Учебное пособие: Философия и методология науки

- выявление связей между ними;

- актуализация выделенных объектов связи, которые свя­заны с поставленной задачей;

- абстрагирование от периферийных связей и объектов;

- формирование обобщенных объектов;

- нахождение связей между обобщенными объектами;

- поиск по полученному обобщенному лабиринту.

Метаморфозы эвристики связаны тем, что она заняла оп­ределенное место в логике, где предстала как разновидность логического анализа, оперирующая строгими методами по­строения доказательства. Этим своим инобытием она вос­противилась интуитивному и этимологическому толкова­нию, которое связано с противопоставлением неформаль­ному, нестрогому, спонтанному творческому процессу, строгому, формализованному и нетворческому логическому рассуждению.

Другая метаморфоза эвристики предполагает ее инобытие на почве синергетики, где она указывает на свойство теории выходить за свои пределы.

К эвристическим постулатам причисляют следующие:

- Методология творческого изобретательства эвристична.

- Класс изобретательских задач бесконечен, класс мето­дов изобретения конечен.

- Метод поиска решения всегда содержит субъективную сторону, его эффективность зависит от мастерства изоб­ретателя.

- Новые методы решения задач редко приводят к положи­тельному результату, но найденные с их помощью реше­ния отличаются яркой оригинальностью.

- Всегда существует противоположный метод решения за­дачи как альтернатива уже найденному.

- Ни одна изобретательская задача не решалась без опре­деленного осознанного или неосознанного метода, стра­тегии или тактики поведения и рассуждения[39].

В отличие от скупого и сжатого набора постулатов в геомет­рии или физике, эвристические постулаты стремятся отразить все возможные эвристические отношения. Например, один из них отмечает, что нет таких исследовательских задач, которые бы не противились действительности и, в принципе, не могли быть решены. А сам поиск решения исследовательской задачи следует начинать с наиболее простых вариантов. Интересно измеряется степень оригинальности решения изобретательской задачи, ко­торая зависит от расстояния между старым решением и новым. Эвристические постулаты отмечают атрибутивность эвристичности, т. е. то, что она присуща любому субъекту деятельностного процесса, а также то, что творческие возможности могут развиваться и культивироваться. Бесспорным является утверж­дение, что творческий, эвристический процесс начинается с формулировки изобретательской задачи, которая есть не что иное, как звено между известным и неизвестным, существую­щим и искомым, между знанием и незнанием.

Большая роль отводится методам эвристики. Среди них метод аналогии, основывающийся на подражании всевозмож­ным структурам; метод прецедента, указывающий на уже име­ющиеся в научной практике случаи; метод реинтеграции, или «нить Ариадны», который строится на создании сложных структур из более простых; метод организмической имитации (к примеру, у Тойнби при построении теории локальных ци­вилизаций); метод псевдоморфизации, т. е. использование не своей формы (оружие в виде зонтика, трости и пр.).

Весьма интересен метод инверсии вредных сил в полезные, он использовался Лакатосом в ситуации, когда через опреде­ленный промежуток времени «аномалии» становились полем защиты доказуемой теории. Метод антитезиса, известный еще из гегелевской диалектики, означал использование теорий, приемов и методов, диаметрально противоположных тради­ционным. Плодотворным может оказаться и метод стилевых трафаретов, метод гирлянд и сцеплений, метод многоэтажных конструкций и метод секционирования. Особого внимания всегда заслуживал метод антропотехники, предполагающий создание новых конструкций путем приспособления к воз­можностям человека.

Нужно выделить также методы «мозгового штурма» и синектики. Метод «мозгового штурма» построен на опровержении конструктивной роли критики, и в частности на установке, что критика тормозит возникновение нового Штурм предпо­лагает выдвижение сколь угодно большого количества гипо­тез по поводу решения поставленной проблемы, которые сле­дуют друг за другом и не нуждаются в доказательстве. Приме­чательно, что на этом этапе запрещена любого рода критика, от откровенных опровержений до скрытых в улыбке, жестах и мимике знаков неприятия. Ценность выдвинутых гипотез рассматривается на уровне экспертов. Синектика рассматри­вается как система методов психологической активизации мышления. Она предполагает также создание определенных групп, которые в процессе своей деятельности накапливают опыт и разнообразные приемы, предлагая экспертные оценки. Самым ненадежным типом эвристики считается модель слепо­го поиска, в котором исключительное значение имеет интуи­ция или фактор удачи. Однако к ней часто прибегают, и она до­вольно часто оказывается эффективной. Современная эвристика располагает рядом моделей, которые продвигают мышление исследователя в направлении поиска нового и могут быть вы­строены в классификационный граф. Так, например:

Модель «трансформатор» не относится к существующей проблеме как к окончательно сформулированной, но пытает­ся определить ее решение только путем многократной транс­формации и многократного переформулирования условий и требований, видоизменения целей.

Модель «шлюз» отталкивается от необходимости «открыть шлюзы» изначальной творческой активности человека, при­бегая к средствам морального или материального поощрения.

Модель «сосуд» исходит из того, что каждый человек есть хранилище информации и распорядитель множества воз­можностей. Накапливаемое им знание имеет динамический характер и может переливаться в направлении преобразова­ния действительности.

