Сущность философии

Рассуждение -- это цепь умозаключений. Умозаключение -- элементарная клеточка рассуждения.

Умозаключение, в свою очередь, состоит из суждений, а суждения -- из понятий. Суждения и понятия могут полноценно “работать” как формы мысли лишь в составе умозаключения. Суждение вне умозаключения -- всего лишь мнение. Понятие вне суждения -- всего лишь представление.

Таким образом, в основе рассуждения лежат три логические формы мышления: понятие, суждение, умозаключение.

Рассуждение протекает по определенным правилам, именуемым законами логики. Традиционно называются четыре основных закона:

Закон тождества -- всякая мысль в процессе рассуждения должна быть тождественной самой себе (а есть а или а=а).

Согласно этому закону каждая мысль в процессе данного рассуждения сохраняет одно и то же содержание, сколько бы она ни повторялась. Иными словами, закон требует определенности, то есть ясности и точности мысли. Он направлен против туманности, расплывчатости в мыслях, в рассуждениях, в аргументации.

В жизни мы нередко сталкиваемся с людьми, которые выражаются туманно, двусмысленно, перескакивают с одной мысли на другую. Именно о них говорят: "С ворон начал, а на сорок перевел" или "Начал за здравие, а кончил за упокой".

Закон тождества служит также основой взаимопонимания людей. Поговорка "Я ему про Фому, а он мне про Ерему" иллюстрирует как раз нарушение этого закона в человеческом общении.

Закон запрета противоречия -- два несовместимых друг с другом суждения не могут быть одновременно и в одном и том же отношении приемлемыми, правильными; по крайней мере одно из них неприемлемо, неправильно, ошибочно (-- неправильно, что а и не-а или u(рUuр).

"Кто объявляет все истинным, тем самым делает истинным и утверждение, противоположное его cобственному" -- говорил Аристотель.

Закон запрещает отвечать на один и тот же вопрос, в одно и то же время и в одном и том же смысле “да” и “нет”. Он учит последовательности в рассуждении, помогает распознавать логические ошибки, уловки и софизмы. Вот литературный пример: в поэме Гоголя "Мертвые души" при покупке мертвых душ Чичиков говорит Собакевичу:

" -- Вы, кажется, человек умный, владеете сведениями образованности. Ведь предмет просто фу-фу. Что ж он стоит? Кому нужен?

-- Да вот вы же покупаете, стало быть нужен.

Здесь Чичиков закусил губу и не нашелся, что отвечать."

Закон исключенного третьего -- два противоречащих суждения не могут быть вместе правильными, приемлемыми или неприемлемыми, неправильными: одно из них необходимо правильно; другое необходимо ошибочно (а есть либо b, либо не-b или рUuр).

Этот закон является основой важного метода доказательства, так называемого доказательства “от противного”.

Закон достаточного основания -- всякая мысль признается правильной, если она имеет достаточное основание. Если есть а, то есть и его основание b.

Этот закон утверждает, что всякая правильная мысль должна быть обоснована другими мыслями, правильность которых доказана практикой. Когда мы утверждаем что-то, то мы не должны делать это голословно, а обязаны обосновать наше утверждение, доказать его правильность. Закон требует обоснованности, доказательности, то есть связи любой мысли с действительными фактами, примерами из реальной жизни, а также с научно обоснованными законами, теоретическими положениями. Он предостерегает против необоснованных, декларативных суждений, “волевых” решений, слепого преклонения перед авторитетами.

Пределы дедуктивной логики

Дедукция -- наиболее точный способ мышления и в то же время (по принципу “крайности сходятся”) наиболее уязвимый, шаткий. Отправным пунктом дедукции является общее утверждение, которое либо является формулировкой твердо установленного закона природы, либо принимается на веру, либо условно допускается. В двух случаях из трех оно может быть ошибочным!

17.5 Вероятностное мышление

Человеческое мышление носит большей частью вероятностный характер. Вероятностное мышление занимает промежуточное положение между (дедуктивной) логикой и интуицией. Одним своим “концом” оно перетекает в дедуктивное мышление, другим -- в интуитивное мышление.

Вероятностное мышление выражается, по крайней мере, в трех формах: умозаключений (неполной) индукции, умозаключений по аналогии и выводов от утверждения следствий к утверждению оснований.

Главным действующим “лицом” вероятностного мышления является предположительная мысль или, короче, предположение. Последнее играет в вероятностном мышлении такую же роль, какую расчет или силлогизм -- в дедуктивной логике, догадка -- в интуитивном мышлении, идея -- в разумном мышлении.

Предположение

Имеется определенная путаница в использовании слов “предположение” и “догадка”. Даже в толковых словарях их взаимоопределяют: догадку как предположение, а предположение как догадку. Действительно, и то и другое нуждается в проверке-подтверждении. Но: в правильности догадки человек уверен, не сомневается, а в правильности предположения он изначально неуверен.

