Диплом: Проблема эмансипации в русской и европейской литературе 19 века

Шерли и Каролины, она попыталась воссоздать образы своих ушедших сестер; она

щедро одарила их к концу жизни тем личным счастьем, которого они были лишены

в жизни.

В 1853 году был опубликован роман «Вильетт» («Городок» - шутливое французское

название Брюсселя). Он оказался наиболее автобиографичным. На Шарлотту

нахлынули воспоминания брюссельского периода. В бельгийском пансионе трудится

молчаливая, замкнутая девушка Люси с характерной фамилией Сноу (по-английски

значит «снег»). Ей приходится испытать бедность, одиночество, насмешки

капризных, избалованных воспитанниц, неразделенную любовь. Полюбив

преподавателя литературы, достойного, благородного человека, ответившего на

ее чувство, Люси не смогла связать с ним свою судьбу.

В Хэтворте появился новый обитатель – молодой священник Артур Белл Николс.

Его назначили помощником отца Шарлотты. Он влюбился в Ш. Бронте и просил ее

руки. Она тоже привязалась к начитанному и скромному молодому человеку. Но

Патрик Бронте не хотел и слышать об этом браке. Он – надо отдать ему

справедливость – не мешал своим дочерям писать, гордился их литературными

успехами, но не допускал и мысли об их замужестве.

Чтобы не огорчить отца, Шарлотта отказала жениху. Он решил стать миссионером

и собрался в Индию. Шарлотта простилась с ним, но, в последний момент

передумала. Она сказала, что выйдет за него замуж. Артур Белл Николс остался

в Хэтворте. Этот брак, который мог быть счастливым, длился недолго. Через

год, в 1855 году, Шарлота умерла от преждевременных родов. Ей было 39 лет.

2.2. Взгляды Ш. Бронте на женскую эмансипацию и их освещение

в романе «Джейн Эйр»

В данной работе мы не будем касаться творчества Энн Бронте, но это не значит,

что по силе своего таланта и глубине образов ее «Агнес Грей» она уступает

своим старшим сестрам. Жизнь и творчество сестер Бронте всегда интересовали

как их современников, так и современных критиков. Отметим лишь некоторые

труды, посвященные им: «Семейство Бронте», «Бронте и их мир», «Сестры

Бронте», «Бронте, их жизнь в воспоминаниях современников», «Шарлота Бронте:

эволюция гения», «Бронте: Шарлота и Эмили», а также многие другие, среди

которых стоит особенно отметить работы Э. Гаскелл «Жизнь Шарлотты Бронте»

(1857), Питера Бейна «Две великие англичанки» (1881), посвященную Элизабет

Браунинг и Шарлотте Бронте, и современное биографическое исследование

Уинифрид Жерен «Шарлотта Бронте. Эволюция гения» (1967). Есть и такие

критики, которые интерпретируют творчество сестер Бронте в «терминах»

фрейдистской психосексологии. Несчастливая любовь Шарлотты к Эгеру, ее

увлечение Д. Смитом, ее поздний брак, одиночество Эмили и Энн – повод к

бесконечным рассуждениям о подавленных импульсах, внутренней «агрессивности»

и сублимации «нерастраченной сексуальной энергии» в творческую. Так, в

интересной в целом книге Э. Моэрс «Женщины-литераторы» содержится явная

попытка прочесть «Джейн Эйр» в свете фрейдистской сексуальной символики.

В известной мере фрейдистский подход присущ и работе Марго Петерс «Беспокойная

душа. Биография Шарлотты Бронте», где встречается такое, например, утверждение,

что Шарлотте и Эмили была свойственна «врожденная неприязнь к мужчине».

[74] Однако в целом книга М. Петерс – добросовестное исследование. Она

справедливо полагает. Что многие невзгоды жизни Шарлотты Бронте «явились

следствием ее положения в обществе, не признававшем за женщинами-писательницами

настоящего таланта»[75]; хотя Шарлотта

Бронте не была, как мы знаем, «феминисткой» в прямом смысле слова, то есть не

принадлежала ни к какой организации, борющейся за права женщин, вся ее жизнь и

искусство, справедливо пишет Петерс, - красноречивый протест против жестких,

утеснительных ограничений, которыми общество связывало женщину и над которыми

она восторжествовала. Однако нельзя не заметить, что Шарлотта Бронте утверждала

права всех обездоленных, честь и достоинство человеческой личности вообще – не

только женщины.

Характерно, что с точки зрения борьбы за социальное равноправие женщины

рассматривают творчество Шарлотты Бронте и Патриция Бир, но симптоматично,

что в название своей книги она вынесла слова Джейн, заключающие ее рассказ об

отношениях с Рочестером: «Читатель, я вышла за него замуж». Воодушевление,

звучащее в этом восклицании, приобретает оттенок всеобщей, символической

декларативности, становясь выражением «извечного» идеала женщины, что никак

не может быть сказано ни о Джейн, ни о создательнице ее образа.

Тема женской свободы и равноправия, идеал полнокровной, яркой, не ущемленной

условностями жизни были свойственны творчеству всех Бронте.

Критика не раз отмечала, как созвучна современности и тема борьбы за

эмоциональное и гражданское равноправие женщины. Именно в творчестве Шарлотты

Бронте и ее сестер возникает в английской литературе XIX века образ новой

женщины в противовес утверждавшемуся буржуазно-викторианскому идеалу

«кроткого ангела», чья роль в жизни – быть только хранительницей домашнего

очага.

