Шпора: Шпоргалка

2. Нравственная проблематика рассказа А. И. Солженицына «Матренин двор».

1. Одной из центральных в творчестве Тютчева стала тема любви. Тютчев — поэт

возвышенной любви, он раскрывает ее как чувство, несущее человеку и радость,

и страдание, «и блаженство, и безнадежность». С особой драматичностью тема

любви и страсти раскрывается в цикле стихотворений, посвященных Е. А.

Денисьевой («О, как убийственно мы любим...», «Я очи знал, — о, эти очи!..»,

«Последняя любовь», «Есть и в моем страдальческом застое...» и др.).

Стихотворения данного цикла драматичны по фабуле, по характеру речевой

композиции. Часто они представляют собой скрытый диалог двух собеседников,

причем один из них присутствует как бы молча:

О, не тревожь меня укорой справедливой! Поверь, из нас из двух завидней часть

твоя; Ты любишь искренно и пламенно, а я — Я на тебя гляжу с досадою

ревнивой...

В целом эти стихи проникнуты мучителнной тоской, отчаянием, воспоминаниями о

былом счастье:

О, как убийственно мы любим, Как в буйной слепоте страстей Мы то всего вернее

губим, Что сердцу нашему милей!

Любовь у Тютчева похожа на мир природы своей возвышенностью, отрешенностью от

быта. Часто эти темы переплетаются. Так, например, ночь является для поэта

временем любовного откровения, когда раскрывается глубина чувств. Любовь

становится особенно духовной:

В толпе людей, в нескромном шуме дня Порой мой взор, движенья, чувства, речи

Твоей не смеют радоваться встрече — Душа моя! О не вини меня!.. Смотри, как

днем туманисто-бело Чуть брезжит в небе месяц светозарный, Наступит ночь — ив

чистое стекло Вольет елей, душистый и янтарный!

В творчестве Тютчева преобладает понимание любви как символа человеческого

существования вообще. Это «блаженно-роковое» чувство, которое требует от

человека полной отдачи душевных сил. Стихи Тютчева о любви носят

психологический и философский характер, о чем, в частности, писал В. Гиппиус:

«Тютчев поднимает любовную лирику на ту же высоту обобщения, на какую была

поднята его лирика природы».

Билет № 15

2.Тема коллективизации в романе М. А. Шолохова «Поднятая целина».

1. Творчество Фета знаменует новый этап в развитии русской романтической

поэзии.

В основе фетовской поэтики — особая философия, выражающая зримые и незримые

связи человека и природы (циклы «Весна», «Лето», «Осень», «Снега», «Гадания»,

«Вечера и ночи», «Море»).

Романтический герой Фета стремится слиться с запредельным. Только жизнь в

запредельном дает ему возможность пережить состояние абсолютной свободы. Но в

это запредельное человека ведет природа. Растворяясь в природном мире,

погружаясь в самые таинственные ее глубины, герой Фета обретает способность

видеть прекрасную душу природы.

Самый счастливый миг для него — ощущение полного слияния с природой:

Целый день спят ночные цветы,

Но лишь солнце за рощу зайдет,

Раскрываются тихо листы,

И я слышу, как сердце цветет.

Цветение сердца -- символ духовного соединения с природой (причем такого

соединения, которое происходит как эстетическое переживание). Чем сильнее

захватывает человека эстетическое переживание природы, тем дальше он уходит

от реальности. Такое раздвоение и есть художественное проявление

романтического «двоемирия». Человек начинает говорить на прекрасном языке

природы:

Но безмолвствует, пышно чиста, Молодая владычица сада: Только песне нужна

красота, Красоте же и песен не надо.

Обращениям к природе в лирике Фета нет конца:

Распахни мне объятья твои, Густолистный, развесистый лес.

Лирическому герою хочется соединиться в объятии с лесом для того, чтобы

«сладко вздохнуть».

«Шепот, робкое дыханье...» Темы стихотворения: природа, любовь. Свидание в

саду. Таинственный полумрак. Безглагольность. «Музыка любви». Фет изображает

не столько предметы, явления, сколько оттенки, тени, неопределенные эмоции.

Любовная и пейзажная лирика сливаются в одно целое. Ключевые образы лирики

Фета— «роза» и «соловей». «Пурпур розы» в финале переходит в торжествующую

«зарю». Это символ света любви, восхода новой жизни — высшее выражение

душевного подъема.

В стихотворении «Сияла ночь. Луной был полон сад...» соединены две основные

темы Фета: любовь и искусство (музыка) — самое прекрасное в человеческой

жизни. Звуковые повторы усиливают воздействие фетовского образа. Аллитерация

(н—л) создает звуковой образ, подчеркивает образ живописный.

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали Лучи у наших ног в гостиной без огней.

