Философия и ее роль в жизни общества

Но, разумеется, сама постановка проблемы эстетического про-гресса в таком виде не во всем корректна. Природу художественно-го гения, положим, во все времена можно считать одинаковой. Но ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ЗРЕЛОСТЬ ОБЩЕСТВА - разная. Например, общепризнанно искусство античных скульпторов. Не восхищаться совершенством ан-тичной скульптуры сегодня нельзя. Иначе вас сочтут дурно воспи-танным. Но при всем уважении к античным шедеврам никто не спешит заполнять их копиями наши площади и интерьеры. Эпоха - не та. И эстетические требования соответственно другие.

Как уже отмечалось, сама возможность появления искусства как сферы профессиональной деятельности связана с возникновени-ем классовой дифференциации общества. Связь эта сохраняется и в дальнейшем, накладывая определенный отпечаток на ход развития искусства. Однако ее не следует трактовать прямолинейно, как на-личие разных типов искусства: пролетарского и буржуазного, поме-щичьего и крестьянского и т.п.

Точнее сказать, искусство всегда тяготеет к верхним, госпо-дствующим слоям общества. Будучи зависимо от них в материальном плане, оно невольно настраивается на волну интересов элиты и об-служивает ее интересы, выдавая их за всеобщие, общечеловеческие. И что интересно - в длительной исторической перспективе эта ил-люзия оборачивается реальностью. Ну кто сейчас всерьез смотрит на греческие трагедии как на прихоть рабовладельцев, а на любов-ные романы прошлого столетия как на средство отвлечения пролета-риата от классовой борьбы? А общекультурное их значение очевидно.

Проблема КЛАССОВОСТИ в искусстве в конечном счете сводится к недоступности для широких народных масс, во-первых, потребле-ния, а, во-вторых, производства, создания произведений высокого искусства. В современном мире проблема эта (по крайней мере в первой ее части) в основном решается чисто технически: развитие средств массовой информации и коммуникации, делающих хотя бы по-требление достижений искусства доступным практически всем, было бы желание.

Однако при этом появляется проблема "оторванности" искусст-ва от народа. Возникает достаточно резкое противопоставление, с одной стороны, искусства элитарного, "высокого", требующего для своего восприятия особой эстетической подготовленности, а с дру-гой, - искусства массового, общедоступного, эстетически непритя-зательного.

Усматривать в этой новой дифференциации чьи-то козни или происки классового врага, конечно, бессмысленно. Это просто спо-соб освоения человечеством новаций культуры. В нашей, допустим, стране в прошлом веке простая грамотность была уже большим дости-жением на фоне подавляющего большинства безграмотных. Нынче вро-де бы просто - грамотными стали все.

Да вот беда: появился новый тип грамотности - компьютерной. Сегодня, наверное, соотношение компьютерно грамотных и компьютерно неграмотных у нас приблизительно то же, что и в прошлом веке просто грамотных и неграмотных. Но есть надежда, что историчес-кий прогресс сделает и в этом случае свое дело исправно. И в искусстве, очевидно, ситуация схожа.

Будучи одним из видов освоения действительности, искусство не может не следовать общему руслу исторического развития обще-ства. Однако из истории известно, что эпохи расцвета материаль-ной и духовной культур часто не совпадают. Причиной тому являет-ся не только специфика материального и духовного производства, но и своеобразный "принцип сохранения" человеческой энергии: ес-ли активность человека в материальной сфере каким-либо образом стеснена, ограничена, зашла в тупик, то она непроизвольно пере-мещается, переливается в сферу духа, вызывая к жизни новые нау-ки, утопии, идеологии и т.д.

Искусство также проявляет большую активность в предкризис-ные. переломные исторические эпохи, когда обнажаются, становят-ся явными их основные противоречия, и соответственно резко воз-растает поисковая активность духа, предчувствующего трагизм не-избежного разрешения этих противоречий и пытающегося отыскать какой-либо приемлемый выход.

Одной из самых наглядных иллюстраций этому тезису служит история искусства конца XIX - начала XX вв., зафиксировавшая рож-дение такого своеобразного эстетического явления, как МОДЕРНИЗМ. Все без исключения виды и жанры искусства испытали на себе сильнейшее влияние стиля "модерн", за несколько десятилетий букваль-но сокрушившего вековые эстетические стереотипы. Анализируя это удивительное явление, испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет ус-мотрел его суть в "ДЕГУМАНИЗАЦИИ ИСКУССТВА". С ним трудно не со-гласиться.

Ход рассуждений философа приблизительно таков. Вплоть до ко-нца XIX столетия эстетическое удовольствие большинство людей по-лучало от создаваемой произведениями искусства иллюзии жизненно-сти, достоверности воспроизводимых реалий. В пьесах и романах привлекали перипетии человеческих судеб, в живописи - узнавае-мость ситуаций, характеров. Пейзажи воспринимались как чудные ме-ста для собственных прогулок, а ювелирные или другие художествен-ные изделия - лишь как вещи, которыми неплохо бы попользоваться самим (хотя бы и в воображении).

Однако реализм в искусстве лишь отчасти является собственно искусством, ведь для него не нужна особая художественная воспри-имчивость. Ну чем, к примеру, отличается любая житейская история, рассказанная нам случайным попутчиком в вагоне поезда, от тысячи аналогичных историй, представленных на сцене или экране? Радоваться или сопереживать героям этих историй - вовсе не значит получать эстетическое наслаждение. Это всего лишь механический отклик.

