Реферат: Лев Николаевич Толстой

Реферат: Лев Николаевич Толстой

ОГЛАВЛЕНИЕ

1

Детство. 2

Военная служба Толстого на Кавказе. Участие в героической обороне Севастополя. 9

Петербург. Заграничные путешествия. Педагогика. Женитьба. 14

«Война и мир». 19

«Анна Каренина». 24

«Исповедь». Произведения 80 – 90-х годов. «Воскресение». 27

Толстой в 1900-е годы. Уход. Смерть. 34

Толстой в наше время. 40

Детство

Лев Николаевич Толстой родился 28 августа (9 сентября по новому стилю) в

1828 году.

Ныне Ясная Поляна — заповедное место. Здесь все освещено светом вдохновенной

творческой мысли писателя. Толстой необыкновенно живо ощущал свою глубокую,

не­разрывную связь с породившей его землей, с народом, среди которого он

вырос. Он сам поэтически сформулировал это: «Без своей Ясной Поляны я трудно

могу себе пред­ставить Россию и мое отношение к ней. Без Ясной Поляны я,

может быть, яснее увижу общие законы, необходимые для моего отечества, но я

не буду до пристрастия любить его».

Свою кровную связь с историческими судьбами России Толстой ощутил с детских

лет, слушая рассказы в семье о том, как дед его при Потемкине сражался с

турками под Очаковом, как отец участвовал в походах Отечественной войны 1812

и 1813—1814 годов. Со стен яснополянского зала из золоченых рам на мальчика

смотрели суровые и важные лица его предков — исторических деятелей былых

времен: вот Сергей Федорович Волконский, прадед, гене­рал-майор, участник

Семилетней войны, закончившейся победой над Фридрихом Прусским. Это Сергей

Федорович приобрел сельцо Ясная Поляна в окрестностях так назы­ваемой

«посольской дороги» — пути, который вел из Пе­тербурга через Москву на юг, в

заморские страны; вот его сын Николай Сергеевич Волконский, видный деятель

ека­терининского времени, известный своим независимым ха­рактером, «умный,

гордый, даровитый» (лист № 3). В за­писной книжке писателя есть запись о том,

что в юности он хотел подражать деду. Независимость поступков и суж­дений,

сознание собственного достоинства, бесстрашное высказывание истины без

оглядки на неудовольствие царя и его приближенных — эти качества восхищали

Толстого в характере его деда, эти качества развились и углубились в

характере Льва Николаевича; писатель всегда высказы­вал правду о русской

жизни, не боясь преследований царских властей.

Толстые вели свою родословную от знаменитого сподвижника Петра I Петра

Андреевича Толстого.

Петр I высоко ценил ум, широкую образованность, дипломатические

способности Толстого. За большие заслуги на государевой службе Петр Андреевич

первый из рода Толстых был отличен графским титулом. На портрете

П. А. Толстого работы известного художника И. Таннауэра выразительно

переданы черты характера этого сподвижника Петра: тонкий ум, хитрость,

коварство. Лев Николаевич интересовался личностью своего предка. Задумав в

1870-е годы роман из эпохи Петра I, он упоминает в числе действующих лиц П.

А. Толстого (роман не был написан, сохранились лишь наброски).

В конце жизни П. А. Толстой подвергся опале, был сослан в Соловецкий

монастырь, где и умер. Его внукам было возвращено графское достоинство и

имения, но они уже не были столь богаты и влиятельны, как их дед.

Правнук П. А. Толстого Илья Андреевич, дед писателя, служил офицером в

гвардейском Преобра­женском полку и поправил свое состояние выгодной

же­нитьбой на дочери богатого князя Н. И. Горчакова. Выйдя в отставку, граф

жил в Москве на широкую ногу, был уважаем всеми за доброту и радушие,

избран старшиной Московского английского клуба. Жизнь роскошная, не по

средствам привела к полному разорению его состояния. Илья Андреевич

вынужден был отправиться в Казань гражданским губернатором, где и

служил до своей смерти в 1820 году. Семья оказалась в бедственном положении,

^имение было взято в опеку.

Главой семьи стал 24-летний Николай Ильич. Ему предстояло отстаивать семейную

честь и благосостояние, и он выполнил свой сыновний долг.

В 1812 году, едва достигнув 18-ти лет, Николай Ильич поступил на военную службу.

Он стал участником войны 1812 года и заграничного похода 1813 года, получил за

храбрость н мужество, проявленные в сражениях, боевые награды. В 1819 году

Николай Ильич вышел в отставку «по состоянию здоровья>. Однако, как отметил

Толстой в «Во­споминаниях», подлинной причиной выхода Николая Ильи­ча из армии

было то, что он не счел возможным служить при аракчеевском режиме. В это время

службу в армии оставляли многие боевые офицеры 1812 года, будущие декабристы:

И. Д. Якушкин, М. А. Фонвизин, М. Ф. Ор­лов. Среди боевых соратников Николая

Ильича были члены зарождавшихся тайных обществ, и одним из них был не кто иной,

как Павел Иванович Пестель. Они оба в 1813 году участвовали в Лейпцигском

сражении под командованием П. X. Витгенштейна и в один день — 14 августа 1814

го­да — за боевые отличия пожалованы в кавалергарды (при­вилегированный

кавалерийский полк царской гвардии). Далее пути их разошлись. П. И. Пестель

стал во главе Южного общества и после поражения восстания 14 декабря 1825 года

был казнен.