Когда человек делает предположение, то он заранее (!) исходит из того, что предположение --только один из вариантов ответа-решения, что это может быть, может быть так, а может быть иначе. Когда же человек догадывается, то он поначалу воодушевлен, не сомневается в правильности догадки, считает, что найден правильный ответ, правильное решение, что это так и не иначе.

Сама конструкция слова “предположение” указывает на вероятностный характер суждения: пред-положение, т.е. то, что еще не полагается безусловно, однозначно, а выставляется как могущее быть положением (полагаться).

В догадке нечто утверждается или отрицается категорически, безусловно. Догадка для самого догадывающегося -- не предположение, а нечто состоявшееся, найденное.

Предположение предвосхищает положение с той или иной степенью вероятности, а догадка предвосхищает результат как что-то уже найденное, категорически, без сомнения. Вспомним категорическое-радостное восклицание Архимеда “Эврика!” (“Нашел!”).

В догадке человек либо прав, либо неправ (ошибается), либо пан, либо пропал (третьего не дано!). Одним словом: “либо-либо”.

В предположении нет этого строгого “либо-либо”. Человек как бы вычисляет степень своей правоты, допускает, что прав лишь в какой-то степени, иными словами, допускает возможность ошибки. В предположении граница между правильностью и ошибочностью размыта, подвижна.

Еще одно существенное различие между предположением и догадкой: их отношение к эмоциям-чувствам. Предположение бесстрастно, безразлично к ним. Догадка же рождается, как правило, на гребне эмоционального возбуждения-подъема и затем создает положительный эмоциональный фон для последующих действий по ее реализации-утверждению. Догадка порой настолько воодушевляет человека, что на время он может стать невменяемым (тот же Архимед, по легенде, выскочил из ванны голым и с криком “Нашел!” побежал по улице своего города).

17.6 Ум (интуиция)

Чутье, наитие, умонастроение, догадка

Чутье в одном из основных значений -- способность угадывать, догадываться. В сущности, чутье -- русский эквивалент интуиции.

Наитие -- почти тоже, что и чутье, состояние вдохновенной мысли, умственного вдохновения. -- По наитию -- рождение мысли в результате вдохновения ума.

Умонастроение -- своеобразный сплав мысли и чувства, буквально: ума и настроения. Настрой ума -- некоторая предрасположенность ума к тому или иному направлению-течению мыслей.

Догадка -- интуитивная мысль, иными словами, мысль, рожденная интуицией. Догадка относится к чутью (интуиции) так же, как отдельная мысль к мышлению в целом или акт, действие к способности, действительное к возможному.

Что нужно для развития чутья, интуиции?

1. Набираться опыта как можно больше: жизненного -- для развития интуиции вообще, и специального (в частной, избранной деятельности) -- для развития специальной (профессиональной и иной специфической) интуиции.

2. Быть по возможности всеядным, интересоваться всем. Богатство опыта, жизненных наблюдений и впечатлений -- основа хорошей интуиции.

В самом деле, в интуиции важен момент связывания самых различных предметов, кажущихся на первый взгляд совершенно чуждыми друг другу. Это связывание тем более вероятно, чем многообразнее, богаче опыт человека.

3. Развивать в себе эмоциональное начало (через любовь, искусство, спортивные и иные игры).

Хороший эмоциональный фон (неравнодушие, страстность) служит питательной средой или играет провоцирующую роль в возникновении вдохновения. А без вдохновения невозможно рождение интуитивной мысли. С. В. Рахманинов, например, говорил, что на его творчество влияет “любовь -- никогда не ослабевающий источник вдохновения. Она вдохновляет как ничто другое. Любовь становится стимулом для расцвета интеллектуальной энергии”.

4. Развивать невербальное, картинное, образное мышление. Картины и образы позволяют охватить одним разом (единым взором) много разных вещей. Это охватывание-схватывание -- хорошая питательная среда интуиции.

5. Развивать воображение, способность к фантазии. Декарт говорил: “интуиция -- ум воображения”. Точно сказано! Без развитого воображения не может быть развитой интуиции.

6. Развивать способность мечтать, строить планы. Бескрылый человек не способен творить, открывать или созидать новое.

Мечта задает вектор поиска, подталкивает к поиску, подогревает вновь возникшую мысль, в целом создает положительный эмоциональный фон для возникновения мысли и ее последующего утверждения.

7. Развивать дерзость (в хорошем смысле слова), не бояться идти на риск. Дерзание, смелость -- необходимое условие интуиции. Человек, боящийся вступить в область неизведанного, не может рассчитывать на развитую интуицию.

Ограниченность и абсолютизация интуиции

Интуиция -- великая вещь, но без союза с логикой она беспомощна и даже вредна, превращается в легкомыслие и/или мистицизм.