"Новое искусство" (XX в.) стремится к тому, чтобы его произ-ведения были лишь произведениями искусства и ничем больше. Оно принципиально избегает "живой реальности", "живых форм", препа-рируя их с хладнокровием паталогоанатома и выставляя на свет бо-жий непривычные обычному восприятию вещи. Создать нечто такое, что не копировало бы натуры, но обладало бы при этом определенным содержанием, - предполагает дар более высокий, который только и заслуживает названия художественного.

Таким образом, новизна стиля "модерн" заключалась в дистанцировании от реальности, в изгнании из искусства непосредствен-ности чувств, т.е. всего живого, человеческого, гуманизированного. Искусство стало "БЕЗЧЕЛОВЕЧНЫМ", дегуманизированным, отвле-ченным, холодным и ироничным.

ДЕГУМАНИЗАЦИЯ ИСКУССТВА как основа его художественных прие-мов принесла немало эстетических открытий и приобретений, равно как и потерь. Искусство дегуманизировалось потому, что та же тен-денция набирала силу и в других сферах общественной жизни, раз-вернувшись к середине столетия во всей своей полноте. ДЕГУМАНИ-ЗАЦИЯ ВСЕЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ - одна из отличительных черт истории нашего столетия. Искусство увидело эту тенденцию первым, раньше других форм духа - науки, религии, морали. Оно же стало и одной из первых ее жертв.

Дегуманизация общества вообще и тоталитаризм политической жизни в частности породили в середине нашего века совершенно уникальное явление - ТОТАЛИТАРНОЕ ИСКУССТВО. Уникальность его за-ключается в том, что свое предназначение как тоталитарного искус-ства не рождает само, логикой своего саморазвития, а получает из-вне - из политической сферы. В этом случае искусство теряет свою эстетическую природу, становится средством осуществления чуждых ему политических целей, инструментом в руках государства.

Там, где возникает подобный симбиоз политики и искусства, неизбежно рождается некий единый стиль, который можно назвать то-тальным реализмом. Его основные принципы знакомы нам: "искусство отражает жизнь", "искусство принадлежит народу" и пр. Сами по се-бе, в многообразном своде эстетических канонов эти принципы, ко-нечно, неплохи. Но подчиненные чуждым эстетике политическим целям они закономерно превращаются в яд для искусства.

Современное российское искусство потихоньку выбирается из своей тоталитарной оболочки. К сожалению, оно попадает "из огня да в полымя", чему виной кризисное состояние нашего общества и стремление политических сил использовать искусство в своих целях. Искусство активизируется в предкризисные эпохи. В лихие же года самих кризисов и социальных катастроф ему плохо. До него просто никому нет дела. Общество занято спасением материальных основ своего существования. Но искусство непременно выживет: слишком велика и ответственна его социальная роль. И остается только на-деяться, что последующее его развитие будет естественно и орга-нично. Только при этом условии у него сохранится будущее.

Мораль как регулятор социального повеления.

ЧЕЛОВЕК - СУЩЕ-СТВО ОБЩЕСТВЕННОЕ. Потому, во-первых, что непременным условием "допуска" в жизнь общества является процесс социализации индиви-да, т.е. освоения им специфически человеческого образа жизни, ос-новных ценностей материальной и духовной культуры. А во-вторых, потому, что современное индустриальное общество опирается на ши-рочайшее разделение труда (материального и духовного), порождаю-щего теснейшую взаимозависимость людей. Ведь самое обычное, нор-мальное существование каждого из нас оказывается зависимым от то-го, как сотни и тысячи совершенно незнакомых нам людей (производителей товаров, их продавцов, транспортников, учителей, врачей, военных и т.д.) выполняют свою обычную, рутинную работу.

Таким образом, можно сказать, что сам способ человеческого существования необходимо порождает потребность людей друг в дру-ге. Возникающая в этом случав общественная связь индивидов не-вольно заключает в себе их априорное (доопытное) доверие, бла-гожелательность, сочувствие друг другу - ведь без этого изнача-льного доверия к незнакомым людям (врачам, поварам, шоферам, правителям и т.д.) никакая общественная жизнь невозможна. Вот эта-то общественная связь и взаимозависимость людей, возникающая из простого факта их совместной жизни, и являются объективной основой морали - ведущего духовного регулятора жизни общества.

Под МОРАЛЬЮ обычно понимают некую систему норм, правил, оце-нок, регулирующих общение и поведение людей в целях достижения единства общественных и личных интересов. В моральном сознании выражен некий стереотип, шаблон, алгоритм поведения человека, признаваемый обществом как оптимальный на данный исторический момент. Существование морали можно интерпретировать как признание об-ществом простого факта, что жизнь и интересы отдельного челове-ка гарантированы только в том случае, если обеспечено прочное единство общества в целом.

Разумеется, совершая моральный или аморальный поступок, ин-дивид редко задумывается об "обществе в целом". Но в моральных установлениях как готовых шаблонах поведения общественные инте-ресы уже предусмотрены. Конечно, не следует думать, что эти ин-тересы кем-то сознательно просчитываются и затем оформляются в моральные кодексы. Нормы и правила морали формируются естествен-но-историческим путем, по большей части стихийно. Они возникают из многолетней массовой житейской практики поведения людей.

