Книга: Что такое философия?

Зависимость и независимость

Выше я говорил о становлении живой природы и человеческого общества как последовательном восхождении от свободы одной степени к свободе другой, более высокой степени. Но прогресс в деле свободы можно представить и как движение от зависимости к независимости, от большей зависимости к меньшей зависимости. Человек как живое существо, безусловно, более независим от окружающей среды, чем животные. Современный человек более независим от нее, чем первобытные люди. Выйдя в космос и осваивая его, он даже стал преодолевать земное тяготение. (Кстати, фактом выхода в космос человечество решило задачу, превосходящую всё, что могла сделать живая природа на Земле.)

Зависимость и независимость — это еще две диалектически взаимосвязанные противоположные стороны свободы.

Так, ребенок в раннем возрасте максимально зависим от родителей. В зрелом возрасте человек минимально зависим и, соответственно, максимально независим от родителей.

Наверное нельзя однозначно связывать зависимость с необходимостью, а независимость — со случайностью. Зависимость ребенка от родителей содержит в себе как элемент необходимости (создание благоприятных условий для жизни и развития), так и элемент случайности (например, зависимость от прихотей, ошибок, просчетов родителей, их незнания и неумения). Или другой пример. Человек тысячами нитей связан с обществом, в полном смысле слова «живет в обществе”. И зависимость человека от общества — это не только его зависимость от многоликой социальной необходимости в моральном, правовом, экономическом, политическом смысле, но и зависимость от случайностей социальных изменений, конфликтов, потрясений, от случайности рождения и воспитания в данном обществе в данную историческую эпоху.

Так же и независимость может быть следствием не только субъективной или объективной случайности, но и субъективной или объективной необходимости. Тот же выход человека в космос, преодоление им земного тяготения — результат действия многих факторов, в том числе и такого как логика научно-технического прогресса. Или поведение человека в исключительно опасных для его жизни обстоятельствах. Такая субъективная необходимость как жажда жизни здесь всегда к услугам.

Соотношение зависимость-независимость выражает степени свободы (и, соответственно, несвободы) субъекта по отношению к другому, к объекту.

Человек, пока жив, всегда свободен, является свободным существом. Он изначально обладает каким-то минимумом свободы просто как живое существо. Но в то же время в человеке заложено стремление к большей свободе, причем безграничное стремление. Отсюда все проблемы.

Когда говорят о несвободе, рабстве, гнете, то не надо это понимать в смысле полного отсутствия свободы. Даже в самых стесненных обстоятельствах человек обладает определенным минимумом свободы, прежде всего, способностью выбирать. Это как раз и позволяет ему бороться за освобождение, за расширение свободы.

*  *  *

Как видим, понятие свободы весьма сложно, многоразлично; с одной стороны, чрезвычайно широко, а с другой, вполне конкретно. Соответственно и либерализм — весьма сложное, исторически развивающееся течение общественной мысли. То, что имеют в виду под либерализмом его сторонники или противники порой весьма далеко от его действительного значения. Нужно постоянно сверять свой субъективный взгляд на либерализм с естественным понятием свободы и производить корректировку этого взгляда.

Безусловно, либерализм, однажды возникнув, развивается по мере того, как расширяются пределы социальной и иной свободы, как люди решают задачи прогресса в деле свободы.

ГЛАВА 15. Учение об обществе (социальная философия)

15.1. Общество — взаимодействие людей

Общество – некоторое взаимодействие людей, общение людей. С одной стороны человек без общения жить не может, а с другой, он достаточно обособлен. Человек всегда стремится не только к общению, но и к уединению. Баланс между общением и уединением очень важная жизненная проблема. Тот, кто слишком много общается, чувствует, что как бы растворяется среди людей, теряет свою индивидуальность. С другой стороны, кто слишком уединяется, тоже разрушает себя, как человека, т. к. замыкается в себе, перестает питаться от мира, в котором живет. Очень часто те, кто замыкается в своем одиночестве, теряют человеческую сущность, в буквальном смысле утрачивают человеческий облик.

(Когда слишком много общения, человек как бы растворяется в других, теряет себя, свою личность. Когда слишком много уединения, он начинает испытывать чувство одиночества, заброшенности, покинутости, ненужности. И то и другое плохо.

Нельзя жить слишком тесно. Притчей во языцех стали коммунальные квартиры, которые насаждали большевики в 20-е годы ХХ века. Все коммуны тоже канули в лету.

Но нельзя жить и в полном одиночестве. Тогда теряется связь с людьми, с обществом, а вместе с этим теряется и смысл жизни.)