Модель «семя» насквозь пропитана организмическими аналогиями. Она указывает на то, что творческая деятель­ность биологически и социально обусловлена. Каждый чело­век, имея креативные задатки, нуждается в их дальнейшем культивировании.

Модель «ракета» акцентирует важность и значимость внут­реннего импульса и энергии, которая активизируется всякий раз, когда человек заинтересован в том, чтобы решить жиз­ненно важную для него проблему. Она предполагает преобра­зование внутренней энергии во внешнее действие, событие или решение.

Модель «трамплин-барьер» анализирует ситуацию, связан­ную с преодолением психологического барьера, так часто со­провождающего субъекта творческого процесса при недостат­ке информации. Иногда привычный способ мышления дей­ствует как гносеологический или информационный барьер. Преодолеть его можно, используя модель трамплина, пред­ставляющую собой совокупность эвристических правил и ре­комендаций.

Модель «призма» указывает на необходимость преломления угла зрения или поставленной задачи и рассмотрение различ­ных граней, высветившихся в связи с изменением призмы видения проблемы.

Модель «сухое дерево» обозначает известную от Гёте осо­бенность творчества и вдохновения, базирующуюся на том, что постоянный, ежедневный труд уподобляется процессу «колоть дрова и их сушить». Когда же вспыхнет огонь творче­ства, сухое дерево будет гореть ярко и искрометно.

Модель «равноплечные, рычажные весы» подчеркивает, что для эффективного творчества необходимо, чтобы в равно находились такие взаимозависимые моменты, как знание, опыт творца, целеустремленная деятельность, мо­тивы, воля.

Модель «некомического остроумия» предполагает, что твор­чество связано с преувеличением, пародированием, сочета­нием обычного и необычного с двойным сопоставлением, сочетанием по случайному признаку. Подобные приемы на­поминают деятельность остряка, но укоренены в творческом процессе мышления.

Самая распространенная Модель «лабиринта» указывает на необходимость настойчивого продвижения вперед, на интуи­цию, находчивость и отражает возможность как успехов, так и неудач.

Результаты эвристической деятельности могут иметь раз­ное происхождение. Они могут быть родом из воображения и фантастики, из скептицизма и критицизма, из реализма и упорного труда, из вдохновения, прагматизма, интуиции. Они могут иметь схоластическую закваску или быть связаны с прогнозированием, мистицизмом, иллюзиями. Они могут пи­таться солипсизмом, основываться на силе чувственных вос­приятий или быть окрашены сентиментализмом[40].

Эвристическое рассуждение должно рассматриваться не как окончательное и строгое, а как предварительное и прав­доподобное. Оно уподобляется лесам при построении здания. Они необходимы, ибо прежде чем получить доказанный и окончательный вывод, следует опереться на правдоподобные рассуждения. Эвристические рассуждения, как правило, ос­новываются на индукции, абдукции, аналогии.

И какой бы динамичной и изменчивой ни казалась сфера эвристики, исследователи и методологи, ее изучающие, под­черкивают, что сама эвристическая деятельность предполагает уверенность, упорство, настойчивость до тех пор, пока не по­явится счастливая идея.

 Безотказно действующие правила как условия эвристики невозможны, можно говорить лишь о типических особенностях и свойствах, обнаруженных при эвристическом поиске. В сфе­ру эвристики и попадают все приемы и операции, шаги и коды, которые сопровождали то или иное открытие. Разумная эвристика не предполагает наличия стереотипов и регламен­тации, расположенных в строгой последовательности и сфор­мулированных во всеобщем виде. Она представляет сюрпризную сферу, где новизна сопровождает как сам исследователь­ский процесс, выбор методов и методик поиска, так и его результат. В нем должны отражаться и учитываться индивиду­альные особенности каждого человека.

В проблемное поле философии науки эвристика включе­на с целью отразить константное свойство всякой модели ро­ста научного знания, а именно ситуацию, когда теория выхо­дит за свои пределы и претендует на расширение. Эвристичность данного процесса, связанная с завоеванием новых содержательных плоскостей и ниш, очевидна. Она, как убеди­тельно показано в работах В. В. Ильина, есть свойство теории выходить за свои первоначальные границы, осуществлять экспансию и стремиться к расширению.

§ 7. Актуальные проблемы науки XXI века

Современная философия науки, поставленная перед не­обходимостью реагировать на острые и болевые проблемы нашего времени, столкнулась с рядом «труднопереваривае­мых» явлений - это привлекающее все больший интерес яв­ление пассионарности, процессы коэволюции, во всеуслы­шание заявивший о себе феномен виртуальной реальности, взорвавший общественное мнение, активно обсуждаемый процесс клонирования.

Феномен «пассионарности» позволяет понять в единой инфор­мационно-энергетической картине мира механизмы действия «великих людей и народов», оставивших глубокий след в исто­рии. Огромный вклад в его осмысление внес Лев Николаевич Гумилев (1912-1992), который занимался вопросами «влияния географической среды на формирование поведения человека».