Моральные требования к индивиду в нравственном сознании при-нимают самые разнообразные формы: это могут быть прямые нормы по-ведения ("не лги", "почитай старших" и т.д.), различные мораль-ные ценности (справедливость, гуманизм, честность, скромность и т.д.), ценностные ориентации, а также морально-психологические механизмы самоконтроля личности (долг, совесть). Все это элемен-ты структуры нравственного сознания, обладающего целым рядом осо-бенностей. Среди них стоит отметить: всеобъемлющий характер мо-рали, ее внеинституциональность, императивность.

ВСЕОБЪЕМЛЮЩИЙ ХАРАКТЕР МОРАЛИ означает, что моральные тре-бования и оценки проникают во все сферы человеческой жизни и де-ятельности. Любая политическая декларация не упустит случая апеллировать к нравственным ценностям, любое произведение изящной словесности обязательно содержит в себе моральную оценку, никакая религиозная система не найдет последователей, если не вклю-чает в себя достаточно строгую мораль, и т.д. Любая житейская ситуация имеет свой "моральный срез", который позволяет прове-рить действия участников на "человечность".

ВНЕИНСТИТУЦИОНАЛЬНОСТЬ морали означает, что в отличие от других проявлений духовной жизни общества (наука, искусство, религия) она не является сферой организованной деятельности людей. Проще говоря, нет в обществе таких учреждений и организаций, ко-торые обеспечивали бы функционирование и развитие морали. В раз-витие морали даже средств вложить нельзя - некуда вкладывать. Мораль всеобъемлюща и в то же время неуловима!

Третья особенность морали - ИМПЕРАТИВНОСТЬ - состоит в том, что большинство моральных требований апеллирует не к внешней це-лесообразности (поступай так-то и добьешься успеха или счастья), а к моральному долгу (поступай так-то, потому что этого требует твой долг), т.е. носит форму императива, прямого и безусловного повеления. Причем, добро следует творить не ради ответной благо-дарности, а ради самого добра как такового. В этом призыве, ду-мается, есть вполне рациональный смысл - ведь общий баланс тво-римого добра и воздаяний за него сводится только на уровне обще-ства. Ожидать же ответной благодарности за свои добрые дела в каждом конкретном случае, право, не стоит.

Среди множества выполняемых моралью ФУНКЦИЙ основными приня-то считать: регулятивную, оценочно-императивную, познавательную.

ГЛАВНАЯ ФУНКЦИЯ МОРАЛИ, конечно, РЕГУЛЯТИВНАЯ. Мораль выс-тупает прежде всего как способ регулирования поведения людей в обществе и саморегулирования поведения индивида, имеющего возмо-жность предпочесть один поступок другому.

Моральный способ регуляции, в отличие от других (правовых, административных и пр.), уникален. Во-первых, потому, что не нуж-дается ни в каких учреждениях, карательных органах и т.д. Во-вто-рых, потому, что моральное регулирование предполагает усвоение индивидами соответствующих норм и принципов поведения в обществе. Иначе говоря, действенность моральных требований определяется внутренним убеждением отдельного человека. Такой регулятор пове-дения, безусловно, является самым надежным из всех возможных. Проблема только в том, как его сформировать. Это пока мало кому удавалось.

Сущность морали не менее ясно проявляется и в другой ее фу-нкции - ОЦЕНОЧНО-ИМПЕРАТИВНОЙ. Она предусматривает разделение всех социальных явлений на "добро" и "зло". Собственно, с помощью этих основополагающих категорий морали и дается оценка лю-бому проявлению общественной жизни и соответственно оформляет-ся повеление (императив) индивиду: поступай таким-то конкретным образом, ибо это добро, и, наоборот, воздерживайся от таких-то поступков, потому что это зло.

ПОЗНАВАТЕЛЬНАЯ функция морали в известной степени производ-на от оценочной. Моральное одобрение или возмущение каким-либо стилем поведения часто есть самый верный показатель того, что та или иная форма жизни устарела, утратила свое историческое оп-равдание, или, наоборот, знаменует собой хотя и непривычный, но вполне перспективный, новый уклад жизни. Состояние нравов в каж-дую конкретную эпоху есть самодиагностика общества, т.е. его са-мопознание, выраженное языком моральных оценок, требований и иде-алов.

Совокупность названных и других (воспитательной, ориентиру-ющей, прогностической, коммуникативной и т.д.) функций определя-ет СОЦИАЛЬНУЮ РОЛЬ МОРАЛИ.

Всякая мораль социально-исторически обусловлена. Её конкре-тный облик в ту или иную эпоху определяется многими факторами: типом материального производства, характером социального рассло-ения, состоянием государственно-правовой регуляции, условий об-щения, средств коммуникации, системой принятых обществом ценно-стей. и т.д. Иными словами, качественно разнообразные типы обще-ства вызывают появление различных типов моральных систем, в т.ч. религиозных.

Из всех религиозных моральных систем лучше других нам из-вестна, пожалуй, ХРИСТИАНСКАЯ. Она предложила принципиально но-вую шкалу человеческих ценностей, решительно осудила обычную для конца прошлой эры жестокость, насилие, угнетение и возвели-чила "страждущих", неимущих, угнетенных. Именно христианство центр тяжести в моральной регуляции фактически перенесло с внеш-них, принудительных ее форм на внутренние, подчиняющиеся велени-ям совести. Тем самым оно признало известную нравственную авто-номию и ответственность личности.