В притче А. Шопенгауэра о дикобразах говорится: «Стадо дикобразов легло в один холодный зимний день тесною кучей, чтобы, согреваясь взаимной теплотою не замерзнуть. Однако вскоре они почувствовали уколы от игл друг друга, что заставило их лечь подальше друг от друга. Затем, когда потребность согреться вновь заставила их придвинуться, они опять попали в прежнее неприятное положение, так что они метались из одной печальной крайности в другую, пока не легли на умеренном расстоянии друг от друга, при котором они с наибольшим удобством могли переносить холод. — Так потребность в обществе, проистекающая из пустоты и монотонности личной внутренней жизни, толкает людей друг к другу; но их многочисленные отталкивающие свойства и невыносимые недостатки заставляют их расходиться. Средняя мера расстояния, которую они наконец находят как единственно возможную для совместного пребывания, это — вежливость и воспитанность нравов. Тому, кто не соблюдает должной меры в сближении, в Англии говорят keep your distance! Хотя при таких условиях потребность во взаимном теплом участии удовлетворяется лишь очень несовершенно, зато не чувствуются и уколы игл...»

Несколько в ином ракурсе о том же писал А. И. Герцен: “Своеволье и закон, лицо и общество и их нескончаемая борьба с бесчисленными усложнениями и вариациями составляют всю эпопею, всю драму истории. Лицо, которое только и может разумно освободиться в обществе, бунтует против него. Общество, не существующее без лиц, усмиряет бунтующую личность. Лицо ставит себя целью. Общество — себя.

Этого рода антиномии (нам часто приходилось говорить о них) составляют полюсы всего живого; они неразрешимы потому, что, собственно, их разрешение — безразличие смерти, равновесие покоя, а жизнь — только движение. Полной победой лица или общества история окончилась бы хищными людьми или мирно пасущимся стадом”[57]

[LB8]

15.2. Структура общества

Общество в известном смысле повторяет человека как живое существо. См. диаграмму (структурную схему) общества (рис. 25):

человека соответствуют в обществе общественная воля и общественное сознание.

Формами общественной воли являются мораль, политика, право. Они регулируют отношения между людьми.

Мораль регулирует отношения людей путем убеждения: внутреннего — через совесть, и внешнего — через мнение других, общественное мнение.

Право регулирует отношения людей путем принуждения — внешнего — со стороны государства, и внутреннего — через законопослушание. Если оценивать право с точки зрения свободы, то можно сказать так: право — это взаимодопущение и взаимоограничение свободы. Я уже говорил об этом выше. Из взаимодопущения свободы вытекают разнообразные права человека. Из взаимоограничения свободы вытекают не менее разнообразные обязанности человека.

Политика регулирует отношения людей и путем убеждения, и путем принуждения. Путем убеждения — через пропагандистскую деятельность политических партий, через их участие в государственном управлении, в предвыборных кампаниях и т. п. мероприятиях. Путем принуждения — через партийную дисциплину или через применение силы в социальных, военных конфликтах (например, через “принуждение к миру” — так было с враждующими сторонами в боснийском конфликте, когда международное сообщество и блок НАТО принудили эти стороны к соглашению).

Ниже приводится диаграмма (структурная схема) общественной воли (рис. 26).

————

Исторические формы общества: род, племя, племенной союз, государство.

Род — большая семья, состоящая из близких и дальних родственников и возглавляемая кем-то одним (старейшим или вождем).

Племя — объединение родов, возглавляемое вождем.

Племенной союз — предгосударство.

15.3. Государство

Достоинство государства зависит от достоинства образующих его личностей.

Дж.Ст. Милль

[LB9]

Государство — политико-правовой институт, устанавливающий и поддерживающий общий порядок жизни в стране. Оно отвечает за управление обществом в целом на определенной территории.

Государство — инструмент компромисса и согласования интересов отдельных людей и их групп, средство гармонизации межчеловеческих отношений. Без государства люди постоянно конфликтовали бы, убивали бы друг друга, воевали бы между собой.

Государство играет консолидирующую роль в объединении людей как этноса, как нации и в отдельных случаях — в объединении этносов. Без государства народ, этнос не является нацией. Нация — государственно оформленный этнос.

Государство — это власть + граждане (или подданные, в случае монархического государства). Ясно, что государство без власти существовать не может. (Это состояние общества называют анархией). Но и без законопослушных граждан оно не может существовать. Власть так или иначе должна кем-то управлять. А управлять можно только теми, кто управляем. Гражданское общество это как раз общество, состоящее в основном из законопослушных граждан.

Иногда политические деятели, так называемые государственники, без всяких оговорок и пояснений утверждают: “государство должно быть сильным, мощным”. На самом деле государство должно быть не сильным-мощным, а соразмерным обществу, стране, т. е. должно быть в меру: ни слишком сильным, ни слишком слабым.