Женщина в творчестве Бронте – существо свободолюбивое, независимое, равное

мужчине по интеллекту и силе характера. В этом аспекте интересна связь

творчества Бронте и с XVIII веком, веком Просвещения, почему, в частности,

закономерен вопрос о продолжении Шарлоттой и ее сестрами традиции Мэри

Уолстонкрафт и Мэри Шелли. Но эта же традиция была «передана» сестрами Бронте

и современникам. В Англии, например, образ Джейн нашел отклик в поэме Э.-Б.

Браунинг «Аврора Ли», героиня которой утверждает ценность и равноправие

женщины в мире духовном и в мире чувств. Особенно много подражаний вызвала

«Джейн Эйр» в Америке, где в 60-70-е годы «женский роман», то есть роман,

написанный женщиной и о женской судьбе, становится очень популярным. Сразу же

завоевавший большую известность и признание, роман Бронте становится идеалом,

по образу и подобию которого создается множество произведений. Укореняется

сама типология образа бедной, но гордой девушки и конфликта, ситуации,

«заданной» Шарлоттой Бронте в ее знаменитом романе: героиня (не обязательно

гувернантка, но, как правило, молодая девушка или женщина) оказывается в

неблагоприятных обстоятельствах и только благодаря своей моральной цельности,

стойкости, уму и характеру преодолевает жизненные невзгоды. Более того –

добивается успеха, в том числе и прежде всего – материального. Такая,

американская, трансформация темы духовной и нравственной победы Джейн Эйр

была, конечно, данью типично буржуазному представлению о счастье и

благополучии. Многие из этих американских подражаний «Джейн Эйр» были, по

сути дела, тривиальными, мелодраматическими историями на тему «как мне

повезло», и не случайно подобная коллизия была высмеяна известным

американским писателем Ф. Брет Гартом в одной из серий его пародий на

знаменитые произведения XIX века, известной под названием «Романы в сжатом

изложении». Отличительная черта этих историй – романтизация успеха, а не

романтика труда, как это мы видим в произведениях Шарлотты Бронте.

Центральный роман Шарлотты Бронте, в котором явно прослеживается проблема

эмансипации – «Джейн Эйр». Он привлек и поразил читателей образом главной

героини, смелой и чистой девушки, одиноко ведущей борьбу за существование и

за свое человеческое достоинство. История этой борьбы рассказана от первого

лица. Это не автобиография Шарлотты Бронте: история Джейн Эйр имеет только

отдельные точки сопрокосновения с жизнью писательницы.

Недавно был описан прообраз Джейн Эйр. Английская газета «Дейли Мейл»

сообщила, что преподавательница Маргарет Коннор занималась исследованием

прообраза главной героини романа «Джейн Эйр». Ее исследование позволяет

сделать вывод, что прототипом героини явилась действительно существовавшая

женщина по имени Френсис Джейн Эйр. Жила она в Фулнеке, близ города Лидса,

где служила учительницей в школе при церкви. Просматривая церковные записи,

М. Коннор обнаружила там документальное свидетельство любви молодой

учительницы к врачу-хирургу Мэчилу, практиковавшему в расположенном

неподалеку городке Падси. Через общих друзей и знакомых слухи об этом романе

легко могли достичь семейства Бронте, жившего в том же округе Вест Райдине,

графство Йоркишр.

Сначала Френсис Джейн Эйр и доктор Мечил скрывали свои отношения. Джейн не

хотелось менять должность учительницы на положение замужней матроны, тем более

что, как установила Маргарет Коннор, мисс Эйр, которую звали согласно первому

имени, «Фэнни», приобщилась в двадцатилетнем возрасте к религиозной секте

«Одиноких Сестер». Однако в церковных книгах вскоре появилась запись: «Член

секты Одиноких Сестер Френсис Джейн Эйр завязала отношения с мистером Мэчилом,

хирургом из Падси, но так как в их отношениях не замечено ничего нескромного,

старейшины секты не стали вмешиваться, хотя и сообщили отцу Фэнни Джейн об этой

дружбе.».[76]

Как удалось установить М. Коннор, в конце концов влюбленные поженились и были

счастливы.

Результаты поисков Маргарет Коннор были с признательностью восприняты

Мемориальным обществом Бронте. Однако директор Музея сестер Бронте в Хоуорте

Майк Хилл по этому поводу справедливо заметил: «Большая часть образов в любом

романе имеет более или менее фактологическую основу. Но искусство в том и

состоит, что из этих образов может создать воображение автора».

[77]

А воображение создало роман, который читают уже больше 150 лет.

Роман стал важной вехой в истории борьбы за женское равноправие. Разумеется,

это пока еще не политическое равноправие. Шарлотта Бронте отстаивает

равенство женщины с мужчиной в семье и трудовой деятельности. Ш. Бронте своим

творчеством близка французской писательнице Жорж Санд. Знаменитый роман Ж.

Санд «Консуэло» (1824) был любимым романом Ш. Бронте и оказал определенное

влияние на создание образа Джейн Эйр.

