Билеты: Билеты по литературе

флаг находится в руках Христа, поэтому он становится символом нового времени,

новой веры. В финальной строфе есть важная деталь: красный флаг становится

кровавым флагом. Значит, путь к свободной, новой жизни лежит «сквозь кровь и

пыль», через смерть человека. И здесь вспоминается убитая Катька, которая

погибла не от руки старого мира, а от жестокости людей, идущих в новую эпоху.

По-видимому, Блок, отрицая старый мир, не может принять до конца и новый.

5. В финальной главе поэмы возникает образ Христа. Необычно появление такого

образа в поэме, где звучит тема революции, где совершается убийство женщины, но

в то же время нельзя отрицать логичности и органичности его возникновения.

Образ Христа — это прежде всего высокий нравственный идеал, способный привести

людей к желанной гармонии. Он несет в себе Добро, Любовь, Красоту. И

Блок, руководствуясь именно этими нравственными ценностями, находит воплощение

своего идеала в Христе. Блоковский Христос вбирает в себя все многообразие

свойств, присущих идеальным образам поэзии Блока:

...Так идут державным шагом —

Позади — голодный пес,

Впереди — с кровавым флагом,

И за вьюгой невидим,

И от пули невредим,

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз —

Впереди — Иисус Христос.

Таков конец поэмы: возвышенный и светлый. Если начало поэмы было представлено

в цветовых контрастах, а ее ход был окрашен исключительно черным цветом, то

здесь главным цветом становится белый — символ высшей духовности. У Христа

«белый венчик из роз». Это необычно, потому что в традиционном изображении

Христос являлся в терновом венце, что символизировало его муки и страдания.

Для Блока не это главное: поэту важнее, что Христос как высший идеал

нравственной чистоты несет в жизнь новую веру. Белый цвет — символ святости,

чистоты, непорочности, а ведь именно эти черты воплощает Христос.

6. Таким образом, блоковское понимание революции получило свое завершение:

это нелегкий путь из мрака («черная злоба») к свету («святая злоба»), от

безверия («Эх, эх, без креста») к вере («Господи, благослови»), от

опустошенности, безысходности к обретению высшего идеала. «Сквозь кровь и

пыль» революционных бурь Блок увидел впереди воплощение красоты и гармонии.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС

ПЛАН ОТВЕТА

1. Слово о поэте.

2. Образ Музы в лирике А. Ахматовой:

— «Муза» - идея несовместимости женского счастья и судьбы творца;

— неприятие мужчиной женщины-поэта;

— «Все расхищено...»- звучание «мы» как голоса поколения;

— цикл «Венок мертвым»;

— посвящения друзьям:

О. Мандельштаму, М. Булгакову, Б. Пастернаку, М. Цветаевой;

— «Реквием»;

— «Мужество».

3. Ахматова-поэт — голос народа.

1. Анна Андреевна Ахматова — величайшая поэтесса «серебряного века».

Современники признавали, что именно Ахматовой «после смерти Блока бесспорно

принадлежит первое место среди русских поэтов». До Ахматовой история знала

много женщин-поэтесс, но только ей удалось стать женским голосом своего

времени, женщиной-поэтом вечного, общечеловеческого значения. Именно она

впервые в русской литературе явила в своем творчестве универсальный

лирический характер женщины.

Начало творчества Ахматовой связано с Царским Селом, где прошли ее юные годы.

Она почти физически ощущала присутствие юного Пушкина в «садах Лицея». Он

стал в ее поэзии и судьбе путеводной звездой, он незримо присутствовал в ее

стихах. С Пушкиным Ахматова как бы вступает в «особые, именно жизненно-

литературные отношения». «Смуглый отрок» в аллеях Царского Села перекликается

со смуглой ахматовской Музой:

Муза ушла по дороге,

Осенней, узкой, крутой,

И были смуглые ноги

Обрызганы крупной росой...

Ахматову роднит с Пушкиным понимание фатальной трагичности пути русского

поэта. На протяжении всей жизни она постоянно будет возвращаться к его

судьбе, а в страшном 1943 году напишет в стихотворении «Пушкин»:

Кто знает, что такое слава!

Какой ценой купил он право,

Возможность или благодать

Над всем так мудро и лукаво

Шутить, таинственно молчать

И ногу ножкой называть?..

2. Своей поэзией Ахматова, как и Пушкин, показала путь поэта, но поэта-

женщины. Этот трагизм был заявлен уже в раннем стихотворении «Музе», где она

писала о несовместимости женского счастья и судьбы творца:

Муза-сестра заглянула в лицо,

Взгляд ее ясен и ярок.

И отняла золотое кольцо,

Первый весенний подарок.

Творчество требует полной самоотдачи поэта, поэтому «Муза-сестра» отнимает

знак земных радостей — «золотое кольцо». Но невозможен и отказ от песни —

поэтической судьбы:

.................

Я, глядя ей вслед, молчала,

Я любила ее одну;

А в небе заря стояла,

Как ворота в ее страну.

