Диплом: Образ Ив. Карамазова в романе Братья Карамазовы Ф.М. Достоевского

Диплом: Образ Ив. Карамазова в романе Братья Карамазовы Ф.М. Достоевского

ВВЕДЕНИЕ.

Осмысляя образ Ивана Карамазова в романе Ф.М. Достоевского “Братья Карамазовы”,

нельзя не говорить о философии “бунтующего человека”. Тем паче, что проблема

“бунтующего человека” весьма актуальна в современном мире. Она определяется

единственно тем, “что сегодня целые общества стремятся обособиться от

священного. Мы живем в десакрализованной истории... сегодняшняя история

вынуждает нас признать, что бунт - это одно из существенных измерений человека.

Он является нашей исторической реальностью... Но можно ли, пребывая вне сферы

священного и его абсолютных ценностей, обрести правило жизненного поведения? -

таков вопрос, поставленный бунтом”[1], -

такой вопрос ставят перед собой многие писатели, мыслители.

Достоевский, будучи художником не ставил вопросов, не создавал идей так, как

создают их философы или ученые. Как отмечает М.М. Бахтин, он создавал живые

образы идей, иногда угаданных им, в самой действительности

[2].

В литературе о Достоевском по-разному объясняют феномен образа Ив.

Карамазова. Одно из направлений связывает рождение образа в творческом

сознании художника с потребностью Достоевского в философском осмыслении мира.

Выделяется целый ряд таких работ русских религиозных мыслителей, которые

рассматривают образ Ив. Карамазова как бунтующего человека, который в своем

атеизме пытается разрешить вопрос “правды земной против правды небесной”.

Это русская религиозно-философская школа: Н.О. Лосский, С. Франк, Н.А. Бердяев,

П. Флоренский, проблему бунта Ивана видят в отрицании бога, а Достоевский, по

их мнению “художественно доказал, что “отрицание Бога всегда вело и ведет к

безумию, ибо Бог и есть-то корень ума”[3].

Близок им в своей трактовке образ Ив. Карамазова . Вл. Соловьев - последователь

идей Достоевского, который считает бунт Ивана бессмысленным, “ибо в нем нет

веры”[4].

В отличие от русских философов попытку анализа творчества Достоевского с позиций

революционного народничества рассматривал Н.К. Михайловский. Он утверждал, что

Достоевский показал Человека злобным и греховным. Такой человек из злобных

побуждений способен на бунт, но всегда кончает смирением. Михайловский резко

осуждал такую позицию писателя, говоря, что он “жестокий талант”, потому что

утверждает, что страдание вечно и полезно для духовного здоровья человека.

[5].

Сточки зрения некоторых представителей научного коммунизма, Горького М.,

Луначарского А.В., Достоевский был ”капитулянтом”, предавшим революционные идеи

своей молодости и приспосабливающимся к действительности самодержавной России.

Луначарский называл Достоевского “гениальным мещанином”. По мнению марксистов,

образ Ивана отражает противоречивую и неустойчивую природу мелкобуржуазного

класса, колеблющегося между бунтом и смирением.

[6].

Вслед за первыми критиками - марксистами, литературоведы светской эпохи

переводят проблему бунта Ивана в социально-нравственный контекст, часто, как и

первые, вульгаризуя принципы культурно-исторической школы. Они объясняют бунт

Ивана Карамазова несовершенством социального строя. Так, например, Н.В. Кашина,

М.С. Гус, В.Ф. Переверзев, считают фигуру Ивана в романе трагической. Его

миропонимание, по мнению ученых, не содержит никакого зерна безнравственности.

В романе он осужден потому, что не принимает мироустройства с позиции высокий

идеалов, сам же живет по законам этого мира, не пытаясь бороться с ним.

[7].

Г. Фридлендер дает чисто социологическую трактовку творчеству Достоевского. И

видит трагизм мыслящих героев писателя в том, что, переживая разлад с

окружающим обществом, они несут в себе сами груз порожденных ими ложных идей и

иллюзий. Бунт своим источником имеет противоречия окружающего общества, его

разновидность.[8]

Ю. Карякин видит социально-психологические корни бунта. Источник его лежит в

обществе которое снабжает людей своими целями, средствами, “проклятыми идеями”,

герои - это социальные типы, чья болезнь неотделима от их мировоззрения, они

социальны, идейно больные. Не от “бугорков на мозгу”, но от “трихин”, от ложных

идей страдает герой[9].

Некоторые ученые, в частности Г.Б. Понамарева, Н. Ефимова, пытаются проследить в

бунте Ивана “заданную модель богоборчества в библейской истории об Иове”. Тогда

жизнь Ивана представляет собой “житие великого грешника”. (замысел романа

Достоевского 69 - 70 г.г.)[10].

Некоторые исследователи (Т.В. Захарова, Б.Н. Тихомиров, А.М. Буланов, Н.Ф.

Буданова, Г.Б. Беловолов, А.А. Куплевацкая)

[11],рассматривая бунт Ивана, связывают его непосредственно с мировоззрением

самого писателя, мучающегося вопроса об истине и идеале Христи. Таким образом,

так или иначе, свои идейные искания, противоречия писатель переносит на

созданный образ и через него утверждает истину.