Стихотворение можно сравнить с пушкинским «Я помню чудное мгновенье...». Так

же как и у Пушкина, в фетовском произведении две основные части: говорится о

первой встрече с героиней и о второй. Правда, у Фета вторая встреча могла и

не быть реальной, а только сильным и живым воспоминанием. Годы, прошедшие

после первой встречи, были днями одиночества и тоски: «И много лет прошло

томительных и скучных». Последние четыре строки — это смысловое, музыкальное

завершение стихотворения. У Фета финал очень значим. Выражается сила истинной

любви и истинного искусства, которые поднимают его над временем и смертью:

А жизни нет конца, и цели нет иной, Как только веровать в рыдающие звуки,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

2. Сюжет романа «Поднятая целина» переносит нас на Дон, на хутор Гремячий

Лог, куда одновременно приезжают участники и идеологи будущего конфликта:

один, Половцев, ночью, как волк, потому что он белогвардеец, другой, бывший

путилов-ский рабочий и красный моряк Давыдов, — днем, открыто. Половцев хочет

втянуть передохнувших после гражданской казаков в Союз борьбы за освобождение

Дона, Давыдов как двадцатипятитысячник должен собрать всех в колхоз, поприжав

покрепче кулака.

Билет № 16

стихотворений.

1. Н.С.Лесков. «Очарованный странник» -- рассказ-повествование Ивана Флягина

о своей жизни и судьбе. Ему предначертано было стать монахом. Но другая сила

— сила очарования жизни — заставляет его идти дорогами странствий, увлечений,

страданий. В ранней молодости он убивает монаха. Потом ворует лошадей для

цыган, становится нянькой у маленькой девочки, попадает в плен к татарам,

затем его возвращают к помещику, который велит его высечь, он становится

конэсером у князя, очаровывается цыганкой Грушей, а затем сбрасывает ее,

покинутую князем, по ее же просьбе, в реку, попадает в солдаты, становится

офицером и георгиевским кавалером, выходит в отставку, играет в театре и,

наконец, уходит в монастырь послушником. Но и в монастыре ему нет покоя: его

одолевают «бес и бесенята». Посаженный в яму, он начинает «пророчествовать» о

скорой войне и, наконец, отправляется на богомолье на Соловки.

Лесков описывает его как простодушного русского богатыря, напоминающего Илью

Муромца.

Жизнь Флягина удивительна, в ней скрыта какая-то тайна. Начав с неразличения

добра и зла (не чувствует вины за гибель монаха; пожалел голубков, но

изуродовал кошечку), Флягин идет по пути возвышения духа. Итог этого пути —

жизнь для всех: «мне за народ очень помереть хочется». Важнейший этап

духовного развития героя — открытие красоты в человеке. Именно в любви к

Груше он перестает жить только для себя, подчиняет свое существование заботе

о другом человеке. Берет на себя «грех Груши».

«Очарованность» Ивана Флягина может быть понята по-разному: очарованность

непонятными силами, колдовством, влиянием загадочных начал бытия, отправивших

героя в путь; завороженность красотой и поэзией мира; артистичный склад

характера; период «сна души».

Особые свойства характера героя — чувство собственного достоинства.

Бесстрашие, абсолютная свобода от страха перед смертью.

История жизни Флягина причудливо соединяет в себе и житие великомученика, и

фарс. Автор определяет жанр повести как «трагикомедию».

2. Чувство обязательства живых перед павшими, неизбывное ощущение себя в них,

а их в себе, невозможность забвения всего происшедшего — основные мотивы

военной лирики А. Твардовского. «...Я жив, я пришел с войны живой и здоровый.

Но скольких я недосчитываюсь... сколько людей успели меня прочитать и, может

быть, полюбить, а их нет в живых. Это была часть меня».

«Я убит подо Ржевом» — стихотворение написано от первого лица. Эта форма

показалась Твардовскому наиболее соответствующей идее стихотворения —

единства живых и павших. Погибший солдат видит себя лишь «частицей народного

целого» и его волнует, равно как и всех, чьи «очи померкли», все, что

свершилось потом, после него. Робкая надежда на то, что «исполнится слово

клятвы святой», вырастает в прочную веру — наконец-то попрана «крепость

вражьей земли», настал долгожданный День Победы.

В стихотворении «Дорога до дому» речь идет о бесконечно долгой дороге войны:

Он был от плеча до плеча награжден, Но есть ли такая награда, Что выслужил,

выходил, выстрадал он? — Пожалуй, что нет. И не надо!

Простой факт, переданный поэту старым знакомым о боях на улицах Полтавы,

послужил Твардовскому материалом для создания маленькой новеллы «Рассказ

танкиста». Поэт не просто пересказал услышанное от майора Архипова, но и

ощутил себя участником описываемого события и взял на себя часть вины

лирического героя за то, что забыл спросить имя мальчика.

Стихотворение «Я знаю, никакой моей вины...» — лаконичное и потому особенно

пронзительное. Оно построено как лирический монолог, где настроение

колеблется между двумя чувствами: с одной стороны, автор убеждает себя в

своей полной невиновности перед павшими на полях Великой Отечественной войны,

с другой же — в последней строке пробивается то покаянное ощущение своей

вины, которое свойственно всем совестливым людям. Троекратный повтор частицы

«все же», выражающей сомнение, выводит на поверхность сознания далеко скрытое

чувство не утихающей со временем боли. Чувство это иррационально —

собственно, как мог Твардовский «сберечь» своих соотечественников? — но

именно поэтому глубоко и истинно. «Я» — живой и «другие» — мертвые — вот

основной конфликт стихотворения, так и не разрешенный в финале (многоточие

означает еще и то, что внутренний монолог не прекращен, что еще не раз

лирический герой будет сам с собой вести этот мучительный разговор).