Религиозное обрамление морали как ее основной признак ха-рактерно в основном для эпохи средневековья, феодализма. Мораль буржуазной эпохи - совсем иная. Ее отличают резко выраженная ин-дивидуалистическая направленность нравов, их в немалой степени эгоистический характер (эгоизм, в отличие от индивидуализма, есть стремление человека не просто самостоятельно реализовать се-бя, а сделать это непременно за счет другого). Смысловым же стержнем моральных систем буржуазной эпохи следует признать навязан-ный еще философией Просвещения культ разума, согласно которому только разум способен преодолеть анархию зла, сковать его своей активностью, соединить хаотичные устремления людей в некое гар-моничное целое.

XX век стал свидетелем попыток создания еще одного типа мо-рали - СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ. Замысел его создателей в общем-то ус-пешно вписывался в теорию морали: если нравы людей в конечном счете определяются материальными условиями их жизни, то, следо-вательно, чтобы породить новую мораль, нужно прежде всего изме-нить эти условия. Что и было сделано (первоначально в России), причем самым радикальным образом.

Были решительно пересмотрены отношения собственности, про-изводства в целом, политики, права и т.д. Изменились и нравы, как в силу "естественного хода вещей", так и под воздействием массированного "нравственного" или "коммунистического воспита-ния". Ценности коллективизма, интернационализма, идеология все-общего равенства стали на самом деле внутренними убеждениями множества людей, реальными регуляторами их поведения.

Однако несмотря на колоссальные усилия огромного государ-ственного и идеологического аппарата, реальная нравственность так и не смогла дотянуться до уровня "официальной морали", сис-темы норм, зафиксированной хотя бы в известном "Моральном кодек-се строителя коммунизма".

Для того, чтобы разобраться в сути этого своеобразного фе-номена, необходимо пояснить сам механизм, способ саморазвития морали. Как же развивается мораль?

Любые изменения в материальных отношениях порождают новую направленность интересов людей. Существующие моральные нормы пе-рестают соответствовать их новым интересам и, следовательно, оп-тимально регулировать общественные отношения. Их выполнение уже не дает желаемого результата.

Нарастание несоответствия между массовой моральной практи-кой и официально закрепленными нормами всегда свидетельствует о НЕБЛАГОПОЛУЧИИ в общественной жизни. Причем, неблагополучие это может быть сигналом необходимости двоякого рода перемен:

а) либо общепринятые моральные нормы устарели и требуют за-мены;

б) либо развитие материальных общественных отношений, отра-жаемых в моральных нормах, пошло совсем не в ту сторону, в какую ожидалось, и порядок надо наводить именно в этой сфере.

Такая ситуация сложилась в нашем обществе в последние деся-тилетия. Глубокий кризис в экономике, не работающий хозяйствен-ный механизм, бессилие руководства изменить положение формирова-ли практику поведения, которая противоречила официально провоз-глашенным моральным требованиям. Знаменитая во времена социалис-тической экономики формула "план - закон деятельности предприя-тия" действовала в весьма своеобразных условиях.

Известно, что многие отрасли народного хозяйства страны, особенно те, что выпускали товары народного потребления, никог-да не получали фондируемых материалов под стопроцентное выпол-нение плана. И это не могло не толкать хозяйственных руководите-лей на разного рода злоупотребления во имя выполнения установ-ленных свыше заданий, причем, даже без всякой личной корысти, а лишь в интересах предприятия.

Так уже на стадии планирования в хозяйственные отношения закладывались заведомый обман, несоответствие слова и дела. А чего стоила практика составления фактически двух разных государственных бюджетов - благополучного для всеобщего обозрения и де-фицитного для узкого круга посвященных!

В конечном счете моральный кризис нашего общества был лишь симптомом кризиса более глубокого - в экономических основах на-шего социалистического бытия. Их очередной радикальный поворот к старому, основному руслу развития европейской цивилизации за-тронет конечно, и мораль. Оздоровит ли он ее? В перспективе -безусловно да, в ближайшем будущем - вряд ли. Ведь новые эконо-мические, политические и пр. реальности переворачивают систему ценностей, сложившуюся в течение жизни многих поколений людей.

В новых условиях частная собственность оказывается не менее священной, чем общественная; заклейменная преступной спекуляция часто оборачивается честным бизнесом, а "родной" коллектив броса-ет человека на произвол судьбы, советуя опираться на собственные силы и не заниматься иждивенчеством.

Столь "крутая" смена ценностных установок и ориентиров не может пройти для морали безболезненно. Это напоминает хирургиче-скую операцию без анестезии: больно, конечно, но потерпите, воз-можно состояние улучшится.

Пока же кризис морали продолжает углубляться. Надежду на его преодоление можно видеть, по крайней мере, в следующем:

во-первых, в простых общечеловеческих нормах нравственности (типа "не убий", "не укради", "чти отца своего" и пр.), которых все-таки большинство нормальных людей придерживается несмотря ни на что;

во-вторых, в механизме САМОРЕГУЛЯЦИИ морали, которая по са-мой сути своей предназначена для соблюдения общего, родового ин-тереса в хаосе индивидуальных страстей и пороков. Реальная угро-за этому общему интересу может стабилизовать нравы, остановить их деградацию. Моральный инстинкт редко подводит человечество.