Со всей страстностью эмоциональной натуры Бронте рвалась к широким просторам

большой и осмысленной жизни, которую угадывала за пределами своего узкого и

нездорового мирка,но наталкивалась на условности, предрассудкии укоренившийся

обычай. Брак и домашнее хозяйство либо унизительная роль гувернантки в

зажиточных семьях – единственная перспектива, открывавшаяся в ту пору перед

женщиной, - вызывают в Шарлотте негодование и протест. Заметим, что, если

Жорж Санд – ее старшая современница – требует для женщины свободы в выборе

любимого, Бронте идет много дальше и во всех своих книгах ратует за право

женщины на выбор профессии и самостоятельного положения в обществе.

Возмущение Шарлотты против несправедливости положения женщины в современном

ей обществе определило впоследствии образы ее героинь.

Первое издание романа полностью называлось: «Джейн Эйр. Автобиография», что

привело Бронте в смятение, хотя мужской псевдоним пока охранял ее от попыток

отождествления героини с автором. Но, несмотря на действительно

существовавшей прототип, можно заменить в образе Джейн Эйр автобиографические

элементы, но, скорее, нравственно-этического, духовного характера.

А какова сама была писательница, которой ко времени создания ее второго

романа исполнился тридцать один год?

Она была горда, самолюбива, искренна, обладала в высшей степени развитым

чувством собственного достоинства, которое иногда словно бы хочет приголить

чисто христианским смирением – но не смиренномудрием. Она умна и очень ценит

ум в себе и других. Она благодарна богу за способности, талант и умеет

уважать талант чужой. Она не зависима, вольнолюбива и непокорна духом, честна

и прямодушна, мужественна, стоична даже в безнадежности. Литературный талант

для нее – это прежде всего путь к независимому и более или менее

благополучному существованию. Ей не чужд был практицизм в делах. И она, и

Эмили были держателями железнодорожных акций, она могла предвидеть трудности,

связанные с их скромными «капиталовложениями», и только боязнь огорчить Эмили

– выразив недоверие к ее финансовой стратегии – помешала ей вовремя

реализовать бумаги и избежать денежных потерь. Шарлотта Бронте, застенчивая,

робкая, иногда панически теряющаяся при незнакомых людях, была прирожденным

борцом: «Жизнь – борьба, и все мы должны бороться», - говорила она. Такова и

ее Джейн Эйр.

Каковы взгляды Шарлотты Бронте на проблему эмансипации, что она подразумевает

под ней и вкладывает в нее, как она реализовала их в обрисовке образа главной

героини романа «Джейн Эйр» можно проследить при обращении к самому тексту.

Образ Джейн Эйр – бедная сирота, которая должна пробить себе дорогу в жизни. Она

была призрена родственниками и рано испытала всю горечь попреков куском хлеба.

Но Джейн – пылкая, сильная натура; она годами может молча сносить оскорбления,

но она не простит их. Десятилетнюю сироту постоянно окружает холод неприязни и

отчуждения. Гэдехед-Плейс, где она живет под опекой жены умершего дяди,

жестокосердечной миссис Рид, для Джейн чужой дом, где ее никто не любит. Все

же, как Джейн ни мала, как ни несчастна, она не совсем беззащитна: ее оружие –

ее непокорный дух. Она еще может смириться с холодностью и отчужденностью, хотя

и тяжелы они для детской души, но не с прямым насилием и оскорблением. Когда

юный Джон, гордость материнского сердца, пытается унизить ее, потому что она

бедна и зависима, а затем бьет, Джейн бунтует, отвечая ударом на удар. Запертая

в спальне, Джейн лихорадочно вспоминает подробности своего мятежа и все случаи

жестокого, деспотичного отношения к ней. «Несправедливо, несправедливо, -

твердил мой разум, - возбужденный душераздирающим, хотя и преходящим событием.»

[78] Чтобы Джейн не подавала «дурной пример», миссис Рид решает отправить

непокорную девочку в благотворительную школу, для чего в дом принимается

казночей и эконом «Ловудского института», преподобный мистер Броклхерст. Миссис

Рид рекомендовала ему Джейн как малолетнюю лгунью, требующую особенно сурового

с ней обращения.

Этого Джейн простить не может. С детства воспитанная на Библии, она чувствует,

что «ее попрали и она должна отомстить». Крошечная (она очень мала ростом для

своих лет) девочка бросает в лицо миссис Рид гневные слова: «Я не обманщица,

если бы я была ею, я бы сказала, что люблю вас, но я прямо говорю, я вас не

люблю, я вас ненавижу больше всех. Люди думают, что вы хорошая, но вы плохая, у

вас жестокое сердце. Это вы обманщица.»[79]

Высказав правду, Джейн вдруг почувствовала себя счастливой – она освободилась от

зависимости, гнета молчания, стремления угодить и этим вызвать снисхождение.

Так родилось чувство самоуважения, так, защитив свое достоинство, Джейн

почувствовала себя свободным человеком.

Интересно отметить, что Ш. Бронте не раз и не два заставит Джейн думать и

говорить о «рабстве» и «освобождении». Например, своего мучителя Джона Рида она

называет «надсмотрщиком над рабами» и сравнивает с «римскими императорами». И

то, что она прямо высказывает ему все это, - уже есть победа над рабством

своего собственного положения в доме миссис Рид. Ей тяжело живется и в Ловуде,

но там живет новая Джейн, и она пользуется уважением, хотя в школе тоже могут

издеваться над беззащитными, как это происходит с ее лучшим другом Элен Бернс.