В известной степени абсолютизацией интуиции является характерное для многих философов прошлого понимание ее как способности непосредственного постижения истины без предварительного логического рассуждения[96]. На самом деле интуиция не может дать готовое знание или готовую идею. Она в лучшем случае ведет к знанию или к идее, но не более. Дело в том, что интуиция не имеет доказательной силы и, кроме того, далеко не всегда “попадает в точку”. Мысли, возникшие интуитивным путем, могут быть как истинными, так и ложными, как ценными, так и бесполезными или даже вредными. Поэтому, чтобы узнать, какие из них истинные (ценные), а какие ложные (бесполезные, вредные), нужно выйти за пределы интуитивного мышления и подвергнуть их логическому или эмпирическому/практическому испытанию или тому и другому вместе.

Интуицию можно принимать лишь постольку, поскольку она является источником новых мыслей; большего от нее ждать нельзя.

От понимания интуиции как способности непосредственного постижения истины один шаг к мистическому умонастроению. Питательная почва последнего -- это когда человек полагается только на интуицию, т.е. на воображение и чувство и не считается ни с какими доводами рассудка или разума. (О мистике см. выше, стр. 465).

17.7 Разум (диалектическое мышление)

Идея -- мысль Разума

"Ум человека складывается из совокупности его идей. Без идей нет ума" -- говорил К. Гельвеций. Идея является самой богатой, самой содержательной “формой” мышления и в качестве таковой играет важную роль в теоретическом и практическом освоении мира. В ней наиболее ярко выражены творческие потенции человеческого Разума. Не случайно виднейшие представители идеалистической философии прошлого -- Платон и Гегель -- отводили ей главное место в своих учениях.

Рассмотрим подробнее вопрос об идее как мысли Разума.

Благодаря идее мышление развивается и становится, находится в процессе развития и становления. Этот факт не означает, конечно, что связь мышления с действительностью (являющейся для него внешним фактором) не играет никакой роли в его развитии и становлении. Мышление развивается и становится под влиянием самых различных факторов (в том числе внешних), однако все они объединены и центр объединения находится в мышлении. Эти центром является идея. Она интегрирует все его внутренние и внешние связи.

Диалектика идеи

Идея, будучи сложным, многогранным феноменом мышления, заключает в себе множество разных противоречий[97], которые вместе и обусловливают ее специфичность. К числу наиболее характерных противоречий, присущих идее, можно отнести противоречия задачи и ее решения, субъективного и объективного, логики и интуиции.

Идея с точки зрения соотношения задачи и ее решения. Идеи возникают не сами по себе, а лишь в ответ на возникновение проблем. Когда проблема становится объектом целеполагающей деятельности человека, она приобретает качество задачи и уже в таком качестве (поставленной задачи) ведутся поиски ее решения. Появление какой-нибудь идеи означает, что найден ключ к решению проблемы-задачи. Но ключ к решению -- это еще не само решение; поэтому идея, не будучи уже проблемой-задачей, не является еще решением. Она занимает промежуточное положение между ними, соединяет их.

Таким образом, идея, с одной стороны, содержит в себе предварительное решение задачи, а, с другой, является руководящим принципом для поисков окончательного решения задачи. Она как бы подытоживает некоторые результаты поисков и в то же время руководит дальнейшими поисками.

Назначение идеи как раз в том, что она осуществляет переход от постановки задачи к ее решению. На языке противоречия это означает, что идея, осуществляя переход от возникновения и обострения противоречия (постановки задачи и поисков ее решения) к его разрешению и соединяя, таким образом, противоположные (восходящую и нисходящую) ступени проблемно-задачного противоречия, является самым ответственным моментом, кульминацией, ядром этого противоречия, как бы противоречием в противоречии.

Идея с точки зрения соотношения субъективного и объективного. В идее находит свое отражение не только то, что получено человеком от созерцания и познания, но также интересы и цели человека. Субъективность идеи выражается в том, что она является результатом страстной заинтересованности человека и сама, в свою очередь, вдохновляет и мобилизует его.

Таким образом, идея органически объединяет в себе субъективные устремления автора (эмоционально-волевой момент) и объективное содержание чувственных и мыслительных образов (восприятий, представлений, понятий, знаний). Она связывает отражательную функцию человеческой психики с регулятивной, является точкой соприкосновения, взаимопереплетения сознания и воли, соединяет пассивность восприятия-памяти и активность воли, объективность знания и субъективность цели. Она, с одной стороны, -- понятие (представление) о чем-либо, с другой, -- принцип деятельности. Будучи отображением находящегося вне мышления объекта (действительного, мнимого или возможного), идея в то же время является руководящим и организующим началом деятельности.

Идея с точки зрения соотношения логики и интуиции. Идея не является в отдельности ни логической, ни интуитивной мыслью. Она -- продукт совместной “работы” интуитивного и логического мышления.

По мнению П. В. Копнина идея “не может быть чисто логически с необходимостью выведена из той совокупности знаний, на которой основывается постановка проблемы”. И, действительно, поскольку содержанием идеи является новое, небывалое, которое прежде отсутствовало в наличном мыслительном опыте человека, постольку она не может логически следовать из тех мыслей, которые основываются на этом опыте. Сама по себе логика раскрывает лишь то, что в неявном виде содержится в исходных посылках. М. Бунге в этой связи справедливо отмечает, что “одна логика никого не способна привести к новым идеям, как одна грамматика никого не способна вдохновить на создание поэмы и теория гармонии -- на создание симфонии”[98].