О том, что Н. И. Толстой был участником тайных декабристских обществ, нет

никаких сведений. Известно лишь о его службе в 1821 —1824 годах в Московском

военно-сиротском отделении смотрительским помощником, то есть преподавателем

в военной школе, где проходили первоначальное обучение будущие солдаты.

Известно, что декабристы придавали большое значение просвещению сол­дат и

солдатских детей, надеясь пробудить чувство протеста в солдатской массе.

Граф и подполковник в отставке, Н. И. Толстой , заняв скромное место

воспитателя солдатских детей, действовал в духе той программы, которая

записана была в «Зеленой книге» — уставе «Союза благоденствия» (так

называлась одна из первых декабристских организа­ций).

В 1822 году «смотрительский помощник» граф Н. И. Тол­стой, об имущественном

положении которого в его доку­ментах значилось: «крестьян не имеет», женился

на княжне Марии Николаевне Волконской, унаследовавшей от отца Ясную Поляну.

Мария Николаевна была старше Николая Ильича. Не сохранилось ни одного

портрета Марии Николаевны, кроме ее силуэта в детском возрасте. Говорили, что

она была нехороша собой, но что лучистый взгляд ее глаз придавал ей ту особую

привлекательность, которая лучше красоты. Княжна переняла от своего отца и

гордый, не­зависимый характер, и пренебрежение к мнению света. Прекрасные

свойства ее души делали ее любимой всеми, кто ее знал.

Толстой, лишившийся матери 18-ти месяцев от роду, бережно собирал и хранил в

памяти все, что удалось ему узнать о ней от родных. В «Воспоминаниях» он

писал: «...Все, что я знаю о ней, все прекрасно».

Лев Николаевич всегда с любовью вспоминал о своих родителях, которых потерял

в раннем детстве. Черты их жизни и характеров он запечатлел в своих

произведениях: облик Марии Николаевны угадывается в поэтическом образе Maman

в повести «Детство»; история любви и женитьбы Марии Николаевны и Николая

Ильича описана в «Войне и мире» как история женитьбы Николая Ростова и княжны

Марьи Болконской. Прототипами героев «Войны и мира» послужили и оба деда

писателя: старый князь Болконский многими своими чертами

напоминает Н. С. Волконского, граф Илья Ростов — И. А. Толстого. Рассказ о

детстве Толстого, о его родителях хорошо до­полнить чтением отрывков из

«Воспоминаний».

В 1838 году умерла бабушка Пелагея Николаевна, и дети совсем

осиротели. С исключительной любовью и преданностью заботилась о детях

Т. А. Ергольская, их дальняя родственница, которую они ласково называли

тетенькой. Дружескую привязанность к Татьяне Александровне Лев Николаевич

сохранил на долгие годы, о ней он говорил, что она была «третье (после

отца и матери) и самое важное лицо в смысле влияния на мою жизнь».

Татьяна Александровна стремилась развивать в детях те задатки высокой

нравственности и гуманности, которые первоначально внушены им были

родителями. Некоторые черты ее характера Толстой придал Соне в «Войне и

мире», а история ее любви к Николаю Ильичу напоминает историю любви Сони и

Николая Ростова.

Дети — Николай, Сергей, Дмитрий, Лев и Мария — живо восприняли

культурные традиции семьи, рано проявили литературную одаренность. Старший,

любимый брат Николенька унаследовал от матери дар сочинять и рассказывать

чудесные истории. Однажды он рассказал братьям «Легенду о зеленой палочке»:

будто бы эта волшебная палочка тайно зарыта на краю оврага в лесу Старый

Заказ; ум ней написан секрет всеобщего счастья людей...

Младший из братьев, Лев, отличался искусством составлять шарады,

прекрасно декламировал; в «Воспоминаниях» рассказывается о том, как восхищен

был Николай Ильич его чтением стихотворения Пушкина «Наполеон».

Когда братья Толстые затеяли издавать рукописный журнал «Детские

забавы» , семилетний Лева вел отделение «Натуральная история», где поместил

свои рассказы о птицах — «Орел», «Сокол», «Сова». Пристрастие к жанру

короткой истории из жизни животных у Толстого осталось навсегда; в 1870-е

годы, уже прославленным писателем создавая свою «Азбуку» для крестьянских

детей, он увлеченно писал рассказы, известные теперь каждому школьнику: «Лев

и собачка», «Муравей и голубка», «Булька» и многие другие.

Большим событием в жизни мальчика был переезд семьи в Москву из Ясной Поляны

в 1837 году. Первая встреча с Москвой запомнилась ему на всю жизнь: «Был

хороший день, и я помню свое восхищение при виде московских церквей и домов,

восхищение, вызванное тем тоном гор­дости, с которым отец показывал мне

Москву».

