Книга: Перекрёстки сумерек

были волками. Душами волков, пойманных и извращенных Тенью. Они послужили

основой для создания Гончих Тьмы, Темных братьев. Я думаю, именно поэтому

волки должны принять участие в Последней Битве. Или, возможно, Гончие были

созданы именно потому, что волки там будут, чтобы бороться с ними. Узор порой

сплетается так, что соваррские кружева по сравнению с ним просто детский

лепет. Все равно, это было давным-давно, во время Троллоковых Войн или Войны

Тени, насколько я знаю. У волков длинная память. То, что знает один волк,

никогда не забудется пока живы другие. Они избегают разговоров о Гончих Тьмы,

и также избегают самих Гончих. Может погибнуть сто волков, пытаясь убить

одного Темного брата. Но хуже, если они потерпят неудачу - Гончая может

пожрать души умирающих, и через год, раньше или позже, появится новая свора

Темных братьев, которые не будут помнить, что когда-то были волками. Я

надеюсь, что они не помнят”.

Перрин натянул поводья, хотя испытывал потребность продолжать движение.

Темные братья. Волчье имя для Гончих Тьмы, приобретало дополнительную силу.

“Могут они пожрать душу человека, Илайас? Скажем того, кто умеет говорить с

волками?” - Илайас пожал плечами. Только горстка людей могла делать то же,

что делали они, насколько каждый из них знал. Ответ на этот вопрос мог прийти

только в момент гибели. Но что было более важно, если прежде они были

волками, то они должны быть достаточно разумными, чтобы сообщать о том, что

они обнаружили. Масури это подразумевала. Глупо было надеяться на другое.

Сколько у него времени, прежде, чем Гончие это сделают? Сколько на то, чтобы

освободить Фэйли?

Звук копыт, хрустящих по снегу, объявил о прибытии всадников, и он поспешно

сообщил Илайасу, что Гончие Тьмы кружили вокруг лагеря, и они сообщат о том,

что видели тому, кому должны докладывать.

“Я бы не волновался слишком сильно, мальчик”, - ответил пожилой мужчина,

осторожно наблюдая за приближающимися лошадьми. Отходя от камня, он стал

разминать мускулы, затекшие от слишком долгого пребывания в седле. Илайас был

слишком осторожен, чтобы быть пойманным изучающим то, что для прочих глаз

было скрыто в непроглядной тьме. “Похоже, они охотятся за чем-то более

важным, чем ты. И они будут продолжать, пока не найдут, если потребуется

целый год. Не волнуйся. Мы освободим твою жену до того, как те Гончие Тьмы

расскажут, что ты был здесь. Не говорю, что это будет просто, но мы сделаем

это”. В его голосе и запахе была уверенность, но с очень маленькой толикой

надежды. Практически безнадежно.

Борясь с отчаянием, не позволяя ему прорваться снова, Перрин пустил Ходока

шагом, когда Берелейн и ее гвардейцы появились из-за деревьев, сопровождаемые

Марлин верхом за спиной Анноуры. Едва Айз Седай натянула поводья, темноглазая

Хранительница соскользнула на землю, расправляя свою плотную юбку, чтобы

закрыть темные чулки. Другая женщина, возможно, и показалась бы смущенной,

продемонстрировав свои ножки, но только не Марлин. Она просто поправляла

одежду. Анноура выглядела расстроенной, с кислым недовольным лицом, отчего ее

нос казался больше похожим на клюв. Она хранила молчание, но судя по

выражению лица, была готова кусаться. Она, похоже, была уверена, что ее

предложение провести с Шайдо переговоры должно быть принято, особенно после

поддержки Берелейн и Марлин, в худшем случае, оставшейся нейтральной. Серые

были теми, кто всегда вел переговоры или посредниками, судьями и авторами

разных соглашений. Возможно, именно в этом были ее мотивы. В чем же еще?

Проблема в том, что он должен был отклонить ее услуги, но обязательно это

запомнив. Он должен учитывать все, что могло помочь с освобождением Фэйли, но

проблема, которую ему необходимо решить, лежала в сорока милях к северо-

востоку.

Пока Крылатая Гвардия выстраивалась, как обычно, в круг среди высоких

деревьев, Берелейн пустила своего гнедого вровень с Ходоком и постаралась

перекрыть дорогу, пытаясь заставить Перрина продолжить разговор, соблазняя

его оставшимся куском куропатки. Она пахла неуверенностью и сомнением на счет

его решения. Возможно, она надеялась уговорить его попытаться выкупить

пленников. Он заставил Ходока продолжить движение и отказался слушать. Сделав

это, он должен был поставить все деньги на один бросок. Но он не мог

поставить Фэйли на кон. Надо продолжать думать последовательно, как при

работе с молотом - для него это единственный способ. Свет, но как же он

устал. Он постарался поплотнее сжаться вокруг своего гнева, впитывая из его

жара энергию.

Галенне и Арганда подъехали сразу за Берелейн. Колонна гаэлданцев в

сверкающих нагрудниках и ярких конических шлемах, выстраивалась между

майенцами среди деревьев. В запахе Берелейн появился след раздражения, и она

оставила Перрина и подъехала к Галенне. Они двигались колено к колену, а

одноглазый мужчина наклонил голову, чтобы слушать то, что должна была сказать

Берелейн. Она говорила тихо, но Перрин понял что они обсуждают, по крайней

мере частично. Время от времени, один из них посматривал в его сторону,

потому что он водил Ходока кругами, назад и вперед, вперед и назад. Арганда

остановил свою чалую на поляне и посмотрел на юг в направлении лагеря,

неподвижный как статуя, но при том излучающая нетерпение, как огонь - тепло.