Позиция государственников одностороння и потому неверна. Да, нынешнее российское государство в чем-то недостаточно сильно, например, нынешнее качество его вооруженных сил оставляет желать лучшего, правоохранительные органы плохо борются с организованной преступностью. Но это только одна сторона медали. Другая сторона: государство всё еще очень сильно, чрезмерно сильно, особенно в вопросах, касающихся государственного управления гражданской жизнью общества. Показатели чрезмерной силы государства: разгул коррупции, остатки мелочной регламентации многих аспектов гражданской жизни общества (например, в вопросах регистрации граждан по месту жительства/пребывания), недостаточное развитие системы частной собственности, особенно на землю. Коррупция[58] государственных служащих в больших размерах указывает на то, что пока еще очень сильна власть государственного аппарата. Коррупция минимальна в двух случаях: когда сила государственной власти подавляюща, сверх всякой меры (в ситуации диктатуры, тоталитаризма) или, напротив, когда вмешательство государственной власти в гражданскую жизнь общества минимизировано, т. е. когда чиновники при всем своем желании не имеют возможности брать/принимать взятки, когда государственная машина работает почти в автоматическом режиме.

Этатизм, государственничество — абсолютизация роли государства в жизни людей, предпочтение интересов государства (государственной власти, государственного управления) перед частными интересами отдельных людей и их групп. Этатизм так или иначе связан с абсолютизацией общественного целого и недооценкой человеческой индивидуальности или групповой (этнической, национальной и т. д.) особенности.

Крайняя форма этатизма, государственничества — тоталитаризм. Тоталитаризм — всеохватное вмешательство государства в частную жизнь граждан, попытка органов государственного управления контролировать практически все аспекты жизни граждан. Тоталитаризм был невозможен до 20-го века, поскольку у органов государственного управления не было эффективных материальных средств контроля всех аспектов жизни граждан. В 20-м веке они появились, а именно, появились мощные транспортные средства (железные дороги, городской транспорт, авиация, автомобиль, речной и морской транспорт), средства связи (почта, телеграф, телефон), средства массовой информации (радио, телевидение, газеты и журналы).

Вообще, существуют разные точки зрения на роль государства в жизни общества. Р.Я.Левита пишет по поводу воздействия государства на экономическую жизнь:

«Концепцию активного воздействия государства на экономическую жизнь называли по-разному: дирижизмом, этатизмом (от фр. etat — государство; термин введен в оборот швейцарским политиком прошлого века Н. Дро), “интервенционизмом” (от лат. interventio — вмешательство; термин Л.Мизеса). (С. 60)

Для классического либерализма (Смита, Сэя и др. экономистов XIX века) характерна концепция государства — ночного сторожа: его функции — охрана спокойствия и имущества граждан. Для неолибералов (по мнению некоторых — Л.Мизес, Ф.Хайек, по мнению большинства историков экономических учений — Вальтер Ойкен, основатель Фрейбургской школы) государство, по выражению В.Рёпке, — футбольный судья, выходящий на поле не для того, чтобы самому играть или диктовать игрокам, куда бежать и куда бить, а чтобы гарантировать соблюдение игроками всех правил игры.» (С. 63) (См.: Р.Я.Левита. История экономических учений. М., 1995).

Разделение властей

Теория Локка и Монтескье о разделении власти основывается на признании того, что каждый человек, имеющий власть, склонен к тому, чтобы ею злоупотребить и для того, чтобы властью нельзя было злоупотреблять, нужно, чтобы власть ограничивала власть. Принцип разделения власти нигде в мире не был осуществлен неукоснительно, но имел большое и позитивное влияние на формирование современных государственных организаций и политическое мышление. Он создал идею и практику конституционности. А для судопроизводства создал принцип судебной независимости и организационные условия его осуществления.

Ситуация разделения власти уменьшает возможность произвола в деятельности власть имущих. Не случайно возникла поговорка: всякая власть развращает, но абсолютная власть развращает абсолютно.

Если говорить о власти как таковой, то сама по себе она не хороша и не плоха. Правильно говорил Б. Шоу: «Вообще власть не портит людей. Когда у власти дураки, то они портят власть».