Стихотворение отличает лексическая простота, отсутствие каких-либо

изобразительных эффектов.

После приезда вожаков стремительно разворачивается сюжетное действие с его

основными «узлами»: первым собранием бедняков, принявшим решение раскулачить

«богатеньких», сценой раскулачивания Гаева, Лапшинова и прочих, раздачей

имущества беднякам, вторым собранием гремяченцев по созданию колхоза,

драматическим «бабьим бунтом», сценой пахоты, когда Давыдов сумел

организовать социалистическое соревнование бригад.

Массовые сцены — художественная особенность нового, советского романа —

романа социалистического реализма. Что хочет сказать художник таким

сюжетостроением? «Течет» масса народная, выявляя свое, заинтересованное

отношение к новым идеям, стало быть, народ — хозяин и творец истории. Так ли

это?

Половцев сразу взял в оборот местного агронома и крепкого хозяина Якова

Лукича Островнова.

Давыдов сразу начал подзадоривать бедняков: «Кулак гноит хлеб в земле», и

жалобные голоса незамедлительно откликнулись: «Эти (быки) у богатых, им и

ветер в спину», а Любишкин предложил: добро богатых нужно отдать в колхоз.

Роман «Поднятая целина» повествует о создании колхоза и полифоничности мнений

самих крестьян. Все заинтересованы, равнодушных не было: мужик в лисьем

треухе предложил собрать бедняков в один колхоз, середняков — в другой, а

лодырей — на выселки. Николай Люшня убежден: «колхоз — дело добровольное,

хочешь иди, хочешь — со стороны гляди», т. е. он за свободу выбора. Доводы

Кондрата Майданникова, середняка, привлекают, но не убеждают: он верно назвал

причины незащищенности единоличного хозяйства — и засуха, и проливные дожди,

и неурожай, и свалившаяся вдруг на работника хворость, и смерть хозяина. Он

серьезен и обстоятелен, этот человек, который принимал у своей коровы,

трепеща, маленького, дрожащего бычка, растил как ребенка, а теперь, голосуя

за колхоз, отдавал свою «худобу» в чужие руки, возможно, ленивые и

равнодушные. «Правда» Кондрата трогает нас до слез, ибо его трудовые мозоли,

любовь к родному наделу, животине свидетельствуют о глубокой укорененности в

жизни и понятном каждому страхе за будущее. Какая же вина лежит на бездумных

устроителях колхозов за миллионы обманутых Май-данниковых! А предпосылки

трагедии уже обозначены в итогах собрания. «Ты нас не силуй», — прозвучал

голос одного из многих. «Таких, как ты, всех угробим», — пообещал коммунист

Давыдов, не вдумавшийся в народные мнения. А ведь коряво, без опоры на науку

были высказаны идеи фермерского хозяйства на всех уровнях: для богатых, для

середняков, для бедняков с постоянной и целенаправленной помощью государства

последним.

...Жизнь в Гремячем Логе встала как «норовистый конь перед препятствием», и

это естественно: кто-то сводил на общий баз свою скотину, кто-то убивал ко-

ров и телушек, объедаясь до болезни мясом, кто-то приходил на конюшню

покормить своего коня. Брожение усилилось, когда стало известно, что соседи

из другого колхоза претендуют на часть семенного фонда. Мужики готовы были

развязать новую гражданскую войну: «Ярские приехали забирать семфонд!», а в

ответ: «Вас в Соловки надо сажать, собаки на сене!» Страшные по свирепости и

жестокости сцены!

В драматических коллизиях романа раскрываются характеры интересные,

самобытные, описанные ярко, пластично, с юмором и со слезами. Не может

читатель не сочувствовать Давыдову с его широтой души и внутренней

правдивостью, но ставшему носителем командно-административной системы и ее

заложником, не может не горевать над неустроенностью жизни, несогретостью

Нагульнова, верящего в мировую революцию и готового за нее жизнь отдать,

несущего в себе страшную идеологию «нагульнов-щины» и фанатизм, граничащий с

безумием.

Значение романа «Поднятая целина», бесспорно, и в мало-мальски правдивом

изображении деревни 30-х годов на фоне лубочной, парадной советской

литературы, и в том, что Шолохов, по существу, открыл своим романом

«деревенскую прозу» XX века. И наш интерес к произведениям Ф. Абрамова, В.

Белова, В. Распутина, В. Тендрякова, В. Шукшина неизменен именно потому, что

мы когда-то в школе впервые познакомились с деревенскими проблемами,

сроднились с ними благодаря Шолохову.

2. Стержневая тема творчества А. И. Солженицына — противостояние человека

силе зла, как внешнего, так и захватывающего само сердце, история падения,

борьбы и величия духа, неотрывная от трагедии России.