«Этнос» - центральное в исследованиях Л. Гумилева поня­тие - интерпретируется как «замкнутая система дискретного типа», обладающая «органичным и оригинальным мироощу­щением». Наш универсум представляет собой совокупность относительно отграниченных друг от друга сфер, это литосфе­ра, гидросфера, атмосфера, биосфера и этносфера. Этносфера - мозаичная антропосфера, постоянно меняющаяся в историческом времени и взаимодействующая с ландшафтом планеты. Поскольку человечество распространено по поверх­ности суши повсеместно, но не равномерно, целесообразно его рассмотреть как одну из оболочек Земли, но с обязатель­ной поправкой на этнические различия. Этносфера должна иметь и свои закономерности развития, отличные от природ­ных и социальных. Выявляя принципиальное качественное развитие понятий «этнос» и «раса», следует указать на весьма образное дифференцирование: если по внешнему виду, пси­хологическим особенностям, анатомическим признакам и в биологическом процессе видообразования расы играют боль­шую роль, то в отношении того, как людям жить, работать, как процветать и как погибать, расовые характеристики зна­чения не имеют.

Центральное теоретическое ядро концепции Л. Гумилева - проблема пассионарности. Под пассионарностью (passio - от лат. «страсть») он подразумевал особый вид энергии, представ­ляющий собой «уклонение от видовой нормы, но отнюдь не патологическое». Пассионарность есть некая «точка» - ис­точник волны, заставляющий всякий раз материю реоргани­зовываться, это биофизический фактор, который выступает в виде способности и стремления к изменению окружающей среды, или, переводя на язык физики, к нарушению инфор­мации агрегатного состояния среды. Пассионарный толчок ведет к мутации. Рождение мутантов есть, по Гумилеву, рождение пассионариев - индивидов с повышенной энергетичностью. Импульс пассионарности может быть так силен, что носители данного признака не могут заставить себя рассчитать послед­ствия своих поступков, Поэтому пассионарность следует пони­мать не как атрибут сознания, а как важный признак, выража­ющийся в конституции нервной системы; она обитает в сфере эмоций в отличие от активности, связанной с деятельностью сознания. Причем пассионариев могут характеризовать весьма и весьма далекие от идеальных спецификации: амбициозность, гордость, тщеславие, алчность и пр. «Пассионарность - это ха­рактерологическая доминанта, необходимое внутреннее стрем­ление (осознанное или чаще неосознанное) к деятельности, на­правленной на осуществление какой-либо цели (чаще иллюзор­ной). Заметим, что цель эта представляется пассионарной особи ценнее даже собственной жизни и счастья современников и со­племенников»[41]. Степень пассионарности может быть различ­ной, но для того, чтобы это явление имело явные и фиксируемые в истории проявления, необходимо, чтобы пассионариев было много, т. е. пассионарность полагается не только как признак индивидуальный, но и как популяционный.

В историко-культурном процессе, по мнению Гумилева, имеют место три разновидности индивидов: пассионарии, субпассионарии и гармоничные люди. Среди первых возможно вы­деление пассионариев духа и пассионариев плоти. Пассионариями называют людей с наличием отрицательных импульсов и характеризующихся страстным стремлением к действию наперекор всему и даже во вред себе. Людей же, носящих по­ложительные, жизнеутверждающие импульсы, именуют субпассионариями. По мнению Л. Гумилева, они сменяют пасси­онариев, когда те вырождаются. Их считают «примитивны­ми», «отсталыми людьми», выход на широкую арену которых означает конечное состояние этноса, так как кроме инстинк­тивных импульсов у них ничего больше нет.

Гумилев формулирует весьма любопытный закон, соглас­но которому «работа, выполняемая этническим коллекти­вом, прямо пропорциональна уровню пассионарного напря­жения», где «пассионарное напряжение этноса - это коли­чество имеющейся в этнической системе пасссионарности, поделенное на количество персон, составляющих этнос»[42]. Периоды же стабильного роста культуры и уровня жизни связаны с периодами общего снижения и спада пассионар­ного напряжения. Пассионарность, по мнению автора, - биологический признак, а первоначальный толчок, наруша­ющий инерцию покоя; это явление поколения, включающе­го некоторое количество пассионарных особей. Фактом сво­его существования они нарушают привычную обстановку, потому что не могут жить повседневными заботами, без ув­лекающей их цели.

В общем плане источник феномена пассионарности связывается с факторами космического порядка, и в частности с цик­лическими процессами солнечной активности. Феномен пассионарности, выявленный Л. Гумилевым, позволяет принять представление о человеке как о «реальной географической силе наряду с прочими», сформулированное еще В. Вернад­ским. Сила эта не всегда созидательная, она ведет к разруши­тельным последствиям. Слова Л. Гумилева: «Биосфера, спо­собная прокормить людей, но не в состоянии насытить их стремление покрыть поверхность планеты хламом, выведен­ным из цикла конверсии биоценозов» есть реальное тому подтверждение[43].

