Диплом: Лексические и грамматический архаизмы как элемент поэтического стиля Беллы Ахмадулиной

состоит в том, что к ней примкнули исконно русские слова, в своё время

вытесненные из языка вообще или в некоторых случаях из поэтической речи

старославянскими эквивалентами: ворог, полон, к ним близка форма дерева.

Исследователи отмечают, что оживление этой категории слов связано главным

образом с тематикой поэзии Великой Отечественной войны.

2. Изменения коснулись и семантики некоторых слов. Например, слово “сень”,

имевшее обобщенное значение (покров), в употреблении современных поэтов

сужает семантику и означает (лиственный покров деревьев). Лексика

рассматриваемой категории, обозначающая названия частей человеческого лица и

тела, в современной поэзии нередко употребляется в метафорических

контекстах. Чаще всего слова этой группы употребляются при олицетворении сил

природы (ланиты весны, десница ветра и т.п.).

3. С функциональной точки зрения прежняя роль изучаемых лексем, в

основном, сохраняется, но особенно часто они привлекаются в случаях, когда

речь идет о литературном прошлом. Тогда к ним обращаются даже те поэты,

которые обычно ими не пользуются. Особенно это проявляется в стихах,

посвященных Пушкину. Так же, как и в литературе XVIII-XIX веков, наблюдается

совмещение версификационной и стилистической функции архаизмов.

4. Состав и употребительность архаической лексики в разные этапы истории

русского языка советской эпохи различны.

В творчестве поэтов 20 - 30-х годов (время “языковой разрухи”, отрицания

авторитетов и традиций прошлого, годы последующего господства нейтрального

стиля в поэзии) слова этой группы употребляются с минимальной частотностью.

Во многом это об’ясняется преобладанием социальной тематики. В годы войны и

первого послевоенного десятилетия в связи с преобладанием патриотической

тематики и общим духовным под’емом в определенной степени воскрешаются

традиции возвышенного стиля, и в поэзии вновь появляется традиционная лексика

стихотворного языка, главным образом её риторическая разновидность,

обогащённая архаическими словами древнерусского происхождения.

Об употреблении архаической лексики в 60 – 70-е годы мы говорили выше,

определяя причины обращения к ним поэтов современности.

О специфическом отношении Б. Ахмадулиной к архаизмам мы уже упоминали во

введении к настоящей работе. Подробному анализу форм, используемых ею в

качестве стилеобразующих средств, посвящена аналитическая глава нашего

исследования.

Глава 2. Анализ лексических и грамматических архаизмов в поэзии

Б. Ахмадулиной.

§1.Лексические архаизмы.

Обратимся, во-первых, к архаизмам лексическим. Как уже говорилось выше, в их

составе мы выделяем три подгруппы: лексико-фонетические, лексико-

словообразовательные и собственно-лексические.

1.1.Архаизмы лексико-фонетические.

К этой подгруппе лексических архаизмов мы относим слова, у которых

устарело и претерпело изменения фонетическое оформление.

а) Ведущее место занимают здесь неполногласные слова, являющиеся представителями

генетических славянизмов. (Оговорим здесь, что в русском языке отнюдь не все

неполногласия могут служить стилеобразующими средствами. Ими могут быть лишь

те, которые вышли из активного словоупотребления, поскольку имеются активно

функционирующие их полногласные эвиваленты). Имеет смысл дать определение

полногласию и неполногласию. Для этого мы обратимся к Г.О. Винокуру1

. Полногласием он называет явление, когда в русском языке в соответствии с

церковнославянским сочетанием -ра- между согласными имеется сочетание –оро-, в

соответствии с церковнославянским -ла-, -ле- между согласными -оло- ( но после

шипящих -ело-).

Без сомнения, архаическая лексика осознается Б. Ахмадулиной как одно из

средств стилистической выразительности. Это положение подтверждается весьма

частотным употреблением рассматриваемых лексем, в частности, лексико-

фонетических архаизмов.

С функциональной точки зрения, самым ярким и показательным является, на наш

взгляд, употребление слов с устаревшим фонетическим оформлением для

поэтизации речи и придания ей высокой экспрессии. Обратимся к конкретным

примерам:

1. Винокур Г.О. О славянизмах в современном русском языке // Винокур Г.О.

Избранные работы по русскому языку. М., 1959. С.448-449.

I. Слова с корнем -хлад- (14 употреблений)

Прежде всего отметим случаи употребления слов с этим корнем в пейзажной лирике:

1). Судя по хладу светил,

по багрецу перелеска,

Пушкин, октябрь наступил.

“Сад ещё не облетал”1

2). А далее пошло: пролесники, пролески,

и ветриницы хлад, и поцелуйный яд.