В рассказе «Матренин двор* автор изобразил народный характер, сумевший

сохранить себя в страшной смуте XX века. «Есть такие прирожденные ангелы, они

как будто невесомы, они скользят как бы поверх этой жижи», нисколько в ней не

утопая, даже касаясь ли стопами ее поверхности?.. Это — праведники, мы их

видели, удивлялись («чудаки»), пользовались их добром, в хорошие минуты

отвечали им тем же, они располагают, — и тут же погружались опять на нашу

обреченную глубину».

В чем суть праведности Матрены? В жизни не по лжи. Она вне сферы героического

или исключительного, реализует себя в самой что ни на есть обыденной, бытовой

ситуации, испытывает на себе все «прелести» советской сельской жизни 1950-х

годов: проработав всю жизнь, вынуждена хлопотать о пенсии не за себя, а за

мужа, пропавшего с начала войны. Не имея возможности купить торф, который

добывается везде вокруг, но не продается колхозникам, она, как и все ее

подруги, вынуждена брать его тайком.

Создавая этот характер, Солженицын ставит его в самые обыденные

обстоятельства колхозной жизни 1950-х годов с ее бесправием и надменным

пренебрежением к обычному человеку.

Праведность Матрены состоит в ее способности сохранить свое человеческое и в

столь недоступных для этого условиях.

Но кому противостоит Матрена, в столкновении с какими силами проявляется ее

сущность? В столкновении с Фаддеем, черным стариком, олицетворением зла.

Символичен трагический финал рассказа: Матрена погибает под поездом, помогая

Фаддею перевозить бревна от ее же собственной избы. «Все мы жили рядом с ней

и не поняли, что она есть тот самый праведник, без которого, по пословице, не

стоит село. Ни город. Ни земля наша».

2. Поэт — издалека заводит речь,

Поэта — далеко заводит речь...

Это двустишие можно поставить эпиграфом ко всему, что Цветаева сделала в

поэзии. Она постоянно видела перед собой дорогу, которая шла «издалека» и

уводила «далеко».

Мне и тогда на земле Не было места, Мне и тогда на земле Всюду был дом.

На этой формуле противоречий строится все ее дальнейшее творчество.

Поэзия Цветаевой, чуткая на звуки, различала голоса бесчисленных дорог,

уходящих в разные концы света, но одинаково обрывающихся в пучине войны:

«Мировое началось во мгле кочевье...»

В канун революции Цветаева вслушивается в «новое звучание воздуха». Родина,

Россия входила в ее душу широким полем и высоким небом. Она жадно пьет из

народного источника, словно предчувствуя, что надо напиться в запас — перед

без-

водьем эмиграции. Печаль переполняет ее сердце. В то время как, по словам

Маяковского «уничтожились все середины», и «земной шар самый на две

раскололся полушарий половины» — красную и белую.

Цветаева равно готова была осудить и тех и других — за кровопролитие:

Все рядком лежат, — Не развесть межой. Поглядеть: солдат! Где свой, где чужой?

Октябрьскую революцию Цветаева не приняла. Лишь много позднее, уже в

эмиграции, смогла она написать слова, прозвучавшие как горькое осуждение

самой же себе: «Признай, минуй, отвергни Революцию — все равно она уже в тебе

— и извечно... Ни одного крупного русского поэта современности, у которого

после Революции не дрогнул и не вырос голос, — нет». Но пришла она к этому

сознанию непросто.

Лирика Цветаевой в годы революции и Гражданской войны, когда она вся была

поглощена ожиданием вести от мужа, который был в рядах белой армии,

проникнута печалью и надеждой. Она пишет книгу стихов «Лебединый стан», где

прославляет белую армию. Но, правда, прославляет ее исключительно песней

глубочайшей скорби и траура, где звучат многие мотивы женской поэзии XIX

века.

В 1922 году Цветаевой было разрешено выехать за границу к мужу. Эмиграция

окончательна запутал а и без того сложные отношения поэта с миром, со

временем. Она и в эмиграции не вписывалась в общепринятые рамки. Марина

любила, как утешительное заклинание, повторять: «Всякий поэт, по существу,

эмигрант... Эмигрант из Бессмертия во Время, невозвращенец в свое время!»

В статье «Поэт и время» Цветаева писала: «Есть такая страна — Бог, Россия

граничит с ней, — так сказал Рильке, сам тосковавший по России всю жизнь».

Тоскуя на чужбине по родине и даже пытаясь издеваться над этой тоской,

Цветаева прохрипит как «раненое животное, кем-то раненное в живот».

Тоска по родине! Давно Разоблаченная морока! Мне совершенно все равно Где

совершенно одиноко.

Она даже с рычанием оскалит зубы на свой родной язык, который так обожала:

Не обольщусь и языком Родным, его призывом млечным. Мне безразлично — на

каком Не понимаемой быть встречным!

Далее «домоненавистнические» слова:

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст...

Затем следует еще более отчужденное, надменное:

И все — равно, и все — едино...

И вдруг попытка издевательства над тоской по родине беспомощно обрывается,

заканчиваясь гениальным по своей глубине выдохом, переворачивающим весь смысл

стихотворения в душераздирающую трагедию любви к родине:

Но если по дороге — куст Встает, особенно — рябина...