Термин «коэволюция» впервые был использован в 60-х гг. XX в. как удобная интерпретация термина ноосфера. О его возникновении Н. Н. Моисеев пишет так: «Термин ноосфера в настоящее время получил достаточно широкое распростра­нение, но трактуется разными авторами весьма неоднозначно. Поэтому в конце 60-х гг. я стал употреблять термин «эпоха  ноосферы». Так я назвал тот этап истории человека, когда его коллективный разум и коллективная воля окажутся способ­ными обеспечить совместное развитие (коэволюцию) приро­ды и общества. Человечество - часть биосферы, и реализация принципа коэволюции - необходимое условие для обеспече­ния его будущего»[44].

Рассматривая проблему коэволюции, следует выяснить, какие воздействия на биоту (совокупность всех живых орга­низмов, в том числе и человека) будут иметь значение для вы­живания человека как биологического вида, для сохранения и воспроизводства на Земле человеческого общества и цивили­зации. Эволюция биоты реализуется через процесс видообра­зования. Биосфера - сложная система, развивающаяся край­не неустойчиво. Ее эволюция знает множество катастроф. По современным данным, для естественного образования ново­го биологического вида требуется не менее 10 тыс. лет. Эволю­ция человеческого общества происходит при сохранении ге­нетических констант вида Homo sapiens и реализуется через взаимосвязанные процессы развития социальных структур, общественного сознания, производственных систем, науки, техники, материальной и духовной культуры. Качественный характер этих взаимодействий меняется вследствие научно-технического прогресса, техноэволюции, скорость которой в отличие от биоэволюции постоянно возрастает. При большой разнице в скоростях биоэволюции и техноэволюции (три де­сятых порядка) говорить о коэволюции природы и общества невозможно. Очаговые и локальные последствия деградации окружающей среды приводят к заболеваниям, смертности, генетическому уродству, они чреваты региональными и гло­бальными последствиями. Собственно говоря, вся деятель­ность человека, начиная с самых древнейших времен, - это сплошное возмущение биосферы. Как только человек добыл огонь, стал заниматься охотой и земледелием, изготовлять метательное оружие, уже тогда возник энергетический кризис. Реакция системы на возмущение зависит от его силы. Если возмущение ниже допустимого порога, то система в силах справиться и подавить негативные последствия, если выше, то последствия разрушают ее. Поэтому нагрузки на биосферу не должны превышать ее возможности по сохранению ста­бильности биосферы. Такое взаимодействие и есть реальная основа принципа коэволюции.

До середины XIX в. производимые человеком возмуще­ния биосферы соответствовали их допустимым пределам, структурные соотношения в биоте сохранялись в границах, определяемых законами устойчивости биосферы, а потеря биоразнообразия была незначительна. Около столетия назад человечество перешло порог допустимого воздействия на биосферу, чем обусловило деформацию структурных отно­шений в биоте и угрожающее сокращение разнообразия. Вследствие этого биосфера перешла в возмущенное состоя­ние. Методологи призывают осознать, что коэволюционное сосуществование природы и общества становится пробле­мой планетарного масштаба и приобретает первостепенную значимость.

Проблемы виртуальности и виртуалистики, оформились в самостоятельное направление психологии, однако они, как и многие другие научные факты, нуждаются в философской рефлексии, в уровне анализа, который, не искажая первона­чальные данные, мог бы вписать их в систему объяснения и предсказания.

Размышляя над феноменом виртуальной реальности, прежде всего хотелось бы обратить внимание на то, что вир­туальность мотивирована целеполаганием, которое, однако, может быть как осознанным, так и неосознанным. Когда виртуальная реальность создается осознанно, целенаправ­ленно, то она приобретает характеристики артефакта - ис­кусственно созданного объекта и теряет спонтанность и беспредпосылочностъ. Виртуальная реальность - это инореаль­ность. В ней явно обнаруживается свобода, а иногда и произ­вол человеческих мотиваций. В этом качестве виртуальная среда предстает как очень гибкая, динамичная, полностью со­риентированная на создание требуемого на данный момент жизненного мира переживаний. За такими невинными ее ха­рактеристиками, как иллюзорность, мир грез и мечтаний, скрываются претензии на статус сущего, укорененного в пси­хосоматических потребностях организма, претензия к суще­ствующему в его недостаточности и недочеловечности. Состо­яние удовлетворенности - одна из наиболее приоритетных целей моделирования виртуальной реальности. Другая ясно просматриваемая цель состоит в компенсации эмоциональ­ных или ментальных потерь. И третья, наиболее затеоретизированная, предполагает поиск смыслов в условиях гипотети­ческого (условно предполагаемого) диалога.

Одной из серьезных проблем виртуалистики является проблема соотношения между образом и вещью, дихлтомия власти образа и конкретности вещи. Личная или субъективная ис­тория всегда во многом виртуальна. Мы часто в мыслях воз­вращаемся к ситуациям, вновь их переживаем, желая их изменить. Зачастую мы так сильно сожалеем о том, что не слу­чилось, что вновь и вновь погружаемся в контекст произошед­шего, додумывая, а вернее, достраивая иные его траектории, вздыхая, ах, если бы... Но границы конкретной реальности, проза каждодневного бытия, имеющего самостоятельное суще­ствование, не очень подвластны идеально-преобразовательно­му «хотению» каждого индивидуального Я, его произволу и наитию.

