или

вторгся в Салдэю. Совет Торговцев тоже полностью погиб, или сбежал из страны,

или развязал гражданскую войну за трон. Любые из этих сплетен могли быть

верны. Или ни одна. Айя привыкли за всем наблюдать, но теперь треть мира была

окутана сплошным туманом с крошечными просветами. По крайней мере, если и

было что-то более ясное, ни одна Айя не соизволила передать ей, что они

смогли разглядеть.

Другая проблема состояла в том, что Айя считали важными разные вещи, а

остальное игнорировали. Зеленые, например, были особенно обеспокоены

рассказами об армии Приграничников, расположившейся около Нового Брайэма, в

сотнях лиг от Запустения, которое они, как предполагалось, должны были

охранять. В их сообщении говорилось о Приграничниках и только о

Приграничниках, словно что-то нужно было с этим делать и немедленно. Они

ничего не предлагали и даже не пытались на что-нибудь намекнуть, но в сжатом

торопливом почерке, заполняющем всю страницу, ясно читалась их растерянность.

Эгвейн знала правду от Илэйн, но была рада дать Зеленым немного поскрипеть

зубами, с тех пор, как Суан раскрыла ей, почему они не поставили свой вопрос

напрямик. Согласно ее агенту из Нового Брайэма, с Приграничниками было

пятьдесят или около ста Сестер, а возможно и двести. Число Айз Седай могло

быть неточно, и наверняка было сильно завышено, но их присутствие являлось

фактом, о котором Зеленые должны были знать, хотя в сообщении, которые они

отправили Эгвейн, нигде о них не упоминалось. Ни одна Айя не упомянула в

своих сообщениях об этих Сестрах. На конец, между двумя сотнями Сестер и

двумя была разница. Никто не смог узнать, кем были эти Сестры и почему они

там оказались, но все же они сунули туда свой нос, и их вмешательство было

замечено. Казалось странным, что они одновременно вели войну с другими Айз

Седай и одновременно, по традиции, старались держаться подальше от других

Сестер, но к счастью, это было так.

“По крайней мере, они не предлагают посылать кого-нибудь в Кэймлин”. - Эгвейн

моргнула, и позади глаз вспыхнула боль, усиленная неразборчивым почерком на

странице.

Суан ироничное фыркнула. - “А зачем им? Насколько им известно, Илэйн

позволила Мерилилль и Вандене себя направлять, поэтому они уверены, что они

получат свою королеву Айз Седай, да еще Зеленую. Кроме того, поскольку

Аша’маны по-прежнему остаются в Кэймлине, никто не хочет их переполошить. При

текущем состоянии дел, мы попытались бы вытянуть из воды студенистых ос

голыми руками, и даже Зеленые это понимают. В любом случае, это не остановит

Сестру, Зеленую или какую-нибудь другую, от вылазки в Кэймлин. Но только

тайной вылазки, повидаться с одним из своих шпионов. Скажем, заказать платье,

или купить седло, или Свет знает что еще”.

“Даже Зеленую?” - едко сказала Эгвейн. Каждый знал, что подобными уловками

пользуются Коричневые и Белые, даже когда это не было настолько очевидно. Но

ее иногда немного коробило, когда она слышала о всех Зеленых разом, словно

они являлись одной женщиной. Возможно, она действительно считала себя

Зеленой, или бывшей Зеленой, что было глупо. Амерлин была из всех Айя, и ни

из одной - она поправила на плечах палантин, напоминая себе об этом наличием

на нем семи полос – и, к тому же, она никогда не принадлежала ни одной Айя.

Однако, она чувствовала. не нежность, нет. Это было бы слишком сильно -

ощущение родства между собой и Зелеными сестрами. - “Сколько Сестер считается

пропавшими без вести, Суан? Даже самые слабые способны объединившись

Перемещаться туда, куда захотят, и я хочу знать, куда они направились”.

На мгновение Суан нахмурилась задумавшись. - “Порядка двадцати, я думаю”, -

сказала она наконец. - “Возможно меньше. Число меняется день ото дня. Никто,

на самом деле, не оставляет следов. Ни одна Сестра не стала бы с этим

мириться”. - Она наклонилась вперед, на сей раз осторожно, чтобы случайно не

задеть ногой табурет. - “Вы прекрасно манипулируете событиями, Мать, пока. Но

это не сможет длиться вечно. В конечном счете, Совет узнает о том, что

происходит в Кэймлине. Они смогли бы смириться с сохранением тайны о пленных

Шончанках – это можно рассматривать как личное дело Вандене или Мерилилль -

но они уже знают, что в Кэймлине находится Морской Народ, и рано или поздно

они узнают о сделке. И о Родне, если не о связанных с ними ваших планах”. -

Суан снова фыркнула, однако слабее. Она пока не решила, как сама относится к

идее сохранить Родню в качестве места, где могли бы провести остаток лет

ушедшие на покой престарелые Айз Седай, и тем более не представляла, как к

этому отнесутся другие. - “Мои агенты пока не заметили мерцание, но все же

кое-кто пронюхает, можете быть уверены. Вы не можете это дальше скрывать, или

мы окажемся в садке со щуками- серебрянками”.