Он был прекрасным изображением солдата, в перьях и с мечом, в сверкающей

броне. Его лицо было монолитно как камень, но судя по запаху, он был на грани

паники. Перрину стало интересно - как пах он сам? Вы никогда не чувствуете,

как пахнете сами, пока не находитесь в закрытом помещении. Вряд ли он пах

паникой - только страхом и гневом. Все будет опять хорошо, как только он

получит Фэйли назад. Все будет хорошо. Назад и вперед, вперед и назад.

Наконец показался Айрам с зевающим Грейди на темном гнедом мерине, таком

темном, что .белая полоса на его носу превращала его в черного. Даннил и

дюжина Двуреченцев, с копьями и алебардами, которые в мгновение ока можно

было сменить на большие луки, ехали сразу за ними, но не слишком близко.

Коренастый парень с обветренным лицом, уже начинающим покрываться морщинками,

хотя он был еще молод для своих лет, Грейди напоминал сонного фермера,

несмотря на длинный меч на боку и черный кафтан с серебряным значком меча на

стоячем воротнике. Он никогда больше не вернется на свою ферму, и Даннил, и

прочие всегда давали ему приют. Перрину они тоже давали приют, отворачиваясь

или глядя в землю, бросая иногда стремительные, обеспокоенные взгляды на него

или Берелейн. Это не важно. Все будет хорошо.

Айрам решил сам отвести Грейди к Перрину, но Аша’ман знал, почему его

вызвали. Со вздохом он спешился рядом с Илайасом, который сидел на корточках

в пятне солнечного света, рисуя пальцем в снегу карту, чтобы уточнить с ним

расстояние и направление, и получить подробнее описание места, в которое было

нужно попасть - поляна на склоне холма, смотрящая на юг, рядом с горным

хребтом, с возвышавшимися над ним тремя пиками. Одних расстояния с

направлением было тоже достаточно, если расстояние и направление были точны,

но чем лучше картина местности сложится в воображении Аша'мана, тем точнее он

мог попасть в указанную точку.

“Здесь не должно быть ошибок, мальчик”, - глаза Илайаса, казалось, ярко

мерцали. Неважно, что прочие думали про Аша'манов - его они никогда не

пугали, - “В этой стране есть много горных хребтов, а лагерь – всего в миле

или около того от одного из них, на его склоне. Там могут оказаться часовые,

и мелкие группы каждую ночь ночуют в разных местах, меньше чем в двух милях с

другой стороны. Не рассчитаешь всего на пару шагов, и нас наверняка заметят”.

Грейди невозмутимо встретил его взгляд. Потом кивнул и глубоко вздохнув снял

колокольчики с волос. Он выглядел почти столь же уставшим, как и Илайас.

Смертельно уставшим, как чувствовал себя Перрин. Открывать проходы и

поддерживать их открытыми продолжительное время, чтобы пропустить сквозь них

тысячи людей и лошадей, было изматывающей работой.

“Ты достаточно отдохнул?” - спросил его Перрин. Уставшие люди делают ошибки,

а ошибки с Единой Силой могли быть гибельными. “Может нужно послать за

Неалдом?”

Грейди посмотрел на него мутным взглядом, но покачал головой. - “Неалд

отдыхал не больше чем я. А может меньше. Я сильнее, чем он, чуть-чуть. Лучше

это сделаю я”. Он обернулся на северо-восток, и без предупреждения возле

отмеченного следом камня появилась вертикальная вспышка серебристо-синего

цвета. Анноура отдернула свою кобылу с пути с громким вскриком, едва световая

линия стала расширяться в проход, проход, висящий в воздухе, показывающий

освещенную солнцем поляну на склоне среди деревьев гораздо меньшего размера,

чем окружавшие Перрина. Расколотая сосна задрожала, потеряв еще один тонкий

срез, застонала и обрушилась, взметнув снег, от чего лошади зафыркали и

загарцевали на месте. Анноура впилась взглядом в Аша'мана, ее лицо стало

темным, но Грейди только моргнул и сказал, - “Это похоже на нужное место?” -

Илайас поправил свою шляпу и кивнул.

Этого Перрин только и ждал. Он кивнул и направил Ходока в снег, который

доходил жеребцу до бабок. Поляна была маленькая, но небо сверху, полное белых

облаков, заставляло ее казаться значительно больше после оставленного леса за

спиной. Свет почти ослеплял по сравнению с полутьмой в лесу, хотя солнце все

еще скрывалось за покрытым деревьями горным хребтом. Лагерь Шайдо лежал по

другую сторону. Перрин тоскливо посмотрел на вершину. Это было все, что он

мог поделать, чтобы остаться на месте, - стоять, а не бежать вперед, чтобы

наконец увидеть, где была Фэйли. Он заставил себя развернуть Ходока, чтобы

освободить врата, откуда выходила Марлин.

Она по-прежнему внимательно его изучала, едва обращая внимание на то, куда

ставит ноги, чтобы не споткнуться. Хранительница ушла в сторону, чтобы

позволить Айраму и двуреченцам проехать сквозь врата. Уже привычные к

Перемещению, они только пригнули свои головы, чтобы не задеть макушкой за

край прохода, и то, только самые высокие. Из этого Перрин сделал вывод, что

ворота были больше, чем те первые, которые сделал Грейди, и сквозь которые он

тогда прошел. В тот раз ему приходилось спешиваться. Это была посторонняя

мысль, не важнее жужжания мухи. Айрам ехал прямо к Перрину, напряженный и

пахший нетерпением и желанием продолжить путь. Едва Даннил и другие оказались

снаружи, они спешились и спокойно наложили стрелы на луки, наблюдая за

окружающими деревьями. Следом появился Галенне, сопровождаемый дюжиной

майенцев, вынужденных склонить свои красные копья, чтобы пройти. Он мрачно

оглядывал деревья вокруг, словно ждал, что из-за них появятся на всем скаку

враги.