Но идея не может быть и порождением одной только интуиции. Это видно из следующего. Всякая интуитивная мысль является мыслью лишь постольку, поскольку она осознана. Осознание же интуитивной мысли не является простой фиксацией (регистрацией) ее в сознании. Оно носит активный характер. Вновь родившуюся мысль человек сразу же подвергает рациональной обработке, применяет к ней те или иные критерии, определяет ее соответствие наличным знаниям, убеждениям, интересам (подробнее см. об этом ниже). В результате первоначальная интуитивная мысль приобретает черты логически выверенной мысли или же отбрасывается.

Таким образом, идея объединяет в себе черты интуитивной и логической мысли. В истоках своих (по происхождению) она -- интуитивная мысль; в определении же, оформлении своем она -- логическая (или, точнее, логически выверенная) мысль.

О логике и интуиции кратко было сказано выше. Здесь добавлю следующее.

В философской и научной литературе стал общепризнанным взгляд на соотношение логики и интуиции как единство двух противоположных способов мышления. Этот взгляд отвергает как сведение интуиции к логике, так и их абсолютное противопоставление.

Некоторые исследователи полагали, например, что интуитивное мышление отличается от последовательного логического рассуждения лишь своим быстродействием или же выключением средних звеньев из цепи рассуждения.

Действительно, наряду с творческой интуицией существует бессознательное логическое мышление. Рассуждение, вычисление или расчет могут происходить без участия сознания. На его поверхности выступают лишь исходные данные и результат. Бессознательный логический процесс возможен благодаря тому, что после многократного повторения одних и тех же логических операций, решения однотипных логических задач вырабатывается устойчивый стереотип, автоматизм мышления.

Возникновение интуитивной мысли -- акт уникальный. Она -- плод неповторимой ситуации и неповторимой индивидуальности человека. Совсем иное дело -- логический вывод, который можно повторить сколько угодно. Он удобен как раз тем, что его могут воспроизвести, повторить другие люди и даже компьютеры.

Интуитивная мысль -- произведение живое живого человека, она рождена всем его существом, является результатом синтеза всех его качеств, способностей. Для выведения же логической мысли не требуется всего комплекса психических способностей и особенностей человека. Достаточно сказать, что она безразлична к чувствам, эмоциям, которые в отдельных случаях даже мешают ей.

Творчество -- конкретная деятельность конкретного человека. Поэтому оно необходимо включает в себя как момент общего, родового, так и момент индивидуального, неповторимого. Логика представляет в мышлении общее, родовое, а интуиция -- индивидуальное, неповторимое. Без их взаимодействия невозможен творческий процесс.

Место идеи в творческом процессе

Идея является такой мыслью, которая дает ключ к пониманию творческого процесса. Благодаря идее творческий процесс совершается не как стихийный, неуправляемый, аморфный процесс, в котором к результату приходят путем проб и ошибок, а как управляемый, осмысленный, разумно организованный процесс.

Значение идеи для творческого процесса состоит в том, что она осуществляет переход от постановки творческой задачи к ее решению. Как нельзя обойти момент перехода от поисков к решению, так нельзя перешагнуть через идею, пройти мимо нее. Именно идея содержит в себе заряд нового -- то, ради чего совершается творческий процесс. Ее возникновение и последующая реализация -- непреложный закон творчества. Все коллизии творческих поисков и находок сходятся в идее, как в фокусе. Она -- “душа” творческого процесса, его самодвижущий принцип.

Идея “делит” творческий процесс на три этапа.

Первый этап -- этап постановки задачи и поисков ее решения -- выполняет, главным образом, отрицательную работу: человек последовательно все больше убеждается в том, что прежние знания и умения, старые способы решения не годятся для решения данной задачи.

На втором этапе совершается переход от постановки задачи к ее решению, возникает идея. Этот этап является ключевым для творческого процесса, так как от него зависит, будет ли творческий процесс подобен процессу искания методом проб и ошибок или же он почти с самого начала будет разумно ориентированным процессом. Чем ответственнее подходит человек к выдвижению и формулированию идеи решения, тем вероятнее правильность идеи и тем менее вероятен бесплодный путь проверки-реализации ошибочной идеи.

Переход от поисков к решению не является одномоментным процессом. Идея возникает не сразу, не вдруг. Между ее зарождением как интуитивной мысли и оформлением существует определенная дистанция -- этап сознательной работы мысли. Эта дистанция может быть едва заметной, малоосознаваемой и тем не менее она обязательно существует.