Трагизм ее героини усугубляется еще и тем, что мужчина не понимает, не

принимает женщины-поэта:

Он говорил о лете и о том,

Что быть поэтом женщине — нелепость.

Мужчина не может вынести силы и превосходства женщины-поэта, он не признает в

ней творческого равноправия. Отсюда — мотив убийства или попытка убийства

любимым ее песни-птицы. В сборнике «Четки» она пишет:

Углем наметил на левом боку

Место, куда стрелять,

Чтоб выпустить птицу — мою тоску

В пустынную ночь опять.

Начавшаяся в 1914 году первая мировая война наложила отпечаток на все

творчество Ахматовой. Она, прежде всего, изменила суть ахматовской Музы («Все

отнято: и сила, и любовь...»):

Веселой Музы нрав не узнаю:

Она глядит и слова не проронит,

А голову в веночке темном клонит,

Изнеможенная, на грудь мою.

В стихах о трагическом времени русского XX века, о его войнах и революциях

ахматовская Муза все настойчивее заявляет о себе не как «я», а как «мы», видя

себя частью поколения. В стихотворении «Все расхищено, предано, продано...»

голос лирической героини звучит теперь голосом поэта земли Русской, общим

голосом поколения:

Все расхищено, предано, продано,

Черной смерти мелькало крыло,

Все голодной тоскою изглодано,

Отчего же нам стало светло?

Ее Муза становится народным воплощением общенациональной скорби: «дырявый

платок» Музы, плат Богородицы и высокое самоотречение Ахматовой слились в

«Молитве», написанной в Духов день 1915 года:

Дай мне горькие годы недуга,

Задыханья, бессонницу, жар,

Отыми и ребенка, и друга,

И таинственный песенный дар —

Так молюсь за Твоей литургией

После стольких томительных дней,

Чтобы туча над темной Россией

Стала облаком в славе лучей.

Трагично сложилась судьба Ахматовой в послереволюционные годы: она пережила

гибель мужей от рук режима, репрессию сына, погибли в лагерях ее лучшие

друзья... Бесконечный список потерь. Жизнь в те годы увенчала ее Музу венком

скорби. Ахматова создает цикл стихов «Венок мертвым», посвященный памяти тех,

кто не выдержал пыток режима, своим друзьям-поэтам О. Мандельштаму, М.

Булгакову, Б. Пастернаку, М. Цветаевой:

Мы с тобою сегодня, Марина,

По столице полночной идем,

А за нами таких миллионы,

И безмолвнее шествия нет,

А вокруг погребальные звоны

Да московские дикие стоны

Вьюги, наш заметающей след.

Ахматовская Муза в те годы становится национальным голосом вдов, сирот и

матерей, который достигает вершины в «Реквиеме»:

...О них вспоминаю всегда и везде,

О них не забуду и в новой беде,

И если зажмут мой измученный рот,

Которым кричит стомильонный народ,

Пусть так же они поминают меня

В канун моего погребального дня...

Эпиграфом к «Реквиему» Ахматова взяла стихи, написанные ею позже, в 1961 году:

Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чуждых крыл, —

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был.

Путь слияния с участью народа, когда в череде памятных дат «нет ни одной не

проклятой», помогает Ахматовой ощутить свою преемственность с великими

русскими поэтами, чьи лиры звенели «как колокол на башне вечевой»:

Здесь столько лир повешено на ветки...

Но и моей как будто место есть...

Поэтическое своеобразие Ахматовой в том, что она особенно остро ощущала боль

своей эпохи, как свою собственную. Отечественная война 1941—1945 годов

прервала на время ужас сталинских репрессий, но принесла новую беду:

Ленинградскую беду

Руками не разведу...

Я земным поклоном

В поле зеленом

Помяну...

(«Причитание»).

Стихотворение «Мужество» звучит как клятва от имени всего народа:

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет...

.................

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим, и от плена спасем

Навеки!

3. Ахматова стала голосом своего времени, она мудро, просто и скорбно

разделила судьбу народа. Она остро ощущала свою принадлежность двум эпохам —

той, что ушла, и той, что царствует. Ей пришлось хоронить не только близких,

но и свое время, оставив ему «нерукотворный» памятник стихов и поэм:

Когда погребают эпоху,

Надгробный псалом не звучит,

Крапиве, чертополоху

Украсить ее предстоит.

Стихотворения Ахматовой — всегда один миг, длящийся, незавершенный, еще не

разрешившийся. И этот миг, горестный он или счастливый, — всегда праздник,

так как это торжество над повседневностью. Ахматова сумела соединить в себе

эти два мира — внутренний и внешний, — связать свою жизнь с жизнью других

людей, принять на себя не только свои страдания, но и страдания своего

народа. Ее Муза не прячется в комнатный шепот, а рвется на улицу, на площадь,

как некогда некрасовская «Муза мести и печали»:

Не лирою влюбленного

Иду прельщать народ —

Трещотка прокаженного

В моей руке поет.

В послевоенный период Ахматова продолжала работать, творить: «Я не

переставала писать стихи. Для меня в них — связь моя с временем, с новой

жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали

в героической истории моей страны».