Напомним еще раз, что никакая мораль по самой природе это-го общественного феномена не может быть внедрена, навязана "свер-ху", с высоты теоретического уровня (как это возможно, например, в науке). Она должна вырасти "снизу", сложиться и оформиться на эмпирическом уровне, который теоретическая мораль может лишь корректировать, служить ему образцом, идеалом.

Реальной же основой улучшения нравов, т.е. практически скла-дывающихся нравственных отношений и эмпирического морального со-знания, может быть только наведение ПОРЯДКА в материальной и дру-гих сферах жизни нашего общества.

Литература:

Барулин В. С. Социальная философия. М., 1993. Ч. 1. Гл. VI.

Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

Голомшток И. Н. Тоталитарное искусство в поисках традиции // Человек. - 1991, М., 1990

Гусейнов А., Иррлитц Г. Краткая история этики. М., 1980.

Духовное производство. М., 1981.

Ильин И. А. Путь духовного обновления. Гл.1. М., 1993.

Мангейм К. Идеология и утопия // Утопия и утопическое мышле-ние. М., 1991.

Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Собр. соч. Т. 3.

Общественное сознание и его формы. М., 1986.

Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства // Эстетика. Фило-софия культуры. М., 1991.

Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии, 1991, №6.

Российская ментальность // Вопросы философии, 1991, №1.

Социальная философия: Учеб. пособие для вузов. Гл.7. М., 1995.

Франк С. Л. Духовные основы общества. М., 1993.

Фрейд 3. будущее одной иллюзии // Сумерки богов. М., 1990.

Тема XVIII. РАЗВИТИЕ ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ В XX ВЕКЕ, ЕЕ ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ

Человечество как субъект истории.

Экономические, социальные и политические процессы в XX веке.

Глобализация общественной жизни в XX в.

Капитализм и социализм - основные тенденции XX в.

Человечество как субъект истории.

Это первая лекция (вторая завершит курс философии), посвященная человечеству, людям мира, всем нам. Однако существует ли то, что именуется "человечеством", есть ли оно?

В такой постановке этот вопрос может, конечно, вызвать недо-умение. Да разве кто-либо сомневается в том, что мы есть? Вроде бы можно спорить о том, что такое человечество, чем оно отлича-ется от других составляющих мира, но как-то странно сомневаться в его наличии, реальном бытии.

Однако не будем спешить с оценками поставленного вопроса. Действительно, факт наличия самих себя, других индивидов, мно-гих людей не оспаривается ни одним здравомыслящим человеком, будь он просто наивный реалист или философ-профессионал. Каждый ясно понимает (если он не абсолютный субъективист-солипсист), что независимо от него существуют другие люди.

Но вот существует ли такой субъект деятельности, действую-щий агент истории, как ЧЕЛОВЕЧЕСТВО? Ответ на этот вопрос требу-ет теоретических доказательств. Не потому ли уяснение сущности его не раз ставил в тупик даже выдающиеся умы. Сошлемся для на-чала на А. И. Герцена, яркого и благородного отечественного мысли-теля. В книге "Былое и думы" он писал, что, по его разумению, слово "человечество" препротивное, оно не выражает ничего опре-деленного, а только к смутности всех остальных понятий подбавля-ет еще какого-то полубога.

Немало современных западных философов пытаются доказать, что человечество как нечто единое целое - это фикция. Так, аме-риканский философ Стюарт Чейз в книге "Тирания слов" утверждал, что человечества нет как самостоятельной сущности: "Попробуй позвать: Эй, Человечество, сюда! И ни один Адам не откликнется на ваш призыв".

Знаменитый культуролог Освальд Шпенглер в книге "Закат Ев-ропы" писал, что человечество - пустое слово и что его надо ис-ключить из круга проблем исторических форм. В том же духе размышлял широко известный английский историк Арнольд Тойнби. В его изложении Человечества нет, а есть некоторые независимые культу-рно-исторические системы (локальные цивилизации), возникающие, становящиеся, развивающиеся и гибнущие, наподобие биологических организмов.

Как видите, скептиков, подвергающих сомнению реальность фе-номена "человечество", немало. Но ЧЕЛОВЕЧЕСТВО СУЩЕСТВУЕТ РЕАЛЬ-НО И ОБЪЕКТИВНО, независимо от умственных изысков тех или иных теоретиков. Есть человечество как фрагмент объективного мира, есть его всемирная история, многочисленными исследованиями уже давно зафиксированы ее ЕДИНСТВО И ВСЕОБЩНОСТЬ.

Отечественные историки последних десятилетий от И. Конрада до Б. Поршнева, от Л.Гумилева до Л. Васильева показали, что общая линия развития исторического процесса может быть отслежена лишь на материале истории всего человечества, которое и является ее подлинным субъектом.

Понятно, что всемирная история складывается из историй от-дельных народов, этносов, государств, каждое из которых имеет собственное лицо. И все же нельзя не согласиться с тем, что че-ловечество - это предельная категория всякого историософского, социологического размышления.