Последовала длинная пауза, оставившая ворота пустыми, но едва только Перрин

решил вернуться, чтобы взглянуть на то, что задержало Илайаса, как бородатый

мужчина ввел свою лошадь вместе с Аргандой и шестью гаэлданцами, наступающими

ему на пятки, с недовольством, впечатавшимся в их лица. Их ярких шлемов и

нагрудников нигде не было видно, и они злились так, словно их заставили идти

без штанов.

Перрин кивнул сам себе. Конечно. Лагерь Шайдо был с другой стороны горной

гряды, там же, где и солнце. Начищенные доспехи сверкают как зеркала. Он

должен был подумать об этом. Он все еще позволял страху подстрекать свое

нетерпение и затмевать рассудок. Его разум должен быть ясным, более чем

когда-либо. Мелочь, которую теперь упустит, могла погубить его и оставить

Фэйли в руках у Шайдо. Однако было легче сказать, что он должен прогнать свой

страх, чем это сделать. Как ему не бояться за жизнь Фэйли? С этим надо было

как-то справиться, но как?

К его удивлению, Анноура проехала сквозь врата только перед Грейди, который

вел в поводу своего темного гнедого. Как и всякий раз, когда он видел, как

она проходит сквозь проход, она лежала плашмя, прижавшись к кобыле, насколько

позволяло высокое седло, с отвращением на лице используя то, что было создано

с помощью мужской половины Силы. И едва она оказалась с другой стороны, как

заставила лошадь проехать дальше по склону насколько смогла, не въезжая в

лес. Грейди позволил вратам закрыться, оставив в глазах Перрина остаточный

образ вертикальной фиолетовой линии. Анноура вздрогнула и посмотрела в

сторону, впившись взглядом в Марлин и Перрина. Если бы она была кем-нибудь

другим, а не Айз Седай, он сказал бы, что она кипела от ярости. Берелейн,

должно быть, приказала ей идти, но в том, что она здесь оказалась, она винила

явно не ее.

“Отсюда мы пойдем пешком”, - объявил Илайас тихим голосом, что едва пересилил

перестук копыт. Он сказал, что Шайдо были небрежны и не имели часовых, или

почти не имели, но говорил он так, словно они могли находиться на расстоянии

двадцати шагов. “Человек на лошади слишком выделяется. Шайдо не слепые,

просто беспечны для Айил, но это все равно означает, что они видят вдвое

лучше любого из вас, поэтому сами не считайте ворон, когда доберемся до

хребта. И постарайтесь не шуметь, чтобы помочь им нас найти. Они не глухие.

Шайдо все равно найдут наши следы. Не могут не найти в снегу - но надо

постараться не дать им узнать, что мы были здесь, пока сами не уйдем отсюда”.

Уже достаточно недовольный из-за расставания с милыми его сердцу доспехами и

перьями, Арганда начал было пререкаться с Илайасом о праве того отдавать

приказы. Не будучи полным дураком, он делал это тихим голосом, который не

слишком разносился по округе. Но он был солдатом с пятнадцати лет, и

командовал алтарцами и амадийцами еще во время войны с Белоплащниками, и еще

любил напоминать, что он сражался с айил раньше и пережил Кровавый Снег у Тар

Валона. Он знал об Айил достаточно и не нуждался в советах какого-то

небритого дикаря, чтобы узнать, как надевать сапоги.

Перрин позволял этому продолжаться, пока это оставалось беседой меж двух

мужчин, сдерживающих своих коней. Он действительно не был дураком, просто

отчаянно переживал за свою королеву. Галенне оставил всех своих людей,

бормоча, что уланы хуже, чем бесполезны без своих лошадей, и обязательно

сломают шеи, если он заставит их идти пешком. Он тоже не был дураком, но в

первую очередь, он во всем видел только худшую сторону. Илайас принял

инициативу на себя, и подождал, только пока Перрин переложит свою подзорную

трубу из седельных сумок Ходока в карман кафтана.

Кустарник пророс сквозь камни под деревьями, среди которых преобладали сосны

и ели, но встречались и группы других, которые были по-зимнему серые и голые,

а холмы были не слишком высокими, почти как Песчаные Холмы дома, но более

скалистые. Однако это не представляло трудности для Даннила и других

двуреченцев, обшаривавших склон настороженными взглядами, держа луки

наготове, бесшумные как пар от их дыхания. Айрам тоже был не новичок в лесу и

держался со своим мечом поближе к Перрину. Едва он начал было рубить

запутанный клубок из толстой коричневой виноградной лозы, встретившейся на

его пути, как Перрин остановил его руку, положив сверху свою. И все же он

производил не больше шума, чем сам Перрин, - только едва слышный хруст сапог

по снегу.