Целое направление рассматривает творчество писателя через призму его

сознания. Опираясь на традиции психологической школы рубежа XIX и XX в., они

объясняют поведение Ив. Карамазова психологическими комплексами самого

автора, игрой воображения невротического сознания.

По их мнению, Достоевский страдал Эдиповым комплексом, который движет всем

творчеством писателя. Иван бунтует прежде всего, по их мнению, против

собственного отца. Эта точка зрения реализуется в работах З. Фрейда,

И.Нейфельда[12].

Особое направление мысли складывается в зарубежном литературоведении

рассматривают творчество писателя как выражение коллективной русской души и ее

идеала - Христа. Сюда относятся американские ученые Джексон, Эмерсон, немецкий

исследователь Лаут.[13].

Проблему бунта очень подробно рассматривал с позиций -и экзистенциализма А.

Камю. Он видел в бунте Ив. Карамазова вызов несправедливости абсурдного мира.

Но причина провала бунта, по его мнению, кроется в неумении находится в

состоянии бунта неумении принять абсурдность всего порядка.

[14].

Проблема бунта волнует не только философов, исследователей, литературоведов,

психологов, но и представителей религиозной мысли, служителей церкви. Иермонах

Серафим (Роуз) выпустил книгу “Человек против Бога”, в которой говорит о

Достоевском, как гениальном обличителе и опровергателе нигилизма,

подтверждением оного является образ Ив. Карамазова

[15].

Цель данной работы:

- выявить, какие идеи несет бунт, представленный в художественном сознании

Достоевского;

- какие стадии развития сознания героя прослеживаются в романе;

- опираясь на мысль Бахтина о том, что герой интересует Достоевского как “особая

точка зрения на мир и на себя самого”[16]

, мы попытаемся соотнести изображаемую “чужую идею” с “собственной” почти никак

не выраженной в романе идеологией писателя;

- попытаемся в общем виде представить, как концепция бунта Достоевского

трансформировалась некоторых философских системах XX века.

Работа состоит из трех глав, которые отражают этапы бунта Ив. Карамазова:

I. Бунт против Бога.

II. Нигилизм как отрицание существующих ценностей.

III. “Метафизическая революция.”

Глава I

Прежде чем перейти к рассмотрению образа Ивана Карамазова в романе,

целесообразно проследить предпосылки его возникновения. Достоевский -

художник был одним из самых сильных в мировой литературе обличителей

индивидуализма. Русский писатель с тоской и страданием осознавал, что грядет

эпоха всеобщего “обособления”, психологического, духовного. Духовный кризис,

происходящий из-за “преклонения материализму”, власти денег, золотого мешка.

Он видел в капиталистических отношениях, только что складывавшихся в

патриархальной России его времени мрачные перспективы. Именно в этой

атмосфере и вынужден был “выживать” человек.

Как личность должна вести себя, чтобы не подвергаться разрушению? Какой путь

выбрать? Какие разрешать вопросы? В центре внимания Достоевского всегда

находился человек, человек - одиночка. Достоевский продолжил начатый

писателями 1-ой половины XIX века анализ души человека, сжигаемого чувством

неудовлетворенности в то же время оторвавшегося от большой человеческой

массы. И Достоевский показал, что в подобных “сумерках души” может рождаться

не только “рай”, но и “ад”. Это предвидение не было ошибочным. Позднейшая

история философской мысли XX века доказала обоснованность тревоги

Достоевского. Развитие буржуазного общества, по убеждению писателя, неминуемо

ведет культурный мир к катастрофе.

Достоевский заявляет в 1877 году: “Всяк за себя и только за себя и всякое

общение между людьми единственно для себя”, - вот нравственный принцип

большинства теперешних людей . и даже недурных людей, а напротив, трудящихся,

не убивающих, не ворующих. А безжалостность к низшим классам, а падение

братства, а эксплуатация богатым бедного, - конечно, все это было и прежде и

всегда, но не когда не возводилось же на степень высшей правды и науки, но

осуждалось же христианством, а теперь напротив, возводится в добродетель”

[17].

Достоевский страстно и горячо утверждал, что всякий - даже малый и незаметный

человек - самостоятельная, полноценная и сложная личность. И насилие над ней

- не только в заведомо дурных, но даже в самых лучших и благородных целях -

чаще всего способно породить в ней озлобление, обернуться не добром, а злом.

В таком случае у человека наступает критический момент, в который он отрицает

все существующие ценности и говорит “ нет окружающему миру, Богу, истине и

всему, что не приемлет. Возникает бунт.

Для того, чтобы понять его характер, особенности протекания и нрав

Достоевского, а в частности Ивана Карамазова необходимо понять позицию

писателя. Одной из ярких сторон его личности является философский ум. Именно

в этой связи и нужно понимать все поставленные им в художественном

произведении вопросы. В его философском мышлении выразились характерные черты

русской философии. Это прежде всего антропоцентризм. Т.е. представление,

согласно которому человек является центром Вселенной и конечной целью

мироздания.