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС

ПЛАН ОТВЕТА

1. Тема творчестве и судьбы поэта.

2. Тема одиночества.

3. Тема Родины.

4. Тема любви.

5. Мир Цветаевой.

1. Тема творчества в судьбы поэта.

Творчество Марины Цветаевой стало выдающимся и самобытным явлением как

культуры «серебряного века», так и истории русской литературы. Она привнесла

в русскую поэзию небывалую глубину и выразительность лиризма в самораскрытии

женской души с ее трагическими противоречиями. Первый сборник стихов

восемнадцатилетней девушки «Вечерний альбом» стал и первым шагом в творческое

бессмертие Цветаевой. В этом сборнике она определила свое жизненное и

литературное кредо — утверждение собственной непохожести и самодостаточности.

Внешние события предреволюционной истории мало коснулись се стихов.

Позднее она скажет, что «поэт слышит только свое, видит только свое, знает

только свое». Всем своим творчеством она отстаивала высшую правду поэта — его

право на неподкупность лиры, на поэтическую честность. В центре цветаевского

художественного мира — личность, наделенная безмерной творческой силой, чаще

всего — это поэт как эталон настоящего человека. Поэт, по Цветаевой, — творец

всего мира, он противостоит окружающей жизни, сохраняя верность тому высшему,

что он несет в себе. Сотворение мира для Цветаевой начинается с сотворения

своего детства, своей биографии. Многие ее стихи посвящены воплощению поэта в

ребенке — поэтом рождаются. «Ребенок, обреченный быть поэтом» — такова

внутренняя тема ее ранней лирики.

Мы знаем, мы многое знаем

Того, что не знают они! —

у ребенка-поэта своя правда, отделенная от мира взрослых.

Индивидуальность творчества проявляется у Цветаевой в постоянном ощущении

собственной непохожести на других, особенности своего бытия в мире иных,

нетворческих, людей. Эта позиция поэта стала первым шагом к антагонизму между

«я» и «они», между лирической героиней и всем миром («Вы, идущие мимо

меня...»):

Вы, идущие мимо меня

К не моим и сомнительным чарам, —

Если б знали вы, сколько огня,

Сколько жизни, растраченной даром...

Сколько темной и грозной тоски

В голове моей светловолосой...

«Странной особью человеческой» называла Цветаева поэта, живущего с обнаженным

сердцем и не умеющего легко справляться с земным порядком вещей. Поэт бывает

смешон, и нелеп, и беспомощен в житейских ситуациях, но все это — оборотная

сторона его дара, следствие его пребывания в другом, необыденном мире

действительности. Даже смерть поэта, по Цветаевой, есть нечто большее, чем

человеческая утрата.

Особый дар настоящего поэта, согласно Цветаевой, — исключительная способность

к любви. Любовь Поэта, по ее мысли, не знает предела: все, что не вражда или

безразличие, объемлется любовью, при этом «пол и возраст ни при чем».

Близорукость в «мире мер», но ясновидение в мире сущностей — таким видит она

особое поэтическое зрение.

Поэт свободно парит в своем идеальном мире, в мире «нездешнего» пространства

и времени, в «княжестве снов и слов», вне всяких жизненных теснот, в

безграничных просторах духа. Иногда для Цветаевой жизнь в снах является

подлинной реальностью. В своих сновидческих стихах Цветаева воспела «седьмое

небо», корабль мечты, видела себя «островитянкой с далеких островов». Сон для

нее — пророчество, предвидение, концентрация творческих способностей, портрет

времени или предсказание будущего:

Око зрит — невидимейшую даль,

Сердце зрит — невидимейшую связь,

Эхо пьет —- неслыханную молвь.

«Поэт — очевидец всех времен в истории», — говорила Цветаева. Поэт —

невольник своего дара и своего времени. Его отношения со временем

трагические. В стихотворении «Прокрасться...» дано такое предположение-

утверждение:

А может, лучшая победа

Над временем и тяготеньем —

Пройти, чтоб не оставить тени

На стенах...

Может быть — отказом

Взять? Вычеркнуться из зеркал?..

«Брак поэта со временем — насильственный брак», — писала Цветаева. Не

вписываясь в свое время, в реальный мир, «мир гирь», «мир мер», «где

насморком назван плач», она творила свой мир, свой миф. Ее миф — миф о Поэте.

Ее стихи и статьи о поэтах — всегда «живое о живом». Она острее других

чувствовала уникальность личности поэтов.

А. Блоку

И, под медленным снегом стоя,

Опущусь на колени в снег,

И во имя твое святое

Поцелую вечерний снег.

А. Ахматовой

Мы коронованы тем, что одну с тобой

Мы землю топчем, что небо над нами — то же!

И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,

Уже бессмертным на смертное сходит ложе.

Но особенно значим в поэзии Цветаевой образ Пушкина. Главное обаяние Пушкина

для Цветаевой в его независимости, бунтарстве, способности к противостоянию.

В цикле «Стихи к Пушкину» (1931) она говорит:

Вся его наука —

Мощь. Светло — гляжу:

Пушкинскую руку

Жму, а не лижу.