Смена форм государственной власти

На протяжении последних тысячелетий основной формой государственной власти была наследственная монархия. Государство держалось на полубиологическом институте правления. То есть руководителями государства становились, как правило, не избранные народом люди, а биологические преемники умерших или ушедших в отставку правителей или, в случае ограниченного избрания, родовитые приближенные прежнего монарха. Институт наследования власти долгое время был мощным стабилизирующим фактором государственной и общественной жизни. С другой стороны в последние века развивался другой институт государственной власти — институт избираемого (косвенно или прямо) народом правителя (сначала в Нидерландах и в Англии, затем в Северо-Американских Соединенных Штатах, затем во Франции). Наибольший пик смены института наследственной монархии институтом избираемых органов государственной власти приходится на ушедший ХХ век. Подавляющее большинство стран мира к концу столетия перешло на парламентскую и президентскую форму правления. Этот переход, к сожалению, не был гладким и безболезненным. Он сопровождался такими катаклизмами как первая и вторая мировые войны и такими чудовищными режимами в некоторых странах как фашистский, коммунистический, религиозно-фундаменталистский. Фашизм в Германии и коммунизм в России, Китае, религиозный фундаментализм в Иране можно объяснить как проявление неопытности и хрупкости молодых немонархических режимов. Народы ряда стран, в которых рухнули монархические режимы, просто “растерялись”, стали “шарахаться” из крайности в крайность. В Германии избиратели бросились в крайность национал-социализма, не разглядев в Гитлере политического экстремиста. В России временный республиканский режим не успел довести дело смены форм правления (с монархической на избираемую народом) до логического конца. Временное правительство оказалось настолько слабым, что позволило небольшой кучке политических экстремистов захватить власть. Ему не хватило буквально трех месяцев до легитимной передачи власти избранному народом Учредительному собранию. В коммунистической России фактически установился псевдо- или квазимонархический режим, вроде бы без царя по форме, но с царем по существу. Ведь ни один коммунистический правитель не был избран народом (ни прямо, ни косвенно). Единственное отличие коммунистического “царя” от прежнего монарха только в том, что он получает власть не в силу биологического наследования или родовитости, а через своеобразный институт бюрократического наследования (первый заместитель становился руководителем страны после смерти или отставки прежнего руководителя). Из всех европейских держав Россия оказалась наиболее крепким орешком современной истории. Она почти весь ХХ век сопротивлялась естественному ходу событий, а именно, переходу к демократии.

В Иране отказ от института наследственной монархии означал переход к своеобразной переходной форме: симбиозу монархизма (институт духовного лидера страны) и президенстко-парламентской республики. Эта переходная форма также носит все черты тоталитаризма.

Можно сделать вывод: для ряда стран тоталитаризм стал болезненным эффектом переходного периода (от монархии к республике).

Могут спросить: почему люди, народы разочаровались в институте наследственной монархии и почти повсеместно перешли к республиканской форме правления? На это есть несколько причин. Первая и самая главная — рост самосознания людей, рост сознания личной ответственности за дела страны, государства, переход от сознания холопа-подданного к сознанию гражданина, отказ от патерналистских представлений (в русском варианте — от веры в царя-батюшку). Ведь наследственная монархия практически исключает право жителей страны на участие в государственных делах, в частности их право на решение вопросов войны и мира, т. е. фактически вопросов жизни и смерти. Вторая причина — расширение сферы рыночных отношений, отказ от крепостничества и тому подобных феодальных институтов. Рынок способствует повышению личной ответственности каждого своего участника — производителя, торговца, потребителя. Участники рынка волей-неволей учатся мыслить и действовать самостоятельно, на свой страх и риск, учатся предприимчивости. А самостоятельность и предприимчивость — это такие качества человека, которые не терпят подчинение и пассивность.

Третья причина — просвещение и образование. Люди в своей массе стали больше знать и понимать. Вследствие этого они стали менее доверчивыми и наивными. А это привело к тому, что они сначала захотели контролировать власть (через своих представителей в парламенте и через конституцию), а затем и избирать правителей.

Вторая и третья причины, действуя сообща, способствовали усилению главной причины.

15.4. Социальные группы (семья, коллектив, слой, этнос, нация)

Народ — общность людей, имеющая один язык, одну культуру и одну территорию.

Народность — малочисленный народ.

Нация — народ, организованный в государство.

“Нация (от лат. natio — народ, племя) — народ, который создал себе зависящее от него правительство и имеет в своем распоряжении территорию, границы которой более или менее уважаются другими нациями (народ, организованный в государство). Нацию могут образовать несколько народов или части различных народов, например, Великобритания, Швейцария”[59].

15.5. Патриотизм, национализм, шовинизм

Патриотизм — любовь к Родине, нормальное, естественное отношение человека к своему отечеству (как к самому себе). Существуют разные формы патриотизма: любовь к малой Родине и любовь к большой Родине.

Национализм — гипертрофированный патриотизм, патриотизм, сопровождаемый ксенофобией, чувством неприятия или даже ненависти к другим нациям-этносам.

Шовинизм — крайний национализм, выражающийся в представлении о превосходстве своей нации над всеми другими.

О так называемой «русской идее». В последнее время у нас много говорят о русской идее, о необходимости иметь такую идею. Я лично против идеи “русской идеи”

Во-первых. Идея “русской идеи” — это всё та же негодная попытка монополизировать сознание российского общества, навязать ему какое-то одно понимание национального духа, один вариант национального самоосознания.