Студенческие годы Толстого прошли в Казани. Здесь он поступил в университет.

Он был сначала зачислен на факультет восточных языков Казанского

университета, так как родные хотели, чтобы он сделал дипломатическую карьеру:

затем он учился на юридическом факультете.

В студенческие годы Толстого ректором Казанского университета был выдающийся

математик Николай Ива­нович Лобачевский . Он знал и отличал среди других

студентов талантливого юношу. Впоследствии Лев Николаевич вспоминал о

Лобачевском: «Я его отлично помню. Он был всегда таким серьезным и настоящим

ученым...» По словам Толстого. Лобачевский говорил ему: «Было бы очень

печально, если бы ваши выдающиеся способности не нашли применения. В чем он

мог видеть тогда мои способности, уж не знаю».— добавлял Толстой.

В Казани тетка-опекунша Пелагея Ильинична Юшкова занимала видное положение в

светском обществе как дочь .бывшего губернатора И. А. Толстого, о котором

сохранились добрые воспоминания. Среди светских знакомых П. И. Юшковой был

генерал-губернатор Казани С. П. Шипов, в молодости член «Союза

благоденствия», друг П. И. Пестеля; впоследствии он уклонился от дви­жения

декабристов и был прощен Николаем I; жена Шипова Анна Евграфовна известна как

приятельница А. С. Пушкина и В. А. Жуковского. Толстой вспоминал

впоследствии, что он «очень любил веселиться в Казанском, всегда очень

хорошем обществе».

Лев Николаевич танцевал на балах, участвовал в спек­таклях и «живых

картинах». В одной из них — «Предло­жение жениха» — он с успехом исполнил

роль жениха-простофили. Живые черты юноши Толстого запечатлены в

воспоминаниях его казанской знакомой А. Н. Зарницыной: «Лев Николаевич на

балах был всегда рассеян, тан­цевал неохотно и вообще имел вид человека,

мысли которого далеко от окружающего, и оно мало его занимает. Вслед­ствие

этой рассеянности многие барышни находили его даже скучным кавалером, и едва

ли кто из нас тогда думал, что из такого сонного юноши выйдет такой гений,

равного которому теперь во всей Европе нет». К этому же времени относится

карандашный набросок неизвестного художника: Толстой изображен в профиль в

студенческом мундире.

Из событий студенческой жизни Толстого знаменательной была его работа под

руководством профессора Д. И. Мейера: сравнение «Наказа» Екатерины II с

сочинением французского философа-просветителя XVIII века Монтескье.

Работой этой он увлекся и впервые серьезно задумался над вопросами

государственного устройства, политической жизни, общественных отношений. В

тетради дневника, всецело посвященной разбору «Наказа»,— отрицательное

отношение к монархическому правлению, осуждение рабства: «В нашем отечестве

земледелие и торговля процветать не / могут до тех пор, покуда будет

существовать рабство». I Юный Толстой подчеркивает важность согласования

госу-дарственных законов с законами нравственными.

Самостоятельная работа так увлекла его, что он за­бросил университетские

занятия. Впоследствии Толстой го­ворил, что причиной его выхода из

университета до окон­чания курса была работа над «Наказом». Она пробудила в

нем живое стремление к практической деятельности на пользу ближнему, а

этого не могла дать тогдашняя казенная университетская наука.

Толстой оставляет университет и Казань. Он отправляется в Ясную Поляну,

доставшуюся ему в наследство по разделу с братьями и сестрой.

Путь духовных исканий для Льва Николаевича был нелегкий, порой им

овладевало отчаяние от недовольства собой и окружающей жизнью. В порыве

такого настроения он однажды чуть не уехал из Казани в Сибирь. Об этом случае

Толстой в 1904 году сделал запись для П. И. Би­рюкова, говоря о себе в

третьем лице: «Жизнь его была такая безалаберная... он готов был на всякое

изменение ее. Так, зять его Валериан Петрович Толстой, будучи женихом (Марии

Николаевны, сестры Льва Николаевича.— Н. А.), ехал назад в Сибирь окончить

там свои дела перед женитьбой. Когда он уезжал, Лев Николаевич вскочил к нему

в тарантас... и не уехал в Сибирь, кажется, только оттого, что у него не было

на голове шапки».

Встреча Толстого с декабристами состоялась позднее, уже после их

возвращения из сибирской ссылки: с С. Г. Волконским — во

Флоренции в 1860 году, с М. И. Муравьевым-Апостолом и П. Н.

Свистуновым — в Москве в 1878 году. Интерес к декабристам и их судьбе нашел

реальное воплощение в творчестве Толстого, в его работе над романом

«Декабристы», к которому он обра­щался дважды — в 1860 и в 1878—1879

годах, но так и не закончил это произведение, оставив замечательные

отдельные главы и интереснейшие наброски.

Весной 1847 года Толстой приехал в Ясную Поляну. Он намеревался испытать

здесь свои силы в практической деятельности, занимаясь устройством жизни

крестьян. Не­удачи и разочарования, которые его постигли в Ясной

Поляне, он описал позднее в рассказе «Утро помещика» (1852—1856).