Но именно здесь, где Джейн стала из угнетенной и страдающей стороны

свидетельницей незаслуженных страданий другого, окончательно сложилась ее

философия жизни человека независимого, гордого и непокорного. Однажды в

разговоре с Элен Джейн сказала: «Когда нас бьют без всякой причины, мы должны

ответить ударом, и очень серьезным. Я уверена, что нужно так сильно ударить в

ответ, чтобы тот, кто нас ударил прежде, никогда бы на это больше не решился».

[80]

Джейн узнала еще одну истину в доме миссис Рид. Она отказалась назвать своего

«тирана» господином, как он того требует: «я не прислуга», - гордо кричит она

служанке Бесси, которая «тащит» ее в «заключение». «Вы хуже прислуги», -

возражает та и объясняет: слуги зарабатывают свой хлеб, а Джейн живет из

милости, поэтому она должна быть «всегда приятной» хозяевам. И Джейн

понимает, что свободу и независимость надо не только завоевать. Их надо еще

закрепить за собой. Чувство самоуважения, связанное с независимостью, дает

только труд, поэтому маленькая Джейн так рьяно берется за учебу: для нее это

сейчас единственно возможная сфера приложения всех духовных и физических сил,

и единственная защита против голода, холода и прочих лишений.

Бегло коснувшись событий в Ловудской школе, где Джейн провела восемь лет, два

из которых она была учительницей, Ш. Бронте представляет ее читателю уже

восемнадцатилетней девушкой, образованной, трудолюбивой и – совсем одинокой.

Настоятельное желание вырваться из Ловуда овладевает Джейн, она мечтает о

свободе, но, вынужденная зарабатывать на жизнь, готова удовлетвориться

переменой службы. Она предлагает услуги гувернантки и получает приглашение

занять соответствующее место в усадьбе Торнфилд-Холл.

Торнфилдский период открывает новую полосу в жизни Джейн Эйр. Впрочем первое

знакомство с Торнфилдом и его обитателями не предвещает никаких

экстраординарных событий.

После трех месяцев, проведенных в Торнфилде, беспокойная натура Джейн уже

жаждет новых впечатлений, размеренный распорядок дня кажется ей утомительным,

но тут происходит событие, круто меняющее всю ее жизнь: возвращается из

Европы мистер Рочестер.

Первая встреча Джейн и Рочестера происходит на дороге в январский день, когда

перед героиней неожиданно появляется всадник. Едва миновав Джейн, он падает.

Джентельмен ушибся, и Джейн предлагает ему свою помощь. Незнакомец садится в

седло и направляется в Торнфилд, успев узнать, что Джейн – гувернантка и служит

в доме мистера Рочестера, которого никогда еще не видела. Разумеется, это и

есть сам Эдвард Фэрфэкс Рочестер. И вот однажды вечером хозяин дома, удобно

расположившись у камина в гостиной, приглашает к чаю Адель, гувернантку и

миссис Фэрфэкс. Они входят в комнату, но он, «по-видимому, не в настроении был

обратить на нас свой взгляд»,[81] -

иронически про себя замечает Джейн, нисколько не обескураженная невежливым

приемом. В тот вечер, однако, мистеру Рочестеру пришлось обратить внимание на

скромную, некрасивую, как будто ничем не примечательную девушку. Живость ее

ума, искренность и прямота ответов, отсутствие всякого рода аффектации и

притворства, находчивость и юмор, одаренность производят на него сильное

впечатление. А Джейн приглядывается к своему хозяину. Облик Рочестера суров, но

она сразу узнала в нем всадника. Манера общения у него властная, резкая и даже

небрежная. Сначала он разговаривает с Джейн Эйр, как вельможа. Однажды вечером

он зовет ее к себе, чтобы она отвлекла его от дел, рассказала все о себе. В

ответ на такое бесцеремонное заявление Джейн молчит. Да, мистер Рочестер может

ей отдавать приказания во всем, что касается ее дела, за это он ей платит, но

развелкать его она не обязана и не будет.

Так Джейн Эйр еще раз отстояла свое человеческое достоинство, одержала

победу, на этот раз – над человеком, которого она полюбит и который полюбит

ее.

Впрочем, она одержит над Рочестером не одну победу, потому что их отношения

почти на протяжении всего романа – постоянное единоборство воль, интеллектов,

представлений о жизни. Уильям Уильямс, литературный консультант фирмы «Смит и

Элдер», прочитал рукопись романа, отданную ему на суд, за один вечер и ночь и

не мог отрваться от захватывающего повествования. Действительно, развитие

отношений Джейн и Рочестера держит читателя в постоянном нетерпении. Тут

небезынтересно вспомнить деталь того, что можно назвать творческой историей

образа Джейн. Сестры Бронте долгими вечерами, после того как весь дом отходил

ко сну, читали друг другу написанное за день, обсуждая все перипетии жизни,

борьбы и любви своих персонажей. Рассказывают, что однажды Шарлотта упрекнула

сестер: зачем их героини красивы? «Но ведь иначе читателя не привлечешь», -

ответили Эмили и Энн. «Вы ошибаетесь, - сказала Шарлотта. – Хотите, моя героиня

будет некрасивой внешне, но по-человечески настолько интересной, достойной и

привлекательной, что ее полюбят?»[82] И

в Джейн ей удалось нарисовать такую героиню романа.