Русской философии характерен интерес к прошлому - история Софии.

Антигносеологизм -направленность против теории познания действительности, об

источниках, формах и методах познания. Наиболее важным вопросом русской

философии является онтологический, т.е. вопрос о бытии вообще, бытии как

таковом, независимом от его частных видов. Характерна также нравственная

проблематика, оправдание добра. Для русской философии главное- найти смысл

жизни. Неслучайно рождается “русская идея”, которая сформулирована Достоевским,

а затем развита русскими философами Бердяевым Н., Лосским Н.О., Флоренским П.,

Франком С., Струве Н.,[18] Вторым

фактором является совокупность специфических средств, присущих русской культуре

на протяжении всей истории. “Поднялась, во-первых, народная идея и сказалось

народное чувство -бескорыстной любви к несчастным и угнетенным братьям своим, а

идея- “Православное дело.поняли теперь из них наконец, что значит . для

русского народа его Православие .. , это именно есть прогресс человеческий и

всеочеловечение человеческое, так именно понимаемое русским народом, ведущим

все от Христа, воплощающим все будущее свое во Христе и во Христовой истине и

не могущим и представить себя без Христа .. Что есть Славянская идея в высшем

смысле ее? Это прежде всего . есть жертва . и чувство добровольного долга

сильнейшего из славянских племен заступиться за слабого с тем, чтоб . основать

впредь великое всеславянское единение во имя Христовой Истины, т.е. на пользу,

любовь и службу всему человечеству” (XXIII,310)

Еще одна особенность русской философии ее стихийное растворение в невербальных

формах - в художественной литературе, в публицистике, в критике.

[19] Русская философия -это русская литература, она направлена против

рационализма. Русская философия возникла в рамках христианской культуры.

Центральное понятие русской философии- соборность -выражение идеи единства во

множестве. Оно предполагало веру как высшую ступень познания. Под верой

понимается интеллектуальное знание, созерцание или сверхчувственное восприятие.

Только в вере человек преодолевает ограниченность индивидуального разума.

Историческая перспектива развития человечества рисовалась как приход к

объединению под началом Христианской церкви через деятельные усилия русского

национального сознания и воли к таковому объединению. Одна из разрешаемых

проблем -соотношение европейской и русской культур. Выявление различия корней .

На западе - преобладание начал индивидуалистических, в России - общинных . На

Западе утверждается рассудочный католицизм, в России - цельная христианская

вера.

Именно поэтому атеизм для Достоевского - “не столько идеология, сколько

состояние бытия”. [20]

Через образ Ивана Достоевский говорит о тяжких последствиях, которые могут

возникнуть для человечества после разрушения его веры в бессмертие, веры в

широком значение.

“То, что философия, социология, психология открыли научно, Достоевский открыл

художественно”[21]. Что же открыл

Достоевский, на чем настаивал, создавая образ Ив. Карамазова? Как отображается

философия “бунтующего человека” в образе Ивана?

Бунтарь - это человек, говорящий “нет”. Альбер Камю в своем трактате

“Бунтующий человек” выделил несколько этапов протекания бунта. В образе Ив.

Карамазова все стадии проявления бунта художественно прослеживаются. В данной

главе будет рассмотрен его первый этап, этап, с которого начинается любой

бунт - богоборчество.

“Нет”. Чему же говорит “нет” один из четырех сыновей старого развратника

Федора Павловича Карамазова? Он с первых страниц заинтересовывает читателей

своей необычностью, загадочностью и несовместимостью своей фигуры в доме

Федора Павловича. Постепенно вырисовывается образ молодого человека

воспитанного, умного и главное - очень гордого. Знакомство читателя

начинается с ним в главе “Буди, буди!”, где он предстает автором статьи о

церковно-общественном суде. Он излагает свою точку зрения по этому вопросу,

являясь оппонентом одного духовного лица, написавшего целую книгу об этом.

Ив. Карамазов утверждает - и здесь его первое “нет” - что смешение сущностей

церкви и государства будет вечным, несмотря на то, что оно невозможно.

Духовное лицо, которому возражал Иван, утверждает, что церковь занимает

точное и определенное место в государстве. Ив. Карамазов же удивляет всех

своим познанием философии, истории церкви “... церковь должна заключать

сама в себе все государство ... это должно быть поставлено прямою и

главнейшею целью всего .... развития христианского общества” (XIV, 66) Иван

высказывает близкие самому Достоевскому мысли. Именно Достоевский один из

первых писателей уделяет церковному вопросу, единению в церкви наибольшее

внимание, мысли свои облекая в художественные образы.