Яснополянские впечатления, наблюдения над бытом и характерами крестьян,

любовь к народу, подлинный де­мократизм отразились в рассказах о жизни

деревни , еше крепостной в те годы.— «Поликушка» (1861 — 1862), «Три смерти»

(1858—1859).

Военная служба Толстого на Кавказе. Участие в героической обороне Севастополя.

В 1848—1851 годах деревенское уединение чередовалось с периодами шумной,

как сам Толстой определял, «безалаберной» столичной жизни — в Москве, в

Петербурге. Молодой человек был принят в высшем свете, бывал на балах,

музыкальных вечерах, спектаклях. Всюду его принимали ласково, как сына

достойных родителей, о которых сохрани­лась добрая память В Москве Лев

Николаевич бывал в семье декабриста П. И. Колошина, в дочь которого Сонечку

он был влюблен в детстве. Под именем Сонечки Валахиной она изображена в

повести «Детство».

Литературные занятия все больше привлекают Толстого, он задумывает повесть

«из цыганского быта», но рассеянная светская жизнь мешает сосредоточенному

труду. Недоволь­ство собой, желание круто переменить жизнь, сменить пустую

болтовню светских гостиных на настоящее дело привели его к внезапному решению

уехать на Кавказ.

Николай Николаевич, возвращаясь в полк, предложил брату ехать с ним, и они

отправились. Об этой поездке Толстой вспоминал как «об одном из лучших дней

своей жизни». От Саратова до Астрахани плыли по Волге: «...взя­ли косовушку

(большую лодку), уставили в нее тарантас и с помощью лоцмана и двух гребцов

поехали где парусом, где на веслах вниз по течению воды».

Он впервые наблюдал природу южных степей и их обитателей — киргизов, много

читал в дороге. 30 мая 1851 года Толстые прибыли в казачью станицу на левом

берегу реки Терека — Старогладковскую. Здесь располагалась артиллерийская

бригада, в которой служил Николай Николаевич. Здесь началась и военная служба

Льва Николаевича. К этому времени относится дагерротип (изображение

фотографическим способом на серебряной пластинке), запечатлевший братьев

Толстых.

Толстой сначала участвовал в военных действиях волонтером (добровольцем),

затем успешно сдал экзамен на фейерверкера и был зачислен прапорщиком, то

есть млад­шим артиллерийским офицером, на военную службу. Во всем

самостоятельный, он во что бы то ни стало хотел сам определить свой жизненный

путь, избрав нелегкую службу офицера-артиллериста. Характерно, что он

отказался от рекомендательного письма к наместнику Кавказа князю М. С.

Воронцову, которое намеревался написать давний друг семьи Толстых, их

родственник А. И. Горчаков. Тол­стой просто-напросто уехал, не простившись со

старым князем.

Военная служба на Кавказе в те времена была опасной: шла война с отрядами

горцев, объединившихся вод пред­водительством Шамиля, Однажды (это было в

1853 гаду) Толстой чуть не попал в плен к чеченцам. когда их отряд двигался

их крепости Воздвиженская в Грозную.

Под Толстым была очень резвая лошадь, и он мог легко ускакать. Но он не

оставил приятеля Садо Мисербиева, мирного чеченца, лошадь которого

отставала. Они удачно отбились и прискакали в Грозную за подкреплением.

В офицерском обществе, не отличавшемся высокими духовными интересами, Лев

Николаевич чувствовал себя одиноко. Его больше привлекали солдаты, в них он

сумел оценить простоту, доброе сердце, стойкость и мужество. Но особенно

привлекательна была для него вольная жизнь казаков. Он подружился со старым

казаком-охотником Епифаном Сехиным, слушал и записывал его рассказы, казачьи

песни. Черты характера Епифана Сехина запе­чатлены в образе дяди Брошки в

«Казаках» (повесть начата на Кавказе, закончена в 1862 году).

Военная служба не могла занять Толстого всецело. Чувство смятения,

недовольство собой не покидают его и на Кавказе. В день рождения, 28 августа

1852 года, Толстой записывает в Дневнике: «Мне 24 года, а я еще ничего не

сделал. Я чувствую, что недаром вот уже восемь лет, что я борюсь с сомнением

и страстями. Но на что я назначен? Это откроет будущность». Случилось так,

что на следующий день он получил из Петербурга письмо Н. А. Некрасова,

содержащее похвалу рукописи его первой законченной повести «Детство».

На Кавказе Толстой сделал свой самый главный выбор в жизни — он стал

писателем. «...Помните, добрая тетенька, что когда-то вы посоветовали мне

писать романы; так вот я послушался вашего совета — мои занятия, о которых я

вам говорю,— литературные. Не знаю, появится ли когда в свет то, что я пишу,

но меня забавляет эта работа» — так писал Толстой с Кавказа в Ясную Поляну

Татьяне Алек­сандровне Ергольской. Он задумал роман «Четыре эпохи развития»,

в котором хотел изобразить процесс духовного роста человека, «резко

обозначить характеристические чер­ты каждой эпохи жизни: в детстве теплоту и

верность чувства; в отрочестве скептицизм, в юности красоту чувств, развитие

тщеславия и неуверенность в самом себе».