Его не удивило, что Марлин двигалась сквозь лес, словно выросла в нем, а не

посреди Айильской Пустыни, где все, что можно было бы назвать деревом, было

большой редкостью, а про снег вообще не слыхали, хотя все эти ее ожерелья и

браслеты, раскачиваясь, должны были производить какой-то стук. Анноура

поднималась с небольшим усилием, немного запинаясь о свои юбки, но ловко

избегая острых, словно когти кошки, шипов кустов и поджидавших на дороге

баррикад из виноградных лоз. Айз Седай всегда найдут способ вас удивить. При

этом она настороженно приглядывала за Грейди, хотя Аша'ман, казалось, был

сосредоточен на перемещении одной ноги за другой. Иногда он тяжело вздыхал и

делал паузу на минуту, хмуро взирая на вершину впереди, но так или иначе, он

не отставал. Галенне и Арганда были уже не молоды, и не были приучены идти

туда, куда они могли доехать, поэтому их дыхание стало тяжелее, и они

поднимались медленно, иногда буквально от дерева к дереву, но следили друг за

другом почти столь же пристально, как и за землей под ногами, не позволяя

другому превзойти себя. Четверо гаэлданцев проваливались в снег и

поскальзывались, спотыкались о корни, скрывавшиеся под снегом, цеплялись

ножнами за лозу, и рычали проклятия, падая на камни или уколовшись о шип.

Перрин начал было подумывать, не отправить ли их назад, подождать остальных у

лошадей. Либо так, либо ударить их по голове и оставить лежать без сознания,

чтобы подобрать на обратном пути.

Внезапно из-за кустов вынырнули два Айильца прямо перед Илайасом, в темных

вуалях, скрывавших их лица, в белых плащах, спускающихся по спине, с копьями

и щитами в руках. Это были Девы Копья, что делало их менее опасными, чем

прочих алгай’д'сисвай. Моментально все девять больших луков оказались

натянуты, а стрелы нацелены в их сердца.

“Туанда, вас могли ранить с этими вашими шутками”, - пробормотал Илайас. -

“Тебе же следует это знать, Сулин”. Перрин попросил Двуреченцев опустить

луки, а Айрама – меч. Он уловил их запах одновременно с Илайасом, еще до

того, как они вышли из укрытий.

Девы обменялись пораженными взглядами, но опустили вуали, позволив им

повиснуть на груди. “Ты очень бдителен, Илайас Мачира”, - сказала Сулин.

Жилистая, с покрытым морщинками лицом, со шрамом поперек щеки, у нее были

колючие голубые глаза, которые могли колоть словно шила, но теперь они

выглядели озадаченными. Таунда была выше и моложе, и, возможно, была красива

до того, как потеряла правый глаз и получила широкий шрам, взбегавший по щеке

от подбородка вверх, скрываясь под ее шуфа. Из-за этого один уголок ее рта

был приподнят в постоянной полуулыбке, но это была единственная улыбка,

которую она когда-либо показывала.

“У вас куртки разные”, - сказал Перрин. Туанда хмуро оглядела свой костюм,

весь покрытый серыми, зелеными и коричневыми пятнами, затем точно такой же у

Сулин. “И плащи тоже”, - Илайас, видимо, слишком устал, раз допустил ошибку,

- “Они не движутся, не так ли?”

“Нет, Перрин Айбара, ” ответила Сулин, - “Шайдо, кажется, готовы остаться

какое-то время на этом месте. Они отпустили людей из города и заставили идти

на север вчера вечером - тем, кому они позволили уйти”. Она слегка покачала

головой, все еще недовольная тем, что Шайдо принуждали людей, которые не

следовали джи-и-тох, быть гай’шайн. - “Твои друзья Джондин Барран, Гет Айлиан

и Хью Марвин ушли вслед за ними, чтобы посмотреть, не могут ли они что-нибудь

разузнать. Наши Сестры Копья и Гаул обходят лагерь вокруг. Мы ждали здесь

Илайаса Мачира, чтобы вернуться с вами”. Она редко дозволяла своим эмоциям

отразиться в ее голосе, и сейчас там тоже не было ни капли, но в ее запахе

была печаль. - “Идем, я покажу вам”.

Две Девы направились к вершине, и он поспешил за ними, забыв обо всех прочих.

Немного не доходя до гребня, они присели, затем встали на колени, опершись на

руки, и он копировал их движения, переползая последние промежутки между

деревьями через снег, чтобы заглянуть на другую сторону. Лес закончился,

превратившись в кустарник и редкую молодую поросль на склоне. Холм был

достаточно высоким, чтобы можно было видеть на несколько лиг вокруг, поверх

гладких холмов без леса на склонах, до места, где темная чаща леса начиналась

снова. Он мог видеть все, что хотел увидеть, но гораздо меньше, чем ему было

нужно.

Раньше Перрин старался представить себе лагерь Шайдо по рассказу Илайаса, но

действительность превзошла его воображение. В тысяче шагов внизу

расположилась масса низких айильских палаток и палаток всех прочих видов,

скопление фургонов, телег, людей и лошадей. Она раскинулась на более чем милю

во всех направлениях от серых стен города, стоящего на полпути к следующей

вершине. Он знал, что город должен занимать и склон с противоположной стороны

холма. Он, конечно, не мог сравниться ни с одной из великих столиц, например

Кеймлином или Тар Валоном. Всего около четыреста шагов в ширину по той

стороне, которую он мог видеть, и гораздо уже с других, но все же это был

город с высокими стенами и башнями, и с чем-то, напоминающим крепость, на

северной стороне. Но лагерь Шайдо поглотил его целиком. Фэйли была где-то

посреди этого огромного моря людей.