Ранее уже говорилось о том, что интуитивная мысль прежде, чем стать идеей, подвергается проверке, испытанию, апробируется с помощью наличных мыслительных средств (знаний, логики, убеждений). Эти процедуры осуществляются или должны осуществляться по определенным параметрам, критериям. Отсутствие последних может привести к двум нежелательным крайностям в оценке идеи: когда обыкновенную рядовую мысль принимают за идею. В этом случае имеет место переоценка мысли, некритический подход, который нередко приводит к излишней трате сил и времени по реализации такой “идеи”. Подобную ошибку чаще всего совершают сами авторы этих псевдоидей. И, наоборот, когда недооценивают идею, принимают ее за рядовую мысль, вследствие чего не предпринимаются шаги по ее реализации. Такая ошибка допускается обычно при передаче идей от одних людей к другим: мысль автора идеи не осмысливается другими как идея. Поэтому, чтобы не было переоценки или недооценки значимости той или иной мысли, необходимо следовать правилам, критериям, по которым можно было бы определить идею.

Критерии нужны не только для минимизации, устранения произвола в оценке идеи. Они важны сами по себе, как условия выдвижения, состоятельности идеи. Особенно они нужны, если идее предшествует не одна интуитивная мысль, а несколько, некоторое множество конкурирующих мыслей. В этом случае возникает задача отбора, а критерии определения идеи приобретают характер критериев отбора. Вообще скорее исключением, чем правилом, является формирование идеи из одной интуитивной мысли. Идеи часто можно уподобить граммам радия, добываемым из тонн руды или крупицам золота в золотоносном песке.

Итак, каковы критерии определения идеи? Любая интуитивная мысль становится познавательной или практической идеей, если она испытана, апробирована с помощью двух основных критериев: критерия возможной истинности и критерия возможной полезности.

Критерий возможной истинности определяет: противоречит или не противоречит вновь возникшая мысль имеющимся знаниям о предмете мысли. Этот критерий устанавливает логическую совместимость новой идеи с прежними знаниями (имеются в виду проверенные в опыте, на практике знания)[99]. Он позволяет мысленным путем установить вероятную (возможную) истинность (= правдоподобность) новой мысли или же ее явную ложность, ошибочность. В этом критерии отмечен момент возможности, так как нельзя вполне утверждать, что отобранные с его помощью мысли являются действительно правильными, истинными. (Последнее слово здесь принадлежит опыту, практике). Среди отобранных мыслей могут оказаться и ложные, которые не обнаружены вследствие недостаточности наличных знаний автора идей.

Критерий возможной истинности тем точнее и определеннее, чем полнее знания человека о предмете мысли. Его точность и эффективность зависит также от того, насколько человек сумел в своем сознании отделить зерна от плевел, знания от субъективных мнений, верований, предрассудков. Если граница между знанием и тем, что заменяет знание, расплывчата, неопределенна и человек не знает по-настоящему, что является действительным знанием, а что недоказанным мнением, то критерий возможной истинности будет тогда выдавать ложные мысли за истинные или, наоборот, отсеивать вместе с ложными такие мысли, которые на поверку могут оказаться истинными. В первом случае авторы ложных идей напрасно тратят силы и время на их реализацию. Во втором случае отвергаются ценные в познавательном отношении идеи, что тормозит прогресс.

Зависимость критерия возможной истинности от индивидуального сознания говорит о его субъективности. У разных людей имеется разный уровень знаний и культуры; поэтому они по-разному будут оценивать свои мысли. Если, например, для одного человека очевидна ложность идеи, то другой, располагая меньшим объемом знаний, может не заметить ее.

Тем не менее указанный критерий имеет объективные основания. В современном обществе образование человека в значительной степени стандартизировано. Если человеку доверяют работу, требующую определенной квалификации, то, вероятно, учитывают при этом, что он должен обладать известным минимумом знаний, который позволял бы ему выполнять эту работу. Общезначимость и, соответственно, объективность критерия возможной истинности определяются в целом высоким уровнем образования современного человека.

Теперь о критерии возможной полезности. Если для определения познавательной идеи основным является рассмотренный выше критерий возможной истинности, то для определения практической идеи таковым является критерий возможной полезности. Этот критерий требует соответствия идеи (ее мыслимого содержания и связанной с ней работы по реализации) интересам людей.

С точки зрения критерия возможной полезности идея должна выражать интересы, потребности, вообще субъективные устремления людей. Без этого она лишена практической силы и значения. Мысленное связывание идеи с теми или иными интересами необходимо для того, чтобы еще до реального практического действия была определена, осознана возможная практическая значимость предвосхищаемого в идее продукта-результата.

Критерий возможной полезности требует четкого осознания потребностей, интересов, установления их иерархии, соподчиненности. Только при условии выполнения этого требования он может быть с успехом использован для оценки практической значимости идей.

Будучи основным для определения практических идей данный критерий важен также для определения познавательных идей. Ведь с осуществлением последних связаны порой практически непреодолимые трудности или это осуществление требует слишком больших затрат/жертв.

