Диплом: Фразеологические единицы, характеризующие человека, в современном русском языке

необычной образностью автор допускает стилистическую ошибку, а именно здесь

сказывается недостаточно развитое языковое стилистическое чутьё. Рифма

«пиджак – Жан-Жак» неудачна и в плане нарушения общей стилистической

тональности текста.

А. Иванов имитирует стиль, форму стиха – оригинала и тиражирует неудачный

авторский образ путём привлечения в пародию аналогичных образований и

обыгрывания их различными способами: «Бальзак, который Оноре и де» –

намеренная трансформация частей имени, а также вкрапление союза и между

именем и французской частицей де ; «Салтыков тире Щедрин» – намеренная

буквализация интонационного знака; «Щедрин тире Бизе» – обыгрывание

парономазов (пирожное «безе» и фамилия «Бизе»).

Пародист утрирует авторскую неудачу, гиперболизирует её, преподнося в пародии

в трёх имитационных игремах с использованием сложных составных имён в

качестве материала для имитации.

Комический эффект и снижение объекта пародии происходит также за счет

имитации пародистом авторской рифмы «лужок – рожок». У Иванова мы находим ту

же рифму, тот же аффикс, но в пародийном варианте этот аффикс получает

пренебрежительную окраску (вместо уменьшительно – ласкательной в объекте

пародии) – «дружок – стишок».

Имитация эксплуатирует часто различные приёмы создания ассоциативного

контекста. Таким приёмом в данном случае является приём обыгрывания

23

парономазов («безе» – «Бизе»). Этот приём является, в свою очередь одним из

составляющих принципа ассоциативного отождествления, игровой идентификации.

[11, с. 22].

А. Иванов.

Бутылка.

Среди развалин, в глине и в пыли

Улыбку археологи нашли .

Молчок. Щелчок. И – праздник позади.

В. Берестов.

Среди развалин, в глине и в пыли

Бутылку археологи нашли.

Кто знает: сколько ей веков иль дней

«Московская» написано на ней

«Особая» добавлена внизу.

Я улыбнулся и смахнул слезу.

Взошла луна, и долго при луне

Находку созерцал я в тишине.

. Пещера. Питекантропа рука.

Пол-литра. Птеродактиль табака

Сгрудились питекантропы. У них

Глаз – ватерпас – чтоб ровно на троих:

Иначе в глаз – и впредь не подходи,

Кусок. Глоток. И эра позади.

В качестве объекта следующей пародии также выступает авторский стиль. Пародия

носит юмористический, дружеский характер, и комический эффект здесь

достигается при помощи такого «механизма», как введение нового материала, его

подстановка. Согласно логике жанра пародии, автор создаёт свой сюжет,

утрированный, гиперболизированный и использует в нём свой образ, которым он

подменяет метафору В. Берестова: «улыбка – бутылка». В данном случае

наблюдается снижающая тематическая идентификация, подмена «денотата» темы.

24

Т.о., в данной пародии реализуются два конструктивных принципа ЯИ – имитация,

которая заключается в имитации отрывочного ритма стиха – оригинала (обилие

односоставных предложений, количество которых, по сравнению с

текстом—объектом значительно больше), и принципа ассоциативного

отождествления, формой проявления которого в данном случае является снижающая

тематическая идентификация слова «улыбка». Наличие этих принципов ЯИ в данном

случае и определяет комический эффект пародии А, Иванова.

Стилистическая неудача автора осмеивается и в пародии А. Мурая.

Пародист имитирует неудачную образность стиха—оригинала путём подбора

однотипных конструкций, в которые входило бы сема со значением «растение»:

«клюква», «липа», «клён», «дуб».

А. Мурай обыгрывает многозначность слова «дуб» – дуб в значении «дерева» и

«дуб» в значении «глупый человек». Этот приём рассматривается как один из

способов реализации такого принципа ЯИ, как ассоциативное наложение. [11, с.

20].

В данной пародии комический эффект достигается как результат одновременной

реализации принципа имитации как «механизма» создания пародии, имитации как

конструктивного принципа ЯИ (лексический уровень, смысловой параллелизм), а

также принципа ассоциативного наложения (приём обыгрывания многозначности

слова):

Андрей Мурай.

Ботаника любви.

Но отчего же так тоскливо

Девчонка, цедящая смесь,

Ведь что-то есть у ней от ивы

И от берёзы что-то есть .

Вл. Андреев.

Ты почему так неприступна,

Девчонка, цедящая смесь?

25

Ведь что-то есть в тебе от клюквы,

От липы тоже что-то есть.

Она сказала: «Ты влюблённый!