“Цветений очередность” (341)

3). Сомкнулись волны, валуны,

канун разлуки подневольной,

ночь белая и часть луны

над Ладогою хладноводной.

“Пора, прощай моя скала.” (436)

4). Лапландских летних льдов недальняя граница.

Хлад Ладоги глубок, и плавен ход ладьи.

Ладони ландыш дан и в ладанке хранится.

И ладен строй души, отверстой для любви.

“Лапландских летних льдов.” (426)

Употребление неполногласия хлад в таких стихотворениях служит созданию

выразительности и поэтизации речи (обычная функция лексем подобного рода,

употребляющихся в пейзажной лирике). Однако нельзя трактовать произведения

Ахмадулиной, в которых звучит тема природы, как просто выразительные описания.

В ткани стихотворения всегда присутствует печать её суб’ективного

мировосприятия, характерная особенность её стиля. Это стремление и способность

и о простом, и о сложном говорить всегда сложно, то есть высоко.

1. Ахмадулина Б. Избранное. М., 1988. С.169. (Далее стихотворения цитируются

по этому источнику, кроме особо оговорённых случаев, с указанием в скобках

арабской цифрой страницы).

Кроме того, обращение к имени Пушкина (пример (1)) отсылает нас к поэзии XIX

века, в которой употребление неполногласных вариантов (и в частности слова

хлад) в пейзажной лирике было обычным. Слово, таким образом, получает некий

традиционный литературный ореол.

Стихотворение “Лапландских летних льдов.” (пример (4)) демонстрирует

употребление неполногласного слова в ярко выраженной функции поэтизации речи.

Кроме того, выразительность повышается за счет звукописи (повторения сочетания

ла ).

В следующем примере отмечаем функцию создания иронии в описании сотрудницы

“Интуриста”:

5). Когда красотка поднимает взгляд,

в котором хлад стоит и ад творится.

Но я не вхожа в этот хладный ад:

Всегда моя потуплена зеница.

“Чудовищный и призрачный курорт” (394)

Интересным здесь является сочетание рассматриваемых нами лексико-фонетических

архаизмов (хлад, хладный) с архаизмами собственно-лексическими (зеница), к

которым мы обратимся в дальнейшем.

Наконец, архаизм хлад в функции создания высокой экспрессии видим в

следующем примере:

6). Пригубила – как погубила –

непостижимый хлад чела.

“Москва: дом на Беговой улице” (330).

Здесь же обращает на себя внимание уже упомянутая ситуация сочетания архаизмов

разных типов. В данном стихотворении (посвящено В. Высоцкому) доминирующей, с

точки зрения смысла, но не с грамматической точки зрения, является, на наш

взгляд, лексема чело, которая влечет за собой употребление также

архаической формы (хлад).

Сочетание хлад чела, служащее для создания возвышенности и поэтиза-ции

речи, является традиционным в поэзии. Кроме того, употребление Ахмадулиной

архаической лексики того или иного типа об’ясняется и тематически: архаизмы

встречаются очень часто в стихотворениях, посвящен-ных людям, сыгравшим или

играющим значительную роль в жизни поэта.

Естественно, что выделение отдельных функций носит чисто условный характер,

так как ведущей функцией, вбирающей в себя все остальные, мы будем считать

функцию создания идиостиля Ахмадулиной, обусловленного её видением

окружающего мира.

II. Предлог пред

В лирике Беллы Ахмадулиной мы находим чрезвычайно большое количество

неполногласных вариантов предлога перед – пред. Архаическая

форма совмещает версификационную и стилистическую функции. Последняя

заключается в том, что неполногласный вариант, являясь атрибутом высокого

слога, служит также для придания речи большей выразительности.

1). Смущаюсь и робею пред листом

бумаги чистой.

Так стоит паломник

у входа в храм.

“Новая тетрадь”1

2). Замаливал один пред небесами

наш грех несовершенного ума.

“Памяти Бориса Пастернака” (68)

3). Твоя тенистая чащоба

всегда темна, но пред жарой

зачем потупился смущенно

влюбленный зонтик кружевной?

“Сад” (244)

III. Слова с корнем -злат- (7 употреблений)

1). Стоят и похваляются богатством,

1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.29.

проходят, златом- серебром звеня.

“Несмеяна” (34)

2). снуют, ненасытной мечтой охватив

кто – реки хмельные, кто горы златые.

“Хожу по околицам.” (470)

3). Вид рынка в Гаграх душу веселит.

На злато дыни медный грош промотан.

Не есть ли я ленивый властелин,

Чей взор пресыщен пурпуром и мёдом.