Критерий возможной полезности имеет для определения познавательных идей то значение, что с его помощью выдвигаются на первый план идеи, осуществление которых отвечает насущным интересам людей. Этот критерий играет, однако, подчиненную, вспомогательную роль в определении познавательных идей. Он может затормозить или ускорить выдвижение и реализацию указанных идей, но он бессилен выявить или уничтожить, зачеркнуть их познавательную ценность. Последняя определяется исключительно критерием возможной истинности.

Примерно то же самое можно сказать о роли критерия возможной истинности в определении практических идей. Он, безусловно, необходим для определения практической идеи. В самом деле, только та практическая идея может быть осуществлена, материализована, которая выверена познанием, основана на познании объективных закономерностей. Печальный пример практической идеи, не выверенной познанием, -- идея вечного двигателя. Сколько напрасных усилий было затрачено на ее реализацию! Даже после открытия закона сохранения энергии находились горе-изобретатели, пытавшиеся создать вечный двигатель.

Особый статус имеют художественные идеи. Они не сводимы ни к познавательным, ни к практическим идеям. Соответственно и критерий их определения особый. Этот критерий оценивает художественную, эстетическую ценность вновь возникшей мысли. Его можно было бы назвать критерием возможной художественности (эстетичности). Данный критерий предельно вариативен и всецело зависит от художественного вкуса и эстетических предпочтений автора идеи.

Кроме указанных критериев большое значение имеет также общий методологический критерий. Он определяет соответствие идеи исходным методологическим, философским принципам-установкам. Критерий позволяет отбирать методологически состоятельные идеи.

Третий этап творческого процесса -- этап решения проблемы-задачи, реализации идеи. На этом этапе возможность решения превращается в действительность. Необходимым условием такого превращения является функционирование идеи, что предполагает наличие у нее определенных функций. Эти функции являются своего рода каналами или формами реализации идеи и, соответственно, формами разрешения присущих ей противоречий. Благодаря функциям идея выходит как бы за пределы самой себя.

К основным функциям идеи относятся: синтетическая, регулятивная и эвристическая.

Синтетическая функция. Вновь родившаяся идея не сразу ведет к конечному продукту. До своего практического воплощения или проверки она должна развернуться в систему мыслей. В научном познании на основе идеи разрабатывается гипотеза -- развернутое теоретическое построение; в практической деятельности -- проект; в искусстве -- художественный замысел. Идея не годится для реализации в том виде, в каком она первоначально существует. Без системы подчиненных ей мыслей-следствий она как бы “висит в воздухе”, слабо связана с “земной основой” (со всем умственным опытом человека, за которым стоит чувственный и практический опыт). Это отчетливо можно видеть на примере гипотетической идеи. Сама по себе, как первоначальное предположение, она принципиально непроверяема. Для того, чтобы осуществить проверку идеи, на ее основе нужно построить гипотезу, а из гипотезы вывести следствия, непосредственно проверяемые на опыте.

Если только что возникшая идея как бы приоткрывает дверь в мир неизведанного, несозданного, и человек лишь “заглядывает” в эту дверь, то развернутая в систему мыслей она “заставляет его войти” в открытую дверь и показывает перед ним неисчислимые богатства нового.

В процессе развертывания идеи в систему мыслей как раз и реализуется одна из ее основных функций -- синтетическая.

Синтетическая функция идеи, осуществляя переход к системе мыслей, “решает” двуединую задачу: расчленение идеи на множество разных мыслей и сохранение ее как целостного образования. С одной стороны, в полном соответствии с законами дедукции, возникает логический “куст” мыслей, а, с другой, идея, не переходя полностью в этот “куст” (не растворяясь в нем), становится главной, основной, центральной мыслью возникающей системы. (Вот откуда, кстати, определение идеи как основной мысли произведения, открытия или изобретения). Здесь происходит синтез логики и интуиции: идея (и присущий ей интуитивный момент) снимается логической операцией расчленения, деления и одновременно сохраняется как основная мысль.

Регулятивная функция. Уже проблема-задача направляет мысль, но лишь идея нацеливает ее на конкретный результат. Являясь поворотным пунктом от поисков к решению она служит средством ориентации в задаче, играет роль руководящего принципа для поисков окончательного решения задачи. Регулятивная функция, с одной стороны, дисциплинирует мышление человека, удерживает его в определенном направлении, не позволяет “растекаться мыслям по древу”, а, с другой, активизирует, мобилизует мышление, “подталкивает” его в нужном направлении. Имея в виду эту вторую сторону, можно сказать, что в идее, как ни в каком другом мыслительном образовании, выражен активный характер человеческого мышления. Будучи первым проблеском решения она вселяет уверенность в успехе, в перспективность его усилий, эмоционально заряжает, вдохновляет его.

(Регулирующий характер идеи выступает как бы в чистом виде в случае патологического нарушения мыслительного процесса, когда субъективная установка больного, вступая в конфликт с объективными фактами, оформляется в навязчивую, сверхценную или бредовую идею.)