И все. Только три точки. Но в этих точках — мощное, бесконечно продолжающееся

во времени, немое признание в такой сильной любви, на какую неспособны тысячи

вместе взятых стихотворцев, пишущих не этими великими точками, каждая из

которых как капля крови.

В цветаевской лирике 30-х годов звучат разные мотивы, один из сильнейших --

тоска по родине, любовь к ней — до боли, до готовности к любой жертве:

Ты! Сей руки своей лишусь, — Хоть двух! Губами подпишусь На плахе: распрь

моих земля — Гордыня, родина моя!

Цветаеву тянет на родину, но она трезво оценивает ситуацию в Советском Союзе:

«Я там не уцелею, ибо негодование — моя страсть, а есть на что».

Билет № 17

(на примере одного произведения).

1. Вся поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» — это разгорающийся,

постепенно набирающий силу мирской сход. Для Некрасова здесь важен сам

процесс, важно, что крестьянство не только задумалось о смысле жизни, но и

отправилось в трудный и долгий путь правдоискательства.

В «Прологе» завязывается действие. Семеро крестьян спорят, «кому живется

весело, вольготно на Руси». Мужики еще не понимают, что вопрос, кто

счастливее — поп, помещик, купец, чиновник или царь, — обнаруживает

ограниченность их представления о счастье, которое сводится к материальной

обеспеченности. Встреча с попом заставляет мужиков над многим призадуматься.

Ну, вот тебе хваленое

Поповское житье.

Начиная с главы «Счастливые» в направлении поисков счастливого человека

намечается поворот. По собственной инициативе к странникам начинают подходить

«счастливцы» из низов. Звучат рассказы — исповеди дворовых людей, лиц

духовного звания, солдат, каменотесов, охотников. Конечно, «счастливцы» эти

таковы, что странники, увидев опустевшее ведро, с горькой иронией восклицают:

Эй, счастие мужицкое! Дырявое с заплатами, Горбатое с мозолями, Проваливай

домой!

Но в финале главы звучит рассказ о счастливом человеке — Ермиле Гирине.

Рассказ о нем начинается с описания его тяжбы с купцом Алтыннико-вым. Ермил

совестлив. Вспомним, как он рассчитывался с мужиками за долг, собранный на

базарной площади:

Весь день с мошной раскрытою Ходил Ермил, допытывал, Чей рубль? да не нашел.

Всей своей жизнью Ермил опровергает первоначальные представления странников о

сути человеческого счастья. Казалось бы, он имеет «все, что надобно для

счастья: и спокойствие, и деньги, и почет». Но в критическую минуту жизни

Ермил этим «счастьем» жертвует ради правды народной и попадает в острог.

Постепенно в сознании крестьян рождается идеал подвижника, борца за народные

интересы. В части «Помещик» странники относятся к господам уже с явной

иронией. Они понимают, что дворянская «честь» не много стоит.

Нет, ты нам не дворянское, Дай слово христианское.

Вчерашние «рабы» взялись за решение проблем, которые издревле считались

дворянской привилегией. В заботах о судьбах Отечества дворянство видело свое

историческое предназначение. А тут вдруг эту единственную миссию у дворянства

перехватили мужики, стали гражданами России:

Помещик не без горечи Сказал: «Наденьте шапочки. Садитесь, господа!»

В последней части поэмы появляется новый герой: Гриша Добросклонов — русский

интеллигент, знающий о том, что счастье народное может быть достигнуто лишь в

результате всенародной борьбы за «непоротую губернию, непотрошеную волость,

избытково село»:

Рать подымается Неисчислимая, Сила в ней скажется Несокрушимая!

Пятая глава последней части завершается словами, выражающими идейный пафос

всего произведения: «Быть бы нашим странникам под родною крышею, / Если б

знать могли они, что творилось с Гришею». Этими строчками как бы дается ответ

на вопрос, поставленный в заглавии поэмы. Счастливый человек на Руси — тот,

кто твердо знает, что надо «Жить для счастия убогого и темного родного

уголка».

2. В повести К. Воробьева «Убиты под Москвой» рассказывается о трагедии

молодых кремлевских курсантов, посланных на смерть во время наступления

немцев под Москвой зимой 1941 года. Писатель ставит важную проблему убийства

своих своими же. Ему удалось показать весь ужас предательства своих

мальчишек, которые вначале «почти радостно» реагировали на пролетавшие

юнкерсы.

Билет № 18

Теркин».

1. Тема поэта и поэзии традиционна для русской лирики. Редко кто из поэтов не

обращался к своей музе, представшей то резвой, то веселой «вакханочкой», то

задумчивой, то суровой и гневной.

Но в стихотворении Некрасова «Вчерашний день часу в шестом...» - совсем иная

Муза. Между «крестьянкой молодой» и Музой нет никаких различий, они одинаково

дороги и близки поэту. Некрасов в коротком стихотворении сумел сказать и о

том, что его Муза — сестра униженной и страдающей крестьянки, что она

печалится народной печалью, что она тоже подвергается истязаниям, цензурным и

иным гонениям, что он, Некрасов, поэт народа, потому что крестьянка

символизирует весь народ.