Что вы делаете, карлы,

Этот голубой олив,

Самый вольный, самый крайний

Лоб, навеки заклеймив

Низостию двуединой

Золота и середины?

Цветаева ощущает свое родство с Пушкиным, но при этом остается самобытна.

Сама ее жизнь стала бескорыстным служением своему предназначению. Остро

ощущая свою несовместимость с современностью, «выписываясь из широт», она

верила, что

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед.

Главным для нее, как для любого великого поэта, была жизнь в собственных стихах:

Чтоб под камнем что-то дрогнуло,

Мне ж — призвание как плеть —

Меж стенания надгробного

Долг повелевает — петь.

.................

Ибо раз голос тебе, поэт,

Дан, остальное — взято.

Пройдя свой жизненный путь по земле «с полным передником роз! Ни ростка не

наруша», принимая и понимая трагизм своего положения, оборвав «недопетую

песнь», Цветаева верила:

Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!

Она действительно осталась Поэтом, с которым «...Разлуки — нет!»

2. Тема одиночества

Состояние одиночества — одно из наиболее характерных состояний Цветаевой. В

юности, а затем в молодости она ощущала одиночество не по годам, тоску по

чьей-то заботе, жаждала быть нужной другим и остро страдала от своей

ненужности. Конфликт между бытом и бытием, несовместимость небесного и

земного, высокого избранничества поэта с его мирским существованием породили

это состояние в ней. Этот конфликт пронизывает все ее творчество, приобретая

самые разные оттенки, а в центре его — сама Марина Цветаева. Лирическая

героиня Цветаевой одинока от несбывшейся любви или дружбы, одинока как поэт,

противостоящий миру, одинока в своем мироощущении и миропонимании. С

одиночества начинается творческая самостоятельность.

Час ученичества! Но зрим и ведом

Другой нам свет, — еще заря зажглась,

Благословен ему грядущий следом

Ты — одиночества верховный час!

(«Ученик», 1921)

Она уходила в одиночество, неизменно сопровождавшее ее, «ибо странник Дух и

идет — один», и бывшее одновременно и величайшим страданием, и величайшей

благодатью. Благодатью, так как только внутри себя можно обрести свободу:

Уединение: уйди

В себя, как прадеды в феоды.

Уединение: в груди

Ищи и обретай свободу...

Свободу, необходимую, чтобы творить. Ей было свойственно стремление творить,

созидать так, чтобы «лучше нельзя»; жажда быть необходимой, незаменимой тому,

кто затронул в данный момент ее творческое воображение, ее душу. Не находя

себя в реальности, она уходила в себя, в свою Душу. «Вся моя жизнь — роман с

собственной душой», — говорила она.

Земная дружба не могла растопить ее одиночества. В стихотворении «Роландов

Рог» (1921) Цветаева дает себе выразительную характеристику: «Одна из всех —

за всех — противу всех!»

Иногда она видит разрешение конфликта в собственной смерти, раскрывая при

этом суть внутреннего противоборства Поэта и Человека:

Жив, а не умер,

Демон во мне!

В теле — как в трюме,

В себе — как в тюрьме.

...В теле — как в крайней

Ссылке. — Зачах!

В теле — как в тайне,

В висках — как в тисках

Маски железной.

Это романтическое двоемирие поэзии Цветаевой рождено именно конфликтом

бытового с бытийным. Поэтому, не найдя в реальном мире гармонии, она обращается

к прошлому, где герои жили по законам рыцарства, чести и мужества, или

«улетает» в заоблачные высоты, где «тот свет — наш». Но ведущий символ ее

личности — море, глубокое, неисчерпаемое, непостижимое, самодостаточное. И

себя, и свою душу она видит всегда «морской», даже ее имя Марина значит

«морская» («Душа и имя», 1911):

Но имя Бог мне иное дал:

Морское оно, морское!

...Мечты иные мне подал Бог:

Морские они, морские!

...Но душу Бог мне иную дал:

Морская она, морская!

Образ моря у Цветаевой так же многолик, как и ее душа: это и бунт, и

стремительность, и глубина, и опасность, и любовь, и неисчерпаемость. Море

отражает в себе небо и объединяет морское и небесное начала. В стихотворении

«Душа» (1923) она вмещает в свою поэтическую душу и небо, и море:

Выше! Выше! Лови — летчицу!

Не спросившись лозы — отческой

Нереидою по — лощется,

Нереидою в ла — зурь!

Лира! Лира! Хвалынь — синяя!

Полыхание крыл — в скинии

Над мотыгами — и — спинами

Полыхание двух бурь!