Вытащив подзорную трубу из кармана, он в последний момент вспомнил, что надо

прикрыть дальний ее конец рукой. Солнце висело в небе, словно золотой шар,

почти прямо перед ним, как раз на полпути к полудню. Случайный блик от линзы

мог все погубить. В окуляре запрыгали группы людей, их лица были легко

различимы, по крайней мере, для его глаз. Длинноволосые женщины с темными

платками на плечах, украшенные многочисленными ожерельями, женщины с меньшим

количеством ожерелий, занятые дойкой коз, женщины в кадин’сор и иногда с

копьями и щитами, женщины, выглядывающие из-под глубоких капюшонов своих

белых одежд и бредущие по снегу, уже протоптанному до земли. Были еще мужчины

и дети, но его глаза их не замечали. Только тысячи и тысячи женщин, считая

тех, что в белом.

“Слишком много”, - прошептала Марлин, и он опустил трубу, впившись в нее

взглядом. К ним с Девами присоединились остальные, расположившись в снегу в

ряд по линии хребта. Двуреченцы изо всех сил старались не замочить тетиву

снегом, но и не поднимать луки над грядой. Арганда и Галенне воспользовались

собственными подзорными трубами, изучая лагерь под ними, а Грейди уставился

вниз, оперев подбородок на руки, поглощенный видом лагеря, как и два солдата

рядом. Возможно, он каким-то образом использовал Силу. Марлин и Анноура тоже

уставились на лагерь. Айз Седай облизывала свои губы, а Хранительница

хмурилась. Перрин решил, что Марлин не собиралась говорить этого вслух.

“Если ты думаешь, что я отступлюсь только потому, что здесь больше Шайдо, чем

я ожидал.”, - он начал горячо, но она оборвала его, спокойно встретив его

грозный взгляд.

“Слишком много Хранительниц Мудрости, Перрин Айбара. Везде, куда я ни

посмотрю, я вижу женщин, использующих Силу. Мгновение здесь, мгновение там -

Хранительницы Мудрости не направляют постоянно - но они повсюду, куда я ни

погляжу. Слишком много Хранительниц для десяти септов”.

Он глубоко вздохнул. - “А сколько, ты полагаешь, их здесь?”

“Я думаю, что, возможно, здесь все Хранительницы Мудрости Шайдо”, - ответила

Марлин, с непоколебимым спокойствием, словно говорила о цене на зерно. -

“Все, кто способен направлять”.

Все? Но это было немыслимо! Как они могли все быть здесь, вместе, когда

Шайдо, казалось, были рассеяны повсюду? По крайней мере, он слышал рассказы о

том, что должно было быть набегами Шайдо, по всему Гаэлдану и всей Амадиции,

рассказы о набегах здесь в Алтаре, еще до того, как Фэйли попала в плен, и

слухи о набегах в других местах. Почему же они оказались все вместе? Если

Шайдо собираются собраться здесь, весь клан . нет, он должен поговорить с

тем, кто знал наверняка. Выглядело все это достаточно плохо. “Сколько?”, -

спросил он снова, спокойным голосом.

“Не рычи на меня, Перрин Айбара. Я не могу сказать точно, сколько

Хранительниц Мудрости Шайдо осталось в живых. Даже Хранительницы Мудрости

умирают от болезней, укуса ядовитой змеи или от несчастного случая. Некоторые

погибли у Колодцев Дюмай. Мы нашли оставленные тела, но они, должно быть,

унесли тех, кого могли похоронить подобающе. Даже Шайдо не могли отбросить

все обычаи. Если все, кто остался в живых - внизу, и ученицы, которые могут

направлять, я бы сказала, что примерно четыреста. Может больше, но точно не

больше пятьсот. Раньше, до того как они пересекли Стену Дракона, у Шайдо было

меньше пятисот Хранительниц Мудрости, способных направлять, и примерно

пятьдесят учениц”. Даже фермер, рассказывая о зерне, проявил бы больше

эмоций.

Все еще уставившись на лагерь Шайдо, Анноура издала приглушенный стон. -

“Пятьсот? Свет! Половина Башни у одного только клана? О, Свет!”

“Мы могли бы прокрасться ночью”, - пробормотал Даннил снизу, - “Помните, как

вы прокрались в тот лагерь Белоплащников, у нас дома?” - Илайас заворчал себе

под нос, что могло означать все что угодно, но звучало не слишком

обнадеживающе.

Сулин насмешливо фыркнула. - “Даже мы не смогли бы прокрасться в тот лагерь,

рассчитывая уйти оттуда живыми. А вас связали бы как барашков, чтобы

поджарить на вертеле, прежде, чем вы бы добрались до первых палаток”.

Перрин медленно кивнул. Он думал о проникновении под прикрытием темноты,

чтобы выкрасть Фэйли. И остальных тоже, конечно. Она не пошла бы без

остальных. Но он никогда серьезно не верил, что это может сработать. Только

не против айил, а размеры лагеря убили последнюю искру надежды. Он мог

блуждать много дней среди этого полчища людей, но так ее и не найти.

Внезапно, он осознал, что больше не должен сражаться с отчаянием. Гнев

остался, но теперь он был холоден как сталь зимой, и больше он не мог найти в

себе даже каплю отчаяния, что раньше угрожало затопить его целиком. В том

лагере было десять тысяч алгай’д’сисвай, и пятьсот женщин, способных

направлять - Галенне оказался абсолютно прав. Готовься к худшему, и все

сюрпризы будут приятными. Пятьсот женщин, не связанных клятвами не

использовать Силу в качестве оружия. Фэйли затерялась как снежинка в поле,

покрытом снегом. Но когда у вас накопилось столько всего, то уже нет смысла

отчаиваться. Нужно либо приниматься за дело, либо быть погребенным под этой

горой заживо. Кроме того, теперь он увидел свою головоломку целиком. Нат

Торфинн всегда говорил, что любую головоломку можно решить, если только ты

знаешь, где что сдвинуть, и за что потянуть.