На Кавказе написана первая часть задуманного рома­на — «Детство»; позднее

были созданы «Отрочество» (1854) и «Юность» (1856); четвертая часть —

«Моло­дость» — осталась ненаписанной.

Проникновенно, тонко и точно писатель открывает в своей повести мир детства.

Перед нами — художественное исследование формирования человеческой души.

Создавая образы героев повести, писатель использовал свои личные впечатления

и переживания, но повесть автобиографична лишь отчасти. В созданных им

образах сконцентрировалось то типическое, что характерно для реалистического

изоб­ражения жизни. Недаром автор возражал против заглавия «История моего

детства», под которым повесть была опуб­ликована в «Современнике». Он

утверждал, что писал не о своем только детстве, но о том, что есть в детстве

каждого человека.

Поэтому «Детство» бессмертно. Оно интересно и важно сменяющим друг друга

поколениям читателей во всем мире. Толстой сумел раскрыть, как в потоке

разнообразных, порой мимолетных впечатлений бытия кристаллизуется

человече­ское в человеке. В этом процессе он отметил существенную сторону:

доброе влияние на формирование детской души людей из народа. С какой теплотой

и любовью наряду с образом Mаman обрисован образ старушки экономки Натальи

Саввишны.

Слуги в доме Иртеньевых, другие люди из народа с их простотой и искренностью

чувств ближе детям, чем обще­ство гостиной, где под благовоспитанными

манерами скры­ты эгоизм и фальшь.

Так, уже в первом произведении Толстого возникает тема противопоставления

народной и господской жизни и обнаруживается со всей очевидностью

демократическая направленность его творчества.

На Кавказе написаны рассказы о буднях армии — «На­бег», «Рубка леса». В них

правдиво, с большой теплотой писатель обрисовал образы русских солдат, их

непоказную храбрость, преданность воинскому долгу.

Когда в 1853 году началась война России с объеди­ненными военными силами

Англии, Франции и Турции, Толстой подал прошение о переводе его в

действующую армию, как он сам объяснял впоследствии, «из патриотиз­ма». Его

перевели в Дунайскую армию, и он участвовал в осаде турецкой крепости

Силистрия.

Сознавая историческое значение совершающихся на его глазах событий, Толстой

писал в Дневнике: «...Россия или должна пасть, или совершенно

преобразоваться». Пора­жения русской армии делали для него очевидной

необхо­димость решительных и быстрых преобразований во всем укладе

общественной жизни России.

По дороге из Дунайской армии в Севастополь Толстой отмечает в Дневнике

патриотическое воодушевление наро­да, его «великую моральную силу», массовый

героизм сол­дат и матросов и в то же время бездарность царских генералов, их

неспособность руководить, всеобщую нераз­бериху: «...Грустное положение и

войска и государства». Он полон решимости действовать против того, что

считает злом, «пером, словом и силою».

7 ноября 1854 года Толстой прибыл в Севастополь. Под сильным впечатлением

увиденного Лев Николаевич пишет письмо брату Сергею. Точность описания,

глубина патриотического чувства заставляют современного читателя воспринимать

этот листок из семейной переписки как замечательный документальный памятник

эпохи «Дух в войсках выше какого описания,— пишет Толстой.— Во времена

древней Греции не было столько геройства. Корнилов, объезжав войска, вместо:

«Здорово, ребята!» — говорил: «Нужно упреть, ребята, умрете?» — и войска

кричали: «Умрем, ваше превосходительство! Ура!..» и уже 22 тысячи исполнили

это обещание. Рота моряков чуть не взбунто­валась за то, что их хотели

сменить с батареи, на которой они простояли тридцать дней под бомбами.

Солдаты вы­рывают трубки из бомб. Женщины носят воду на бастионы для

солдат... Чудное время... Мне не удалось ни одного раза быть в деле, но я

благодарю бога за то, что я видел этих людей и живу в это славное время».

Вскоре Толстой был назначен в 3-ю легкую батарею 11-й артиллерийской бригады

на 4-й бастион, прикрывавший доступ к центру города — один из самых опасных и

от­ветственных участков Севастопольской обороны, находив­шийся постоянно под

огнем противника .

Жизнь в тяжелых условиях бок о бок с солдатами и матросами, несмотря на

опасность, нравилась Толстому. Он проявил здесь незаурядную личную храбрость,

выдерж­ку, мужество. Товарищи по службе на 4-м бастионе вспо­минали о нем:

«Он был в полном смысле душой батареи... Это был редкий товарищ, честнейшая

душа, и забыть его решительно невозможно».

На 4-м бастионе Толстой хорошо изучил характер рус­ского солдата. Ему были по

душе солдатская веселость и удальство, когда, например, радуясь весне,

солдаты соорудили летучего змея и запускали его над неприятельскими

траншеями, вызывая на себя ружейный огонь. То, что видел и понял, он описал в

рассказе «Се­вастополь днем и ночью». Толстой предполагал поместить рассказ в

«Военном листке» — журнале для солдат, кото­рый он намеревался издавать с

группой офицеров-едино­мышленников. Однако демократическое направление

жур­нала было «не во взглядах правительства», издание не раз­решили. Под

названием «Севастополь в декабре» рассказ был напечатан в № 6 «Современника»

за 1855 год.