Ко мне с ботаникой не лезь.

В тебе нет ничего от клёна,

А вот от дуба что-то есть!»

Стиль является также объектом пародии М. Владимова.

Михаил Владимов.

Погорелец.

Ты гори, мой огонь, мой мужчина,

Чтобы сбиться с пути не смогла .

Ах, луна, словно шапка на воре,.

Так горит, что не выдержит взгляд!

Татьяна Кузовлева.

Ни луны нет, ни бра, ни лучины.

Отчего ж мне светло, словно днём?

Это ты. Ты горишь, мой мужчина,

Синим пламенем, ясным огнём!

Подожгла я тебя ненароком,

Разрешая немного потлеть.

Но потом это вышло мне боком:

Стал ты шапкоопасно гореть!

Ты сбивайся с пути, я не против.

Просвещу я тебе, темноту,

До сих пор ты горел на работе,

Ничего, погоришь и в быту!

Пародия построена на таком приёме имитации – «механизме» создания пародии,

как прём включения в текст – оригинал нового материала и трансформации

объекта. Метафорическое сравнение «огонь-мужчина», оборот «словно шапка на

воре» приобретают в тексте пародии буквальное

26

значение. Обыгрыванию подвергается также глагол «гореть», который

тиражируется в интерпретации пародиста. Имитация объекта пародии производится

на синтаксическом и на интонационном уровне. (наличие обращений,

сравнительных оборотов, восклицательных предложений.)

Принцип ассоциативного наложения реализуется в данной пародии при помощи

приёма обыгрывания значения слова «гореть» (в значении «подвергаться действию

огня» и в значении «отдаваться полностью какому-либо делю, идее» по

Ожегову).

Комический эффект возникает при одновременной актуализации значении слова в

данном ассоциативном контексте.

Стилистическая несостоятельность стиха—оригинала в пародии Ю. Переверзева

раскрывается путём использования зеркального параллелизма построения текста с

введением новых ассоциантов в готовый контекст.

Ю. Переверзев.

Удалые стихи.

Мерцают, как сад на пригорке,

мои удалые года,

которые небом прогоркли

и сладкими будут всегда.

И, словно белесая птаха,

летит, распластав рукава,

моя озорная рубаха

в мои молодые слова.

Феликс Чуев.

Мерцают, как пни на опушке,

стихи удалые мои,

весомы, как медные чушки,

и сладки как грёзы любви.

Но бьются – как тело на плахе,

когда отлетит голова,

27

в смирительной белой рубахе

мои молодые слова.

Варьируя текст – оригинал, пародист включает в него свои образные средства:

«пни на опушке», «медные чушки», с помощью которых дискредитирует исходный

стих.

Трансформация стиха Ф. Чуева производится также с помощью приёма игровой

идентификации созвучных слов: «птаха» – «плаха», «распластав рукава» –

«отлетит голова». Комический эффект в данной пародии является результатом

сложного взаимодействия имитации и ассоциативного отождествления как

конструктивных принципов ЯИ.

Обратившись к пародии А. Иванова «Лирик» мы обнаружим, что он пародирует и

форму, и стиль, и содержание стиха – объекта. Для этого пародист использует

приём стилевого несоответствия содержания форме. Именно несоответствие

лексического, содержательного уровня синтаксическому (деревенские реалии

выражаются посредством синтаксических конструкций, свойственных высокому

книжному стилю) является объектом насмешки пародиста. В общий пафос стиха –

оригинала не вписываются слова, составляющие пласт разговорной лексики:

«взбрыкивая», «ржал», «покрикивал».

А. Иванов насыщает высокую по своей стилистической окраске форму

стихотворения ещё более низменным содержанием, используя уже грубо –

просторечные слова, например, «орали петухи», и разговорную лексику: « потел

от жаркого волнения его не знавший ласки круп». (сочетание высокого по своей

стилевой окраске сочетание «жаркое волнение» и слова «потел» в пределах

одного предложения создают ещё более резкий контраст при восприятии пародии).

Авторские сказуемые «покрикивал», «взбрыкивал» реализуются в пародии в другом

контексте, уже не по отношению к жеребёнку, а по отношению к человеку. Герой

стихотворения – жеребёнок, также огрубляется автором:

28

получает название «мерин» (снижающая оценка).

Все эти моменты можно обозначить как частные приёмы имитации как

конструктивного принципа ЯИ. А вот приём обыгрывания многозначности слова

«ржал» ( 1) о лошади: издавать крик; 2) слишком громко смеяться (прост.) (сл.