Вспомним, автор “русской идеи” В.С. Соловьев, полагал, что она заключается в сознании триединства церкви, государства и общества. “Восстановить на земле этот верный образ божественной Троицы, — писал он, — вот в чем русская идея”[60]. Сколько претенциозности в этом высказывании! Так запросто он говорит за всех русских, уверенный в своей правоте. Мало этого, он хочет, чтобы весь мир жил в соответствии с этим сознанием. Тут тебе и мессианизм не хуже католического и империализм почище британского.

Во-вторых. Это не просто попытка монополизировать какое-то одно понимание национального самосознания, а вообще никуда не годная попытка свести всё бесконечное многообразие проявлений русского духа к одной мысли-идее. Ведь мысль-идея, как правило, выражается в немногих словах, в одном или нескольких предложениях. Представляете, гигантское духовное богатство такой большой нации, как русская, сводится к какой-то одной мысли-идее, к нескольким словам!

Нация не является целостностью, подобно организму. Она есть целокупность, статистический ансамбль людей, живущих в одном государстве, говорящих на одном языке, имеющих одну культуру. Единство нации держится не на какой-то умственной рефлексии, не на каких-то словах, произнесенных одним из национальных авторитетов, а на сложном взаимодействии-общении людей, живущих в одном государстве и говорящих на одном языке.

В-третьих, представление нации в виде идеи есть попытка заставить людей следовать этому представлению (раз идея, то, значит, ее надо реализовать, осуществить, воплотить, ради нее можно идти на смерть или убивать). Русская идея, раз принятая в одной формулировке, становится — как идея коммунизма или фашизма — императивом-регулятивом поведения, подчиняющим себе всех говорящих на русском языке. Это самый настоящий русский нацизм.

15.6. Отношения между людьми. Справедливость

Существуют две крайности в понимании природы человеческих отношений.

Одни философы абсолютизируют изначально враждебный характер межчеловеческих отношений. Эта точка зрения представлена в известном древнеримском выражении “человек человеку — волк” и в не менее известном выражении Т. Гоббса “война всех против всех”. (Еще: “либо ты ешь, либо тебя едят” или “либо властвуешь, либо подчиняешься” — философствование бригадира сплавщиков, преступника из к/ф “Хозяин тайги”)

Другие философы абсолютизируют взаимную любовь-приязнь людей. Эта абсолютизация проявляется прежде всего в проповеди всеобщей любви. Наиболее ярко подобная точка зрения отражена в библейской заповеди “возлюби ближнего своего как самого себя”. Далее, она проявляется в идее всеобщего братства (вспомним лозунг французской революции: “свобода, равенство, братство!”). Немецкий философ Л. Фейербах и русский писатель Л. Толстой проповедовали всеобщую любовь.

Представители первой точки зрения — это циники-прагматики, которые считают неравенство людей естественным условием их совместной жизни, оправдывают его, защищают и даже освящают.

Представители второй точки зрения — это мечтатели-романтики-утописты, которые считают неравенство людей безусловным злом и выдвигают, поддерживают, освящают лозунг равенства.

В действительности ни то, ни другое в абсолютном варианте не существует и нереализуемо. В человеческом обществе одинаково представлены элементы того и другого типа межчеловеческих отношений: и дружба и вражда, и любовь и ненависть, и равенство и неравенство.

Cправедливость

Не существует какой-то одной справедливости. Есть справедливость, порождаемая различием людей (по происхождению, условиям жизни и способностям-делам), и есть справедливость, порождаемая сходством людей (природным равенством, равенством как представителей рода homo sapiens, как граждан государства, как сынов отечества и т. п.). Одна форма справедливости выражается в древнеримском изречении: “каждому свое”. Другая форма справедливости выражается в идее равенства.

Абсолютизация одной из этих форм справедливости приводит к общей несправедливости.

Всеобщее равенство, если и возможно, то только как равенство в бедности.

15.7. Коллективизм и/или индивидуализм

Длительное время спор между коллективизмом и индивидуализмом в нашей стране однозначно решался в пользу первого. Считалось, что коллективизм совместим с гуманизмом, а индивидуализм нет. Однако, как мне представляется, с точки зрения подлинного, недекларируемого гуманизма коллективизм также неприемлем в качестве всеобщей нормы поведения людей, как и индивидуализм. Возведенный во всеобщую норму коллективизм разрушает в человеке личность, индивидуальность, навязывает ему конформистское поведение (овцы в стаде), превращает его в винтик общественного механизма.[LB10]

Как можно видеть из сказанного, я не против коллективизма вообще, а против его возведения во всеобщую норму поведения, против однозначной интерпретации человеческой морали как коллективистской.