Говоря об атрибутике виртуальной реальности недостаточ­но отметить, что она идентична актуальной реальности, т. е. включает в себя пространство, время, движение, развитие, отражение, необходимо подчеркнуть, что она обладает идеально-артефактными, виртуально-специфическими свойствами. Пространственно-временные процессы не связаны жест­ко однозначно фундаментальными физическими константа­ми, они могут быть проявлены в n-ном количестве измере­ний, могут нарушать порядок времени, идущий из прошлого через настоящее в будущее. Отражательные процессы в вир­туальной реальности происходят в режиме мультимедиа, где допустимы стоп-кадр, замедление, ускорение, перескоки, пропуски и прерывы, а движение не обладает статусом абсо­лютной изменчивости. Развитие соответственно может быть инверсионно, т. е. обращено вспять. Многообразие взаимо­действий может проявлять загадочные свойства, неведомые в условиях привычной нам земной причинности.

Принципиально новой характеристикой виртуальной ре­альности является ее панорамность, когда любое событие мо­жет быть прочитано и с точки зрения собственной интерпре­тации, и со многих других, причудливо высвечивающих дан­ное событие точек зрения. В панорамности содержатся возможности прочитывания и обнаружения как следов лич­ной истории, так и фиксации формата действительности, а также акценты, соответствующие данному времени. Другой бросающейся в глаза характеристикой виртуальной реально­сти становится ее предельная феноменальность. Явления по­лучают абсолютную независимость от причин, их порождаю­щих, и могут сплетать канву взаимодействий, отличную от ре­альной власти вещных отношений в действительности.

Полисемантичность виртуальной реальности проявляется в том, что, с одной стороны, она обостряет проблемы личной самоидентификации, а с другой - их полностью снимает, де­лая личность безразличной ее объективному бытию. Исследо­ватели уверены, что обнаружение или выход на поверхность приоритетов виртуальной реальности готовились и психоана­литической концепцией бессознательного, и структурализ­мом М. Фуко и Ж. Делеза.

Иногда за качеством виртуальности закрепляется интер­претация - «бестелесная предметность». С этих позиций можно понять, как ирреальная реальность, богатство в ценных бумагах, власть титулов и должностей, преклонение перед «знаковы­ми фигурами» и т. д. ведут к усилению господства вирту­ального начала в обществе. Однако в данном случае речь идет о виртуальности социальных феноменов, тогда как субъективная виртуальная реальность моделируется в соот­ветствии с потребностями телесного и экзистенциального характера. Она как раз и создает возможные поля и срезы проявлений двойственности, а быть может, и множествен­ности внутренней экзистенции человека.

Вряд ли кто-нибудь будет оспаривать мнение, что проблема «Homo virtualis» (человек виртуальный) станет центральной проблемой XXI в. Сегодня у нашего современника обнаружи­вают даже «ген виртуальности», который укоренен в лабирин­тах мыслеобразов. Виртуальность в своем техническом и фи­зическом измерении является продуктом постиндустриальнй цивилизации и информационной электронной революции. Ее можно понимать и как необходимый план бытия инфор­мационного общества. Этот план имеет тоталитарные тенден­ции. Тотализация виртуального измерения зависит от очень многих обстоятельств: от средств массовой информации, осо­бенностей коммуникации, правовых и идеологических меха­низмов, бытия языка, языковых клише и от так называемой ментальности народа. Сами характеристики: немец педанти­чен, американец прагматичен, француз любвеобилен, русский пьян и ленив, а англичанин неизбежно чопорен есть также визитка виртуалистики, выступающей от имени сконструиро­ванных мышлением и воображением собирательных образов поведенческого мира этноса.

Виртуальная реальность, фиксируя множество несводимых друг к другу, онтологически самостоятельных реальностей, яв­ляется их моделирующей имитацией. В качестве основных функций виртуальности называются: порожденность, акту­альность, автономность, интерактивность. Однако еще задолго до оформления виртуалистики в са­мостоятельное направление в физике утвердилось понятие ВЧ - виртуальная частица. «ВЧ - это такие объекты в кванто­вой теории поля, наделенные всеми теми же характеристиками, что и реальные «физические частицы», но не удовлетворяю­щие некоторым существенным условиям. Например, для вир­туального фотона масса его не обязательно нулевая, а энергия не является обязательно положительной. Ни одна из них не существует таким образом, как обычные частицы. Они не об­ладают бытием наличным, выступают как бы на мгновение из потенциальности, полностью никогда не актуализируясь»[45].

Учет этимологии понятия виртуальная (от лат «virtualis» - «возможный; такой, который может или должен появиться при определен­ных условиях») делает особый акцент на механизмах процес­са порождения. Виртуальная реальность (ВР) существует, пока активна порождающая ее среда. Некоторые ученые связыва­ют с ВР образованную компьютерными средствами модель реальности, которая создает эффект присутствия человека в ней, позволяет действовать с воображаемыми объектами. Примечательно, что в качестве основных качеств ВР указыва­ют на глубокую погруженность человека в мир виртуальной реальности, полное ему подчинение. Получается, что если уб­рать факт присутствия компьютера, то путешествие человека в фантомах своего сознания может быть уподоблено и уподоб­ляется шизофрении, а при участии компьютерной моделиру­ющей системы те же упражнения человека с воображаемой реальностью обретают статус нормального взаимодействия в виртуальном мире. И тогда виртуальная реальность выступает как новейшая технология, а подобные аналоги, не обеспеченные техническим оснащением, трактуются как патология. Непра­вильно было бы думать, что смысл виртуальной реальности в повторении мира, напротив, она направлена на его преодоле­ние или хотя бы дополнение.