Ее душа принадлежала вечности, символами которой она считала море и небо,

земную природу и неземные миры. Поэтому так обостренно она воспринимает

конфликт между временем и вечностью. Каждый поэт, по ее мнению, сопричастен

вечности, так как, живя в настоящем, он творит для будущего. Под «временем»

она понимает сиюминутность, то, что приходит и уходит с человеком, а

«вечность» — это бессмертие, в которое уходит душа человека. В стихотворении

«Хвала времени» (1923) Цветаева пишет о том, что ей неуютно в современности,

поэт за временем «не поспевает», «время ее души» — недостижимые и

безвозвратно ушедшие эпохи прошлого. Но прошлое ушло, в современности нет

дома для ее души, поэтому душа ее рвется в вечность, к тому небесному дому, к

«тому свету», о котором она говорит в стихотворении «Новогоднее» (1927). Еще

в 1917 году Цветаева делает запись в своем дневнике: «Я ближе всех к

мертвому. Может быть, потому, что легче всех пойду (пошла бы) вслед, в Туда!

В Там! Домой!» В отличие от большинства людей смерть вовсе не казалась ей

какой-то стеной, рубежом («Нет этой стены: живой — мертвый, был — есть»), а,

напротив, была уникальным способом освободиться от всех земных уз, и от тела

(«в теле — как в склепе, в себе — как в тюрьме»), и от временных рамок,

которые ограничивают безграничность:

О, как я рвусь сей мир оставить,

Где маятники душу рвут,

Где вечностью моею правит

Разминовение минут..

и от каких-то земных условностей, не дающих любящим друг друга быть вместе:

Дай мне руку на весь тот свет,

Здесь мои обе заняты...

И, может быть, именно этим и объясняется последний шаг Цветаевой —

самоубийство, ведь для нее смерть — это лишь «авторское тире». И недаром

незадолго до конца, в последнем стихотворении, написанном за несколько

месяцев до смерти, она восклицает:

И — гроба нет! Разлуки — нет!

3. Тема Родины

Родившись в Москве, Цветаева всегда ощущала себя детищем города. В цикле

«Стихи о Москве» она писала:

...Я в грудь тебя целую,

Московская земля!

Дом был ее пристанищем, с ним она связывала чувство Родины, России — с ее

историей, бунтующими героинями, цыганами, церквями и, конечно же, Москвой. В

стихах 1916—1917 годов она отразила тот накал страстей, бушевавших в России,

которые заслоняли красоту ее бесконечных дорог, быстро бегущих туч, багровых

закатов, беспокойных лиловых зорь («Сегодня ночью я одна в ночи...»):

Бессонница меня толкнула в путь.

— О, как же ты прекрасен, тусклый Кремль мой! —

Сегодня ночью я целую в грудь —

Всю круглую воюющую землю!..

Ее восприятие революции было сложным, противоречивым, но эти противоречия

отражали метания и искания значительной части русской интеллигенции, вначале

приветствовавшей падение царского режима, но затем отшатнувшейся от революции

при виде крови, проливаемой в гражданской войне.

Белым был — красным стал:

Кровь обагрила.

Красным был — белым стал:

Смерть победила.

Это был плач, но не злоба. Плач по убиенным, которые «окунулись» в мир войны,

приносящей смерть. В стихотворении «Белое солнце и низкие, низкие тучи...»

Цветаева сочувствует бедствиям своего народа:

Чем прогневили тебя эти серые хаты, —

Господи! — и для чего стольким простреливать грудь?

Поезд прошел, и завыли, завыли солдаты,

И запылил, запылил отступающий путь...

Вдали от родины, в эмиграции, она пишет стихи, поэмы, основанные на

фольклорном материале, используя сказку, былину, притчу:

Заклинаю тебя от злата,

От полночной вдовы крылатой,

От болотного злого дыма,

От старухи, бредущей мимо...

На чужбине трагизм цветаевской тоски по России усиливается:

Гой России — нету,

Как и той меня.

Символом России для Цветаевой была любимая ею рябина:

Красною кистью

Рябина зажглась.

Падали листья.

Я родилась.

В стихотворении «Тоска по родине!» (1934) она пишет:

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,

И, все — равно, и все — едино.

Но если по дороге — куст

Встает, особенно — рябина...

Цветаева не могла не вернуться в Россию не только потому, что жила в

эмиграции в ужасной бедности, но и потому, что не могла жить вне своего

народа, родного языка. Она не надеялась найти себе «домашний уют», но она

искала дом для своего сына и, главное, «дом» для своих детей-стихов. И она

знала, что этот дом — Россия. Она плыла в Россию навстречу бедам и гибели.

Родина встретила ее ироничным неприятием и эвакуацией в камский городок

Елабугу. Не выдержав «бездны унижений», она ушла из жизни. На могиле Марины

Цветаевой стоит доска с ее же стихами из цикла «Пригвождена...»:

И это все, что лестью и мольбой

Я выпросила у счастливых.

И это все, что я возьму с собой

В край целовании молчаливых.

4. Тема любви.

В 1912 году выходит в свет сборник стихов Марины Цветаевой «Волшебный

фонарь», где впервые появляется тема любви. В понятие «любовь» она вкладывает

безмерно Много. В поэме «На Красном Коне» поэтесса приносит в жертву своему

высшему возлюбленному — Гению в образе всадника на красном коне — все земные

любови. Она все бросает в костер творчества, где сгорает ее жизнь:

Пожарные! Душа горит!..