Ш. Бронте в своем романе как бы заранее предваряет нас о неизбежной взаимной

любви Рочестера и Джейн. Но заставить Рочестера страстно полюбить маленькую

гувернантку, всегда в черном, всегда серьезную, такую непритязательную и

скромную, - «жаворонка», как он потом ее назовет, - и убедить читателя в

подлинности, искренности и непреложности такой любви – это было проявлением

замечательного мастерства автора, его умения создать психологически

мотивированное действие и образ. Но от любимого Рочестера Джей отделяет

бездна: происхождение, положение в обществе, образ мыслей, поведения. И хотя

оба они обладают натурой страстной и у обоих яркое воображение, Джейн с

пылкостью сердца соединяет ясный ум, непреклонную волю и самообладание.

Рочестер же сдержанностью не отличается. Он дает волю и чувствам, и дурному

характеру. Он может быть высокомерен, даже груб. Рочестер не привык

обуздывать своих желаний и смирять их доводами разума. В Рочестере Шарлотта

невольно олицетворила протест против мертвящей дисциплины и холодного

однообразия жизни, который, упорно подавляемый мистицизмом, чувством долга,

глухо бродил в ней. Характер Рочестера задуман глубоко и обрисован яркими

красками, но узость и ограниченность идей Шарлотты Бронте не позволили ей

поставить этот характер на ту высоту, с которой он бы мог служить обществу

вехой на пути его развития. Рочестер – жертва общественных условий, но он

считает себя в праве стать выше их.

В этом Рочестер – полная противоположность Джейн, потому он слабее ее, потому

в их единоборстве она одерживает верх. Но у Джейн есть еще одно, и главное,

оружие, которое она всегда готова пустить в ход: гордость бедного, но

честного человека, который скорее умрет, чем примет что-либо из милости или

совершит поступок, противный ее человеческому достоинству. Однако она не

только горда и самолюбива. Она – истинный друг. Внешне хрупкая – она преданна

и надежна, изменить она не способна и всегда готова помочь и спасти.

Однажды ночью Джейн спасла жизнь Рочестеру, когда увидела клубы дыма,

вырывающиеся из его спальни. Для нее было тайной то, что произошло, она хочет

знать причины чуть не случившегося пожара. Джейн жаждет увидеть Рочестера,

но, оказывается, он внезапно покинул Торнфилд и уехал в гости, среди которых

и красавица Бланш, которую все прочат ему в невесты. В эти минуты, когда

Рочестер кажется ей безвозвратно утраченным, Джейн понимает, что любит его.

Джейн не догадывается, что Рочестер подвергает ее испытанию. Когда, вслед за

отъездом гостей, неожиданно приходится покинуть Торнфилд и Джейн (за ней

прислала умирающая миссис Рид), она уезжает в твердой уверенности, что вскоре

навсегда расстанется с Рочестером – как только он объявит о помолвке.

После похорон миссис Рид Джейн возвращается в Торнфилд. И вот наступает

объяснение. Как внимателен и даже ласков Рочестер, сообщая о своем желании

скоро жениться! Он уже подыскал для Джейн место гувернантки – далеко, в

Ирландии, и, уж конечно, они больше не увидятся. Тогда зачем он говорит

странные слова о «нити», связующей их существа, о том, что, если эта нить

порвется, он «истечет кровью», зачем уверяет Джейн, что в разлуке она его

забудет, зачем предлагает остаться? Да, он просто настаивает на этом, она

должна остаться, и так будет. Нет, этого не будет никогда – отвечает Джейн –

она должна уйти и уйдет.

«Неужели вы думаете, я останусь и смогу быть для вас ничем? Вы думаете, что я

неодушевленный организм, машина, которая ничего не чувствует? Вы думаете, я

стерплю, когда у меня изо рта вырывают кусок хлеба, отнимают последнюю каплю

живой воды из чаши моей? Вы полагаете, что если я бедна, незнатна, некрасива,

мала ростом, то у меня нет ни души, ни сердца? Вы ошибаетесь! У меня столько же

души, сколько у вас, и ровно столько же сердца! И если Бог наградил бы меня

красотой, а особенно богатством, я бы постаралась сделать вашу разлуку со мной

такой же тяжелой для вас, как она сейчас тяжела для меня. Я теперь говорю с

вами, отринув заведенные правила, условности, даже мою смертную оболочку. Это

мой дух взывает к вашему, словно мы уже по ту сторону могилы и стоим у ног

Господа Бога, равные, как мы и есть на самом деле».

[83]

Велико же потрясение Джейн, когда в ответ на страстную проповедь Рочестер

предлагает именно ей, «бедной, незнатной и некрасивой», сердце и руку.да, он

любит именно ее и только с ней может быть счастлив. А весь этот флирт с Бланш

потребовался Рочестеру, чтобы заставить Джейн открыться. В Джейн видны черты

самостоятельной свободной женщины будущего. Несмотря на свою страстную любовь к

Рочестеру, она оскорбляется, когда он накупает ей наряды; ей нестерпима мысль,

что он будет содержать ее. Главное для нее, что они всегда будут вместе. Она

честно предупреждает его, что характер у нее не «ангельский», что у нее свои

чувства и представления о жизни и счастье. Если он ждет от нее «каких-нибудь

небесных качеств», «его ожидания напрасны». Но Рочестер далек от таких

ожиданий, он любит Джейн такой, как она есть, . ясные глаза и умное слово,

пламенная душа и характер, который гнется, но не ломается, одновременно и

пылкий, и постоянный, доступный влиянию и верный себе, - такой женщине всегда

будут принадлежать мои нежность и верность».