ЕДИНСТВО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА на любых этапах его бытия ОПРЕДЕЛЕНО ЕДИНСТВОМ ЕГО БИОЛОГИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ. Люди образуют единый вид. Дети Земли - часть ее биосферы. Люди едины по своему физи-ческому облику, морфологическим (видовым) признакам, генетичес-ким характеристикам, антропоморфическим постоянным. Те или иные различия типа расовых признаков - это лишь варианты единого ос-нования.

ЛЮДИ ЗЕМЛИ ЕДИНЫ СУЩНОСТНО - СОЦИАЛЬНО. Когда-то ранний К.Маркс убедительно заметил, что именно в переработке предметно-го мира человек впервые действительно утверждает себя как родо-вое существо. Производство есть его деятельная родовая жизнь. ТРУДОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ - прежде всего то, что объединяло в чело-вечество маленькие группы перволюдей, рассеянные по просторам доисторической Ойкумены (от греч. ойкумене - обитаю, населяю; подразумевается населенная человеком часть земли). Где бы ни жили перволюди, они вышли из единого корня, их действия соотне-сены в силу однородности жизнедеятельности, их объединяет суб-станция труда, она их делает гранями целостности.

ЛЮДИ ЗЕМЛИ ЕДИНЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО. В любом акте логического размышления можно усмотреть скрепы, стягивающие миллионы и миллионы индивидов, сотни и сотни поколений в нечто единое. Приро-да Разума (при всей ее историчности) все же едина, она одна и та же у всех народов и индивидов, сколько угодно разнящихся по всем другим культурно-историческим признакам. Наличие логики требует от ума признания наличия Человечества.

Экономические, социальные и политические процессы в XX в.

Думается, для осмысления развития мира в XX в., его основных те-нденций время еще не пришло: очень он сложен, не похож на все, что переживало человечество прежде. Кроме того, мы все еще слиш-ком погружены в этот мир, так что дистанцироваться от него, что-бы обозреть его общую панораму, отделить существенное от суетно-сиюминутного, невозможно. Понимая всю уязвимость подобных наме-рений, все же попытаемся очертить некоторые контуры истории че-ловечества в XX в.

В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ОБЛАСТИ произошли огромные позитивные изме-нения. Своеобразным центром этих перемен явилась научно-техниче-ская революция, реальное и масштабное превращение науки в непос-редственную производительную силу. Кибернетизация, компьютериза-ция, информатизация, появление принципиально новых технологий стали реальностью общественного производства.

По существу в XX в. лидерство в общественном производстве перешло к духовной сфере: именно человеческий интеллект (его возможности) превратился в фактор, определяющий масштабы, динамизм, вообще весь облик современного общества. На базе этих перемен резко возросло совокупное материальное и духовное богатство чело-вечества. Во многих регионах мира сложились общества, обеспечива-ющие высокие стандарты потребления, комфорта, услуг. Важно также отметить, что сдвиги в общественном производстве органично в се-бя включают человека-творца и требуют все более полного исполь-зования его творческих, индивидуально-личностных качеств и спо-собностей.

В ОБЛАСТИ СОЦИАЛЬНЫХ СДВИГОВ, как полагают философы, можно отметить три важнейших фактора:

Во-первых, это РАЗВИТИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА КАК СОЦИАЛЬНОЙ ОБЩНОС-ТИ, охватывающей весь мир. Человечество в качестве некой социаль-ной целостности существовало всегда. Но, естественно, на разных этапах истории оно было неодинаковым, отличалось той или иной степенью развитости интегральных социальных связей. XX в. явил-ся именно тем этапом всемирной истории, когда узы, связывающие человечество, окрепли, конкретизировались. В нем развилось "чувство локтя", ощущение общей судьбы, общего обитания на одной планете - Земля.

Нужно при этом отметить возросшую сопряженность человечес-тва в целом и каждой индивидуальной судьбы. Причем, эта сопря-женность проявляется не просто в области чисто рассудочной реф-лексии, а именно в области повседневных, реально-жизненных ин-тересов.

Во-вторых, в XX в. направление социального развития все бо-лее смещается ОТ СОЦИАЛЬНО-КЛАССОВЫХ ОБЩНОСТЕЙ, обладавших ог-ромной социально-регулятивной силой, подминавшей под себя чело-века, К БОЛЕЕ ДИНАМИЧНЫМ МИКРОСОЦИАЛЬНЫМ ОБЩНОСТЯМ. Именно этот слой социальных связей и отношений, как представляется философам, и составляет социальную среду бытия человека XX в. При этом сле-дует отметить, что степень индивидуально-личностного выбора че-ловеком социальной общности, близкой и комфортной ему, возросла.

В-третьих, XX в. ознаменовался громадными переменами В ОБ-ЛАСТИ ЭТНОНАЦИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ. С одной стороны, в XX в. была окончательно ликвидирована колониальная система угнетения и по-рабощения многих народов, наций и рас. С другой, XX в., особенно его последние десятилетия, отмечен вспышками национализма, про-тивостоянием наций друг другу. Видимо, этот взрыв национализма не до конца понят. Нам представляется, что есть какая-то глубин-ная, не вполне ясная связь между развитием национальной идеи и эволюцией индивидуальности.

Словом, XX в. с точки зрения социальной эволюции представ-ляют картину пеструю и противоречивую. Одни социальности укрепи-лись и расцвели, другие - сходят с исторической арены, одни со-циальные противоречия явно смягчаются, например, классовые, дру-гие, такие, как национальные, ожесточаются.