Далее, излагая основные тезисы своей статьи Иван замечает, что государство

должно обратиться в церковь, а что сейчас происходит, так это не “вековечное”

положение. Это же самое подтверждает и отец Паисий. Все, казалось бы,

правильно, но есть одно противоречие - противоборство ума и сердца героя

бунтаря. Он хочет будущей власти церкви в уголовных делах для того, чтобы

преступник чувствовал себя отлученным от церкви, чтобы не вступая в сделки со

своей совестью “... когда церковь станет на место государства, тогда трудно

было бы ему это сказать (Христу не враг), разве с отрицанием всей церкви на

земле” (69)

Таким образом, Иван, хотя и высказывает совершенно правильные замечания по

данному вопросу, обвиняет церковь в сделке с государством , заявляет, что она

отсекает “зараженный член”, а не возрождает и воскрешает его. Иван Карамазов

говорит “нет” существующей церкви, ее роли в жизни государства, тому, что

она исполняет своего предназначения - спасать человеческую душу.

Иван вступает в спор с старцем Зосимой и приближенными монархами. Старец Зосима,

по мнению многих критиков, в романе представляет голос самого Ф.Достоевского.

Сам писатель неоднократно это заявлял: в письме К.П. Победоносцеву 1879 г. он

говорит о бунте Ивана “ Вы задаете необходимейший вопрос: что отвечу на все

эти атеистические положения у меня пока не оказалось , <...> ответом на

всю отрицательную сторону я и предложил быть вот этой книге “Русский инок”. А

потому и трепещу <...> : будет ли она достаточным ответом. Тем более, что

ответ-то не прямой, не <...> по пунктам, а лишь косвенный. Тут

предоставляется нечто прямо противоположное выше выраженному мировоззрению, -

но представляется опять-таки не по пунктам, а так сказать в художественной

картине”. (XXVI, 216). Из этого письма прекрасно видно, что Ф.М. Достоевский

сочетал веру в правоту своего идеала ( в правду Зосимы и Алеши Карамазова, т.к.

именно ими и составлена книга “ Русский инок”) с предельно объективным

изображением мировоззрения своего идеологического оппонента - Ивана Карамазова.

Об этой художественной особенности романов Достоевского, говорил М.М. Бахтин.

Он дает термин “полифонизм”[22].

Идеологический оппонент Ивана - старец Зосима на все высказывания Ивана по

поводу церкви возражает: “не было бы Христовой церкви, то не было бы

преступнику никакого и удержу в злодействе и даже кары за него потом ...

заключающейся в сознании собственной совести” (XIV, 70) Иван, утверждающий,

что церковь вступила в компромисс с обществом, а точнее государством, по

мнению Зосимы, совершенно не прав: “суд церкви есть суд единственно

вмещающий в себе истину и ни с каким иным судом вследствие его существенно и

нравственно сочетаться даже и в компромисс временный не может” (XIV, 71).

Зосима рассуждает далее в духе славянофильства об иностранной церкви, ее

отличие от русской, особенности западных преступников: “преступление его не

есть преступление, а лишь восстание против несправедливо угнетающей силы”

(XIV, 71). Старец разгадал мучающие Ивана вопросы, его философско-этические

искания и так определил причину “нет” - первого, хотя еще и слабого, но

знаменующего собой целую “ метафизическую революцию”: “не веруете сами... в

то, что написали о церкви и о церковном вопросе” (XIV, 77) .

Т. е. Не веруете в церковь, в ее истину, хотя и написали. Здесь правомерно

процитировать А.М. Буланова, считавшего, что образ Ивана “сродни фигуре А.С.

Хомякова. Последний обладал огромной эрудиции; его интенсивные разыскания и

штудии в области философии, истории церкви, богословские труды - все говорит

об этом. Хомяков был прекрасным оппонентом, умел вставать на любые позиции в

споре, удивительно владел речью. Видимо Достоевский воссоздает некоторые

свойства характера, натуры Хомякова в своем образе Ивана. Прекрасно

разбираясь в церковном вопросе, Иван тем не менее утверждает, что человек не

может любить другого человека, и если была на земле до сих пор любовь, то

единственно потому, что люди веровали в свое бессмертие.

Проанализировав эту главу романа, можно утверждать, что Ивана мучает вопрос о

вере, настолько сильно и глубоко, что он старается другим доказать то, во что

он сам не верит. В его другие пролегла огромная пропасть - противоречие между

умом и сердцем:

Как замечает Камю, “бунтующий человек это также человек, который говорит “да”

[23].

Но “нет” Ивана еще слабо, оно не влечет “да” оно лишь набирает силу. Первый

камень неверия положен. Бунт Ивана пока не устанавливает свои ценности, он

подвергает моральной оценке Бога. Но если человек хоть на каплю усомнится в

правоте, в вере - он потеряет ее, именно с сомнения и начинается

богоборчество.

Как считает Камю, драмой Ивана Карамазова является переизбыток любви, не

знающей, на кого излиться. Поскольку эта любовь не находит применения, а Бог

“отрицается”, возникает решение одарить ею человека во имя благородного

сострадания.”[24]

Уже с первых страниц, в диалоге со старцем видно, что Иван мучается, не может

решить вопрос о вере “в положительную” сторону, но не может и в

“отрицательную”, ибо имеет такой характер. Зосима замечает в Иване “сердце

высшее, способны такой мукой мучиться.” В чем же проявляется “высшее”

свойства сердца бунтующего героя? Где истоки его бунта? Заметим, что Иван

раскрывает свои соображения некоторыми штрихами на многих страницах до

знаменательной главы, именно они вырисовывают картину весьма любопытную о

герое, живущем сознательным и бессознательным в себе, умам и сердцем.