Вслед за первым рассказом написаны «Севастополь в мае» и «Севастополь в

августе 1855 года». Рассказы потрясли современников суровой правдой о войне.;

В «Се­вастопольских рассказах» писатель впервые сформулировал принцип,

которому оставался верен на протяжении всего своего творческого пути: «Герой

моей повести — правда». Он сумел показать героические поступки без ореола

лож­ного героизма, представил не парадную сторону войны, но ее будни «в

крови, в страданиях, в смерти».

Уже в «Севастопольских рассказах» Толстой выступил против войны как

бесчеловечного явления, чуждого разуму,

«Севастопольские рассказы» невелики, но в них запечат­лены широкая панорама

событий и множество лиц: здесь солдаты, матросы, строевые офицеры и офицеры-

аристок­раты, дети. Эти образы достоверны, как сама жизнь. Среди них —

трогательный и привлекательный цельностью, иск­ренностью, чистотой

нравственного чувства 17-летний Во­лодя Козельцов, погибший на Малаховом

кургане, из рас­сказа «Севастополь в августе 1855 года». Герой Толстого

пережил свое время. Много лет спустя однажды у своих знакомых Лев Николаевич

услышал, как один из мальчиков, игравших в войну, называл себя Володей

Козельцовым.

В годы Великой Отечественной войны подвиги героев Севастопольских рассказов»

воодушевляли советских воинов.

В осажденном Севастополе Толстой постиг ту истину, что главная движущая сила

истории — народ. Героем эпо­пеи Севастополя был для него русский народ.

Вместе с народом, солдатами, матросами он испытал радость борьбы и горечь

поражения. То, что он пережил в дни падения Севастополя, оставило навсегда

неизгладимый след в его душе. В 1902 году во время своей тяжелой болезни в

Крыму Толстой в бреду повторял: «Севастополь горит! Севастополь горит...»

Военный и исторический опыт Севастополя помог Тол­стому создать в «Войне и

мире» такие реалистические картины войны, каких еще не знала мировая

литература.

Петербург. Заграничные путешествия. Педагогика. Женитьба.

В начале ноября Толстой был отправлен курьером в Петербург, куда прибыл 19

ноября 1855 года. Он остано­вился у И. С. Тургенева, в его квартире на

Фонтанке, у Аничкова моста. Они уже были знакомы заочно. Имение Тургенева

Спасское-Лутовиново Орловской губернии на­ходилось рядом с Покровским, где,

выйдя замуж за В. П. Толстого, жила Мария Николаевна, сестра Льва

Николаевича. Тургенев бывал у М. Н. Толстой, выражал ей свое восхищение

талантом ее брата; из Покровского Иван Сергеевич написал первое письмо

Толстому, в котором убеждал его оставить военную службу и целиком посвятить

себя литературе, благодарил за посвящение ему рассказа «Рубка леса».

Тургенев был старше Толстого на 10 лет, и когда по приезде Льва Николаевича в

Петербург он близко сошелся с ним лично, то испытал к нему чувство, похожее

на отцовское; Толстой отвечал Тургеневу искренней дружеской приязнью,

переписывался с ним, часто встречался, гостил в Спасском.

В 1855 году в Петербурге Тургенев ввел Толстого в круг известных

петербургских литераторов, способствовал его литературному успеху. Особенно

сблизился Толстой с писателями, группировавшимися вокруг

Возглавившее современник Некрасов и Чернышевский стремились содействовать

возмужанию реалистиче­ского таланта начинающего писателя. «...Я люблю в

вас... великую надежду русской литературы,— писал Некрасов Толстому,— для

которой вы уже много сделали и для которой вы еще более сделаете,

когда поймете, что в на­шем отечестве роль писателя — есть прежде всего

роль учителя и, во возможности, заступника за безгласных и

приниженных».

В твоих статьях, посвященных ранним произведениям Толстого, Чернышевский

тонко определил своеобразие его таланта.

Но Толстой еще не сделал окончательного выбора. Жизнь его была

неустроенной, он метался из Петербурга в Москву, в Ясную Поляну, в

Покровское, снова в Петербург. Как будто стремительный духовный рост, что

происходил в нем , не давал ему покоя, гнал с места на место.

Неукротимая энергия и свежесть его духовных сил привлекали и очаровывали

окружающих. Один из друзей Толстого, П_ К. Анненков. заметил: «...просто

изумительно, как много мыслил этот человек о нравственности, добре и истине

и с каких ранних пор!.»