“Роза” (225)

4). Как он любил жены златоволосой

податливый и плодоносный стан!

“Сирень, сирень.” (451)

5). Вот в руки взял моё родное

злато-гусиное перо.

“Гусиный Паркер” (301)

Комментируя пример (1), необходимо отметить, что сочетание злато-серебро

является привычным атрибутом произведений фольклора и органично входит в ткань

стихотворения, в целом имеющего ярко выраженную фольклорную направленность.

В следующем примере (2) находим песенную реминисценцию, на которую указывают

сочетания златые горы и хмельные реки (ср. реки полные

вина).

В контексте стихотворения “Роза” (пример (3)) лексема злато участвует в

создании выразительности и, одновременно, оттенка лёгкой иронии. Кроме того,

отметим опять-таки сочетание разнотипных архаизмов.

Стихотворение “Сирень, сирень.” (4) демонстрирует яркий пример выразительности,

создаваемой славянизмом злато(волосая) в сочетании с поэтизмом стан

. Эти лексемы выполняют также функцию поэтизации речи.

Очень интересен следующий пример (5). В какой-то степени его появление вызвано

второй частью сложного прилагательного (-гусиное), составной частью которого он

является, и словом перо. Таким образом, контекст приобретает большую

выразительность и поэтичность. Кроме того, создается атмосфера “старомодности”,

столь любимая Ахмадулиной (см., например, стихотворение “Свеча”).

IV. Слова с корнем –млад— (6 употреблений)

Рассмотрим наиболее интересные примеры:

1). Я алчно озираюсь. Наконец,

как старый царь-невольницу младую,

влеку я розу в бедный мой дворец

и на свои седины негодую.

“Роза” (225)

2). Лицо и речь – души неодолимый подвиг.

В окладе хладных вод сияет день младой.

Меж утомленных век смешались полночь, полдень,

лад, Ладога, ладонь и сладкий сон благой.

“Лапландский летних льдов.” (427)

3). Опять иду. Я верю косогору.

Он знает всё про то, что за Окой.

Пал занавес. И слепнущему взору

даль предстаёт младою и нагой.

“Милость пространства” (272)

В примере (1) неполногласное слово употреблено явно для стилизации под поэзию

романтизма (см., например, “южные” поэмы Пушкина) с ироническим оттенком.

Следующие два примера демонстрируют нам употребление неполногласия в

сочетании с архаизмами того же или разных типов в пейзажной лирике для

поэтизации речи.

V. Слова с корнем -древ- (4 употребления)

Лексемы с этим корнем, по наблюдениям исследователей, широко

применяются в лирике современных поэтов с той или иной целью. Ахмадулина не

является в этом смысле исключением. Рассмотрим следующие примеры:

1). и мысль не укорю, что растеклась по древу.

“Скончание черёмухи-1” (344)

2). древо взирает на дочь и на дочь.

“Ожидание ёлки” (172)

В первом примере мы имеем реминисценцию “Слово о полку Игореве.”, что и

об’ясняет употребление данного неполногласного слова.

В стихотворении “Ожидание ёлки” (2) употребление слова с неполногласием служит

для создания, скажем так, атмосферы значительности. Канун праздника даётся

через ощущения детей, для которых это событие является, безусловно, чем-то

очень важным. На это указывает и лексема взирает.

VI. Слова с корнем -здрав- (5 употреблений)

1). Он, говорят, — талант, а таковые – пьют.

Лишь гений здрав и трезв, хоть и не чужд таланта.

“Мне Звёздкин говорил.” (363).

2). Чтобы сходились рюмки

во здравье молодых

“Невеста” (10).

Неполногласное слово в первом примере мы будем считать стилистически

нейтральным, в отличие от лексемы здравье в стихотворении “Невеста”

(2), служащей для создания атмосферы торжественности, что подтверждается

использованием предлога во ( ср. за здоровье ).

VII. Слова с корнем – влак – (4 употребления)

1). С небес в окно упал птенец воскресший

В миг волшебства сама зажглась свеча:

к нам шёл сверчок, влача нежнейший скрежет,

словно возок с пожитками сверчка. “ Семья и быт” (140).

2). Да здравствует любовь и лёгкость!

А то всю ночь в дыму сижу,

и тяжко тащится мой локоть,

строку влача, словно баржу.

“ Как долго я не высыпалась”1.

Употребление данной архаической формы служит для создания выразительности,

усиления признака ( ср. стилистически нейтральные тащить, волочить

). Значение слова переводится, на наш взгляд, в бытийный план, приобретая

большую значимость (ср. влачить существование).