В частности мы видим, что Ивана все только уважают, на не любят. “Иван

высокомерен”, отец всегда чувствует, что он его презирает, вроде бы Иван

ничего не делает отцу плохого, тем не менее заслуживает оценки “подлец”,

почему бы это? Далее отец утверждает : “Иван никого не любит” (XIV, 189), он

“не наш человек”, что имеет в виду Федор Павлович? Алеше составил такое

представление об Иване до разговора с ним: “Иван не мог бы... смириться, да и

смирение это не дало счастья”- истинный девиз бунта. Только в бунте человек

может быть свободен, только в нем, по мнению Камю, он открывает в себе

неизмеримые глубины то, “за что всегда стоит бороться” Lise тоже признается:

“Я вашего брата Ивана Федоровича не люблю” (XIV, 239) . Такая картина может ,

представляется странной? Странной, ибо Иван бунтует из-за любви к человечеству,

вследствие великих страданий человека, бунтует, что бы хоть как-то устранять

несправедливость. “Люди восстают равно и против лжи и против угнетения ... Если

раб восстает, то ради благо всех живущих”

[25], -вот что утверждает Камю, оправдывая героя Достоевского.

В диалоге с отцом Иван говорит: “Нету, бога ... нет и бессмертия ... нет и

черта.” (XIV, 147). Цивилизации не было бы, если бы не выдумали бога, т.е. Бог

- выдумка человека. На что Алеша замечает: есть “и бог и бессмертие. В боге и

бессмертие”(XIV, 147). Бунт, таким образом, начинается с обычного отрицания

всех прежних ценностей. Он судит Бога, и судит свысока. В чем же причины

осуждения, отрицания, что никак не может принять Иван? Сразу же в диалоге с

Алешей Иван замечает, что любит жизнь, но встает знаменательное “хотя бы”, так

характерное для бунтующего человека. “Жить хочется... , хотя бы и вопреки

логике ... я не верю в порядок вещей”. (XIV, 250) Абсурд является определяющим

критерием мироздания для Ивана. Жизнь - прекрасна, но не имеет смысла. Иван

“живет сам не зная почему”. Такая постановка вопроса характерна для

экзистенциализма. Неслучайно в данной работе уделяется внимание мыслителю этого

направления 20 в. -Камю А. Его философские взгляды зиждются на понятиях

“абсурд” и бунт”. Он формировался под воздействием Киркегора, Достоевского и

Гуссерля. Именно у них он черпал проблематику, связанную с человеком, его

духовным миром. Камю, используя предшествующий опыт европейской мысли, приходит

к выводу: “Абсурд- это ясный разум, констатирующий свои пределы”

[26].

У Камю разум с открытыми глазами входит в отчаяние и абсурд, что не

свойственно героям Достоевского. Хотя и романы Достоевского, по мнению Камю,

ставят абсурдные вопросы. Недаром герою Достоевского Кириллову Камю посвящает

целую главу в “Мифе о Сизифе” Достоевский в образе Кириллова, а затем и в

образе Ив. Карамазова, как считает Камю, наметил все основные темы, связанные

с абсурдом, абсурдным человеком и абсурдной жизнью: стремление к подлинной,

истинной жизни; отрицание надежды, следовательно, отрицание будущего и всего,

что с ним связано: отрицание рая и ада, загробной жизни и самого бога,

переоценка ценностей. Проблемы добра и зла, счастья и несчастья, счастья и

смерти, и другие столь же фундаментальные проблемы ставятся в прямую

зависимость от их осознанности или неосознанности людьми.

Итак, Иван не только отвергает Бога, но и не понимает “зачем жить”. Говорить

о том, что он отрицает Бога только из любви к ближнему и из жалости к нему,

на мой взгляд, неправомерно. Мы не зря привели несколько цитат об отношении к

нему остальных героев романа. Но чем же вызвано такое неприятие человека?

Причина в нем самом. С первых же слов диалога с Алешей Иван объявляет

человека “злым животным”, как соотнести его трогательную любовь и такое

презрение к человеку?

Иван в своей исповеди реализует существенное начинание бунта, состоящее в

замене царства благодати на царство справедливости. “Я мира этого божьего -

не принимаю ... не хочу принять” (XIV, 256). Но тут же Иван признается Алеше:

“Я, может быть, себя хотел бы исцелить собою” (XIV, 256). Значит, не надо до

конца уверен, что правильно понимает, что ум его “эвклидовский”, “земной”.

Перед нами прежде всего человек. Достоевский неоднократно подчеркивает это.

Он обладает рационалистическим умом, слог его прекрасно отточен, но все же

это человек, со всеми присущими его противоречиями, слабостями,

привязанностями. В сцене объяснения с Катериной Ивановной читатель неожиданно

узнает, что Иван “ может читать Шиллера до заучивания наизусть”. В этом

объяснении Достоевский показывает своего героя пылким юношей, с сильным,

откровенным чувством. Иван постоянно колеблется между сознательным и

бессознательным в себе. С одной стороны, ему жалко всех людей, с другой

вдруг заявляет:” Я никогда не смогу понять, как можно любить своих

ближних.(XIV, 257)

Свое заявление о неприятии Бога он начинает с описания страдания детей.