Ожегова)) является приёмом ассоциативного наложения как принципа ЯИ. Второе

значение слова «ржал» в данном контексте реализуется наряду с первым

значением, но второе значение снижает исходный текст и служит эстетическим

целям А. Иванова – разоблачению объекта пародии и созданию комического

эффекта.

В качестве пародии на стиль выступает пародия А. Иванова на творчество Б.

Заходера.

А. Иванов.

Для наших маленьких друзей.

(Борис Заходер)

Жили были Зах и Дер

Дер – охотник на пантер.

А его приятель Зах –

Укротитель черепах.

Зах однажды крикнул: «О!»

Дер не крикнул ничего

Надоело нам читать.

Мы хотим теперь считать

Зах плюс буква «О» плюс Дер –

Получился Заходер.

В данной пародии имитация не преследует цели дискредитации текста – объекта. Это

имитация игрем, используемых Заходером – игра авторским именем.

А. Иванов расчленяет фамилию поэта на две составляющие, соединённые между собой

соединительной гласной О (по аналогии с типичными для

29

русского языка словами, совмещающими в себе два корня (например, водовоз)).

Такая игра именем позволяет А. Иванову использовать приём

псевдовосстановления производящей основы. Он заключается в том, что

восстанавливается предполагаемая или создается возможная базовая основа для

данного слова, которое в современном русском языке является непроизводным.

Принцип имитации заключается в пародировании стиля Б. Заходера, его

творческого кредо – поэзии для детей. По форме это стихотворение – детская

считалка. Иванов заимствует рифмы Заходера и добивается, т.о., эффекта

узнаваемости пародируемого автора.

Принцип ассоциативной выводимости также реализуется в данной пародии, т.е.

слово воспринимается в определённом контексте как элемент, зависимый от того

или иного вида устанавливаемой мотивационной связи, в результате чего слово

получает различную интерпретацию. [11, с. 27].

Пародированием стиля автора пародия, как правило, не ограничивается. Так,

наряду с обыгрыванием стиля, очень часто пародист дискредитирует содержание

текста – объекта, хотя во многих случаях обыгрывание содержания носят не

критический, а юмористический характер.

Так, К. Мелихан, сохраняя форму стиха – танка, наполняет эту форму совершенно

неподобающим содержанием.

Танка – японское пятистишие, имеющее не только характерный ритм (обычно

цезура после третьего стиха), но и характерное содержание как правило

философского, эстетического характера. Основные мотивы танка – темы любви и

природы, мотив бренности человеческой жизни. На уровне поэтики характерна

аллегоричность, игра на ассоциациях, использование готовых образов. Часто это

поэтический экспромт, сложенный по конкретному поводу. Приведём для примера

классическую японскую танка:

30

Словно где-то

Тонко плачет

Цикада.

Как грустно

У меня на душе.

К. Мелихан обыгрывает философское отвлечённое содержание стиха с помощью

следующих приёмов: 1) имитации:

пародирование образной структуры танка, в частности её метафоричности. Так, в

1-ой танка возникает метафорическое сравнение танка (в значение «машина») с

зелёной гусеницей, а в 4 танка по отношению к железной машине употребляется

эпитет «верный друг», что приводит к комическому эффекту. Автор заимствует

стиль, поэтику, содержание танка, но утрирует их, доводя до абсурда в целях

создания комического эффекта.

Принцип ассоциативного наложения реализуется в омонимичной игре словами

«танк» и «танка», а также «дуло» (безличный глагол) и «дуло» (сущ. ср. рода в

значении «ствол огнестрельного оружия» по Ожегову) (см. 5 танка).

В пародиях одновременно реализуются оба значения омонимичных слов, и в

результате возникает каламбур, двусмысленность, приводящая к комическому

эффекту.

К. Мелихан.

Подражания японской поэзии.

Танки.

По дороге ползёт

Зелёная гусеница.

Осторожно!

Смотри, раздавить

Может она тебя

* * *

Так мне грустно,

Что хочется в башню забраться

31

И оттуда

В кого-нибудь

Метко стрельнуть.

* * *

Укроюсь в листве,

Закутаюсь,

Чтоб не видел меня

Сверху

Чужой вертолёт.

* * *

Сколько раз он мне жизнь спасал.

К своему верному другу

Подойду

И похлопаю его

По броне.

* * *

Помню,

Дуло из люка.

Захлопнул я люк –

И дуло

Исчезло!

В пародии М. Глазкова мы находим насмешку, критику содержательной стороны

поэтов, а именно «заумь» и апофеоз «безумия» в текстах прототипах. Доведение

этой мысли до абсурда воплощено в слове «бред».

Михаил Глазков.

Бред в квадрате.

Я как поезд,

Что мечется столько уж лет

Между городом «Да»

И городом «Нет».