VIII. Слова с корнем -сред- ( 2 употребления)

Данные лексемы, помимо выполнения версификационной функции, несут

стилистическую нагрузку, что видно из контекста: эти неполногласные слова

всегда определяют сердцевину чего-то замкнутого, закрытого.

1). В средине замкнутого круга –

любовь или канун любви.

“Черёмуха предпоследняя” (287).

2). Как стебель в средине захлопнутой книги,

меж ними расплющен его силуэт.

“Хожу по околицам.”(471).

IX. Слова с корнем –град- (3 употребления)

1). В приют её – меж грязью и меж льдом!

Но в граде чернокаменном, голодном,

что делать с этим неуместным лбом?

Где быть ему, как не на месте лобном?

“Биографическая справка” (111).

2). Он говорит, что поставляет мебель

в столь знаменитый близлежащий град.

“Чудовищный и призрачный курорт.” (396).

1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.134.

Пример (1) (стихотворение посвящено М. Цветаевой) демонстрирует употребление

неполногласного слова для создания высокой экспрессии, тогда как лексема

град в примере (2), употреблённая в контексте с такими словами, как

поставлять, мебель, явно служит созданию иронии.

X. Слова с корнем -брег- (2 употребления)

1). Как тяжек день – но он не повторится.

Брег каменный, мы вместе каменеем.

«Гагра: кафе “Рица”» (237)

2). Этот брег – только бред

двух схватившихся зорь.

“Этот брег – только бред.” (420).

Слово брег, являясь традиционным для стихотворений, в которых звучит

тема природы, служит для поэтизации речи.

XI. Другие, единично встречающиеся неполногласные слова.

1). Близится тройки трёхглавая тень,

Пущин минует сугробы и льдины.

“Ожидание ёлки” (172)

2). Лучше станем овечками. Сладок и чист

вкус травы в день закланья зловещий.

Не боишься, лукавейшая из волчиц?

Как прекрасна ты в шкуре овечьей!

“Стихи к симфониям Гектора Берлиоза. III. Поле”1

3). И в сердце было свято-свято

от той гармошки гулевой,

от вин, от сладкогласья свата

и от рубашки голубой.

“Бог”2

1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.256.

2. Там же, С.44.

4). Сколь, нянюшка, ни пестуй, ни корми

дитя твоё цветочным млеком мёда.

“Варфоломеевская ночь” (123)

5). Мольба – чрез сотни вёрст любви нечёткой.

“ В том времени, где и злодей” (125).

В примере (1) употребление архаической формы отчасти об’ясняется снова

обращением к старине (см. Пущин, тройка). Кроме того, на наш взгляд, данный

“архаизм” является авторским образованием с использованием славянского корня.

Несущее на себе большую эмоциональную и смысловую нагрузку слово закланье

имеет оттенок сакральности.

Пример (3) демонстрирует своего рода народно-поэтическую, фольклорную

стилизацию.

В стихотворении “Варфоломеевская ночь” (4) наблюдаем употребление

неполногласного слова в функции поэтизации речи.

И, наконец, последний из приведённых нами случаев привлечения

Ахмадулиной архаических форм с неполногласием показывает употребление её

[формы] для создания большей выразительности, усиления смысловой нагрузки.

б) Стилистически маркированные полногласия.

Здесь мы имеем всего один пример – полон (2 употребления). Слово это не

является стилистически нейтральным, в отличие от своего неполногласного

варианта плен, принадлежащего к активному словарному запасу.

1). . Дин, мой друг,

славист, профессор, знаний светоч,

вполне и трогательно сведущ

в словесности, чей вкус и звук

нигде тебя, нигде меня

не отпускает из полона.

“Письмо Булату из Калифорнии” (230)

2). Она не расцвела! – её предположенье

наутро расцвести я забрала в полон.

“Черёмуха” (283)

Полногласный вариант в данном случае гораздо выразительнее и несёт большую

эмоциональную нагрузку. Кроме того, уместность употребления именно русизма

подтверждается тем, что речь в приведённом контексте (1) идёт о русском

языке.

в) Начальное Е вместо О.

Единожды жила – и дважды быть убитой.

“Памяти Генриха Нейгауза” (227)

В данном примере признаком архаизации фонетического облика слова является

начальное Е вместо О. Необходимо отметить различия между

славянским (архаическим) и русским вариантом. Русский вариант ( с начальным

О) имеет более конкретную семантику и является стилистически нейтральным.

Славянизм же, напротив, служит для создания высокого, торжественного пафоса.

(Отметим перекличку с библейским единожды солгав).

г) Отсутствие протетического согласного вопреки действовавшему закону об

ограничении начала слова на гласный.

— Вам сколько лет? — Ответила:

— Осьмнадцать.