Если говорить о коллективизме как одной из форм поведения, то, безусловно, он может иметь положительное нравственное значение. Еще Сенека дал хороший образ коллективизма. Он писал: “Запомним: мы родились, чтобы жить вместе. И сообщество наше подобно своду, который потому и держится, что камни не дают друг другу упасть[61]. Древнеиндийская мудрость гласит: “Травинки, сплетенные в канат, могут слона связать”. Еще одна мудрость, идущая из глубины веков: “Веника не сломишь, а прутья по одному все переломишь”. Уже в наше время Булат Окуджава сочинил песню, которая начинается словами: “Возьмемся за руки друзья, чтобы не пропасть поодиночке”. Эта песня стала знаменитой, а приведенные слова — знаменем сопротивления тоталитарному режиму. Нельзя отрицать, что коллективизм может умножать силы людей и помогать в решении задач, которые не в силах решить отдельные, не связанные друг с другом люди.

Зададимся, однако, вопросом: всегда ли, во всех случаях коллективизм хорош? При внимательном и непредвзятом рассмотрении этого вопроса оказывается, что коллективизм не всегда хорош, а в ряде случаев просто вреден и губителен.

Всегда ли цели той или иной группы людей согласуются с интересами отдельных людей и/или всего человеческого общества? Нет, не всегда. Назову к примеру такие негативные явления, как групповщина, кампанейщина, кумовство, местничество, ведомственность, национализм, шовинизм, расизм, бандитизм. А круговая порука? В свое время она была бичом крестьянских общин. Круговая порука — это в сущности другое название, так сказать, негативный слепок коллективистского принципа “один за всех и все за одного”. Да, будем откровенны: столь уважаемый и почитаемый коллективистский принцип отнюдь не всегда служит нравственным целям. И не только взятый в целом, но и по частям. Возьмем первую часть принципа. Существует немало ситуаций, когда лучше не “один за всех”, а “один против всех”. Например, если ученый сделал открытие, установил истину, то он вправе выступать в защиту своего открытия, истины, даже если ему приходится идти против “всех”, большинства, многих... Вспомним Коперника и Галилея, выступивших против всеобщего заблуждения. Не случайно говорят, что истины не устанавливаются голосованием. Вообще вопрос о голосовании, о подчинении меньшинства большинству очень непрост. Мы знаем, например, что в отдельных случаях применяется право вето, когда один может заблокировать решение многих. А интересы национальных меньшинств? Далеко не всегда они соответствуют интересам большинства.

Если возьмем вторую часть коллективистского принципа — “все за одного”, — то его, мягко говоря, невсеобщность видна невооруженным глазом. Отрицательные примеры? Пожалуйста: кровная или родовая месть, культ руководителя-вождя.

Коллективизм может быть так же разрушителен, как строевой шаг солдат, идущих по непрочному мосту.

Нам не нужно единства во чтобы то ни стало, любой ценой. Когда говорят о положительном значении единства, то нередко вспоминают притчу о старике-отце и венике или принцип властителей “разделяй и властвуй”. При этом забывают, что единство любой ценой так же плохо, как и отсутствие единства. Недаром стало популярным такое выражение: “удушение посредством объятий”.

Когда индивидуализм распространен так же, как коллективизм, всеобщее оболванивание невозможно. Невозможны культ вождя, деспотизм, массовый террор и репрессии.

Индивидуалистов можно сравнить с графитовыми стержнями в атомном реакторе. Наличие определенного количества и качества графитовых стержней в массе ядерного вещества не дает возможности цепной реакции распада перейти в неуправляемую фазу ядерного взрыва. Если индивидуалистов мало, то коллективистски настроенные люди могут погубить сами себя и общество, в котором они живут. Коллективисты склонны к единству действий настолько, что они готовы (как стадо овец) увлечь себя каким-нибудь политическим безумцем в пропасть самоуничтожения или тупикового пути развития. Индивидуалисты при любой политической ситуации не дают себя увлечь теми или иными лидерами. Их настроения и интересы разновекторны и поэтому общество, в котором они занимают такие же сильные позиции, как и коллективисты, эволюционирует не так быстро, с оглядкой и осмотрительно. Разновекторные устремления индивидуалистов не позволяют обществу стать монолитом, который мог бы сорваться подобно камню в пропасть.

Одно дело — коллективизм как естественное стремление людей к объединению, как добровольное их объединение для умножения сил. Другое дело — коллективизм как принцип официальной морали, как всеобщий принцип поведения людей. В этом случае коллективизм теряет естественность, добровольность и приобретает характер императива, принудительной нормы-меры, “удушения посредством объятий”.