[84] То, что он видит в Джейн, это идеал, его идеал женщины. Впрочем, это

идеал не только рочестеровский. Джейн, как ее видит, как изображает Шарлотта

Бронте, - в ее глазах идеал женщины современной, вот такой она и должна быть: с

«пламенной душой», «прометеевской искрой» интеллекта, честным сердцем, и прежде

всего – «свободным человеком с независимой волей», как гордо заявляет о себе

Джейн Рочестеру. И это – не пустые слова. Вскоре она доказала их

справедливость.

.Рочестер торопит со свадьбой. Церемония должна совершиться очень скромно, в

присутствии только самых необходимых лиц. Но происходит непредвиденное.

Открывается роковая тайна Рочестера. Священник уже готов связать жениха и

невесту навсегда, но один из присутствующих в церкви не замечаемых

Рочестером людей заявляет о невозможности свершения брака, потому что в

Торнфилде, в заточении, живет безумная жена Рочестера.

Это был брак по расчету, и Рочестер убежден, что Джейн простит его. В

отношениях Рочестера к Джейн Эйр и ее к нему Шарлотта Бронте резко выставила

разницу между положением мужчины и женщины, вековой эгоизм его и ее

самоотверженную преданность. Рочестер не думает о том, что он разобьет жизнь

Джейн, когда она узнает, что она не законная жена ему. Страсть оправдывает

его обман. Но не потому ли только, что жертвой этого обмана была женщина.

Никакая страсть не оправдала бы в его глазах мошенничества, политического

предательства. Джейн, напротив того, сделавшись невестой Рочестера, не

скрывает ни одного из своих недостатков, свободно высказывает свой пылкий,

резкий характер. Но мужчина видит в любви к женщине только свое счастье,

удовлетворение своей страсти; женщина в любви к мужчине – свою честь, свой

дом. Муж, обманувший жену, считается честным человеком, жена, обманувшая

мужа, - бесчестной, опозоренной женщиной.

Между Джейн Эйр и Рочестером происходит сцена объяснений, до того пламенная,

что скандализовала критиков, потому что вышла из-под пера женщины, и один из

них написал даже, что автор «Джейн Эйр», вероятно, имел свои причины скрыть

свое имя в такой таинственности, и что если он женщина, то наверно одна из

тех, которые лишились права на общество своего пола.

Итак, Джейн не может быть женой Рочестера, а любовницей быть не хочет, такова

ее воля. Так заставляет ее поступить дан перед самой собой: она никогда не

простит себе, если пойдет на компромисс. Зная, что Рочестер ей

воспрепятствует, зная, что может и не устоять перед силой его и своей

страсти, Джейн тайно покидает ночью Торнфилд.

Керри Белл рассказывает о повседневной жизни Джейн, попадающей из

романтической страны грез, где «цветут розы и жасмин» и где небо, «вечно

пламенеющее и закатное», располагает к бурным объяснениям и волнениям любви и

гордости, в страну реальную, для которой Шарлотта Бронте тоже когда-то нашла

определение, страну, где «рассветы серы и скромны, а возникающий день», хотя

бы ненадолго, «омрачен тучами».

Одинокая, несчастная, смертельно усталая, Джейн не находит работы, вызывает

только подозрение и неприязнь, везде ее гонят, принимая за нищенку. В Мур-

Хаусе, добрые обитатели которого окажут ей помощь, она полумертвая от

истощения падает на пороге дома пастора Сент-Джона и его сестер.

Сент-Джон мечтает стать миссионером. Но ему нужна помощница в его делах. Он

решает, что на роль его жены подходит Джейн, чьи трудолюбие и

добросовестность он со временем успел оценить. Но неожиданно выясняется, что

они родственники. Несмотря на это, Сент-Джон настаивает на своем предложении.

Он случайно узнал о причине бегства Джейн из дома Рочестера, что закрепило в

нем уверенность, что она тот человек, который ему и нужен. Девушка, у которой

хватило силы ради преданий святых и праведных жен, бежать от любимого

человека, отречься от единственного счастья, посланного ей судьбой после

долгих лет одиночества, оскорблений, и обречь себя на нищету и тяжелый труд,

могла быть именно таким товарищем.

В самом деле, почему бы Джейн не отправиться в Индию? Что ее привязывает к

Англии теперь, когда она потеряла Рочестера? Она по-прежнему любит его и

невольно сравнивает двух, столь непохожих людей. Если Рочестер – весь

страсть, упрямство и безрассудство, то Сент-Джон в совершенстве овладел

искусством самообуздания. Он настойчиво убеждает Джейн принять его

предложение. И хотя она не любит его, но понимает, что ей нужна крепкая связь

в жизни, ей нужно дело, которому она могла бы отдать все свои силы. Поэтому

она соглашается ехать с ним в Индию, работать там и даже умереть (она не

сомневается, что тяжелый климат быстро сведет ее в могилу), но как его

товарищ, сестра, спутник, помощница, а не как жена. Сент-Джон убеждает Джейн

стать его женой, гневается, и вот тогда, когда Джейн, по-видимому, уже готова

уступить, а Сент-Джон готов уже торжествовать победу, происходит странное

событие. В вечерней темноте она слышит зовущий ее голос. Эта галлюцинация

спасает ее от миссионерства. Напрасно Сент-Джон увещевает Джейн слушаться

голоса духа, а не плоти. Дух Джейн желает того же, что и ее плоть, а именно –

как можно скорее увидеться с Рочестером и узнать, здоров ли он, жив ли.