При решении проблемы типологизации виртуальной реальности в глаза бросаются отличия ВЧ - виртуальных частиц от психической виртуальной реальности, социальных феноменов ВР и компьютерной ВР (КВР). И если применительно к ВЧ можно говорить об их мерцающем, недовоплощенном существовании, то компьютерная ВР - это область парадоксально­го. Она достаточно осязаема, но предметной сущностью, быти­ем самим по себе не обладает. Она существует, пока ее суще­ствование поддерживается активностью порождающей сферы. По словам А. Севальникова, «парадоксальность такого бытия состоит в том, что «существует» то, чего по сути нет»[46]. Он так­же обращает внимание и на другую особенность КВР - ее су­щественную непотенциальность. Она всегда налична в своем бытии. Виртуалистика избирает и собственный категориальный аппарат. Статус категориальности задает исходная диалектическая пара: виртуальное - константное. К понятийному гнезду данного направления относят следующие понятия: виртуал - фрагмент виртуальной реальности; потенциал - субъект, по­рождающий виртуальную реальность; агент-представитель - субъект, населяющий виртуальную реальность.

Отмечая многоаспектность виртуалистики, следует особо выделить ее дефиницию, предложенную исследователем дан­ного направления Н. А. Носовым с точки зрения обобщенно­го, парадигмального ее понимания. «Подход, основанный на признании полионтичной реальности, - отмечает автор, - получил название виртуалистика»[47]. Так понимаемая идея вир­туальной реальности позволяет по-новому взглянуть на теоре­тические проблемы философии науки. Устойчивое развитие человечества сопряжено с необходимостью осознания новых реалий своего космо-психо-информационного бытия, включе­ния их в полотно современной научной картины мира и поис­ком духовных опор противостояния мировой энтропии.

Другой животрепещущей проблемой современности явля­ется технология клонирования. Революционная ситуация в ге­нетике взывает к детальной и кропотливой философской рефлексии над ближайшими и отдаленными последствиями вмешательства в человеческий тип. Благо или зло сулят но­вейшие достижения в этой области (эксперимент клонирования - создание искусственным путем первого млекопитающе­го - овечки Долли, животного, полученного из соматической клетки) - феномен, потрясший воображение всех живущих на Земле. Заметим, что соматической называется любая клетка взрослого организма, она несет в себе набор наследственно­го вещества. Половые клетки имеют половинный набор генов, поэтому при зачатии отцовская и материнская половины со­единяются в единый новый организм. Термин же «клонирование» (от древнегреч. klon - побег, черенок) всегда имел от­ношение к процессам вегетативного размножения. И в этом своем качестве был достаточно хорошо знаком.

В общем смысле клонированием может быть назван про­цесс, предполагающий создание существа, генетически тож­дественного родительским. Изучение технологии клонирования началось в 60-е гг. XX в., однако сенсация, связанная с воспроизведением млекопитающего, приходится на 90-е гг. В связи с этим логическим образом вытекает проблема возмож­ности экспериментов по клонированию над человеком. До тех пор, пока речь шла об эффективности клонирования для обеспечения сфер жизнедеятельности человека - в рыбном и сельском хозяйстве, растениеводстве, проблема не обретала такой остроты и не сталкивалась с подобным накалом страс­тей. Когда же речь зашла о клонировании человеческого су­щества, потребовались усилия многих теоретиков для осмысления последствий такого шага. По мнению известного американского ученого П. Диксона, любой способ, который испробован на млекопитающих, может быть применен к лю­дям. В этом случае мы получим копии взрослых людей, копии своих родственников, друзей и вообще попадем в ситуацию реальной множественности, в которой и не отличить, где ге­нетически подлинное человеческое существо, а где арте­факт - искусственно созданное.

В 1998 г американский физик из Чикаго Ричард Сид на симпозиуме по репродуктивной медицине громогласно за­явил о намерении приступить к работам по клонированию че­ловека. Есть и желающие участвовать в этом эксперименте: группа медиков и группа лиц, стремящихся обрести свои ко­пии или быть донорами.

Целесообразен ли запрет клонирования в народном хозяй­стве: в растениеводстве, животноводстве, рыбном хозяйстве? Ведь получение копий ценных животных и растений, огромное количество экземпляров животных-рекордсменов, которые будут точной копией родительского организма или необыкно­венно ценными растительными лекарственными препарата­ми - не зло, а благо. Целые стада элитных коров, лошадей, пушных зверей, сохранение исчезающих видов животных - все это говорит о еще одной революции в сельском хозяйстве. При­чем здесь просматриваются самозамыкающиеся технологии, ибо кормлением может служить такое вещество, как калус, представляющее собой скопление делящихся клеток, из кото­рых любая может дать жизнь новому организму-растению. Производство инсулина, синтез животных и растительных белков также дает экономический эффект. Иногда исследова­тели усматривают возможность посредством клонирования восстанавливать вымершие виды, так как в ископаемых кост­ных останках можно обнаружить сохраненную ДНК.