Любовь в творчестве Цветаевой многолика: дружба, материнство, снисхождение,

презрение, ревность, гордыня, забвение — все это лики любви. Любовь у

Цветаевой изначально обречена на разлуку. Радость обречена на боль, счастье —

на страдание. Но она умела радоваться тому, пусть недолгому, счастью, которое

ей дарила судьба:

Мой! — и о каких наградах.

Рай — когда в руках, у рта —

Жизнь: распахнутая радость

Поздороваться с утра!

Но и в эти минуты она не только была счастлива, но и страдала:

Увозят милых корабли,

Уводит их дорога белая...

И стон стоит вдоль всей земли:

«Мой милый, что тебе я сделала?»

И все-таки счастью подчиненности в любви Цветаева предпочитала несчастье

свободы и оставалась поэтом. Она была верна себе, своему творчеству, ибо ее

верность не в подчинении, а в свободе:

Никто, в наших письмах роясь,

Не понял до глубины,

Как мы вероломны, то есть —

Как сами себе верны.

И даже близость ее души с душой возлюбленного не могла заменить ей той любви,

которую давала свобода:

Как правая и левая рука —

Твоя душа моей душе близка.

Мы смежены блаженно и тепло,

Как правое и левое крыло.

Но вихрь встает — и бездна пролегла

От правого — до левого крыла!

Цветаева требовала достоинства в любви и достоинства при расставании:

И слезы ей — вода, и кровь —

Вода, — в крови, в слезах умылася!

Не мать, а мачеха — Любовь:

Не ждите ни суда, ни милости.

Сила ее чувств была поистине шекспировской. У Цветаевой была именно та

«всемирная отзывчивость», которая была у Пушкина. Отношение Цветаевой к

Пушкину удивительно: она его любит, ревнует и спорит с ним, как с живым

человеком. В ответ на пушкинское:

Тьмы низких истин нам дороже

Нас возвышающий обман —

она пишет: «Нет низких истин и высоких обманов, есть только низкие обманы и

высокие истины». Цветаева с яростью говорит о жене Пушкина, которая позволила

себе выйти замуж после Пушкина за генерала Ланского.

5. Цветаева мощью своего творчества показала, что женская любящая душа — это

не только хрупкая свечка, не только прозрачный ручеек, созданный для того,

чтоб в нем отражался мужчина, но и пожар, перекидывающий огонь с одного дома

на другой. Вся поэзия Марины Цветаевой — это безграничный внутренний мир, мир

души, творчества, судьбы.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС

ПЛАН ОТВЕТА

1. Русь деревенская.

2. Природа, ее краски, одухотворенность.

3. Расставание с малой родиной.

4. Русь советская.

5. Счастье поэта.

6. Возвращение к родине, к деревенской Руси.

7. Верность «чувству Родины».

1. Во все века художники, размышляя о красоте и убогости России, свободолюбии

ее народа и духовном рабстве, вере и безверии, стремились создать свой

неповторимо-индивидуальный образ Родины. Для Есенина родной край, родина —

это средняя Россия, село Константинове Рязанской губернии, это Русь

деревенская, с крестьянским бытом и древними традициями, ее сказками и

песнями, с диалектными словами, передающими своеобразие крестьянского говора,

с красочным миром природы.

Изба крестьянская,

Хомутный запах дегтя,

Божница старая,

Лампады кроткий свет,

Как хорошо,

Что я сберег те

Все ощущенья детских лет.

В стихотворении «В хате» каждая строчка наполнена деталями крестьянского

быта, к которым бережно и трепетно относится поэт, так как это и есть та

малая родина, где его корни, любовь к которой он пронесет через всю свою

жизнь:

Вьется сажа над заслонкою,

В печке нитки попелиц,

А на лавке за солонкою —

Шелуха сырых яиц.

.................

Квохчут куры беспокойные

Над оглоблями сохи,

На дворе обедню стройную

Запевают петухи.

Деревня стала для Есенина религией, а русская изба — своеобразным храмом,

поэт готов отказаться даже от библейского рая во имя своей родины:

Гой ты, Русь, моя родная,

Хаты — в ризах образа...

.................

Пахнет яблоком и медом

По церквам твой кроткий Спас.

.................

Если крикнет рать святая:

«Кинь ты Русь, живи в раю!»

Я скажу: «Не надо рая,

Дайте родину мою».

Пройдут годы, но и спустя десять лет в «Руси советской» он напишет о своем

преклонении перед Россией:

Я буду воспевать

Всем существом в поэте

Шестую часть земли

С названьем кратким «Русь».

2. Деревенская Россия для Есенина — это не только крестьянская хата, но и

природа, которая ее окружает. Мир природы у него необыкновенно красочен:

здесь и «розовый закат», и багряные кусты, и снег лучистый, и «алый свет

зари», и «вечер голубой», и «синий плат небес», и «роща золотая» — все яркие

и нежные тона, переливы и переходы красок впитала в себя русская природа.

Загорелась зорька красная

В небе темно-голубом,

Полоса явилась ясная

В своем блеске золотом.