Ев. Евтушенко.

С ума схожу. Иль восхожу

К высокой степени безумства.

Белла Ахмадулина.

32

Невозможно расправиться с нами.

Невозможнее – выносить.

Андрей Вознесенский.

Мы как те буфера, что бренчат столько лет.

Между пульманом «Смысл» и пульманом «Бред».

В однатыщдевятьсотнепонятном году

Он бредёт, я бреду, мы бредём – всё в бреду.

Не поймут нас Рязань, Бузулук иль Зима?

Но зато за кордоном от нас без ума.

Наплевать, как нас будут потомки терпеть, –

Нам при жизни скорей воплотиться бы в медь!

В этой пародии нет определённых черт чьего-либо стиля, но есть обобщения на

уровне семантики. Принцип имитации реализуется за счёт выявления тематических

особенностей пародируемых авторов.

В этой же пародии мы находим обыгрывания парономазов: «он бредёт, я бреду, мы

бредём – всё в бреду».

Глагол «брести» (ЛЗ « идти с трудом или тихо») вступает отношения

взаимозаменяемости с существительным «бред» (перен., «нечто бессмысленное,

вздорное, бессвязное»), причём значения этих слов моделируют эффект смысловой

координации ассоциантов.

Принципа ассоциативного отождествления в данном случае подчинён не целям

создания комического эффекта, а стремлению автора пародии раскритиковать

данные образцы поэзии на идейном уровне, т.е. поэзия содержит критическую

направленность.

Пародированию содержания стиха – прототипа подчинена также следующая пародия:

А. Иванов.

Мотив.

Первое,

что я услышал

при рожденье,

33

был мотив.

То ли древний,

то ли новый,

он в ушах моих крепчал

и какой-то долгой нотой

суть мою

обозначал.

Роберт Рождественский.

Я родился,

я резвился,

постепенно шёл в зенит.

И во мне

мотив развился

и в ушах моих

звенит.

В голове он кашу месит,

нет спасенья от него.

За себя пишу я

песни

и за парня

за того .

Свадьба пела и плясала,

в этом был особый смысл

и перо моё писало,

обгоняя даже

мысль.

В общем,

может я не гений

и впадаю в примитив,

для «Семнадцати мгновений .»

песню сделал.

На мотив

мне знакомый каждой нотой,

34

чей – не вспомню нипочём .

То ли древний,

то ли новый,

впрочем,

я тут ни при чём.

А мотив звучит

и просит

новых текстов и баллад.

Отчего же .

Я не против.

С удовольствием.

Я рад.

Композиторы не чают,

чтобы дольше он звучал .

И во мне мотив крепчает!

Примитив бы не крепчал.

Принцип имитации заключается в варьировании пародистом стиля, образных

средств автора, которые попадают в новые языковые условия в другом контексте

и приобретают новый смысл. Пародист дискредитирует содержание стиха с помощью

языковых средств объекта: так обыгрываются созвучные слова «мотив» –

«примитив». Через этот частный приём в пародии реализуется принцип

ассоциативного отождествления.

Комический эффект возникает как следствие параллельной реализации в пародии

принципа имитации и ассоциативного отождествления.

В пародии А. Иванова «Каков вопрос» обыгрывается ситуация, положенная в

основе стиха – оригинала.

А. Иванов.

«Каков вопрос».

И всё же я спросил урода,

Который сам себе не мил:

35

«Ты был ли счастлив, Квазимода?

Хотя б однажды счастлив был? .»

Диомид Костюрин.

Хотя и вежливо, но твёрдо

Я собеседника спросил:

«Ты был ли счастлив, Держиморда?

Хотя б однажды счастлив был?»

Ответил Держиморда гордо:

«Я так тебе, сынок, скажу:

Я счастлив, только если морду

Хоть чью-нибудь в руке держу!»

Оно б и дальше продолжалось,

Свидание на коротке .

Но вдруг расплющилось и смялось

Моё лицо в его руке.

В качестве приёмов имитации здесь можно выделить:

1) цитирование авторских строк в другом контексте;

2) соотносительная замена одного имени литературного персонажа, ставшее

нарицательным, на другое.

Принцип ассоциативной выводимости реализуется с помощью ситуативного

обыгрывания внутренней формы слова «Держиморда» – «держать морду». Так в

последней строфе возникает синоним слова «морда» – «лицо», что усиливает

комический эффект.

Неудачная ЯИ автора также становится объектом пародии.

М. Глазков.

Авторитет и приоритет.

Во всяком случае, я хлеба

Побольше Хлебникова ел.

Павел Мелихин.