Вполне в соответствии со своей доктриной уничтожения частной собственности коммунисты абсолютизируют коллективистское начало человеческой природы. Эта абсолютизация фактически ведет к отрицанию человечности, к антигуманизму. Ведь человеческая природа и генетически, и поведенчески многообразна. Она представляет собой статистический разброс коллективистских, индивидуалистических и смешанных типов. Делая упор на коллективизме, коммунисты этим вольно или невольно шельмуют, подвергают остракизму бόльшую часть человеческого сообщества (индивидуалистические и смешанные типы). Практика коммунистического строительства в ХХ столетии наглядно это показала.

15.8. Критика идей социализма и коммунизма

Ниже приводится материал, написанный в основном еще в советское время. В нем содержится заочный ответ всем сторонникам идей социализма и коммунизма, утверждающим, что теория хороша, а исполнители были плохие. Я, напротив, убежден, что исполнители, прежде всего В.И. Ленин и его соратники, были незаурядными людьми. У них было достаточно сил и времени (1/6 часть суши и 73 года), чтобы провести свою теорию в жизнь. Кроме того нельзя забывать, что этот социальный эксперимент был повторен в разных вариантах в целой дюжине стран почти на всех континентах. И везде практически один результат — крах социализма-коммунизма.

К сожалению, приводимый материал не потерял свою актуальность. Один высокопоставленный чиновник в телепередаче сказал буквально следующее: “коммунистическая идея — самая перспективная, самая человечная... она все равно будет осуществлена... пусть через 200, через 500 лет...” “Ошибались, напутали много, построили не тот социализм, о котором писали классики, а казарменный социализм...” Как часто приходится слышать такие разговоры! Неужели жизнь ничему не научила упёртых?!

Критиковать идеи социализма и коммунизма не просто. Авторы и сторонники этих идей исходят, как правило, из благих намерений — помочь человечеству избавиться от язв жизни. Казалось бы, что может быть предосудительного, античеловеческого в благих намерениях? Да, конечно, сами по себе благие намерения — вещь хорошая, и осуждать их может только злой человек. Однако в реальной жизни благие намерения, цели всегда соединяются с теми или иными средствами. И вот тут нередко возникает ситуация медвежьей услуги: мотивы, намерения, цели деятельности хорошие. благие, а результаты, последствия плохие, вредные. Совсем не случайно существует поговорка: “благими намерениями дорога в ад вымощена”. Так вот, сколько бы сторонники идей социализма и коммунизма ни клялись в любви к человечеству, сколько бы ни работали для блага человечества, они неизбежно получат прямо противоположное тому, чего они хотели. В чем же здесь дело? А дело в том, что идеи социализма и коммунизма, как бы широко их ни трактовали, изначально содержат в себе концепцию средств, применение которых приводит к результату, обратному, противоположному цели. Эта концепция средств базируется на определенной концепции человека и общества. В идее социализма базовым понятием является понятие общества (“социализм” происходит от латинского слова “socialis”, “socium” — общественный, общество). В идее коммунизма базовым является понятие общего (“коммунизм” происходит от латинского слова “communis” — общий). Таким образом, в идее социализма так или иначе акцент падает на общество и все общественное, социальное (общественные интересы, общественная собственность, общественные отношения, общественный строй) и, напротив, отодвигается на второй план отдельный человек, индивидуум, личность. В идее коммунизма акцент падает на общее (общие интересы, общая собственность, общий, совместный, коллективный труд и т. п. ).

Совершенно очевидна связь между идеями социализма и коммунизма. Это идеи-сестры или даже идеи-близнецы. В том и другом случае акцент падает на надличное, надиндивидуальное, будь-то общество, коллектив, класс, социальная группа или общее — общие интересы, общая собственность, общий труд, общее дело. Это смещение акцентов (с личного, индивидуального на надличное, надиндивидуальное) не так безобидно, как может показаться на первый взгляд или неискушенному уму. В случае последовательного проведения идеи социализма (не говоря уже об идее коммунизма) оно ведет к трем нежелательным следствиям:

1. К абсолютизации общественного целого, группового, коллективного, государственного, одним словом, надиндивидуального, и недооценке человеческой личности, индивидуальности. Эта абсолютизация проявляется, в частности, в известном моральном требовании ставить общественные интересы выше личных или, того хуже, подчинения личных интересов общественным. Она проявляется также в оценке коллективизма как безусловно положительной нравственной ценности, а индивидуализма как безусловно отрицательной ценности; также в положительной оценке альтруизма, самопожертвования, самоотверженности и осуждении эгоизма. Эта абсолютизация ведет в конечном счете к антигуманизму (в “Оптимистической трагедии” Вс. Вишневского капитан корабля задает риторический вопрос: “стоит ли внимания человек, если речь идет о человечестве?!” Этим он саркастически оценивал мышление и поведение большевиков-коммунистов).