Перед нами идет целая вереница преступлений, совершаемых против

“незащищенных” созданий, детей, “которым некуда деться и не к кому идти”.

Здесь и дело Кронеберга, о котором Достоевский пишет в своих “Дневниках”,

дело об избиении, жестоком и гнусном семилетней девочки, которая якобы

своровала какие-то деньги. Случай с девочкой пяти лет, которую родители

запирали “ в подлом месте”, а она плакала и взывала к “боженьке” и много

других.

После всех этих рассуждений, очень сильных по своему эмоциональному

воздействию, Иван приходит к выводу: “Для чего познавать это чертово добро и

зло, когда это столько стоит? Да ведь весь мир познания не стоит тогда этих

слезок ребеночка к “боженьке” (XIV, 263).

Все дело в том, что Иван сам сознает, что он “не хочет ничего понимать”, он

решил оставаться при факте. Понимать об оправданности страданий, о путях

Господа, понимать сердцем, ибо изменит факту. Исходя из огромной суммы

страданий бедных “деточек”, Иван заявляет, что ему нужно возмездие, что он не

хочет “унавозить” кому-то будущую гармонию. Он начинает наступление против

христианства. “Если страдания детей пошли на пополнение той суммы страданий,

которая необходима была для покупки истины, то я утверждаю заранее, что вся

истина не стоит такой цены”. (XIV, 266).

Иван отвергает ту глубокую зависимость между истиной и страданием, которую

установило христианство. Иван, с его из глубины души, разверзшей

головокружительные пропасти на пути бунта, является тем самым “хотя бы”: “Лучше

уж я останусь при не отомщенном страдании моем, хотя бы и я был не прав”(XIV,

266). А это означает: хотя бы даже Бог существовал, хотя бы даже таинство

скрывало истину, хотя бы даже старец Зосима был прав, Иван не согласится, чтобы

эта истина была оплачена злом, страданием и смертью невинного. Иван, как

говорит Камю, “ воплощает в себе отказ от спасения”

[27]. Вера ведет к бессмертию. Но вера предполагает принять тайны и зла,

смирение перед несправедливостью. Тот, кому страдания детей мешают открыть

сердце для веры, не принимает жизни вечной. Он отказывается от подобной сделки.

“Бунт хочет “все” или не хочет “ничего”[28]

. Иван не утверждает, что она не приемлема. Потому что не справедлива. Иван

прямо заявляет: “Я хочу жить бунтом” (XIV, 267). На что Алеша отвечает брату,

что есть на свете единственный “безгрешный”, который отдал неповинную кровь

свою за всех и за все.

Итак, Иван бунтует. Причина бунта - несовместимость истины и веры в Бога,

несогласие с миром Бога. Отождествляя мир, созданный Богом, с ним самим, Иван

отказывается и от веры, и от бессмертия, ибо есть неповинные страдания. Его

идея бунта против миропорядка обобщена, с ней он обращен в своей

универсальной человеческой сущности ко всему миру.

Прежде чем перейти к выяснению позиции самого писателя по вопросу разрыва

истины и веры, нужно заметить, что Ив. Карамазов - не единственный бунтарь,

выступающий против Бога.

Конец XIX и начало XX века ознаменовались провозглашением смерти бога. С этого

времени, как замечает Камю, смыслообразующий стержень концентрируется в смерти

бога, в богоутрате. Вся ответственность за все, что происходит в мире,

возлагается отныне на человека. Первым и последовательным был штурм,

предпринятый маркизом де Садом. Из бунта Сад выводит только абсолютное “нет”.

Он ответил на жестокость общества (27 лет тюрьмы) такой же неколебимой

жестокостью. Изучив детально названную личность, Камю утверждает, что Сад знал

только одну логику - логику чувств. Сад заключает, что из истории религии ясно,

что божеству свойственно убивать, значит и человеку незачем быть

добродетельным. (К этим же выводим постепенно приходит и Ив. Карамазов. Сад

отрицает Бога во имя природы. Природа для него - это секс. (Отчаяние Киркегора

(по другому нигилизм) как раз и зиждется на предпочтении человеком природного

начала нравственному). Сад отвергает аксиому о надменном союзе свободы и

добродетели. Сад проникнут духом нигилизма. К чему приводит его бунт? Он

выливается в разнузданный мятеж против морали. Эмансипация человека для него

завершается в казематах распутства. “Сад замышляет покушение на мироздание: “Я

ненавижу природу... Я хотел бы расстроить ее планы, ... остановить движение

светил... , уничтожить все, что служит природе”

[29].Покушение на сотворенный мир неосуществимо. Сад сам признает, что он

“не в состоянии этого добиться.” Его неоспоримая заслуга состоит том, считает

Камю “, что он впервые с болезненный проницательностью, присущий

сосредоточенной ярости, показал крайние последствия логики бунта, забывшей

правду своих истоков. Именно Сад направил бунт на дорогу искусства, по которой

романтизм поведет его дальше вперед. В конечном счете то, что “Сад больше всего

ненавидел, а именно узаконенное убийство, взяло себе на вооружение открытия,

которые он хотел поставить на службу убийству инстинктивному.”