Мой род с десятого колена

С деревней прочно связь имел.

36

Во всяком случае, я хрена

Побольше Хренникова ел.

Бывало, только в лес заеду –

Ажиотаж берёт грибной.

Ни Грибачёв,

ни Грибоедов

Не угнались тогда б за мной.

А сколько я съедал за сутки

Пупков утиных по весне!

Пожалуй,

даже Ося Уткин

Не видел столько и во сне.

И если хлеб,

Нутром рискуя,

Я хлеще Хлебникова ел,

То в лужу сяду уж такую,

В какой Лужанин не сидел.

В данном тексте пародист находит неудачной ЯИ автора (хлеба ел больше

Хлебникова). М. Глазков доводит этот мотивационный каламбур с именем

собственным до абсурда путём тиражирования модели через подбор имён известных

поэтов с прозрачной внутренней формой.

Пародист также вводит элемент шутливого «панибратства»:

«То в лужу сяду уж такую,

В какой Лужанин не сидел»,

элемент снижающего переосмысления.

Объект следующей пародии – «скороспелость» и неудачная ЯИ в оригинале (ср.

скорости – вскорости, черта – ни черта).

Михаил Глазков.

Памятник Скорописи.

Мы памятник Скорости

Поставим вскорости

37

У постамента черна черта

На постаменте – ни черта!

Роман Солнцев.

В эпоху космической скорости,

Немыслимо вострубя,

Я, мастер неслыханной Скорописи,

Спешу обогнать себя.

Достойны лишь эпитафии

Медлительные письмена.

Гиперболам плюс метафорам

Пришла, наконец, хана.

Толкнём колесо истории, –

Эй, граждане, торопись!

По заданной траектории

Летит моя Скоропись – пись!

Пародист использует приём тиражирования, подмены однокоренных слов, в

результате чего возникает эффект актуализации причинно-следственных отношений

между ассоциантами: скорость – скоропись – скоропись – пись.

Отношения взаимопереходности, парадоксальной взаимозамены ассоциантов

обуславливают комический эффект восприятия пародии.

Т. о. принцип ассоциативного отождествления реализуется в данной пародии при

помощи обыгрывания парономазов.

Принцип имитации реализуется при помощи пародирования авторского стиля:

использование грубо-просторечного ругательства «ни черта» в тексте-оригинале

в пародии имитируется с помощью другого грубо-просторечного выражения –

«хана»; сохранение ритмической структуры стиха, аллитерации (звуки [р], [с]),

характерных для исходного текста. Максимального снижения авторского текста

пародист достигает при имитации рифмы оригинала «скорости – вскорости». В

пародии она получает звучание «скоропись – пись –торопись» (взаимодействие

приёмов имитации и приёма ассоциативного отождествления).

38

В следующей пародии производится дискредитация авторской ЯИ, а также

разоблачение гигантомании лирического героя.

А. Иванов.

Я и Соня,

или Более чем всерьёз.

Мог ногой

топнуть

и зажечь

солнце .

Но меня

дома

ждёт

Лорен Софа.

Роберт Рождественский.

Из книги «Всерьёз»

. А меня

дома

ждёт

Лорен Соня.

Мне домой

топать –

что лететь

к солнцу.

А она

в слёзы,

скачет как мячик:

– Что ж ты так

поздно,

милый мой

мальчик? –

Я ей

спокойно:

– Да брось ты,

39

Соня .

Постели койку

и утри

сопли. –

А она плачет,

говорит:

– Робик!.. –

и –

долой платье,

и меня –

в лобик .

Задремал

утром,

так устал

за ночь .

Вдруг меня

будто

кто-то хвать

за нос!

Рвут меня

когти,

крики:

– Встань,

соня!

Я тебе,

котик

покажу

Соню!!

Пародист наполняем мир лирического героя бытовыми реалиями, выражающимися не

только в сюжете, который создаёт пародист, но и в просторечной лексике,

которую начинают использовать герои: «домой топать», «утри сопли», «хвать за

нос» и т.п. При этом гигантомания

40

лирического героя никуда не исчезает, а наоборот, усиливается. К Софи Лорен

он обращается не по имени Софа, а по имени Соня – предельно уменьшительном.

Лирический герой, возвышаясь сам, снижает образ героини. Но при этом пародист

снижает и образ самого героя, т.к. возникает контраст между бытовым

содержанием и формой, в которой сохраняются декларативные патетические

интонации лирического героя.