Ответ на поставленную проблему упирается в необходимость четкого осознания многоаспектность феномена клонирования. Есть медицинский, этический, философский, религиозный, экономический и прочие ее аспекты. Клонирование, как очень сложная экспериментальная технология, в принципе может приводить не только к воспроизводству эталонов (когда цель со­гласуется с результатом), но и к воспроизводству уродцев. С ме­тодологической точки зрения речь идет о повсеместно проявля­ющемся процессе рассогласования первоначально поставлен­ных целей и полученных результатов. В условиях клонирования человека это аморально и преступно. Кроме того, неизвестно, как поведет себя клонированный организм в социальном кон­тексте, а в случае с животным - в стадном контексте. Ведь всем известен факт сложной стадной жизни высших животных, их ролевого разделения и амплитуды поведенческого амплуа. Изна­чальная жесткая генетическая запрограммированность может во многом ограничить данный организм в его универсальности. Он может оказаться странным уродцем.

Все религиозные институты настаивают на том, что рож­дение человека должно происходить естественным образом, иначе у родившегося не будет души. В формировании челове­ка нужно стремиться к раскрытию образа и подобия Бога в нем, а не к созданию кощунственной пародии на его лич­ность. Клонирование, на их взгляд, - это вызов всемирной религиозной морали, измена ее принципам.

Интересно, что в памятниках мировой интеллектуальной мысли с легкостью обнаруживаются следы обсуждения дан­ной проблемы до самой ее постановки на волне научно-тех­нического прогресса. Так, тексты каббалы запрещают возможность создания искусственного человека по заданным пара­метрам, ибо за этим стоит космическое всевластие во многом нравственно несовершенного существа. Такой сверхчеловек устраняет саму идею Бога. Доктор Фауст Гете пытается создать искусственного человека - гомункулуса и при этом присут­ствует сила зла - Мефистофель. Проблема сверхчеловека, по­ставленная Ницше, напрямую связана с выводом: «Бог умер!» Хаксли в романе «О дивный новый мир» описывает генети­ческие манипуляции с эмбрионами. И, наконец, идеологи­ческий заказ на советскую евгенику предполагающую вмеша­тельство в природу человека, использование ее достижений в целях государственной политики, формулирование идеи ис­кусственного отбора в условиях ослабленного естественного, свидетельствует о вероломстве псевдонауки. Евгенический эксперимент включает в себя психологическое тестирование, медицинское обследование, сбор сведений об успеваемости и т. п., а также искусственное осеменение на основе отобран­ной спермы. Цель подобных мероприятий - повышение «ум­ственных способностей населения».

Медицинский аспект клонирования, предполагающий про­изводство подверженных деформации органов и тканей, столь необходимых в хирургии и травматологии, влечет за собой про­блему организации производства такого рода материала, по­скольку донорами в любом случае должны стать живые люди. А это в свою очередь может привести к социально негативным последствиям и способствовать криминальному бизнесу

Клонирование человека как технология во многом уязвимо и в том отношении, что гении зачастую страдают серьезными патологиями. Подагра, шизофрения, циклотимия, эпилепсия и ряд разнообразных нервно-психических расстройств - лишь незначительный набор характеристик гениальных личностей. Гениальный Циолковский, например, после перенесенной им в детстве болезни стал глухим лунатиком в возрасте от 6 до 14 лет и оставался фантазером все последующие годы. Гениальность связана с социальным признанием, с возможностью превзой­ти заданную социумом планку обычного развития способно­стей, и гений прошлого века может стать рядовым существом в следующем. Идея клонирования гениев может обернуться угрозой здоровью генотипа совокупного родового человека.

Когда возникнет индустрия культивирования «лучшести», реальна опасность кары так называемой «плохой плоти». Ре­ализация же гения весьма проблематична, так как необыкно­венно зависима от условий внешней среды. Почему собствен­но, нужно клонировать гениев, а не создавать оптимальные условия для развития естественным образом возникших способных, талантливых и гениальных молодых людей. К тому же сама чистота эксперимента клонирования в условиях резко обострившихся глобальных проблем современности (радиация, острая экологическая ситуация, многообразные вредоносные внешние факторы, воздействующие на организм, угроза унич­тожения самого человечества) под большим сомнением.