“Пришла. Стоит.” (196)

Данная архаическая форма применяется Ахмадулиной для того, чтобы показать,

выразить мироощущение героини стихотворения, являющейся в какой-то мере

двойником самой поэтессы, об особенностях восприятия мира которой мы уже

говорили выше.

Д) Доисторическое сочетание * kt перед * τ.

Здесь мы имеем три сложных прилагательных: всенощный (3 случая),

пятинощный (1 случай), белонощный (7 случаев).

Последние два примера представляют собой авторские образования с использованием

славянского фонетического рефлекса Щ вместо Ч (< * kt перед

* τ ). Необходимо отметить их связь со словом всенощная, имеющим

сакральную семантику и являющимся частью церковного лексикона. Естественно

будет отметить их функцию создания высокой экспрессии и поэтизации речи.

1). Печально озираю лепестки –

клочки моих писаний пятинощных.

“Род занятий” (296)

2). А в комнате, где правит стол,

есть печь – серебряная львица.

И соловьиный произвол

в округе белонощной длится.

“Пора, прощай моя скала.” (436)

3). Хозяюшка, звериный гений твой

в отчаянье вседенном и всенощном

над детищем твоим, о, над сыночком

великой поникает головой.

“Сказка о дожде” (73)

е). В рамках лексико-фонетических архаизмов рассмотрим ещё один,

заслуживающий внимания, пример:

В зале с чёрными колоннами

Маскерады затевал

И манжетами холодными

Её руки задевал.

“Старинный портрет”1

Это заимствование из французского языка ( а во французский слово это попало

из итальянского языка) было воспринято русским языком в том числе и в таком

фонетическом оформлении и впервые появилось в эпоху Петра I.

Ахмадулина использует данную архаическую форму в целях исторической

стилизации, для более глубокой передачи атмосферы

1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.29.

описываемого ею времени.

Итак, мы убедились, что архаизмы лексико-фонетические широко применяются

Ахмадулиной и играют не последнюю роль в создании её идиостиля. В

количественном отношении здесь преобладают неполногласные слова. Помимо них

находим стилистически маркированные полногласия, слова с начальным Е

вместо О, слова с отсутствующим протетическим согласным в начале слова,

примеры с церковнославянским рефлексом Щ на месте сочетания *kti

и, наконец, устаревшее фонетическое оформление заимствования.

С функциональной точки зрения интересующие нас лексемы привлекаются Б.

Ахмадулиной, во-первых, для поэтизации речи и создания высокой экспрессии.

Также можем отметить следующие функции:

- создание иронии,

- историческая и фольклорная стилизация,

- создание большей выразительности,

- версификационная функция,

- реминисценция конкретного источника и создание общелитературного

контекста.

1.2. АРХАИЗМЫ ЛЕКСИКО-СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ

Следующий пункт нашего анализа посвящён лексико-словообразовательным

архаизмам как одной из подгрупп архаизмов лексических.

а) Ведущее место здесь занимают слова с префиксом воз-(вос-). Здесь же

укажем случаи употребления лексем, образованных с помощью префикса низ-(нис-).

Слова из вышеуказанных групп не являются противоположными по стилистической

окраске и, фактически, не различаются функционально, участвуя в создании

высокой экспрессии и поэтизируя речь.

Огромное количество примеров употребления слов с префиксом воз-(вос)

об’ясняется основной направленностью лирики Ахмадулиной, о которой уже

неоднократно говорилось. Нужно отметить, что подавляющее большинство слов с

указанным префиксом являются глаголами, т.е. обозначают определенное действие.

Приставка воз-(вос-) в сочетании с глагольным корнем эмоционально

окрашивает слово, превращая действие в некий значительный творческий или

духовный акт. Обращаясь к конкретным примерам, отметим следующее:

1) Я завидую ей – молодой

И худой, как рабы на галере:

горячей, чем рабыни в гареме,

возжигала зрачок золотой

и глядела, как вместе горели

две зари по-над невской водой.

“ Я завидую ей— молодой.” (165)

2) Но Сириус уже в заочность канул.

Я возлюбил его огня осанку.

Кто без греха – пусть в грех бросает камень.

“Печали и шуточки: комната”(323)

3) Значенье пряток сразу же постигший,

я этот взгляд воспомню в крайний час.

“Пашка” (369)

4) Он сам не знал, чьи силы, чьи труды

владеют им. Но говорят преданья,

что, ринувшись на поиски беды, —

как выгоды, он возжелал страданья.

“Плохая весна” (117)

Необходимо обратить внимание на интересный случай авторского окказионального

образования с рассматриваемым префиксом:

5) Коль нужно им, возглыбься над низиной

их бедных бед, а рыбья немота

не есть ли крик, неслышимый, но зримый,

оранжево запекшийся у рта.