В качестве частных моментов пародирования выступают снижающие оценочные

игремы – омонимы («соня» в значении «сонливый, любящий много спать человек» и

имя Соня), а также игра с паронимами – топнуть (ногой) и топать (домой). Если

в первом случае словосочетание «топнуть ногой» можно назвать фразеологическим

оборотом со значением «настоять на своём», то во втором случае словосочетание

«топать домой» имеет разговорно-просторечную стилистическую окраску.

Т.о. снижение образа лирического героя идёт путём трансформации «цитат» из

исходного стиха, причём пародист использует такие принципы ЯИ как имитация

(ритм, стиль, мотивы первичного произведения), принцип ассоциативного

наложения (обыгрывание омонимов «Соня» и «соня») и принцип ассоциативного

отождествления (игра с паронимами «топать» – «топнуть»).

ЯИ автора служит поводом для написания следующей пародии.

А. Иванов.

Кому кого.

Не та, что есть. –

Совсем иная

Ты плакала легко во мне.

Себя однажды вспоминая,

Не думай плохо обо мне.

Борис Пуцыло.

41

Не ты во мне,

А ты – иная,

Иная, впрочем, не вполне, –

Себя однажды вспоминая,

Тебе нашла себя во мне.

Не я в тебе,

А ты, родная,

В моей запутанной судьбе,

Меня однажды вспоминая,

Себе нашла меня в тебе.

Ты плакала,

Ты мне внимала,

Моя твоя рвалась к себе.

Твоя моя не понимала,

Того, что я себя в тебе.

Косноязычно и занудно

Тянулись мысли в полусне .

И понял я:

Конечно трудно

Не думать плохо обо мне.

А. Иванов играет с формой стиха пародируемого автора, варьируя её до такой

степени, что оригинал приобретает абсолютно абсурдное содержание. Поэтический

образ, не совсем удачный с точки зрения Иванова, приобретает в тексте пародии

буквальное значение. Намеренное воспроизведение нарушенной литературной

нормы, заключающейся в отсутствии логической связи между ассоциантами, служит

цели создания комического эффекта. Фраза «ты – во мне, себя однажды вспоминая

–» обыгрывается в пародии в каждой строчке, в результате чего возникает

ощущение полной бессмыслицы.

Подобное построение синтаксических конструкций («тебе нашла себя во мне»)

является одним из видов парадоксальной контаминации, которая

42

является одним из приёмов, составляющих такой конструктивный принцип ЯИ как

«ассоциативная интеграция» [11, с. 19], заключающийся в формировании

контекста восприятия слова путём совмещения значения и формы ассоциантов.

Лингвистический механизм реализации данного принципа – контаминация, т.е.

объединение языковых единиц в одну на основе их равноправного участия в

формировании звуковой оболочки и значения гибрида.

Таким образом, А. Иванов обыгрывает ЯИ автора путём подключения своей ЯИ,

основанной на том же принципе, (ассоциативная интеграция).

В результате исследования данных текстов пародии мы установили, что:

1) имитация может быть направлена на различные объекты, например, на

стиль, жанр, ЯИ, словотворчество, содержание и т.д.;

2) в пародии наблюдается реализация различных конструктивных принципов

ЯИ: ассоциативная интеграция, ассоциативное наложение, ассоциативное

отождествление, ассоциативная выводимость, ассоциативная провокация, но все

эти принципы накладываются на один, самый важный принцип, который определяет

пародию как жанр – принцип имитации. Без имитации пародии нет.

43

§ 2. Комическая стилизация как частный приём имитационного принципа ЯИ в

литературной пародии.

Описанные в §1 объекты пародирования позволяют говорить о том, что имитация

может иметь содержательный характер (доведение до абсурда неудачной тематики

текста—образца) или формально-языковой (т.е. пародирование черт языка-

оригинала). Одним из видов пародирования, совмещающих в себе имитацию

содержания и формы планов текста-прототипа, является комическая стилизация.

В основе этого вида имитации лежит подражание стилю того или иного писателя

(поэта) с выделением и гиперболизацией «комически» обыгрываемых

характерологических примет этого стиля.

Направленность комической пародийной стилизации может быть различной, как

критически ориентированной, так и юмористической.

В пародии М. Владимова основным приёмом имитации становится намеренное

нарушение пародистом литературной нормы в образовании слов и форм слова.

Михаил Владимов.

Утечка взглядов.

Что там во взгляде

взгляд пленило?

Что вместе там пленило их?

Или спокойно и лениво

Втекут назад в глаза двоих?

Римма Казакова.

Два взгляда шли навстречу сквером.

Мигнул второму первый взгляд—

Второй смутился перед первым

И моментально втёк назад!

Но первый взгляд пошёл с ним рядом.

44

Подмигивая через миг,

Он намигал—моя, вместе, рядом

Должны идти глаза двоих!