Поэт писал: «Россия — какое хорошее слово. И «роса», и «сила», и синее что-

то». Есенин, представляя Русь именно голубой, синей, связывает святой ее

образ с небесами и водной гладью:

Не видать конца и края —

Только синь сосет глаза.

Есенинская Россия тихо дремлет под звон колоколов «на туманном берегу», как

небесно-голубой град Китеж:

Молочный дым качает ветром села,

Но ветра нет, есть только легкий звон.

И дремлет Русь в тоске своей веселой,

Вцепивши руки в желтый крутосклон.

Поэт чутко слышит и «шелесты в овсе», и как «звонно чахнут тополя»; чувствует

«запах меда от невинных рук». Природа живет своей жизнью, в ней все движется,

меняется: «заря на крыше, как котенок, моет лапкой рот», «вызванивают в четки

ивы», «грядки красной водой поливает восход».

Используя прием олицетворения, поэт уподобляет природу живому существу:

Тихо в чаще можжевеля по обрыву.

Осень — рыжая кобыла — чешет гриву.

Над речным покровом берегов

Слышен синий лязг ее подков.

Словесный образ, по мнению поэта, отражает «узловую завязь природы с

сущностью человека»:

Облетает моя голова,

Куст волос золотистых вянет...

Каждый поэтический образ определен жизнью, в нем слышится диалог Поэта с Миром:

Все встречаю, все приемлю,

Рад и счастлив душу вынуть.

Я пришел на эту землю,

Чтоб скорей ее покинуть.

3. Покидая деревню, «голубую Русь», поэт начинает чувствовать этот разрыв,

который с годами станет разрывом трагическим:

Только я забыл, что я крестьянин,

И теперь рассказываю сам,

Соглядатай праздный, я ль не странен

Дорогим мне пашням и лесам.

4. Все дальше и дальше уходя от своей малой родины, Есенин меняется сам,

меняется и его поэзия, ее язык. Исторические события, изменившие всю жизнь

России, отразились и в есенинской поэзии. Романтический образ «голубой Руси»

постепенно изменяется и вытесняется образом Руси советской. Революция резко

повернула жизнь деревни, разрушая многовековой уклад быта. Вернувшись в

родное село, он уже со стороны смотрит на жизнь односельчан. Он приемлет все,

но, принимая новую Родину, не видит места для своей лиры:

Моя поэзия здесь больше не нужна,

Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.

Возвращение поэта в свой тихий край состоялось после всех «бурь и гроз»

жизни. Он вспоминает «голубую Русь», дышащую запахами «меда и роз»:

Несказанное, синее, нежное,

Тих мой край после бурь, после гроз...

5. Поэт пытается осмыслить всю свою жизнь с позиций зрелого человека, хочет

разобраться в том, что произошло в стране, и, казалось бы, принимает «все,

что было и не было». В стихотворении «Неуютная жидкая лунность» поэт пишет:

И, внимая моторному лаю

В сонме вьюг, в сонме бурь и гроз,

Ни за что я теперь не желаю

Слушать песню тележных колес.

Утверждая новую, стальную Русь, поэт все-таки слышит в звуке мотора лай, а в

скрипе тележных колес — песню. Не в силах ужиться с этой новой реальностью,

он приходит к мудрому пониманию счастья: «Счастлив тем, что я дышал и жил».

6. В стихотворении «Не жалею, не зову, не плачу...» лирический герой,

оглядываясь на свою жизнь, ощущает тленность мира, но не чувствует

трагической обреченности. Прожив жизнь в неразрывном единстве с природой, он

воспринимает свой уход как такой же естественный Процесс, что и увядание в

природе. Но кроме мотива угасания в последних двух строках каждой строфы

слышатся прекрасные воспоминания о молодости и всплывает нетленный образ

«страны березового ситца». Так в последние годы своей короткой жизни Есенин

возвращается к своей малой родине, к своей деревенской Руси, которой остался

верен до смертного часа.

7. Поэзия Есенина отличается необыкновенной целостностью, так как все в ней —

о России. «Моя лирика жива одной большой любовью к родине. Чувство родины —

основное в моем творчестве», — говорил поэт. Образ России в лирике Есенина

меняется, как сама жизнь в стране, как ее облик. Но остаются незыблемыми те

ценности, из которых и складывалось для Есенина понятие России: деревня,

русская природа, люди, живущие вокруг, счастье «дышать и жить», — и одно

сокровенное чувство не исчезает, несмотря ни на что, — «чувство Родины».

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

ПЛАН ОТВЕТА

1. Слово о поэте.

2. Творческая и гражданская позиция поэта.

3. Место человека в истории. Родство с миром.

4. Назначение поэта и поэзии.

5. Пейзажная и философская лирика.

6. Вера в истинную свободу творчества.

1. «...Единственное, что в нашей власти, это суметь не исказить голоса жизни,

звучащего в нас» — так понимал природу искусства Борис Пастернак, и этим

словам он оставался верен всю жизнь.

Пастернак родился в семье людей творческих (отец — известный художник, мать —

пианистка), и его мировоззрение сформировалось под влиянием живописи, музыки,

философии. Не сразу нашел он свое призвание, но обстановка родного дома

помогла развить творческую личность поэта. Давнее увлечение поэзией стало

делом всей его жизни.