Такого рода экспериментирование, пусть даже под грифом «секретно», может привести к незапланированным мутациям, исход которых будет непредсказуем. Поэтому весьма маловеро­ятно, чтобы клонирование давало точные копии отобранных образцов Поскольку появление знаменитой овечки Долли последовало после 277 неудачных попыток, то опасения обре­тают еще и чисто технический характер. Заместитель дирек­тора Института общей генетики РАН Е. Платонов утвержда­ет «Подсчитано, что удачное клонирование первого ребенка потребует не менее 1000 попыток. Появится большое количе­ство мертворожденных или уродливых детей»

Клонирование в целях помощи бездетным семьям также проблематично, ибо даже в случае положительного исхода и абстрагирования от всех социально негативных факторов оно предполагает воспроизводство не нового организма, а одно­яйцевого близнеца отца или матери, иными словами, не ре­бенка, а родственника: сестры или брата. Человек-«клон» - генетический брат-близнец человека Более того, клонирова­ние в аспекте решения проблемы деторождения является под­держкой инвертированных лиц (гомосексуализм мужской или женский). Технологии искусственного размножения отменя­ют самый веский аргумент против гомосексуальных отноше­ний - однополые семьи как угроза недовоспроизводства че­ловечества Подобные технологии откроют шлюзы различным вариациям извращенных форм семейно-брачных отношений, укрепят основание неполных семей и поставят под сомнение всю систему кровнородственных отношений, красоту и полно­ту материнской и родительской любви Видимо, перспективы новых законов общежития и воспроизводства людей не могут быть связаны с технологией клонирования.

§ 1. Методология научного познания: основные понятия.

Фундаментальные знания, в том числе философско-методологические знания, в отличие от специальных относятся к «вечным» знаниям, на которых построены специальные разделы знания. Увеличивающийся поток научно-технической информации, интердисциплинарный характер современного знания и быстрая сменяемость содержания узкоспециальных знаний вызывают необходимость увеличения доли фундаментально-концептуальных зна­ний, составляющих базу для быстрой адаптации специалиста в ди­намичных условиях научно-технической деятельности. Действи­тельно, если освоение фундаментальных знаний трудно, но возмож­но, то на освоение океана специальных знаний (рецептур, методик, технологий, регламентов), относящихся даже к одной специально­сти, не хватит и Мафусаилова века (а этот библейский патриарх жил 969 лет).

Нетрудно понять, что при специальном образовании специалист может получить целостные знания (стать образованным) не в результате, как в древности, изучения всех наук, что невозможно, а в результате изучения прежде всего общенаучных методов получения новых знаний или общих принципов применения известных знании в различных областях. Это прак­тически безальтернативный путь сворачивания научной информации при сохранении ее операционально-практической эффективно­сти в деятельности субъектов научного познания

Надо заметить, что большая важность для человека освоения принципов (методов) по сравнению с освоением знаний как некой суммы отмечалась многими мыслителями, которые так или иначе говорили, что многознанье не есть необходимый признак мудрости Стоит привести остроумное замечание И. Канта «Низшие способ­ности одни сами по себе не имеют никакой ценности, например, че­ловек, обладающий хорошей памятью, но не умеющий рассуждать, - это просто живой лексикон. И такие вьючные ослы Парнаса тоже необходимы, потому что, если они сами и не в состоянии произвести ничего дельного, они все-таки добывают материалы, чтобы дру­гие могли создать что-нибудь хорошее»[48] Образно и остроумно по этому же вопросу высказывался Вивекананда «Если вы усвоили пять идей и сделали достоянием вашей жизни и характера, вы являетесь более образованным, чем человек, который выучил наизусть целую библиотеку. Осел, везущий поклажу из сандалового дерева, знает только тяжесть, но не знает ценности санда­лового дерева»

Методология науки - специфическая область знания, она зани­мает промежуточное положение в иерархии познавательных сфер между конкретными науками и философией. Поэтому методология науки не входит специально в предмет исследования конкретных научных дисциплин. Более того, исследователи в конкретных облас­тях знания могут быть не только вне рефлексии своей области, но и неадекватно воспринимать ее природу, характер и особенности даже при плодотворной деятельности в деле становления научного знания. Эта ситуация хорошо охарактеризована И. Кантом: «Никто не пытается создать науку, не полагая в ее основу идею. Однако при разработке науки схема и даже даваемая вначале дефиниция науки весьма редко соответствуют идее схемы, так как она заложена в разуме, подобно зародышу, все части которого еще не развиты и едва ли доступны даже микроскопическому наблюдению. Поэтому науки, так как они сочиняются с точки зрения некоторого общего инте­реса, следует объяснять и определять не соответственно описанию, даваемому их основателем, а соответственно идее, которая ввиду естественного единства составленных им частей оказывается осно­ванной в самом разуме. Действительно, нередко оказывается, что основатель науки и даже его позднейшие последователи блуждают вокруг идеи, которую они сами не уяснили себе, и поэтому не могут определить истинное содержание, расчленение (систематическое единство) и границы своей науки»[49].

 Все сказанное выше показывает важность рефлексии науки, ее самосознания или разработки философии и методологии науки, что в первом приближении одно и то же. Переходя к конкретному ана­лизу и изложению общеметодологических знаний, приведем неко­торые «стандартные» определения.

«Методология - система принципов и способов организации и построения теоретической и практической деятельности, а также учение об этой системе».

«Учение о методе - методология, исследование метода, особен­но в области философии и в частных науках, и выработка принци­пов создания новых, целесообразных методов Учение о методе по­является впервые в Новое время До этого не проводилось различия между наукой и научным методом» [50]

«Метод (от греч metbodos - путь, исследование, прослеживание) - способ достижения определенных целей, совокупность приемов и операций практического или теоретического освоения действитель­ности В области науки метод есть путь познания, который исследо­ватель прокладывает к своему предмету, руководствуясь своей гипотезой»[51]]

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18