“Таруса” (214)

Этот пример подтверждает активное бытование данной словообразовательной

модели в языковом сознании автора.

Говоря о лексемах с префиксом низ-(нис-), отмечаем экспрессивную

размытость между ними и вышеописанными примерами.

6) Та, в сумраке превыспреннем витая,

кем нам приходится? Она нисходит к нам.

Чужих стихий заманчивая тайна

не подлежит прозрачным именам.

“Та, в сумраке превыспреннем.”1

7) Но снизойдет и на меня

Последнего задора тщетность.

“Влечет меня старинный слог.”(17)

б) Следующую группу лексико-словообразовательных архаизмов представляют

слова с префиксом СО-. Среди них отметим такие формы, как сокрывать

(11)2 и содеять (10). Во втором случае архаическим является и

сам корень слова.

Слова с указанным префиксом, обладая повышенной выразительностью, выполняют

функцию создания высокой экспрессии.

1) Мила ль ему незваная звезда,

чей голосок, нечаянно могучий,

его освобождает от труда

старательно содеянных созвучий?

“Биографическая справка” (111)

2) Он тайком на свидание с теми спешит,

чьим дыханием весь его воздух содеян,

чей удел многоскорбен, а гений смешлив.

“Ровно полночь.(386)

1. Ахмадулина Б. Миг бытия. М., 1997. С.205.

2. В скобках указано количество употреблений.

3) Вот было что со мной, что было не со мною:

черёмуха всю ночь в горячке и бреду.

Сказала я стихам, что я от них сокрою

Больной её язык, пророчащий беду.

“Смерть Французова”(347)

4) C ней в тяжбе о детях сокрытая мука –

виновной души неусыпная тень.

“Как много у маленькой музыки этой.(364)

в) Укажем ещё два примера, заслуживающих особого внимания. Это слова

упадать (8), упасти (4) и убояться (1). Признаком их

архаизации является сочетание префикса У- с этими корнями.

Общеупотребительными вариантами в данном случае будут слова с теми же корнями,

но с другой приставкой или же вовсе без неё.

1) Он только смотрит – в церкви, на балу.

Молитвенник иль веер упадает

из дрожи рук. Не дав им на полу

и миг побыть, её жених страдает.

“Зачем он ходит?..”(355)

2) А далее всё шло само собой:

сближались лица, упадали руки.

“Моя родословная”1

3) Я упасу их от моей печали,

от грамоты моей высокопарной

“Гагра: кафе «Рица»”(237)

4) Сад- всадник свои покидает угодья,

И гриву коня в него ветер бросает.

Одною рукою он держит поводья,

другою мой страх на груди упасает.

“Сад-всадник”(325)

1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.268.

5) Мы оба притворщики. Полночью чёрной,

в завременье позднем, сад-всадник несётся

Ребёнок, Лесному Царю обречённый,

да не убоится, да не упасётся.

“Сад-всадник”(326)

г) В заключении отметим формы глагола, образованные с помощью суффикса

–ств-, а также причастий, образованные при помощи суффиксов -енн- и

–ущ-(-ющ-), не входящие в активное словоупотребление, тогда как варианты

тех же форм, образованные по другой модели, являются общеупотребительными. С

точки зрения функционального назначения укажем выполняемую данными формами

функцию создания высокой экспрессии.

1) Горестен вид этих маленьких сёл,

Рощ изведенных, церквей убиенных

“Радость в Тарусе”(249)

2) Пошли мне, о Ты, на кресте убиенный,

надежду на близость пасхальной недели.

“Суббота в Тарусе”(339)

3) Звук указующий, пусть велика

моя вина, но велика и мука.

“Звук указующий”(352)

4) Мне ответствовал

свет безмятежный

и указывал свет или смех.

“В той тоске.”(156)

5) Какие клинки покидают ножны,

какая неисповедимая доблесть

улыбкой ответствует гневу нужды,

каменья её обращая в с’едобность?

“Гостить у художника”(127)

Общеупотребительными вариантами этих лексем являются, соответственно, слова

убитый, указывающий, отвечал, отвечает. Думается,

что в первых двух случаях так или иначе присутствует сакральная семантика, что

об’ясняет их большую экспрессивную ёмкость.

Как мы могли убедиться, Б. Ахмадулина активно использует и разнообразные

лексико-словообразовательные архаизмы. Фактически, ведущей функцией

вышеописанных слов в поэтическом тексте является функция создания высокой

экспрессии, подтверждением чему служат приведённые нами примеры.