На севере и юге земля была пустынна по сравнению с городом у вершины. Только

редкие сельские дома, ни у одного не было дыма, идущего из трубы, и заборы,

размечающие участки полей под снегом, бросались в глаза. Но в этой местности

любая группа, большая, чем пара человек, пытающаяся приблизиться с любой

стороны, могла с тем же успехом нести факелы и знамена и трубить в трубы.

Поблизости, кажется, была дорога, ведущая прямо на юг и в другую сторону – на

север - мимо ферм. Вероятно, полностью для него бесполезная, но никогда

нельзя точно сказать заранее. Джондин, наверное, сможет раздобыть немного

сведений о городе, хотя, какая от него польза, если город стоит посереди

лагеря Шайдо, он еще не мог решить. Гаул и Девы, которые направились вокруг

лагеря, смогут рассказать ему, что лежит по другую сторону соседнего горного

хребта. В седловине виднелась дорога, направляющаяся куда-то на восток.

Одинокая группа ветряных мельниц расположилась в миле к северу - длинные,

медленно вращающиеся, белые руки – и дальше тоже виднелись мельницы на

вершине следующего холма. Ряд арок, похожих на длинный узкий мост,

протянулись вниз по склону от ближайших ветряных мельниц к городской стене.

“Кто-нибудь знает, что это такое?” - спросил он, указывая в их направлении.

Рассматривание этого сооружения сквозь трубу не навело его ни на какие

соображения, за исключением того, что оно казалось сделанным из того же

самого серого камня, как и стена. Строение было слишком узким для моста. Для

города подобная стена была бесполезна, а мост нужен для того, чтобы по нему

через что-то переходить.

“Это - для того, чтобы доставлять воду”, - ответила Сулин. - “Эта штука

тянется на пять миль до озера. Не знаю, почему они не построили свой город

ближе, но похоже, что когда проходят холода, большая часть земли вокруг

берегов озера превращается в грязь”. - Она больше не запиналась на незнакомых

словах вроде «грязи», но все же прикосновение к чему-либо, таящемуся за

понятием "озеро", оставляло в ней легкий намек на страх - от идеи о столь

большом количестве воды, находящемся в одном месте. - “Ты хочешь прервать их

водное снабжение? Это, естественно, заставит их выйти”. Она понимала, когда

войну ведут из-за воды. Большинство войн в Пустыне начиналось из-за воды. -

“Но не думаю, что.“

Внезапно в голове Перрина взорвались цвета, и чувство было настолько сильно,

что зрение и слух пропали. Все вокруг померкло, кроме самих цветов. Они

лились мощным потоком, словно долго собирались с тех самых пор, как он начал

подавлять их в своей голове, прорвали построенную им дамбу, и затопили его

потоком с беззвучными водоворотами, которые старались засосать его в глубину.

Образ соединялся посередине этого потока - Ранд и Найнив, сидящие на земле,

лицом друг к другу – так отчетливо, словно они находились прямо перед ним. Но

сейчас у него не было времени на Ранда. Не сейчас! Цепляясь за потоки цвета,

словно утопающий, который хватается за воду, он. старался. заставить. их.

убраться. прочь!

Зрение, слух и окружающий мир внезапно обрушились на него.

“... это - безумие”, - говорил Грейди взволнованным голосом. - “Никто не

может управлять долго таким количеством саидин, чтобы я смог почувствовать

это так далеко! Никто!”

“И никто не сумеет совладать с таким потоком саидар”, - бормотала Марлин. -

“Но кто-то же совладал”.

“Отрекшиеся?” - Голос Анноуры задрожал. - “ Отрекшиеся, используют какой-то

са’ангриал, о котором мы никогда не подозревали. Или. или это сам Темный”.

Они втроем уставились назад на северо-запад, и если Марлин и выглядела более

спокойной, чем Анноура или Грейди, от нее пахло испугом и волнением.

Остальные, кроме Илайаса, внимательно наблюдали за ними, с таким выражением

на лицах, словно ждали объявление о начале нового Разлома Мира. Лицо Илайаса

выражало абсолютное принятие судьбы. Волк сражался бы с оползнем, несущим его

к смерти, но волк все равно знал, что смерть настигнет его рано или поздно, и

с ней не возможно бороться.

“Это - Ранд”, - едва слышно пробормотал Перрин. Он дрожал, цвета пытались

вернуться, но он, словно ударив по ним и расплющив молотом, заставил их

убраться. - “Это его дела. И он позаботится о них, чтобы это ни было”. – Все

уставились на него, даже Илайас. - “Сулин, мне нужны пленные. Они должны

отправлять кого-то для охоты. И Илайас говорил, что у них есть небольшие

патрульные группы, на расстоянии в несколько миль. Ты сможешь заполучить пару

пленных?”

“Слушайте меня внимательно”, - сказала Анноура, выплевывая слова. Она

поднялась из сугроба достаточно высоко, чтобы дотянуться до Марлин и

уцепиться в плащ Перрина. - “Что-то происходит. Быть может - прекрасное, а

может ужасное, но в любом случае – важное. Самое великое из того, что когда-

либо было вписано в историю! Мы должны знать - что! Грейди может доставить

нас туда, достаточно близко чтобы посмотреть. Я могла бы доставить нас, если

бы знала плетение. Мы должны знать!”