Настойчивые советы Тургенева оставить военную службу все-таки имели действие

на Толстого: он подал прошение об отставке и в ноябре 1856 года получил

увольнение от военной службы, а в начале 1857 года отправился в свое первое

заграничное путешествие через Варшаву в Париж. Здесь он застал Некрасова и

Тургенева. В письме из Парижа Тургенев сообщал их общему другу: «Толстой

здесь — в глядит на все, помалчивая и расширяя глаза, поумнел очень во все

еще ему неловко с самим собою — а потому н другим с ним не совсем покойно. Но

я радуюсь, глядя на вето: это, говоря по совести, единственная надежда

В Париже Лев Николаевич знакомился с культурной и общественной жизнью

Франции: посещал лекции, кон­церты, Лувр, Национальную библиотеку. Его

восхищало здесь чувство «социальной свободы». Но в то же время Толстой остро

чувствовал противоречия буржуазной циви­лизации. То. что ему довелось увидеть

в Париже, потрясло его на всю жизнь. Это была казнь на площади Рокетт. На

глазах у Толстого гильотина отсекла голову осужденному. «Я видел иного ужасов

на войне и на Кавказе, но ежели бы при мне изорвали на куски человека, это не

было бы так отвратительно. как эта искусная и элегантная машина, посредством

которой в одно мгновение убили сильного, свежего, здорового человека» — так

под непосредствен­ным впечатлением происшедшего писал Толстой своему другу.

Он поспешно выехал из Парижа в Швейцарию, где «природа больше всего дает это

высшее наслаждение жиз­ни». Но и среди швейцарской природы своим острым

взглядом он подмечал контрасты, разрушавшие иллюзию идил­лической жизни.

Встреча с нищим певцом у роскошного

отеля Швейцергоф в Люцерне послужила Толстому сюже­том для рассказа «Люцерн».

В этом рассказе, как ив повести «Детство», писатель показал истинное

благородство и душевную тонкость в че­ловеке из народа, а под респектабельной

внешностью бо­гатых туристов — духовную ограниченность и эгоизм.

В 1860 году Толстой отправился во второе заграничное путешествие. В это

время он увлекся школьным делом, и целью его поездки было ознакомление со

школами За­падной Европы. Тяжелым событием в жизни Толстого стала смерть

любимого брата Николеньки на юге Франции, в Гиере. Он умер на руках Льва

Николаевича. «Скоро месяц, что Николенька умер. Страшно оторвало меня от

жизни это событие...— записал Толстой в Дневнике.— Николенькина смерть —

самое сильное впечатление в моей жизни». Эта утрата заставила Толстого снова

болезненно ощутить свое I сиротство. В письме А. А. Толстой он высказал

вполне, кем был для него брат: «Мало того, что это один из лучших людей,

которых я встречал в жизни, что он был брат, что с ним связаны лучшие

воспоминания моей жизни,— это был лучший мой друг».

Из Франции Толстой в начале марта 1861 года прибыл в Лондон. Здесь ему

посчастливилось присутствовать на лекции Чарльза Диккенса, который был одним

из самых любимых писателей Толстого; его портрет он поместил в своем

яснополянском кабинете среди портретов близких людей.

В Лондоне Толстой встретился с А. И. Герценом.

Продолжая дело декабристов в годы николаевской ре­акции, Герцен возвысил свой

голос против самодержавного гнета и подвергся преследованиям правительства.

Он по­кинул Россию и был основателем вольной русской прессы за границей. Его

«Полярную звезду» и «Колокол», запре­щенные в России, жадно читала передовая

русская моло­дежь. Читал их и Толстой. Его особенно интересовали материалы о

декабристах, которые публиковались в «По­лярной звезде».

Герцен также был знаком с сочинениями молодого писателя, высоко ценил их.

Огромный авторитет Герцена не смутил Толстого, и при встрече он горячо, порой

даже яростно отстаивал перед Герценом свои взгляды на ко­ренные вопросы

исторического развития России. В письме Тургеневу Герцен шутя жаловался, что

Толстой в спорах «как под Севастополем берет храбростью и натиском». Каждый

отстаивал важность своего дела: Герцен — дело революционной пропаганды

вольным русским словом, Тол­стой — дело народного просвещения, которым в то

время был одержим,— организацию сельских школ, «универси­тетов в лаптях», то

есть учительских курсов. Толстой мечтал о преобразовании русской жизни мирным

путем, мысль о насильственной революции его отталкивала.

Однако, страстно споря, Толстой и Герцен были друг другу близки. Толстой до

конца дней восхищался Герценом и хранил память о своей единственной с ним

встрече. На память о встречах в Лондоне Герцен подарил Толстому фотографию,

на которой он сфотографирован вместе со своим другом, поэтом Н. П. Огаревым.

«Живой, отзывчивый, умный, интересный,— вспоминал Толстой много лет спустя,—

Герцен сразу заговорил со мною так, как будто мы давно знакомы, и сразу

заинте­ресовал меня своей личностью. Я ни у кого уже потом не встречал такого

редкого соединения глубины и блеска мыслей...»

В письме к Герцену Толстой впервые упоминает о том, что начал писать роман о

декабристе. Это было несколько глав, в которых описано возвращение декабриста

Петра Лабазова с женой, дочерью и сыном из сибирской ссылки. Впоследствии из

этого замысла выросла эпопея «Война и мир».