Она покидает Мир-Хаус и спешит в Торнфилд, где ее ждет ужасное зрелище:

Торнфилда больше нет. Она видит обгорелый остов дома. В деревенской гостинице

Джейн рассказывают историю ее любви, и рассказчик, старый слуга отца

Рочестера, не жалеет энергичных выражений по поводу невзрачной гувернантки.

Она неизвестно почему «сбежала», а через два месяца дом сгорел, и подожгла

его дама, которая оказалась сумасшедшей женой мистера Рочестера и которую

держали взаперти под присмотром надежной женщины Грейс Пул. Во время пожара,

когда мистер Рочестер пытался спасти жену, она выбросилась с крыши дома и

разбилась насмерть, а на мистера Рочестера упала тяжелая горящая балка,

раздробила ему руку и ее пришлось отнять, а еще он потерял зрение, так что

теперь совсем беспомощен и живет в другом своем поместье, Ферндин, с двумя

слугами.

И вот долгожданная встреча. Рочестер внешне так же силен и прям, как прежде,

но выражение его лица несколько изменилось, в нем есть отчаяние, горестная

задумчивость и угрюмая злоба, как у затравленного или плененного зверя. Сцена

узнавания и последующего объяснения Рочестера и Джейн полна такой горячей

радости и торжества настоящей любви, что заключительные страницы романа –

достойная, приподнято-романтическая кульминация торнфилдской части. Любовь

преодолела все превратности судьбы, но, самое главное, героиня не поступилась

своими принципами, не нарушила долг перед самой собой. Джейн вышла замуж за

Рочестера как равная, как любимая и столь же горячо любящая, в конечном счете

одержавшая победу в их долгом единоборстве: восторжествовало ее представление

о счастье, доме и любви. Джейн выиграла и тот спор, который невольно вела с

Сент-Джоном, когда его аскетизму и холодности противопоставила всепобеждающую

волю быть любимой «по-земному». Джейн счастлива, ее брак с Рочестером

прекрасен, у них есть сын, выросла Адель, благополучно вышли замуж Дайана и

Мэри, а Сент-Джон умер в Индии.

Но Ш. Бронте не могла довольствоваться для своей любимицы обыкновенным браком,

она усложняет ситуация: оказывается, что Джейн за 300 миль точно слышала голос

Рочестера, который в минуту тоски, близкий к помешательству, позвал ветру и

облакам отчаянный призыв: Джейн, Джейн, Джейн. Благодаря слепоте Рочестера,

Джейн необходима ему ежеминутно и отношения их отличаются той всепоглощающей

любовью, которая одна могла удовлетворить пылкой натуре Джейн Эйр. «Мои заботы

о муже поглощают все мое время, - говорит героиня, - ни одна женщина не была

так близка своему мужу, как я: ни одна не была более костью от его костей,

плотью от его плоти».[85] Но скептикам

при этих словах невольно напрашивается вопрос: если бы Рочестер не был слеп,

нашла ли бы Джейн такое полное удовлетворение в браке и не пожалела бы о

миссионерстве. Других подвигов, кроме миссионерства, Ш. Бронте не могла указать

женщине. К довершения счастья Джейн, Рорчестер после того, как пожар выжег ему

глаза, обращается к пасторской морали и считает свои несчастья великой

милостью, обратившей его на путь истинный, и в награду за свое раскаяние

становится зрячим на один глаз

Критика была оскорблена ролью, которую любовь играет в романе. И вовсе не

потому, что в этом романе автор главной задачей жизни ставит любовь, но потому,

что любовь заговорила в нем языком страсти, а не условно приличными фразами,

которыми объясняются героини чинных романов. Английская чопорность не могла

простить автору, тем более женщине, следующих фраз: «Раздражение его дошло до

последней степени; он схватил меня за руку и крепко обнял меня. Он, казалось,

пожирал меня пламенными взглядами. Физически я была в его объятиях в такой же

опасности, как и соломенка, носящаяся над тягой и пламенем ночи, но нравственно

я вполне владела собой и во мне было ясное сознание моего близкого спасения».

[86] За эту фразу Quarterly Review облило Бронте помоями ругательств и

грязных намеков. Часть публики, державшаяся воззрений Quarterly, не могла

простить эту фразу женщине, и «Джейн Эйр», несмотря на торжество пасторской

морали, считалась безнравственной книгой до такой степени, что одна

писательница, написавшая какую-то скандальную книгу, сочла себя вправе сказать:

«Мисс Бронте, мы с вами обе написали по дурной книге!»

[87]

Равно непонятен и восторг прогрессивной английской критики, приветствовавшей

появление этого романа как «необыкновенно светлого явления в литературе».