Встречая ее пристальный взгляд, Перрин поднял руку, и она остановилась с

открытым ртом. Айз Седай невозможно заставить замолчать, но она заткнулась. -

“Я сказал тебе, что это. Наша работа - прямо перед нами. Сулин?”

Голова Сулин метнулась от него к Айз Седай, затем к Марлин. Наконец, она

пожала плечами. “Ты мало чего сможешь узнать, даже если будешь их пытать. Они

примиряться с болью и будут смеяться над тобой. Их позор будет медленным -

если у Шайдо еще остался стыд”.

“Неважно, что я узнаю, но это все равно будет больше, чем я знаю сейчас”, -

ответил он. Его работа находится перед ним. Головоломка, требующая решения.

Фэйли, ждущая освобождения, и Шайдо, которых необходимо уничтожить. Это все,

что имеет значение на целом свете.

Глава 9

Ловушки

"И она снова говорила, что другие Хранительницы Мудрости слишком робкие”, -

Закончила Фэйли самым кротким голосом, перекинув высокую корзину на другое

плечо, и переступая с ноги на ногу в грязном снегу. Корзина, несмотря на то,

что была наполнена грязным бельем, была не слишком тяжелой, а шерсть, из

которой была сделана ее белая одежда, была толстой и теплой, кроме того, она

надела снизу еще две рубашки, но ее мягкие кожаные ботинки, самостоятельно

выкрашенные в белый цвет, плохо защищали от холодной слякоти. "Мне приказали

докладывать в точности так, как говорила Хранительница Мудрости Севанна”, -

быстро добавила она. Сомерин была одной из "других" Хранительниц, и при слове

«робкие» ее рот скривился.

Это было все, что Фэйли могла различить на лице Сомерин, с опущенным в землю

взглядом. От гай'шан требовали скромности, особенно, если гай'шан не были

Айил, и хотя она могла разглядеть лицо Сомерин через приспущенные ресницы,

женщина была гораздо выше большинства мужчин, даже айил. Она возвышалась над

ней как желтоволосый гигант. Почти все, что она могла видеть, это огромную

грудь Сомерин, полную и загорелую, которая была видна из расшнурованной до

середины груди блузки, на которой висела обширная коллекция длинных ожерелий

- огневики и изумруды, рубины и опалы, тройной слой огромных жемчужин и

золотые цепи. Казалось, большинство Хранительниц Мудрости недолюбливали

Севанну, которая «говорит от имени вождя клана, пока Шайдо не изберут нового»

- событие, которое навряд ли случится скоро - и когда не были заняты ссорами

друг с другом или сборами собственных сторонников, они пытались подорвать ее

авторитет, но многие из них разделяли любовь Севанны к драгоценностям

мокроземцев, а некоторые начали по примеру Севанны носить кольца. На правой

руке Сомерин носила большой белый опал, который вспыхивал красными прожилками

каждый раз, когда она поправляла шаль, а на левой - продолговатый голубой

сапфир, обрамленный рубинами. Хотя, например, к шелку - она так и не смогла

привыкнуть. Ее блузка была из простого белого алгода, собранного в Пустыне, а

ее юбка и шаль были сделаны из тонкой шерсти, столь же темной, как и

свернутый шарф, который удерживал ее длинные, до пояса волосы. Казалось,

холод совсем ее не беспокоит.

Они стояли прямо позади того, что Фэйли считала границей между лагерем Шайдо

и гай’шан - лагерем пленников – но на самом деле лагерь был один. Несколько

гай’шан спали среди Шайдо, но остальных, если они не были заняты работой,

держали по центру лагеря, словно животных, отгороженных от свободы стеной из

Шайдо.

Почти все мужчины и женщины, проходившие мимо, носили белые робы гай'шан,

хотя у некоторых были такие же хорошо сотканные как у нее. Шайдо пришлось

одеть слишком многих, поэтому они подбирали любую одежду белого цвета, какую

могли найти. Что-то было сделано из грубого полотна, простыни, или из бывшего

шатра, и многие теперь были запятнаны грязью или сажей. Только некоторые

гай’шан были высокими и светлоглазыми Айил. Большинство же были румяными

уроженцами Амадиции, Алтарцами с кожей оливкового цвета или бледными

Кайриэнцами, попадались купцы из Иллиана и Тарабона, наряду со случайными

людьми, которым не посчастливилось оказаться не в то время и не в том месте.

Кайриэнцев находились в плену дольше всех и большинство, кроме горстки айил в

белом, не было довольно своим положением, но все они ходили опустив глаза и

старались исполнить данное им поручение как можно быстрее. Гай’шан должны

были демонстрировать смирение, повиновение и рвение. Любое несоответствие

этому образу приводило к болезненному уроку.

Фэйли и сама должна была бы поторопиться. Мерзнущие ноги не были основной

причиной, а желание выстирать вещи Севанны и подавно. Слишком много глаз

сидело ее, стоящую напротив Сомерин, и даже глубоко надвинутый и скрывающий

лицо капюшон, не принесет пользы, ибо широкая цепочка из сияющих золотых

звеньев вокруг пояса и тугой ошейник выдавали в ней одну из личных служанок

Севанны. Никто их так не называл - в глазах Айил это было оскорблением. Но

они на самом деле они являлись ими, по крайней мере, мокроземцы. С той только

разницей, что они не получали жалования, имели меньше прав и меньше свободы,

чем любой слуга о котором когда-либо слышала Фэйли. Рано или поздно, Севанна

поймет, что Хранительницы Мудрости останавливают ее гай’шан чтобы допросить

их. У Севанны было больше сотни слуг, и их количество продолжало расти. Фэйли

была уверена, что любой из них повторяет Хранительницам Мудрости все, что

услышал от Севанны.