[30]

Акцентируя силу вызова и отказа, бунт на этой стадии забывает о своей

позитивной стороне. Камю в своих размышлениях о бунте настаивает на том, что

бунт созидателен, именно он дает человеку чувство солидарности с другими

людьми. Поэтому и определение - “позитивная сторона”.

Вслед за Садом, бунтуют и денди, романтические герои. Романтический герой, коим

на первой стадии своего бунта является и Ив. Карамазов, полагает, что в силу

своей ностальгии по недостижимому добру, он вынужден творить зло. Под

романтическим героем понимается Сатана прежде всего в произведениях Виньи,

Лермонтова. Недаром Вл. Соловьев, говоря о Лермонтове. говорит о его демонизме

и злом духе в статье “Лермонтов”[31]

Камю называет Бодлера и Ласенера поэтами преступления, которые воспевают его в

творчестве. Романтизм на деле показал, что бунт с определенной стороны связан с

дендизмом (упадочной формой аскезы). Дендизм есть не что иное, как честь,

выродившаяся в дело чести, считает Камю. Подлинный святой, - лукавит Бодлер,-

это тот, кто сечет кнутом и убивает народ ради блага народа”

[32]

Камю утверждает, что дендизм всегда есть по отношению к Богу, Бог, несмотря

на ницшеанскую атмосферу произведений данного периода, там еще не умер.

Иван Карамазов представляет новую ступень в эволюции бунта. Он отвергает Бога

во имя нравственной ценности.

В “Мифе о Сизифе”, написанном ранее работы “Бунтующий человек”, Камю

идеализирует Кириллова, а вслед за ним и Ив. Карамазова: “Все хорошо, все

позволено, и ничего не ненавистно - вот абсурдные суждения”

[33] Камю считает, что Достоевский, будучи в “Бесах” близким к абсурдной

философии, дает ответ Кириллову: жизнь есть ложь, и она является вечной. Но в

конечном итоге Достоевский, по мнению Камю, “выбирает позицию, противостоящую

позиции героев”, ибо он совершил “скачок” из царства человеческого своеволия в

царство Божественного откровения: Бог “восстал” из хаоса “слепых надежд” и

отчаяния. “Трудно поверить, - утверждает он, - в то, что одного романа (т.е.

“Братьев Карамазовых”) было для того, чтобы сомнения всей жизни превратились в

радостную уверенность”[34]. Но мы, вслед

за В. Ерофеевым, вправе сказать, что Камю не совсем компетентен в этом вопросе.

Достоевский отстаивал свои убеждения не только в “Братьях Карамазовых”, но и в

других произведениях предыдущего периода своего творчеству.

Для Достоевского существует 2 истины. Истина, постигаемая в анализе, и

Истина, открывающаяся в вере. “... все зависит от того: принимается ли

Христос за окончательный идеал на земле, т. е. от веры христианской.”(XXIII)

У Ивана Христос не принимается, ибо для него важнее Истина, достигаемая в

анализе. Достоевский же был убежден в том, что Христос вне Истины.

“Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины и действительно

было бы, что истина вне Христа, то мне лучше бы хотелось оставаться со

Христом нежели с истиной”.(XXIII)

Любовь - это прежде всего вера и бессмертие. Ад - это страдание б том, что

нельзя более любить” - говорит Зосима. (XIV,292)

Высказывания Зосимы перекликаются с Первым Посланием апостола Иоанна: ”Мы знаем,

что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев, не любящий брата

пребывает в смерти”, “ бы есть любовь”. “Кто говорит “Я люблю Бога”, а брата

ненавидит, тот лжец”[35]. Джексон

считает, что эти строчки наиболее точно передают мысль Достоевского в “Братьях

Карамазовых”. Иван как бы не живет, находится в “смерти”, потому что не

понимает смысла бытия, отвергает мир, в котором живет, не любит братьев своих,

за исключением Алеши. Смердяков же “лжец”, ибо не любит никого, говоря, что

любит Бога. Перешел “из смерти в жизнь” лишь Алеша, именно он идейное зерно

всего романа.

Неудивительно, что Иван в своем монологе о “возвращении билета” в конце главы

“Бунт” использует метафору искупления, но с жестокой иронией сравнивает

динамику христианского спасения с коммерческой сделкой с Богом как с купцом.

Он требует, по существу, приведения справедливости в должный баланс. Герой

самовольно, собственным сознанием решает судьбы всего бытия, пытаясь

заместить собою целое, собственными ценностями все внеличные основы бытия,

претендуя сам на это целое. И это не случайно, ведь любой бунт несет прежде

всего какое-то ценностное суждение.

Как пишет Камю: “Бунтарь хочет быть или “всем”... или “ничем”[36].