В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОБЛАСТИ в XX в. также наблюдались неоднозна-чные и противоречивые процессы.

Прежде всего следует отметить такой факт, как РЕЗКОЕ РАСШИ-РЕНИЕ МАСШТАБОВ УЧАСТИЯ МАСС В ПОЛИТИКЕ. Если сравнить XX в. с предыдущими по количеству людей, интересующихся политикой, участвующих в различных политических акциях, то, думается, XX в. не имеет себе равных. Его можно назвать веком, когда массы стали субъектом политики.

При этом связь людских масс с политикой развивается как бы по двум противоположным, а на самом деле взаимосвязанным руслам. С одной стороны, человек как бы больше дистанцируется от полити-ки, проводя отчетливую грань между своей жизнью, интересами и областью вмешательства государства и других политических институ-тов. С другой, именно с этой дистанции, укрепившись в собствен-ных экономических, социальных основах, человек активнее интере-суется политикой, влияет на нее, требует, чтобы она больше учи-тывала его интересы и реагировала на них. Поэтому проблема прав и свобод человека в XX в. приобрела особое значение.

XX в. явился временем развития классической демократии, многопартийности. Хотя и сложно, с отступлениями и крайностями, но все же демократия определяла перспективы политической эволю-ции XX в., она была и остается эталоном политической жизни, на который ориентировалось подавляющее большинство стран.

Вместе с тем политическая история XX в. отмечена и вспышка-ми самого крайнего антипода демократизма - тоталитаризма, реак-ционной диктатуры. Этот тоталитаризм воплотился в фашистских ре-жимах Италии, Германии, в сталинском реакционном режиме, господ-ствовавшем в СССР и насаждавшемся в ряде социалистических стран. Тоталитаризм базировался на подавлении человеческих прав и сво-бод, на органичном неприятии ценности человеческой жизни, инди-видуальности. Тоталитарные режимы XX в. заставили человечество вспомнить о самых мрачных страницах своей политической истории. Антигуманность тоталитарных режимов закономерно привела их к краху.

Однако историкам, политологам, социальным философам еще предстоит приложить немало усилий, чтобы понять, почему в XX в. наряду с явным прогрессом общечеловеческих ценностей, демокра-тии возникли чудовища тоталитарных режимов, почему они зачастую паразитировали на самых прогрессивных социальных идеях, почему массы людей длительное время шли за Гитлером, Сталиным и т.д.

Может быть, ошибемся, но полагаем, что XX в. не ознаменовал-ся какими-то фундаментальными сдвигами в области духовной куль-туры. Пожалуй, только в области научного познания - это время революционных прорывов. Но при всей значимости науки она все пространство духовной жизни человечества не заполняет. Остаются еще области нравственного творчества, искусства, философии, по-иски в области религиозных ценностей и т.д. и т.п.

Глобализация общественной жизни в XX в.

Наш век - это время не только общего роста масштабов человеческих преобразований, но и время, когда эти преобразования приобретают всеобщий харак-тер, становятся событиями в жизни всего человечества. Так что XX в. с определенным основанием можно назвать глобальным веком. Экономической основой этой глобализации является, конечно, рост масштабов созидательно-предметной деятельности человека. Всемирность, охват всех континентов и стран, перешагивание гра-ниц государств - это черты современного производства. Точно так-же рост доступных транспортных средств, деятельность средств массовых коммуникаций, информации и т.д. сближают народы, делают каждого практически мгновенно сопричастным к делам всего мира.

Нельзя в связи с этим недооценивать и значения достижений космонавтики. Ведь сегодня космонавты, по сути дела, - предста-вители всего человечества. Одним словом, жизнь человечества в XX в. становится все более всемирной, ее пространство - вся на-ша планета.

Вместе с тем хотелось бы отметить, что в жизнь человечества глобальность вошла несколько парадоксальным образом, так сказать, со знаком "минус". Именно в XX в. мир столкнулся с таким нега-тивным явлением, как мировые войны, именно в этом веке человече-ство вплотную подошло к рубежу атомного самоубийства, именно в это столетие оно столкнулось с угрозой экологического самоунич-тожения. Эти события, эти трагедии человеческого бытия показали людям, что мир землян един.

Наконец, о глобальности человеческого бытия свидетельствова-ло всемирное противостояние капитализма и социализма, охватившее, по сути, весь мир и подчинившее его на определенном этапе.

Размышляя над проблемами глобализации жизни в XX в., следу-ет высказать предположение о том, что самой глубинной основой этого явления выступает сама глобальность как черта человеческо-го бытия. Именно универсальность человеческой сущности, безбреж-ность способностей человека, среди которых сознание и труд сле-дует поставить на первое место, на взгляд философов, и явились самыми важными истоками глобальных процессов XX в. "Человек ин-тимно-глобальный", может быть, так нужно охарактеризовать его в XX в.

Капитализм и социализм - основные тенденции XX в.

Пожалуй, самая основная интрига XX в. - это взаимосвязь мирового капита-лизма и социализма. (Здесь речь не идет о сущности социализма, о том, насколько правомерно характеризовать строй в СССР и дру-гих странах Европы, Азии и Латинской Америки как социалистичес-кий. Мы исходим из определенной традиции обозначения этих госу-дарств и их объединения).