В стихотворении «Нет, Музы ласково поющей и прекрасной...» отношения между

Музой и поэтом складываются драматично — это поединок, «ожесточенный бой». Но

поединок не заканчивается разрывом - в драматизме борьбы родился прочный и

кровный союз. Поэт учит Музу не смиряться, не стихать в гневе, изживать

всепрощенческие настроения.

«Поэт и гражданин» - драматические раздумья Некрасова о соотношении высокой

гражданственности с поэтическим искусством. Перед нами герой, находящийся на

распутье и как бы олицетворяющий разные тенденции в развитии русской поэзии

тех лет, чувствующий намечающуюся дисгармонию между «гражданской поэзией» и

«чистым искусством».

Чувства Поэта изменяются от иронии по отношению к Гражданину, от чувства

превосходства над ним к иронии, к обиде на самого себя, затем к чувству

необратимой потери человеческих и творческих ценностей и далее (в последнем

монологе) к угрюмому озлоблению. Движение чувств у Гражданина: от требования

«громить» пороки смело, «обличать зло» к пониманию необходимой для настоящей

поэзии активной борьбы, гражданской позиции. По существу, перед нами не

поединок двух противников, а взаимный поиск истинного ответа на вопрос о роли

поэта и назначении поэзии в общественной жизни. Скорее всего речь идет о

столкновении разных мыслей и чувств в душе одного человека. В споре нет

победителя, а есть общий, единственно верный вывод: роль художника в жизни

общества настолько значительна, что требует от него не только художественного

таланта, но и гражданских убеждений.

И уже заканчивая свой жизненный путь, Некрасов вновь обратился к Музе («О

Муза! Наша песня спета* и «О Муза! Я у двери гроба!»), воскрешая давние

образы своей лирики. В стихотворении «Музе» от интимного, личного тона

(«Приди, закрой глаза поэта...») совершается переход к высокой патетике («На

вечный сон небытия»), а все стихотворение венчается пронзительной лирической

нотой: «Сестра народа — и моя!»

Эти перемены интонаций усиливают поэтическое волнение и делают необычайно

задушевной тему прочного единства народа, поэта и его Музы. Муза, некогда

названная сестрой молодой крестьянки, теперь осознана сестрой народа и

сестрой поэта. Через нее поэт нашел дорогу к народу, а народ обрел своего

поэта.

Мучительная для Некрасова тема народного признания получает оптимистическое,

но не лишенное трагизма разрешение. Когда-то Некрасов писал, что Муза не

торопилась порвать с ним «прочного и кровного союза». Теперь он подвел итог,

возложив свои надежды на Музу:

Мене мной и честными сердцами Порваться долго ты не дашь Живому, прочному

союзу! Нерусский — взглянет без любви На эту бледную, в крови, Кнутом

иссеченную Музу...

2. Поэма «Василий Теркин» состоит из 25 внутренне законченных глав: «На

отдыхе», «Перед боем», «Теркин ранен», «Два солдата» и т. д. «Некая летопись

— не летопись, хроника — не хроника», — говорил о своей поэме Твардовский.

Билет № 19

2. Стихотворения Юрия Живаго в романе Б. Л. Пастернака- «Доктор Живаго».

1. М. Е. Салтыков-Щедрин написал более 30 сказок. Обращение к этому жанру

было естественным для Салтыкова-Щедрина. Сказочными элементами (фантастикой,

гиперболой, условностью и т. д.) пронизано все его творчество. Темы сказок:

деспотическая власть («Медведь на воеводстве»), господа и рабы («Повесть о

том, как один мужик двух генералов прокормил», «Дикий помещик»), страх как

основа рабской психологии («Премудрый пескарь»), каторжный труд («Коняга») и

др. Объединяющим тематическим началом всех сказок выступает жизнь народа в ее

соотнесенности с жизнью господствующих сословий.

Что сближает сказки Салтыкова-Щедрина с народными? Типичные сказочные зачины

(«Жили-были два генерала...», «В некотором царстве, в некотором государстве

жил-был помещик...»; присказки («по щучьему велению», «ни в сказке сказать,

ни пером описать»); характерные для народной речи обороты («думал-думал»,

«сказано — сделано»); приближенные к народному языку синтаксис, лексика,

орфоэпия. Преувеличения, гротеск, гипербола: один из генералов съедает

другого; «дикий помещик», как кошка, в один миг взбирается на дерево; мужик

варит суп в пригоршне. Как и в народных сказках, чудесное происшествие

завязывает сюжет: два генерала «вдруг оказались на необитаемом острове» ; по

милости божьей «не стало мужика на всем пространстве владений глупого

помещика». Народной традиции Салтыков-Щедрин следует и в сказках о животных,

когда в аллегорической форме высмеивает недостатки общества.

Отличие: переплетение фантастического с реальным и даже исторически

достоверным. «Медведь на воеводстве»: среди действующих лиц - - зверей вдруг

появляется образ Магницкого, известного в русской истории реакционера: еще до

начала появления Топтыгина в лесу были уничтожены Магницким все типографии,

студенты отданы в солдаты, академики заточены. В сказке «Дикий помещик» герой

постепенно деградирует, превращаясь в животное. Невероятная история героя во

многом объясняется тем, что он читал газету «Весть» и следовал ее советам.