Читатель мой! Не зря, конечно,

Ты ждёшь счастливого конца:

Глаза горят их сосердечно,

Согласно бьются их сердца!

А я стихом тебя пленила?—

Узнать немедленно хочу, –

Не то обратно, нелениво

Всё всочиню и встрочу!

Средством комической стилизации становится обыгрывание словоформы втекут

(ср. глагол «втекать» в значении «впадать»), по аналогии с которым создаётся в

тексте пародии окказиональные глаголы «всочиню», «встрочу» а также имитация

неудачных с точки зрения пародиста его инноваций подобного рода в разряде

наречий (сосердечно, нелениво).

Т.о. основой ЯИ пародиста становится приём сознательного нарушения

литературной нормы.

Примечателен в этом отношении следующий пример: пародия А. Иванова «Хлопцы и

шекспиры».

А. Иванов.

Хлопцы и шекспиры.

Не надо, хлопцы, ждать шекспиров,

Шекспиры больше не придут.

Берите циркули, секиры,

Чините перья и за труд.

. Про Дездемону и Отелло

С фуфайкой ватной на плече.

М. Горденко.

Не надо, хлопцы, нам шекспиров,

Они мой вызывают гнев.

45

Не надо гениев, кумиров,

Ни просто «гениев», ни «евг».

Неужто не найдём поэта,

Не воспитаем молодца,

Чтоб сочинил он про Гамлета

И тень евонного отца!

Да мы, уж коль такое дело,

Не хуже тех, что в старину.

И мы напишем, как Отелло

Зазря прихлопнуло жену!

Все эти творческие муки

В двадцатом веке не с руки –

Все пишут нынче! Ноги в руки,

Точи секиру и секи.

Вот так навалимся всем миром,

Нам одиночки не нужны!

И станем все одним Шекспиром,

Не зря у нас усе равны!

А. Иванов пародирует стиль поэта, насыщенный разговорной лексикой и в то же

время патетической, призывной интонацией. Неудачным пародист находит и

обобщённый образ «шекспиры» по отношению к талантливым литераторам. Стилевое

несоответствие

«. Про Дездемону и Отелло

С фуфайкой ватной на плече»

также находит отклик у пародиста.

Перечисление в одном однородном ряду слов «циркули, секиры» также не нравится

Иванову.

Пародия А. Иванова строится во-первых, на повторе синтаксических конструкции

автора, которые пародист вписывает в свой сюжет, доводя до

46

абсурда ту мысль, которую хотел передать автор; во-вторых, намеренное

гиперболизированное стилевое несоответствие диалектных форм, употребляемых в

одном контексте с именами шекспировских героев: « тень евонного отца»,

«все пишут нынче», «не зря у нас усе равны», а также намеренное

изменение орфоэпической нормы в целях сохранения авторской рифмы: Неужто не

найдём поэта,

Не воспитаем молодца,

Чтоб сочинил он про Гамлета

И тень евонного отца!

Автор пародии намеренно изменяет родовую принадлежность имени Отелло (в

пародии это слово среднего рода), что опят же показывает степень снижения

пародистом авторского оригинала.

Т.о. основным приёмом имитации в данной пародии является намеренное

использование диалектизмов, необходимое для разоблачения исходного

стихотворения.

Стилистическая ошибка автора (немотивированное употребление в одном стиле

языковых средств, наиболее типичных для другого стиля, в данном случае,

разговорного) становится объектом осмеяния пародистом.

А. Мурай.

Изящный слог.

Ну а всё-таки, я, видимо, старею,

Вот ещё немного вытяну и – ша!

Израсходуется, словно батарея,

Эта самая . которая душа.

Н. Старшинов.

Утром на столе раскрыв тетради,

Мыслью отрешась от чепухи,

Я люблю писать, в окошко глядя,

Эти . с рифмами . да как же их.

Стихи.

47

. Только аришки, бывает, огорчают.

Вот недавно поползла молва,

Будто среди строк моих гуляют

Лишние . ну как они . слова.

Основной приём имитации в этой пародии – тиражирование однотипных стилевых

ошибок на фоне вновь выстроенного комического сюжета.

В пародии А. Иванова «Стоеросовый дубок» имитация как конструктивный принцип

ЯИ будет реализовываться с помощью приёма нанизывания словообразовательных

конструкций по аналогии со словообразовательной игрой автора пародируемого

текста.

А. Иванов.

Стоеросовый дубок.

. днём весенним таким

жаворонистым,

я на счастье пожалован был.

Колоколило небо высокое .

Раззелёным дубком стоеросовым

возле деда я выстоял год.

Владимир Гордейчев.