Это была чудовищно эффективная ловушка. Севанна была жестокой хозяйкой, но

это проявлялось в довольно необычной форме. Она редко злилась в открытую, но

малейшее нарушение, малейший промах в манерах или поведении, немедленно

карался палкой или ремнем. А каждую ночь пятеро гай’шан, которые в этот день

оказались хуже других, снова подвергались наказаниям. Иногда их связанными и

с кляпом во рту, привязывали на ночь к шесту, просто в назидание остальным.

Фэйли не хотела даже думать о том, что эта женщина сделает со шпионом. С

другой стороны, Хранительницы Мудрости ясно дали понять, что любой, кто не

расскажет о том, что он слышал, любой, кто попытается что-либо скрыть или

будет торговаться, ждет незавидное будущее, которое, возможно, закончится в

сырой могиле. Причинить вред гай’шан свыше определенного наказания за

нарушение поведения, было нарушением джи'и'тох, сети сотканной из чести и

обязанностей, которой были окутаны все айил, но казалось, что к гай’шан из

числа мокроземцев некоторые правила не применялись.

Рано или поздно, этот капкан захлопнется. Единственное, что удерживало

створки капкана открытыми, было то, что Шайдо не видели разницы между

мокроземцами гай’шан, лошадьми или другими вьючными животными, хотя, говоря

по правде, с животными обращались гораздо лучше. В прошлом и до сих пор,

гай’шан пытались сбежать, но, несмотря на это, айил давали им кров и пищу,

назначали работу и наказывали, когда они с ней не справлялись. Хранительницы

Мудрости ожидали от них неподчинения, а Севанна, что они будут шпионить за

ней, не раньше, чем вьючная лошадь начнет петь. Хотя, рано или поздно... И

это была не единственная ловушка, в которую угодила Фэйли.

"Хранительница Мудрости, мне больше нечего сказать", - пробормотала Фэйли в

ответ на молчание Сомерин. Если у вас в голове мозги, а не труха, то вы не

уйдете от Хранительницы Мудрости, пока она вам не позволит. - "Хранительница

Мудрости Севанна, при нас говорит свободно, но она говорит немного”.

Высокая женщина хранила молчание, и Фэйли после долгой паузы решилась

приподнять глаза повыше. Сомерин, вытаращившись, глядела куда-то поверх

головы Фэйли, ее рот был открыт от изумления. Нахмурившись, Фэйли, поправила

корзину на плече и оглянулась, но там не было ничего, что могло вызвать у

Сомерин такое выражение, только раскинувшийся лагерь из низких айильских

палаток и разносортных шатров. Большинство были грязно-белыми или бледно

коричневыми, другие зелеными, голубыми или даже полосатыми. Шайдо забрали все

ценное. Все, что казалось им полезным, и нигде не оставляли ничего, что было

похоже на палатку.

На самом деле, у них едва хватало укрытий для ночлега, чтобы привередничать.

Здесь собрались десять септов, больше семидесяти тысяч Шайдо, и, по ее

оценкам, почти столько же гай’шан, и повсюду она видела суету айил в темных

одеждах, ведущих свою обычную жизнь среди стремительно проносящихся пленников

в белом. Кузнец, напротив открытой палатки, раздувал мехи, выложив свои

инструменты на бычью кожу. Дети с посохами пасли стада блеющих коз. Торговка

в открытом павильоне из желтого холста выставляла свои товары – все, начиная

от золотых подсвечников и серебряных чаш, заканчивая горшками и чайниками –

все, что добро было награбленное. Худой мужчина с лошадью в поводу, стоял,

разговаривая с русоволосой Хранительницей Мудрости по имени Масалин.

Несомненно, он просил об исцелении животного от какого-то недуга. Это было

понято по тому, как он указывал на живот лошади. Ничего такого, от чего

Сомерин изумленно открыла бы рот. Когда Фэйли поворачивалась назад, то

увидела еще одну темноволосую Хранительницу Мудрости, глядящую в ту же

сторону. Не просто темноволосую, но с волосами цвета воронова крыла, что

среди айил было большой редкостью. Даже со спины Фэйли узнала Аларис, еще

одну Хранительницу. В лагере было порядка четырех сотен Хранительниц

Мудрости, но она быстро научилась распознавать каждую из них по виду. Спутать

Хранительницу Мудрости со швеей или гончаром было одним из простейших

способов получить палок.

То, что Аларис смотрела в том же направлении, что и Сомерин, могло ничего не

значить, и даже то, что она не заметила, что ее шаль упала на землю, но

другая Хранительница, позади нее, тоже смотрела на северо-запад, наталкиваясь

на идущих впереди людей. Это была Джесейн, женщина с густыми, ярко рыжими

волосами, что огонь показался бы блеклым по сравнению с ними, и таким же

взрывным характером, которую даже мокроземцы назвали бы низкорослой. Масалин

разговаривала с хозяином лошади и осматривала животное. Она не могла

направлять, но три другие Хранительницы, которые были способны, уставились в

одну точку. Из этого можно было предположить только одно - они увидели как

кто-то вдалеке, на краю заснеженного леса позади лагеря, направляет Силу.

Разумеется, что направляющая Хранительница Мудрости не могла бы заставить их

так вытаращиться. Могла ли это быть Айз Седай? Или больше одной? Лучше пока

не будить надежду. Еще слишком рано.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38