Салтыков-Щедрин одновременно соблюдает форму народной сказки и разрушает ее.

Волшебное в сказках Салтыкова-Щедрина объясняется реальным, читателю не

удается уйти от действительности, которая постоянно чувствуется за образами

зверей, фантастическими событиями. Сказочные формы позволяли Салтыкову-

Щедрину по-новому представить близкие ему идеи, показать или высмеять

общественные недостатки.

Сказка «Дикий помещик» — помещик ненавидел крестьян, но, оставшись без

Сеньки, совершенно одичал. Жизнь за счет народного труда превратила его в

паразита. С исчезновением мужика наступают всяческие лишения, после которых

российский дворянин превращается в дикого зверя. Салтыков-Щедрин убежден в

том, что народ — созидатель основных материальных и духовных ценностей, опора

государства.

«Премудрый пескарь» — образ до смерти перепуганного обывателя, который «все

только распосты-лую жизнь свою бережет». Может ли быть для человека смыслом

жизни лозунг — «выжить и щуке в хайло не попасть».

Билет № 20

стихотворений.

1. «Своевольное убийство даже последнего из людей, самого зловредного из

людей не разрешается духовной природой человека... Вечный закон вступил в

свои права, и он (Раскольников) попал под его власть. Христос пришел не

нарушать, а исполнять закон... Не так поступали те, которые были подлинно

великими и гениальными, которые совершали великие деяния для всего

человечества. Они не считали себя сверхчеловеками, которым все дозволено, и

потому много могли дать «человеческому» (Н. Бердяев).

Достоевского, по его собственному признанию, волновала судьба «девяти десятых

человечества», нравственно униженных, социально обездоленных в условиях

современного ему буржуазного строя. «Преступление и наказание» — роман,

воспроизводящий картины социальных страданий город-

ской бедноты. Крайняя нищета характеризуется тем, что «идти больше некуда».

Образ нищеты постоянно варьируется в романе. Это и судьба Катерины Ивановны,

оставшейся после смерти мужа с тремя малолетними детьми. Это и судьба самого

Мар-меладова. Трагедия отца, вынужденного принять падение дочери. Судьба

Сони, совершившей «подвиг преступления» над собой ради любви к близким.

Мучения детей, выраставших в грязном углу, рядом с пьяным отцом и умирающей,

раздраженной матерью, в атмосфере постоянных ссор.

Допустимо ли ради счастья большинства уничтожение «ненужного» меньшинства.

Достоевский всем художественным содержанием романа отвечает: нет — и

последовательно опровергает теорию Рас-кольникова: если один человек

присваивает себе право физического уничтожения ненужного меньшинства ради

счастья большинства, то «простой арифметики» не получится: кроме старухи-

процентщицы, Раскольников убивает и Лизавету — ту самую униженную и

оскорбленную, ради которой, как он пытается внушить себе, и был поднят топор.

Если Раскольников и ему подобные берут на себя такую высокую миссию —

защитников униженных и оскорбленных, то они неизбежно должны считать себя

людьми необыкновенными, которым все позволено, то есть неизбежно кончать

презрением к тем самым униженным и оскорбленным, которых они защищают.

Если разрешить себе «кровь по совести», то неизбежно превратишься в

Свидригайлова. Свидри-гайлов — тот же Раскольников, но уже окончательно

«исправленный» от всяких предрассудков. Свид-ригайлов преграждает

Раскольникову все пути, ведущие не только к раскаянию, но даже к чисто

официальной явке с повинной. И не случайно только после самоубийства

Свидригайлова Раскольников учиняет эту явку с повинной.

Важнейшую роль в романе играет образ Сони Мармеладовой. Деятельная любовь к

ближнему, способность отозваться на чужую боль (особенно глубоко проявившаяся

в сцене признания Раскольникова в убийстве) делают образ Сони идеальным.

Именно с позиций этого идеала в романе и произносится приговор. Для Сони все

люди имеют одинаковое право на жизнь. Никто не может добиваться счастья,

своего или чужого, путем преступления. Соня, по мысли Достоевского, воплощает

народное начало: терпение и смирение, безмерную любовь к человеку.

Спасает и воссоединяет отпавшего человека с Богом только любовь. Сила любви

такова, что она может содействовать спасению даже такого нераскаявшегося

грешника, как Раскольников.

Религия любви и самопожертвования приобретает исключительное и решающее

значение в христианстве Достоевского. Мысль о неприкосновенности любой

человеческой личности играет главную роль в понимании идейного смысла романа.

В образе Рас-кольникова Достоевский казнит отрицание самоценности

человеческой личности и показывает, что любой человек, в том числе и

отвратительная старуха-процентщица, священен и неприкосновенен, и в этом

отношении люди равны.

Протест Раскольникова связан с острой жалостью к бедным, страдающим и

беспомощным.

2. Удивительная личностная наполненность, глубина чувств и сила воображения

позволяли М. И. Цветаевой на протяжении всей жизни — а для нее характерно

романтическое ощущение единства жизни и творчества — черпать поэтическое

вдохновение из безграничной, непредсказуемой и в то же время постоянной, как

море, собственной души. Иными словами, от рождения до смерти, от первых

стихотворных строчек до последнего вздоха она оставалась, если следовать ее

собственному определению, «чистым лириком».