Регулятивная функция является формой разрешения присущего идее проблемного противоречия. Она осуществляет самопереход идеи от предварительного решения проблемы-задачи (являющегося по своему характеру проблематическим-незавершенным) к окончательному решению. Будучи процессуальной она неуклонно ведет идею через все трудности задачи к самоосуществлению. Если бы идея не обладала регулятивной функцией, то заложенное в ней содержание, не использованное для преодоления трудностей задачи, осталось бы на уровне догадки-предположения.

Эвристическая функция. Идея не только синтезирует, не только регулирует, но обновляет и даже революционизирует мышление человека. Она -- скачок в мир несозданного, неоткрытого.

Эвристическая значимость идеи обусловлена тем, что она содержит в себе возможность нового -- нового знания, нового предмета, нового произведения искусства. Она так или иначе ведет к новому освоению действительности: теоретическому -- познанию ее, или практическому -- преобразованию ее. Идеи как первопроходцы или геологи-разведчики открывают новые пути познания и преобразования действительности. Даже очень старые, но еще не реализованные идеи заставляют людей вести поиски. Такой, например, была идея атомизма. Прошло более двух тысяч лет, прежде чем она воплотилась в научную теорию атомного строения вещества. Пока идея не реализована и не опровергнута, она эвристически значима.

По идеям можно судить о дерзновенности человеческого разума. Известное требование Н. Бора “безумных” идей является как раз констатацией того факта, что чем новее, оригинальнее, “безумнее” идея, тем больше шансов на успех она имеет, так как для создания фундаментальной физической теории нужны поистине революционные идеи.

Достижение нового в творческой деятельности не является самоцелью. Оно направлено на разрешение противоречия между субъектом деятельности -- человеком и объектом деятельности -- окружающей действительностью. Поэтому эвристическая функция идеи, будучи средством достижения нового, является в то же время формой разрешения присущего идее субъект-объектного противоречия.

17.8 Категориальный строй мышления

Мы не можем мыслить ни одного предмета иначе, как с помощью категорий

И. Кант

Категории, как уже говорилось раньше (см. п. 7.4, стр. 124), -- структурные элементы мысли, которые фигурируют в философской литературе под именем философских категорий-понятий. Человек думает, решает умственные задачи не иначе как с помощью категорий. Последние -- инструменты мышления, идеальные орудия человеческой деятельности.

Когда философы обсуждают проблему категорий как свое внутреннее дело, т.е. как проблему исследования и систематизации философских категорий, то нельзя не увидеть некоторый отпечаток профессиональной ограниченности, субъективности на этой проблеме. В зависимости от личного опыта и склада ума одни философы считают эту проблему искусственной, надуманной, вчерашним днем философии, а другие считают ее важной, заслуживающей внимания философской проблемой. В том и другом случае проблема категорий субъективно ограничена и не поддается разумному решению. Суть в том, что надо выйти за рамки этой проблемы и взглянуть на дело шире, не с чисто философских, узко цеховых позиций, а с точки зрения объективной, естественной систематики категорий. Хотят или не хотят философы обсуждать проблему категорий, независимо от них она властно заявляет о себе как необходимость мыслить сознательно-системно, во всеоружии категориального аппарата мышления.

Бессознательно люди давно уже мыслят системно. Для этого они выработали целый комплекс вопросов: что? кто? чей? когда? где? куда? откуда? как? какой? каким образом? в какой мере? сколько? почему? отчего? зачем? для чего? ради чего? как возможно? что делать? и т.д. В этих вопросах отчетливо проглядывают категориальные формы мышления. (Философы, кстати, являются своего рода повивальными бабками, помогающими рождению, т.е. осознанию людьми категорий мышления -- под видом философских категорий и понятий.)

Категориальная логика мышления

Категории функционируют, работают, действуют в нашем мышлении, хотим мы этого или нет, более того, они формируют, организуют, упорядочивают мышление. В самой природе мышления заключен определенный категориальный строй, порядок. Люди мыслят в той степени, в какой они пользуются категориями.

Каждая категория -- не только момент системы, но и сама является системой более частных категорий и понятий. Она -- вершина гигантской пирамиды понятий. И в целом система категорий -- это вершина пирамиды всех человеческих понятий. Как с помощью трех десятков букв в алфавите выражается все богатство человеческого языка, так с помощью нескольких десятков категорий выражается все многообразие человеческих понятий и, соответственно, объективного мира.

Категориальный строй мышления выражает его упорядоченность, соответствующую упорядоченности реального мира. В свое время французский ученый Л. Леви-Брюль выдвинул теорию об алогическом или дологическом характере мышления первобытного человека. Критикуя эту теорию, отечественный ученый В. П. Алексеев в книге "Становление человечества" показал, что человек с самого начала руководствовался в своей деятельности "рационально-логическими правилами", которые являются, по его словам, отражением "важнейших природных отношений"[100].