Рассматривая в общей ретроспективе XX в., трудно однознач-но ответить на вопрос: чей же это век, какая формация здесь тор-жествует, а какая потерпела историческое поражение?

Конечно, если под формациями понимать социально-политичес-кие организмы, определенные страны, которые принято называть ка-питалистическими и социалистическими, то ответ на поставленный вопрос очевиден. XX век продемонстрировал не загнивание, не за-кат капитализма, не его всеобщую гибель, а, напротив, его новый подъем.

Что же касается судьбы социалистических стран, то она поис-тине трагична. Начавший свое историческое шествие в 1917 г. со-циализм, утвердившись сначала в одной стране, затем воплотившись в социалистическом лагере, достигнув весьма ощутимого политиче-ского веса в мире, военно-стратегического паритета, на финише века по существу распался. И распался он не под воздействием внешних сил, войн, стихийных бедствий и т.д., а в силу коренных внутренних противоречий.

Тот факт, что выход из создавшегося положения народы социа-листических стран ищут, обратившись к ценностям капиталистического мира, еще рельефнее подчеркивает имманентную ущербность социали-стической общественно-политической модели XX в. Так что ответ на вопрос о том, какая система победила на исторической дистан-ции XX в., ясен. К финишу века триумфатором пришел капитализм, а социализм, если использовать ту же спортивную терминологию, вообще сошел с дистанции.

Но этот вывод об основной интриге XX в. при всем его соот-ветствии историческим реалиям все же представляет собой лишь су-щность первого порядка. Думается, есть более глубокий спой исто-рического развития, анализ которого показывает, что дело обсто-ит далеко не столь однозначно, как это подсказывается внешним ходом событий.

Прежде всего стоит задуматься над тем, каким образом капи-тализм обеспечил свое процветание в XX в. Конечно, основные социально-экономические тенденции классического капитализма оста-лись при нем и в XX в. Однако к чести народов этих стран, его наиболее обеспеченных слоев, его политической и интеллектуаль-ной элиты следует отнести то, что они поняли: если дальше нара-щивать классовую эксплуатацию, если дальше закабалять трудящих-ся, если игнорировать их права, свободы, творчество, то это -путь, ведущий к саморазрушению общества.

Отсюда переориентация в политике, последовательное развитие демократизма и культурно-гуманистических традиций, непрестанное ограничение эгоистических тенденций работодателей, поворот к приоритету общих интересов общества, неустанный поиск форм социального консенсуса, его сохранение и развитие.

Нередко говорят, что процветание народов в странах совре-менного капитализма - результат борьбы трудящихся. Конечно, это достижение работников наемного труда нельзя сбрасывать со сче-тов или недооценивать. Но, признавая эту истину, нельзя закры-вать ею другую, более глубокую: рост и процветание общества, социальный мир и гармонию в нем, высокий уровень жизни всех лю-дей обеспечивают все классы и социальные слои. Одним словом, ка-питализм в XX в. добился того, что человеку стало жить лучше, комфортнее, что он стал социально более защищенным, политически более активным, а в целом - более свободным и более творческим субъектом.

Нетрудно убедиться, что эти результаты и ценности, к кото-рым стремился и которых достиг капитализм, носят общечеловечес-кий характер. Более того, их общечеловеческая сущность является одновременно и выражением ценностей социализма. Ведь первым сим-волом и высшей целью социализма во всех его модификациях - от самых примитивных до самых сложных - является человек, его про-цветание, социальная справедливость. Иначе говоря, мы можем ска-зать, что капитализм в XX в., исходя из собственных тенденций и преследуя собственные цели, развивался по пути поворота к обще-человеческим и одновременно социалистическим ценностям.

Определенную роль в этой социальной коррекции стратегии ка-питализма сыграл первый опыт реального социализма в XX в. Пер-вые шаги социалистического развития прежде всего показали всему миру притягательность идей гуманизма, социальной справедливости, социализма для трудящихся, да и для всего общества. Далее тота-литарная жизнь под знаменами сталинского социализма показала все-му миру, как важны ценности, которыми он обладает, как важно их хранить и приумножать, как легко их потерять и к чему можно прий-ти в результате этой потери.

И все же, признавая всю значимость примера международного социализма, не надо его и преувеличивать. Капитализм развивался не путем плагиата социалистических ценностей, развиваемых где-то вне его социального пространства, а по собственной траектории, реализуя тот потенциал, те возможности, которые заложены именно в нем. В этой связи то обстоятельство, что общечеловеческие, со-циалистические ценности могут развиваться именно на этой базе. заставляет об очень многом задуматься.

Ну а что же социализм, как выдержал он первое испытание ис-торической реальностью? Следует сразу же сказать, что социальные противоречия, приведшие к социалистической революции, объе-ктивны, а сама революция закономерна. Требования трудящихся классов в социалистической революции справедливы, социалистиче-ские цели и идеалы, которые провозгласили лидеры социалистиче-ской революции, - уважение к людям труда, борьба против эксплу-атации, свобода народов, равенство наций, права человека и т.д. и т.п. - прогрессивны. Так что по своим импульсам, по своим це-лям процессы, вылившиеся в социалистическую революцию и социа-листическое строительство, вполне могли претендовать на лидер-ство в мировом прогрессе.