Одна из главных черт этого «чистого лирика» — самодостаточность, творческий

индивидуализм и даже эгоцентризм. Они проявляются в постоянном ощущении

собственной непохожести на других, обособленности своего бытия в мире иных —

нетворческих — людей, в мире быта.

Своеобразие цветаевской позиции — ив том, что ее лирическая героиня всегда

абсолютно тождественна личности поэта: Цветаева ратовала за предельную

искренность поэзии, поэтому любое «я» стихотворений должно, по ее мнению,

полновесно представительствовать за биографическое «я», с его настроениями,

чувствами и цельным мироощущением.

Поэзия Цветаевой — прежде всего вызов миру. О любви к мужу она скажет в

раннем стихотворении: «Я с вызовом ношу его кольцо!»; размышляя о бренности

земной жизни и земных страстей, пылко заявит: «Я знаю правду! Все прежние

правды — ложь!»; в цикле «Стихи о Москве» представит себя умершей и

противопоставит миру живых, хоронящих ее:

По улицам оставленной Москвы

Поеду — я, и побредете — вы.

И не один дорогою отстанет,

И первый ком о крышку гроба грянет, —

И наконец-то будет разрешен

Себялюбивый, одинокий сон.

(«Настанет день — печальный, говорят...»)

В стихах эмигрантских лет цветаевское противостояние миру и ее программный

индивидуализм получают уже более конкретное обоснование: в эпоху испытаний и

соблазнов поэт видит себя в числе немногих, сохранивших прямой путь чести и

мужества, предельной искренности и неподкупности:

Некоторым, без кривизн, — Дорого дается жизнь.

(«Некоторым — не закон...»)

Но главное противостояние в мире Цветаевой — это вечное противостояние поэта

и черни, творца и мещанина. Цветаева утверждает право творца на свой

собственный мир, право на творчество. Подчеркивая вечность противостояния,

она обращается к истории, мифу, преданию, наполняя их собственными чувствами

и собственным мироощущением. Вспомним, что лирическая героиня Марины

Цветаевой всегда равна ее личности. Поэтому многие сюжеты мировой культуры,

вошедшие в ее поэзию, становятся иллюстрациями к ее лирическим размышлениям,

а герои мировой истории и культуры — средством воплощения индивидуального

«я».

Тема сказки связана с разгромом народовольцев, когда многие представители

интеллигенции, испугавшись, отошли от общественных дел. Создается тип труса,

жалкого, несчастного. Эти люди не сделали никому плохого, но прожили жизнь

бесцельно, без порывов. Эта сказка о гражданской позиции человека и о смысле

человеческой жизни. Вообще автор предстает в сказке сразу в двух лицах:

народный сказитель, простачок-балагур и одновременно человек, умудренный

жизненным опытом, писатель-

мыслитель, гражданин. В описании жизни животного царства с присущими ему

деталями вкрапливаются детали реальной жизни людей. В языке сказки сочетаются

сказочные слова и обороты, разговорный язык третьего сословия и

публицистический язык того времени 2. Свидетельство Юрия Живаго о своем

времени и о себе — это стихи, которые были найдены в его бумагах после его

смерти. В романе они выделены в отдельную часть. Перед нами не просто

небольшой сборник стихотворений, но цельная книга, имеющая собственную строго

продуманную композицию. Открывается она стихотворением о Гамлете, который в

мировой культуре стал образом, символизирующим раздумья над характером

собственной эпохи. «Гамлет» Шекспира — один из шедевров переводческого

искусства Пастернака. Одно из важнейших изречений принца датского в

пастернаковском переводе звучит так: «Порвалась дней связующая нить. / Как

мне отрывки их соединить!» Гамлету Юрий Живаго вкладывает в уста слова Иисуса

Христа из молитвы в Гефсиманском саду, в которой он просит Отца своего об

избавлении его от чаши страданий.

Завершается эта поэтическая книга стихотворением, которое так и называется —

«Гефсиманский сад ». В нем звучат слова Христа, обращенные к апостолу Петру,

защищавшему мечом Иисуса от тех, кто пришел его схватить и предать

мучительной смерти. Он говорит, что «спор нельзя решать железом», и потому

Иисус приказывает Петру: «Вложи свой меч на место, человек». Перед нами, в

сущности, оценка Юрием Живаго тех событий, которые происходят в его стране и

во всем мире. Это отказ «железу», оружию в возможности решить исторический

спор, установить истину. И в этом же стихотворении присутствует мотив

добровольного самопожертвования во имя искупления человеческих страданий и

мотив будущего Воскресения. Таким образом, открывается книга стихотворений

темой предстоящих страданий и сознанием их неизбежности, а заканчивается

темой добровольного их принятия и искупительной жертвы. Центральным же

образом книги (и книги стихотворений Юрия Живаго, и книги Пастернака о Юрии

Живаго) становится образ горящей свечи из стихотворения «Зимняя ночь», той

свечи, с которой начался Юрий Живаго как поэт.

Страницы: 1, 2, 3, 4