“Когда-нибудь”, - Эгвейн бормотал, - “ты покажешь мне этих щук-серебрянок, о

которых всегда говоришь”. - Она подняла руку, едва женщина открыла рот. “

Когда-нибудь. Сделка с Морским Народом может причинить проблемы”, -

призналась она, - “но когда Айя услышат намек, они не сразу поймут, что

услышали. Сестры в Кэймлине обучают Морской Народ? Это неслыханно, но кто

задаст этот вопрос или пойдет против традиций? Я уверена, что все будут

ворчать, возможно, на Совете даже поднимут кое-какие вопросы, но прежде чем

на поверхность всплывет, что существует какая-то сделка, я представлю свой

план на счет Родни”.

“Вы считаете, что это сделает их менее кровожадными?” – поправив шаль, Суан

постаралась скрыть свой скептицизм. Но нахмурилась.

“Это вызовет спор”, - рассудительно предположила Эгвейн. Сильное

преуменьшение. Едва им станет известно все, последует взрыв. Вероятно, очень

близкий к бунту, никогда не виданному среди Айз Седай. Но за тысячи лет Башня

ослабла, если не больше, и она собиралась положить этому конец. - “Но я

намереваюсь двигаться медленно. Айз Седай могут отказываться говорить о

возрасте, Суан, но достаточно скоро они выяснят, что клятва на Клятвенном

жезле сокращает нашу жизнь, по крайней мере, наполовину. Никто не хочет

умирать раньше срока”.

“Если только они поверят в то, что в Родне существует женщина, которая живет

шестьсот лет”, – сдержанным голосом сказала Суан, и Эгвейн вздохнула от

досады. Это было одной из причин. Женщина не верила в заявление о долголетии

членов Родни. Она ценила советы Суан. Ценила то, что она не говорила то, что

хотела слышать Эгвейн. Но время от времени, женщина, казалось, испытывала ее

терпение почти так же, как Романда или Лилейн.

“При необходимости, Суан”, - раздраженно сказала она, - “я позволю Сестрам

поговорить с несколькими женщинами в возрасте ста лет и старше любой из них.

Они могут пытаться отвергнуть их как дичков и лгуний, но Реанне Корли может

доказать, что была в Башне, и когда. И другие могут. Если повезет, я уговорю

Сестер принять освобождение от Трех Клятв, для перехода в Родню еще до того,

как они узнают про сделку с Ата’ан Миэйр. И как только они примут первую

Сестру, освобожденную от Клятв, для меня не составит труда убедить их

позволить Сестрам из Морского Народа уйти. Остальная часть той сделки -

ерунда. Как ты любишь говорить, чтобы чего-то добиться в Совете нужны опыт и

ловкие руки, но без удачи ничего не выйдет. Хорошо, я буду настолько искусной

и ловкой, насколько смогу, а что касается удачи, то шансы, кажется, на сей

раз на моей стороне”.

Суан поморщилась и заворчала, но, наконец, вынуждена была согласиться. Она

даже согласилась, что Эгвейн при удаче и правильном выборе времени могла бы

справиться. Она не была уверена насчет Родни или сделки с Ата’ан Миэйр, но

то, что предлагала Эгвейн было настолько неслыханно, что казалось, в Совете

большая часть этого пройдет прежде, чем они смогут понять, что же на них

свалилось. Эгвейн хотелось бы на это надеяться. И неважно, что выносилось на

одобрение Совета, почти всегда какая-то часть Восседающих была в оппозиции,

превращая работу по достижению согласия в лучшем случае в трудную, а ничто в

Совете не может быть принято без, по крайней мере, малого согласия, а обычно

без большого. Ей казалось, что большая часть ее отношений с Советом

заключалась в том, что она убеждала их сделать то, чего они делать никак не

желали. И не было причин, чтобы что-то изменилось.

Пока Зеленые все свое внимание уделяли Приграничникам, Серые сосредоточились

на юге. Каждая Айя были зачарована отчетами из Иллиана и Тира, сообщавшими об

огромном числе дичков среди Морского Народа, что они находили занимательным,

хотя и сильно сомневались, что это могло быть правдой, иначе жившие прежде

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38