1.3. СОБСТВЕННО-ЛЕКСИЧЕСКИЕ АРХАИЗМЫ.

Обратимся, пожалуй, к самой многочисленной подгруппе лексических архаизмов.

Думается, что слова этой подгруппы традиционны для поэзии вообще, и

Ахмадулина отнюдь не была единственной из поэтов, кто обращался к этим весьма

выразительным лексическим ресурсам. Представляется целесообразным

классифицировать, где это возможно, указанные лексемы по семантическому

признаку.

а) Группа слов, обозначающих части человеческого лица и тела

Наиболее употребительными являются слова, называющие части человеческого лица и

тела. В этом Ахмадулина в большей степени отдает дань традиции. Обратим

внимание на таблицу1 употребленности и распределённости (то есть

число авторов, использующих то или иное слово традиционно-поэтической лексики)

этих лексем, составленную по материалам журналов 1971 года:

1.Дворникова Е.А. Проблемы изучения традиционно-поэтической лексики в

современном русском языке // Вопросы лексикологии. Новосибирск, 1977. С.153.

Итак, наиболее частотными оказываются слова уста, очи, лик, чело,

персты. Все вышеперечисленные лексемы мы находим в стихотворениях

Беллы Ахмадулиной. В качестве сравнения приведём таблицу, показывающую, какие

слова данной группы и как часто употребляются ею.

Белла Ахмадулина не использует малоупотребительные слова, но привлекает

лексемы, не зафиксированные в таблице, составленной Е.А.Дворниковой.

В количественном отношении в группе указанных слов доминирует лексема уста

. Такое её положение отчасти объясняется существованием логической связи между

такими образами, как уста и слово (последний очень важен в

поэзии Ахмадулиной).

Кроме того, небезынтересны слова Наровчатова относительно пары уста – губы

: « . уста целовали и лобзали, они молили и смеялись, были открытыми и

сомкнутыми, но лихорадка выступала только на губах»1.

1. Цитирую по: Мансветова Е.Н. Славянизмы в русском литературном языке XI-XX

веков. Учебное пособие. Уфа, 1990. С. 65.

Проиллюстрируем вышеизложенное конкретными примерами:

1. Но лишь когда слова непоправимы,

устам отверстым оправданье есть.

«Февральское полнолуние» (295)

2. Футляр, и медальон, и тайна в медальоне,

и в тайне – тайна тайн, запретная для уст.

«Палец на губах» (306)

3. Да, то, другое, разве знало страх,

когда шалило голосом так смело,

само, как смех, смеялось на устах

и плакало, как плач, если хотело?

«Другое» (107)

Обратим внимание на первую строфу этого стихотворения, где фигурируют слово

губы, противопоставленное с экспрессивной точки зрения лексеме уста.

Вариант губы имеет в контексте ярко выраженную отрицательную эмоциональную

окраску:

Что сделалось? Зачем я не могу,

уж целый год не знаю, не умею

слагать стихи и только немоту

тяжёлую в моих губах имею?

Приведём наиболее показательные примеры других архаизмов данной семантической

группы:

1. Есть взгляд такой, такая тень чела –

чем дальше смотришь, тем зрачок влажнее.

То память о войне.

«Победа»1

Про чело говорила твоё:

– Я видала сама, как дымилось

меж бровей золотое тавро,

1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.190.

чьё значение – всевышняя милость.

А про лоб, что взошёл надо мной,

говорила: не будет он лучшим!

Не долеплен до пяди седьмой

и до пряди седой не доучен.

«Андрею Вознесенскому»1

В последнем случае видим снова эмоциональное противопоставление архаического

и общеупотребительного вариантов.

2. – Погибнет это дарование! –

мне напророчат за глаза.

Неведомы и деревянны

их лики, словно образа.

«О, слово точное – подонки!..»2

Прогорк твой лик, твой малый дом убог

Моих друзей и у тебя отняли.

«Ладыжино» (247)

3. .мне – не умевшей засыпать в ночах,

безумьем растлевающей знакомых,

имеющей зрачок коня в очах,

отпрянувшей от снов, как от загонов.

«Стихотворение, написанное

во время бессонницы в

Тбилиси» (43)

4. Перстам неотпускающим, незримым

отдав щепотку боли и пыльцы,

пари, предавшись помыслам орлиным,

сверкай и нежься, гибни и прости.

«Бабочка» (329)

1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.146.

2. Там же, С.34.

5. Мгновенье сомкнутого ока

мою зеницу бережёт.

Не сбережёт: меня жестоко

всеобщий призовёт рожок.

«Я – лишь горы моей подножье..»