В 1914 году выходит первая книга его стихов — «Близнец в тучах»; в 1917-м —

книга «Поверх барьеров»; в 1922-м — книга стихов «Сестра моя — жизнь».

2. Творческая и гражданская позиция поэта.

Пастернак был убежден, что поэзия всегда остается «высотой, которая валяется

в траве под ногами», «органической функцией счастья человека, переполненного

блаженным даром разумной речи». Искусство не копирует жизнь, чтобы выявить ее

смысл, а вбирает в себя лежащие в ее основании Истину и Добро. Искусство

всегда реально.

В лирике Пастернака 20-х годов предстает мир, утративший устойчивость; это

объясняется как самой эпохой, так и положением искусства в ней. Место

человека в истории — одна из важнейших проблем в творчестве поэта. В цикле

стихов «Темп и вариации» (1923) Пастернак в творчестве ищет источник силы,

способной противостоять стихии разрушения, бушующей в современном мире.

3. Место человека в истории. Родство с миром.

В поэме «Девятьсот пятый год» (1926) революционные события оказываются

важнейшим моментом в духовном становлении героя поэмы, в развитии его

мировоззрения. Принимая величие революции, поэт ощущает свое нравственное

неслияние с теми ее проявлениями, которые названы им «обличительными

крайностями». В этом и состоит конфликт художника и революционной эпохи.

В 1927 году выходит в свет поэма «Лейтенант Шмидт», где Пастернак все более

проникается мыслью, что герой века — одновременно его жертва. Постепенно в

поэте крепнет уверенность в противостоянии разрушительным силам, убежденность

в спасительной для жизни мощи творчества, искусства. Мир для поэта —

свидетель и равноправный участник того, что происходит:

Поэзия, не поступайся ширью,

Храни живую точность:

точность тайн.

Не занимайся точками

в пунктире

И зерен в мире хлеба не считай.

Пастернак был убежден в независимости искусства: «...искусство должно быть

крайностью эпохи... и ...напоминать эпоху...» Поэт не собирался вступать в

конфликт со своей эпохой, но хотел лишь найти место в ней художнику. У поэта

должна быть внутренняя свобода. И об этом Пастернак говорит в стихотворении

«Стансы», где утверждается стремление «смотреть на вещи без боязни». От века

поэт себя не отделял, приветствуя «счастье сотен тысяч»:

И разве я не мерюсь пятилеткой,

Не падаю, не подымаюсь с ней?

Но как мне быть с моей грудною клеткой

И с тем, что всякой косности косней?

Но приятие настоящего было для поэта насилием над собой:

Мы в будущем, твержу я им, как все, кто

Жил в эти дни. А если из калек,

То все равно: телегою проекта

Нас переехал новый век.

Он постоянно вступал в спор с теми, кто выдавал желаемое за действительное,

кто «удивлялся тому, что уже не удивляет»:

Ты рядом, даль социализма.

Ты скажешь — близь? — средь тесноты,

Во имя жизни, где сошлись мы, —

Переправляй, но только ты.

Еще в пору создания стихов, составивших книгу «Сестра моя — жизнь», Пастернак

утверждал: «Неотделимые друг от друга поэзия и проза — полюса... начала эти

не существуют отдельно».

4. Назначение поэта и поэзии.

Много лет Пастернак не расставался с замыслом романа, в центре которого

должна быть революционная эпоха. В этом романе Пастернак хотел «дать

исторический образ России за последнее сорокапятилетие...» (роман не сразу

будет назван «Доктор Живаго»). В нем история предстает как драматическое

действие, в центре которого оказывается художник. Цикл стихов Юрия Живаго

открывает стихотворение «Гамлет». В стихотворении «Гамлет» лирический герой

чувствует себя актером на сцене жизни среди всеобщего «сумрака ночи». Он

нравственно противостоит власти лжи и мрака:

Я один, все тонет в фарисействе.

Жизнь прожить — не поле перейти.

Наделив своего героя поэтическим даром, Пастернак тем самым отдал ему самое

дорогое, чем сам обладал. Поэзия вписывается в жизнь героя, оказывается ее

составной, необходимой частью:

Во всем мне хочется дойти

До самой сути.

В работе, в поисках пути,

В сердечной смуте.

До сущности протекших дней,

До их причины,

До оснований, до корней,

До сердцевины.

Поэзия воспринимается как активное начало жизни, как средство утверждения в

ней человечности:

Зачем же плачет даль в тумане

И горько пахнет перегной?

На то ведь и мое призванье,

Чтоб не скучали расстоянья,

Чтобы за городскою гранью

Земле не тосковать одной.

В стихотворении «Быть знаменитым некрасиво...» поэт определяет цель

творчества как «самоотдачу, а не шумиху, не успех». Поэтому художнику «быть

знаменитым некрасиво», так как знаменитым может быть только само творчество.

А жить надо

...без самозванства,

Так жить, чтобы в конце концов

Привлечь к себе любовь пространства,

Услышать будущего зов.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13