Достоевскому важен личностный исток этого непосредственного чувства героя. Он

отдает герою всю свободу и все права. Сознание Ивана воспроизводит ужасающие

картины зла, которое творится в мире. Лосский Н. О., рассуждая о мучительстве

людей людьми, показанных в “Бунте” Карамазова, приходит к выводу что они

только кажутся беспричинными.

Философ утверждает, что нет истязания ради истязания. “Сверхсатана, сеющий зло

без цели невозможен, ибо это отрицание самого себя”

[37]. Родители, секущие ребенка, сначала наказывают его в целях воспитания,

наказание, как и всякое нападение, предполагает Лосский, пробуждает сильные

эмоции, чрезвычайно понижающие сознательность человека, в таком состоянии легко

могут проснуться атавистические инстинкты, и тогда ребенок, хватающий ручкою за

палец своего мучителя, кажется ему злобно супротив лающимся. Гораздо более

сложны и уточнены проявления зла в душе Лизы Хохлаковой. Как и она, Иван, не

найдя чистого добра в себе, стал не в меру зорким ко злу в других и усомнился в

существовании добра вообще.

“Он никого не презирает - продолжал Алеша. - Он только никому не верит, коль

не верит, то, конечно, и презирает”. (XIV, С.401).

Неслучайно мы обратились к мнениям о нем других героев в начале работы над

главой “Бунт”. Истоки бунта Ивана не только в великой его жалости к людям, но

и в самолюбии. Несколько раз Достоевский замечает в романе, что Иван - горд.

Всякая форма самолюбия ведет к отчуждению от других людей, а значит и от Бога,

его идеала. По мнению отца церкви св. Григория Богослова, “первейший из

небесных светов” утратил свет и славу “по гордости своей” и, “захотев быть

Богом, весь стал тьмою”[38].

Как считает русский философ Лосский, сатана вместо того, чтобы полюбить Бога

больше себя, любит только идею божественности и хочет присвоить себе это

достоинство или, буде это возможно, унизить Бога, чтобы удовлетворить своей

первичной страсти - гордости.

Значит, можно выделить две причины, вызвавшие бунт Ивана. Одна - осознанная -

жалость к людям, любовь к справедливости, вторая - бессознательная - гордость,

неумение любить ближнего. Иван выбирает истину, отдавая Богу его бессмертие, в

результате долгой сознательной работы, работы по осмыслению добра и зла.

“Сознание есть страдание”.[39].

Достоевский говорит, что страдание есть единственная причина сознания.

Человек может вынести самые страшные страдания, если он видит в них смысл, силы

человека огромны. И вот христианство дает смысл страданию и делает его

выносливым, чего не понимает Иван. По мнению Бердяева, оно дает смысл страданию

через тайну креста. Человек переживает двойное страдание. Он страдает от

ниспосланных ему испытаний и страдает от бунта и возмущения против страданий. И

“это есть новое еще горшее страдание”[40]

. Когда человек соглашается выносить страдание, оно становится просветленным,

делается меньше. Темное страдание говорит Бердяев, - страдание Ивана - когда

человек бунтует и злобствует. Светлое страдание и есть то, которое он

принимает, в котором видит высший смысл. И в этом смысл креста. “Возьми крест

свой и следуй за мной”[41], - говорится

в Евангелии. Это значит прими страдание, постигни его смысл, выноси его

благостно. Один только путь открыт - принятие страдания как креста, который

каждый должен нести и идти за ним, за Распятым на кресте. В этом глубочайшая

тайна христианской этики.

Страдание глубоко связано со свободой. - рассуждает, вслед за остальными

христианскими мыслителями Бердяев.

Сострадание в христианстве есть желание просветленной и возрожденной жизни

для страждущего, согласие разделить его сострадание.

Всякая жизнь в мире есть несение креста. Но жалость может стать источником

богоборчества. Из жалости и сострадания к твари человек может отвергнуть

Творца. Атеизм может иметь очень высокий источник. Чувство богооставленности, в

котором есть большая правда, ибо даже Иисус Христос пережил его, может перейти

в чувство богоотвержения. “Из жалости к страдающей твари я могу восстать на

Творца и отвергнуть его”[42]. Эта

проблема Ив. Карамазова. Жалость и сострадание могут привести человека к

отрицанию свободы другого человека.

Поэтому жалость, как замечает Бердяев, - самое прекрасное состояние человека,

может превратиться в самое отрицательное состояние Бога и человека.

“В этом парадокс христианской этики”[43].

“Нужно сочувствовать и сострадать ближнему и вместе с тем считать, что

страдания эти являются результатом греха. Только Христос может освободить нас

от власти зла и страстей, любовь к врагам преодолевает дурную бесконечность зла

и страстей, любовь к врагам перерезывает цепь зла. Только Христова благодатная

любовь есть выход из этого круга. Этого не может принять Иван, он обвиняет

Христа в жестокости, в нелюбви к человечеству, хотя Он понес зло и грехи всего

мира, всего человечества. Эти страдания были безмерно больше наших и

Страницы: 1, 2, 3