[88] Положим, что он имел неоспоримые достоинства и резко выдавался из

бесчисленного множества бесцветных рутинных романов оригинальностью характеров,

завязки и силой и глубиной чувства, но читатель из беглого обзора содержания

видел, что он не может быть одним из тех светлых явлений литературы, которые

отмечают шаги общества вперед. Роман не указывает выхода из тесных рамок

пасторской морали; протест, который смутно шевелится против них, был подавлен.

Герой Рочестер, воплощение этого смутно бродившего протеста, против

несправедливо сложившихся устоев общества, не титан, который мог бы быть

страшен для них, а просто избалованный барин, который любовь ставит целью жизни

и, чтобы добиться этой цели, тратит столько ума, энергии, хитрости и страсти,

сколько хватило бы на то, чтобы обусловить в парламенте успех самой радикальной

реформе. Он – воплощение минутного узкого протеста исключительно во имя

собственного «я». Впоследствии, слепой, он кается перед Джен в своем грешном

замысле. И видит в слепоте заслуженную кару за свою нечестивость. Смысл романа

ясен: человечество должно подчиняться установленным законам, как бы

бесчеловечны они ни были, пока они существуют. Но дело в том, что, если все

человечество поголовно будет подчиняться бесчеловечным законам, то они будут

держаться во веки веков этим подчинением. Они уничтожаются именно тем, что

сначала являются единичные личности, которые не хотят подчиняться им и смело

выносят и борьбу и пренебрежение общества во имя своей независимости. Пример

этих личностей показывает другим, что возможно не подчиниться бесчеловечному

закону; год от году число этих других растет и наконец в целом обществе

пробуждается сознание необходимости уничтожить такие законы.

Что нового оказала в романе Шарлотта Бронте, если он вызвал в обществе и в

литературных кругах критику разного толка? Что представляет собой роман по

сути?

Прежде всего следует отметить некоторый синтез в «Джейн Эйр» черт романтизма

и реализма. И это касается не только самого текста, где зачастую реалистичный

план сменяется романтическим и наоборот. Это можно проследить и на самих

образах романа. Так, например, Джейн бунтует, но она одиночка. Ей

противостоит общество (впрочем, как и Рочестеру, но в большей степени). Но

новое в том, что автор не отторгает ее от общества, как было свойственно

романтикам. Джейн – протестующая, мятежная частица общества, которая требует

принадлежащего ей достойного места в нем, уважения своих человеческих прав.

Но романтические экскурсы не лишали ни образ Джейн, ни роман реализма: сквозь

романтический покров явственно пробивался свет современного реального дня.

Именно этим и объясняется раздраженная реакция «Квотерли ревью». И причина

была. Героиня, подневольное существо, «бедная и незнатная», стала

олицетворением свободолюбия и страстной жажды справедливости, которой буквально

была наэлектролизована общественная атмосфера Англии 40-х годов. Рочестеру,

образу во многом романтическому, противопоставлена бедная, реалистически

изображенная труженица, честно зарабатывающая кусок хлеба тяжким трудом, но

обладающая огромным внутренним богатством и нравственным превосходством, перед

которым меркнут его знатность, положение, имущественные привилегии. Вот почему

в «Квотерли ревью» писали: «Джейн Эйр. Автобиография» прежде всего и

абсолютно-антихристианское сочинение. На каждой его странице слышен ропот

против преимуществ богатых и лишений бедных, и это – как все мы понимаем – есть

ропот против божественного предустановления. В книге чувствуется гордыня и

настойчиво утверждаются права человека, для которых мы не находим оснований ни

в слове Вседержителя, ни в его произволении. Книга насквозь проникнута

безбожным духом недовольства, самого большого и ядовитого зла, с которым в наши

дни приходится бороться закону, и церкви, и всему цивилизованному обществу. Мы,

не колеблясь, заявляем, что в «Джейн Эйр» выражены те же самые взгляды и мысли,

которые ниспровергли власть и отрицают законы, божеские и человеческие, за

границей и питают чартизм и смуту в нашей стране».

[89]

Так злободневная действительность вторгалась в роман, так знакомый романтизм

и несколько абстрактный идеал свободной человеческой воли переосмыслялся в

правдивом образе бедной девушки, больше всего ценящей свою независимость.

Перед нами предстает неимущая гувернантка Джейн Эйр, которая зависит

материально от своего хозяина Рочестера и находится у него в услужении, но

тем не менее она смело говорит о равенстве с ним, богатым и знатным, о своем

праве на счастье, о несогласии жить усеченной, лишенной радости, унизительной

для ее человеческого достоинства жизнью.

Такова нравственная, психологическая и социальная «формула» романа. В

соответствии с духом времени Бронте утверждает приоритет нового человека,

нового общественного самосознания человека свободолюбивого, готового на любые

жертвы за признание своих жизненных прав. Утверждение такого самосознания,

такой новой героини в литературе было одним из признаков реалистического

освоения действительности и проникновения в суть общественных процессов.

Вознесение этой новой героини в сознании читателей на пьедестал, который до

этого занимал традиционный, романтический герой, - одно из качеств реализма

писательницы.

Джейн Эйр была новой героиней в английской литературе, новый по сравнению с

тем распространенным в обществе идеалом викторианской «милой женственности»,

который, как нечто само собой разумеющееся, предполагал наличие «ангельского»

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5