Лягушатило пруд захудалистый,

Булькатела гармонь у ворот,

По деревне, с утра наливалистый,

Дотемна гуливанил народ.

В луже хрюкало свинство щетинисто,

Стадо выместо пёрло с лугов

Пастушок загинал матерщинисто,

Аж испужно шатало коров.

Я седалил у тына развалисто

И стихи горлопанил им вслед.

На меня близоручил мигалисто

Мой родной глухоманистый дед.

48

-- Хорошо, – бормотал он гундосово,

Ощербатя беззубистый рот, –

Только оченно уж стоеросово

Да иначе и быть не могёт.

В исходном тексте мы видим огромное количество авторских окказионализмов. Это

вызывает насмешку пародиста и стремление ещё более растиражировать подобные

словообразовательные «шедевры».

Также не случайно пародист даёт пародии такое название: «Стоеросовый дубок».

Словарь Ожегова даёт нам такое толкование этого оброта: (прост., бран.)—о

глупом, тупом человеке, дубина стоеросовая или болван. Вся пародия

изначально воспринимается в контексте значения этого словосочетания.

А. Иванов создаёт свои окказионализмы, используя те же словообразовательные

модели, что и автор стихотворения. Но при этом вместо идиллического

описания природы, как у Вл. Гордейчева, породист воссоздает реальную,

лишённую всякой романтики, картину деревенского быта:

По деревне, с утра наливалистый,

Дотемна гуливанил народ.

В финальной строке пародии Иванов намеренно воспроизводит диалектную

особенность произнесения слова может—могёт, что усиливает комический эффект и

логически завершает мысль пародиста о несостоятельности подобного рода

словообразовательной игры в серьёзном произведении литературы.

Неудачная ЯИ В. Долиной и её стилистические ошибки становятся объектом

пародии А. Иванова «К вопросу о гениях».

49

А. Иванов

К вопросу о гениях.

В Лутовинове—Тургенев,

И в Карабихе—поэт,

Я не гений.

Нету геньев!

Прежде были—нынче нет!

Чехов в

Мелихово едет.

Граф гуляет по стерне.

Только мне ничто не

светит,

Скоро я остервене.

Вероника Долина

Я возьму свою гитару

Да спою на целый свет.

Прогуляться бы на пару,

Жаль, что нынче пары нет!

Всё фигуры из картона,

Всё банальные слова .

Нет Ивана, нет Антона,

Нету Феди, нету Льва.

Всё Андреи да Евгеньи,

Всё Булаты среди нас .

Нету гениев! Где вы, геньи?

Одиноко мне без вас!

Поспевает земляника,

Дамы ходят по земле.

Говорят, что Вероника

Совершенно обнагле...

50

В качестве стилистических ошибок можно выделить, во-первых, нелитературную

«нынче».

В целом подобные слова и обороты типа «мне ничто не светит» не

вписываются в стихотворение с серьёзной тематикой.

А. Иванов также обыгрывает и финальную фразу стихотворения Долиной «скоро я

остервене.», которую можно охарактеризовать как неудачную попытку ЯИ

поэтессы.

Пародист обыгрывает стиль поэтессы, ритм стиха, но при этом фамильярно

называет классиков по именам, причём по уменьшительным. Возникает эффект

узнавания при прочтении этих имён, и в результате автор пародии добивается

комического эффекта.

Не упускает пародист и стилистически неоправданные формы слов «нету» и

«нынче». Все они возникают в пародии в трёхкратном количестве. Т .е. автор

утрирует, осмеивает стихотворение В. Долиной с помощью её же образных средств

и стилистических особенностей.

В пародии Игоря Кореня «Рыбак – рыбака» также обыгрывается стиль, тематика и

речевые ошибки оригинала.

Игорь Корень.

Рыбак – рыбака.

Прощайте, сытные обеды,

Мяса и булки, что нежны.

Я уезжаю, уезжаю

В командировку от жены.

Отныне властвуй, властвуй, случай!

Бери в тиски и оборот.

Случайной дамы бюст могучий,

Столовский чёрствый антрекот .

Вадим Ковда.

51

Житейским опытом научен,

Хоть я с женой нежон и мил,

Случайной дамы бюст могучий

Мне зенки давеча раскрыл.

Хрустим недельным чебуреком,

Да и вода с любимой – квас,

К тому же лексика навеки

Связала и сроднила нас:

С утра – стихом её уважу,

Который за ночь наболит.

– Ты почитай, а я приляжу,

Она мне тихо говорит.

Тема, сюжетное развитие стиха – оригинала остаются неизменными, но комический

Страницы: 1, 2, 3, 4