(430)

По наблюдениям исследователей, лексика рассматриваемой категории,

обозначающая названия частей человеческого лица и тела, в современной поэзии

нередко употребляется в метафорических контекстах. Ахмадулина не является в

этом смысле исключением:

6. Я целую траву. Я лежу на лугу.

Я – младенец во чреве природы.

«Стихи к симфониям Гектора

Берлиоза. III. Поле»1

7. Вошла в лиловом в логово и в лоно

ловушки – и благословил ловец

всё, что совсем, почти, едва лилово

иль около – лилово, наконец.

«Вошла в лиловом.» (460)

Определяя функции слов выделенной группы, отметим следующее: эти лексемы,

будучи гораздо выразительнее своих нейтральных вариантов, выполняют, прежде

всего, функцию поэтизации речи и создания высокой экспрессии.

б) Лексико-семантическая группа слов, обозначающих человека по какому-либо

признаку.

Здесь выделим три лексемы: чадо (дважды), мужи и тать:

1. Их сон невинный в предрассветный час

из грёз слагает облик кавалера,

но неизбежность их прядущих чад

1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.256.

к ним тяжко применяет королева.

«Стихи к симфониям Гектора

Берлиоза. К симфонии

«Ромео и Джульетта»»1

2. Грозна, как Дант, а смотрит, как плутовка.

Тать мглы ночной, «мне страшно!» говорит.

«Теперь о тех.» (175)

3. Твой случай таков, что мужи этих мест и предместий

белее Офелии бродят с безумьем во взоре

Нам, виды видавшим, ответствуй, как деве прелестной.

Так – быть? Или – как? Что решил ты в своём Эльсиноре?

«Твой случай таков.» (246)

Ахмадулина привлекает указанные архаизмы либо как средство стилизации (пример

(1)), либо для создания высокой экспрессии.

в) Группа традиционных поэтизмов.

Эту группу представляет ряд очень употребительных, традиционных и характерных

для поэтического лексикона слов, таких, как нега (4 употребления),

услада (10 употреблений), куща (2 употребления), куртины (3

употребления). Традиционна и функция этих лексем: они призваны придавать речи

большую выразительность и поэтизировать её.

1) Вздыхает нега, бодрствует расчет,

лоснится благоденствие Кавказа.

торговли огнедышащий зрачок

разнежен сном и узок от коварства.

«Роза» (225)

(Оговорим, что в данном случае поэтизм употреблен с оттенком иронии).

2) Он станет счастливым избытком,

чрезмерной любовью судьбы,

усладою губ и напитком,

1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.252.

весною пьянящим сады.

«Февраль без снега» (200)

3) Не по прописке – для разбора,

чтоб в розных кущах не пропасть,

есть Роза-прима, Роза-втора.

«Пригород: названья улиц» (468)

4) Их дней цветущие картины

растила я меж сонных век,

сослав их образы в куртины,

в заглохший сад, в старинный снег.

«Дачный роман» (182)

г) Группа слов, обозначающих физическое или эмоциональное состояние человека.

В нее можно об’единить такие лексемы, как бдение (3), алкать

(4), упованье (3) и слово кручина, зафиксированное в словарях

как народно-поэтическое.

1) Нет у тебя другого знанья:

для вечных наущений двух,

для упованья и терзанья,

цветет твой болетворный дух.

«Черемуха предпоследняя» (287)

2) Поникни удрученной головой!

Поверь лгуну! Не промедляй сомненья!

Не он, а я, я искуситель твой,

затем, что алчу я возникновенья.

«Моя родословная»1

3) Но, видно, впрямь велик и невредим

рассудок мой в безумье этих бдений,

раз возбужденье, жаркое, как гений,

1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.263.

он всё ж не счёл достоинством своим.

«Ночь» (66)

4) Ваш сильно изменился взгляд

с тех давних пор, когда в кручине,

не помню, по какой причине,

вы умерли – лет сто назад.

«Сон» (102)

Отмечая функциональную общность приведенных слов, скажем, что они, усиливая

смысловые характеристики обозначаемого, служат созданию высокой экспрессии, а в

последнем случае – поэтизации речи. Что касается лексемы бдение, то

она, на наш взгляд, имеет сакральную окраску (ср. всенощное бдение) и

привлечена Ахмадулиной для более эмоционального описания состояния поэта в

момент творческого акта.

д) Группа слов, связанных с темой смерти.

Эта группа представлена словами усопший (3) и погребенный. Они

употребляются как в прямом значении, так и метафорически.

1) По старикам, давным-давно усопшим.

по морякам, оставшимся на дне,

по мумиям, загадочным, усохшим,

и, всё-таки – по мне, по мне, по мне.

Страницы: 1, 2, 3