Выдающийся русский филолог-славист А. А. Потебня более ста лет назад писал о происхождении категорий:

"... труды обособившихся наук и таких-то по имени ученых являются здесь (в истории языка -- Л.Б.) лишь продолжением деятельности племен и народов. Масса безымянных для нас лиц, масса, которую можно рассматривать как одного великого философа, уже тысячелетия совершенствует способы распределения по общим разрядам и ускорения мысли и слагает в языке на пользу грядущим плоды своих усилий"[101].

Итак, в самой природе мышления заключен определенный категориальный строй, порядок.

Если мы бессознательно пользуемся стихийно сложившейся категориальной логикой мышления, то спрашивается, зачем нужно еще открывать ее, строить адекватную систему философских категорий? Дело в том, что настоящая "отдача" категорий мышления как идеальных орудий деятельности возможна лишь при условии осознания их в системе. Стихийное, полуосознанное использование категорий чревато постоянными "кренами", абсолютизацией одних категорий в ущерб другим.

Осознание категориальной логики в ходе исторического развития человеческой мысли протекало неравномерно. Отсюда, в частности, разноголосица философских учений и взглядов. Категориальная культура мышления может быть основана только на достаточно полном и уравновешенном представлении о системе категорий мышления, а через нее -- об объективной системе форм бытия, категориальных определений мира.

Как категории работают-проявляют себя?

Категории мышления формируются и функционируют, как правило, помимо сознания человека и выступают либо (1) в виде образов-символов, либо (2) в языке, либо (3) в виде понятий, либо (4) в различных формах и методах деятельности.

(1) Образы-символы категорий весьма многообразны. Вот некоторые примеры:

круг-шар часто служил для древних людей образом-символом вечности, незыблемости, порядка;

В древнегреческой философии образом-символом всеобщего изменения-движения было выражение “все течет” (panta rei).

В китайской философии своеобразными образами-символами-понятиями были ян и инь. Исходное значение: пасмурная и солнечная погода или теневая и солнечные стороны (например, горы и ущелья). Древнекитайские мыслители использовали бинарность данного противопоставления для выражения многих противоположных и сменяющих друг друга явлений-сил: света и тьмы, солнца и луны, огня и воды, активности и пассивности, мужского и женского начал, неба и земли, порядка и беспорядка и т.п.

знак “?“ является символом математической бесконечности;

“круг времени” и “стрела времени” являются образами-символами временной обратимости и необратимости.

“Золотая середина” -- образ-символ меры.

В выражении “ничто не ново под луной” луна является образом-символом неизменности, вечного повторения одного и того же.

В пушкинской строке “И случай -- бог-изобретатель” мы видим образ случайности. Такую же категориально-образную функцию выполняют выражения “жребий брошен”, “мы все ходим под богом”, “стечение обстоятельств”.

(2) Выражение категорий в языке.

1. Категории прежде всего выражаются в структуре языка, в членораздельной речи. Грамматические части речи -- пусть весьма приблизительно и упрощенно -- выражают основные категории мышления. Имя существительное -- материю, тело, вещь, организм, существо. Имя прилагательное -- качество. Имя числительное -- количество. Глагол -- движение, действие, деятельность.

Особое место в структуре языка занимают местоимения и местоименные наречия. Они являются своеобразными языковыми эквивалентами-заместителями категорий.

Вопросительные местоимения и местоименные наречия -- это самые настоящие пра- или прото-категории.

По мере того, как подрастающий человек осваивает членораздельную речь, формируется категориальный строй его мышления. Наиболее интенсивно это происходит в возрасте “почемучки”, так талантливо описанном К. И. Чуковским в книге “От двух до пяти”. Когда ребенок задает окружающим бесчисленные вопросы, то он не просто любопытствует, собирает-впитывает в себя информацию, а учится мыслить категориями, при помощи категорий. Ведь вопросы задаются им в основном в форме вопросительных местоимений и наречий.

Фундаментальный характер некоторых вопросов давно был осознан людьми. Свое понятие о категориях Аристотель строил в значительной мере на основе вопросительных слов: “что?” (категория сущности), “сколько?” (категория количества), “какой?” (категория качества) и т.д. Арабский философ IX века Абу Юсуф Якуб бен Исхак аль-Кинди писал: “Чтобы познать что-либо, следует ответить на четыре вопроса: Есть ли это? Что это? Каково это? Почему это?”. Английский писатель Р. Киплинг выразил примерно эту же мысль в поэтической форме (перевод С.Я.Маршака):

Есть у меня шестерка слуг, проворных, удалых.

И все, что вижу я вокруг, -- все знаю я от них.

Они по знаку моему являются в нужде.

Зовут их: Как и Почему, Кто, Что, Когда и Где.

Нельзя не упомянуть также Раймунда Луллия. Стремясь переработать схоластическую логику, он выдвинул ряд новых идей. Среди них -- учение о вопросах. Вопросы, по Луллию, служат орудием открытия истины. Он разделял их на девять групп: “ли?”, “что?”, “из чего?”, “почему?”, “как велико?”, “какого качества?”, “когда -- где?”, “чем?”, “как?”[102].

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25