2. К абсолютизации общественного, социального в человеке и недооценке природного, живого, биологического начала в нем (в частности, к недооценке физической стороны жизни: материальных удобств, физического развития, физической любви, физической культуры). Отсюда крен в сторону полуаскетического, спартанского существования, пуританизм, ханжество.

3. К переоценке значения общественных отношений, общественных порядков, общественного строя в жизни и судьбе отдельных людей; вера в решающее значение социального реформаторства для улучшения жизни людей; вера во всесилие социальных идей, т. е. идей, направленных на преобразование, переустройство общества.

*  *  *

Cоциализм так или иначе связан с переоценкой значения обстоятельств в жизни людей и, соответственно, с недооценкой влияния людей на обстоятельства. Показательно такое высказывание К. Маркса: “Если характер человека создается обстоятельствами, то надо, стало быть, обстоятельства сделать человечными”.

(Относительно первой части высказывания можно заметить, что К. Маркс, к сожалению, был не одинок в подобной оценке человека. В его время это было почти всеобщее убеждение. Достаточно указать на И. Г. Песталоцци, знаменитого педагога, основоположника теории научного обучения. Последний утверждал: “Человека образуют обстоятельства”. Теперь-то мы знаем, что всё не так просто. Влияние обстоятельств, безусловно, имеет место. Но и человек оказывает не меньшее влияние на обстоятельства. Более того, нередко он действует вопреки тем или иным обстоятельствам).

Социализм принижает или даже игнорирует известный жизненный принцип “человек, помоги себе сам”. Этот принцип выступал раньше как антитеза ожидания помощи от бога (“бог-помощь”, “спаси бог”). Социалисты на место бога поставили общество. Указанный жизненный принцип исходит из той очевидной посылки, что человек — личность, субъект, что он активное существо, что именно он в конечном счете ответствен за свою жизнь, деятельность и никто другой: ни мать, ни отец, ни воспитатель, ни начальник, ни коллектив, ни общество Конечно, полностью ответственность с других не снимается. Но все же основная доля ответственности лежит на отдельном человеке, на индивидууме. Он — личность, субъект, от него исходит активность. Зрелость, взрослость человека определяется тем, насколько он самостоятелен-ответствен.

Для социалистов характерна вера в разумно организованное общество, иными словами, вера в организацию, во всесилие организации. Они фактически оказались в ситуации героев крыловской басни “Квартет”. Они думали, что достаточно переустроить, реорганизовать общество, изменить общественный строй, и всё наладится, все люди станут хорошими и будут хорошо жить. В действительности же с изменением общественного строя люди не становятся автоматически лучше и не становится лучше их жизнь. Каким чудовищным самообманом было убеждение большевиков, выраженное в известном высказывании В. И. Ленина: “дайте нам организацию революционеров — и мы перевернем Россию!” Да, Россию они перевернули. А она как Ванька-встанька снова встала на ноги! И это понятно. Одной только реорганизацией ничего нельзя добиться.

Чтобы улучшить свою жизнь, человек должен действовать во всех направлениях: и в плане совершенствования межчеловеческих отношений, и в плане гармонизации своих отношений с природой, и в плане работы над собой, самосовершенствования. Последнее, кстати, коммунисты и социалисты всех мастей всегда недооценивали или даже игнорировали. Для них человек не столько субъект деятельности, сколько объект воздействий, манипуляций.

Из абсолютизации общественных отношений вытекает преувеличенно негативная оценка частной собственности. Хрестоматийным в этом плане является высказывание Р. Оуэна: “Частная собственность отчуждает человеческие умы друг от друга, служит постоянной причиной возникновения вражды в обществе, неизменным источником обмана и мошенничества среди людей... Она служила причиной войн во все предшествующие эпохи известной нам истории человечества и побуждала к убийствам.”[62] В самом деле, все смертные грехи человечества социалисты и коммунисты готовы спихнуть на частную собственность, т. е. опять-таки на известное общественное отношение. И здесь отчетливо проглядывает переоценка роли общественных отношений в жизни людей. Как будто недостатки и пороки людей, их вражда и соперничество исчезнут сами собой, если будет уничтожено одно из общественных отношений — частная собственность. К. Маркс и Ф. Энгельс, кстати, так и говорили: “коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности” (см. Манифест Коммунистической партии). Уже в наше время член Политбюро ЦК КПСС Е. К. Лигачев в речи на последнем съезде КПСС (1990 г.) повторил старые аргументы социалистов: “общественная собственность объединяет, а частная собственность разъединяет интересы людей и, несомненно, социально расслаивает общество”.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25