Из Лондона Толстой возвращался в Россию через Брюс- » сель. Здесь он

сфотографировался. Снимок запечатлел происшедшую в нем перемену: мы видим его

возмужавшим, энергичным, сильным, с черной, слегка кур­чавой бородой. Таким

запомнился первым ученикам ясно-полянской школы их учитель. Таким он

изображен на детском рисунке того времени.

О том, как важны и значительны были для Толстого его занятия с крестьянскими

детьми, общение с ними, мы узнаем из его письма к А. А. Толстой: «Есть и у

меня поэтическое, прелестное дело, от которого нельзя оторваться — это

шко­ла... Классы рядом в саду под яблонями, куда можно пройти нагнувшись, так

все заросло. И там сидит учитель, а кру­гом школьники, покусывая травки и

пощелкивая в липовые и кленовые листья. Учитель учит по моим советам, но все-

таки не совсем хорошо, что и дети чувствуют. Они меня больше любят. И мы

начинаем беседовать часа 3—4, и никому не скучно. Нельзя рассказать, что это

за дети — надо их видеть... Дом школы теперь почти отделан. Три большие

комнаты — одна розовая, две голубые заняты школой. В самой комнате, кроме

того, музей. По полкам кругом стен разложены камни, бабочки, скелеты, травки,

цветы, физические инструменты и т. д.». Экспонаты для школьного музея

Толстой собрал во время заграничной поездки. Дом школы, о котором идет

речь,— флигель яс­нополянской усадьбы.

Однажды, занимаясь с детьми и желая приохотить их писать сочинения, Толстой

предложил ученикам придумать рассказ на тему народной пословицы или

поговорки. Школь­никам это понравилось. Толстому удалось пробудить в де­тях

творческое начало. Сочинения крестьянских ребят вос­хищали Толстого

серьезностью взгляда на жизнь, выра­зительностью языка. Лучшие рассказы

«Ложкой кормит, стеблем глаз колет» и «Солдаткино житье» Толстой напе­чатал в

приложении к педагогическому журналу «Ясная Поляна», который он издавал в

1862 году.

Школа еще более сблизила Толстого с жизнью народа, по-новому раскрыла для

него его талантливость. Писатель отдавал силы народному образованию ради

спасения «то­нущих Пушкиных и Ломоносовых», а они, по его наблю­дениям,

«кишат в каждой школе».

Занимаясь с детьми, Толстой с восхищением наблюдал, как в крестьянском

ребенке обнаруживается художник. Толстой утверждал даже, что творчество

крестьянских де­тей открывало перед ним великие законы искусства. Об этом он

писал в статье «Кому у кого учиться писать» — кре­стьянским детям у

литераторов или литераторам у крестьянских детей. Выходило так, что

учиться надо у детей. В этом выводе, по существу, отражено то, что дала

Толстому-художнику школа: заглядывая в душу крестьянского ребенка, он

усваивал народный взгляд на окружающее. Это была одна из необходимых

предпосылок для создания народно-героической эпопеи о войне 1812 года —

«Войны и мира».

Вскоре важное событие в жизни Толстого отдалило его от школьных занятий: в

сентябре 1862 года он женился на Софье Андреевне Берс, дочери давних хороших

знакомых, московского врача Андрея Евстафьевича и его жены Лю­бови

Александровны. Их дочерей Лизу, Соню и Таню Лев Николаевич знал еще

девочками; сестры Берс привлекали своей жизнерадостностью,

непосредственностью, отсутствием манерности. Особое очарование отличало

младшую Таню. Впоследствии, когда Толстого спрашива­ли, с кого списан образ

Наташи Ростовой, он отвечал шутя: «Я взял Таню, перетолок ее с Соней, и

вышла Наташа.

Сразу же после свадьбы Лев Николаевич и Софья Андреевна уехали в Ясную

Поляну, где прожили почти безвыездно 20 лет. Толстой обрел наконец семейное

счастье. В Софье Андреевне он нашел прилежную помощницу в своем литературном

труде. Она бесконечное число раз разбирала и переписывала трудные для чтения

рукописи писателя, счастливая тем, что первая читает его произ­ведения.

«Я дожил до 34 лет и не знал, что можно так любить и быть так счастливым»,—

признавался Толстой своим друзьям.

Одним из первых сочинений, переписанных набело рукой Софьи Андреевны, была

повесть «Казаки». Толстой работал над ее завершением зимой 1862 года. Повесть

была на­печатана в № 1 «Русского вестника» за 1863 год. Образ главного героя

повести Оленина автобиографичен. Созна­ние ничтожества пустой светской жизни,

стремление начать другую, новую жизнь, простую и здоровую, какой живут

казаки, было мечтой и самого Толстого. Впервые в русской литературе

поэтически и правдиво описана жизнь казачьей станицы, народные праздники и

обычаи. В галерею русских народных характеров вошли образы казачки Марьяны,

Лукашки, дяди Ерошки.

«Война и мир»

Выбор давно сделан. Литература, искусство, педагогика и семья» — этой

записью в Дневнике обозначен новый, необычайно плодотворный период в

жизни писателя.

Софья Андреевна и появившиеся вскоре дети — Сережа, Таня, Илья — вносили

оживление в уединенную яснопо­лянскую жизнь. Лев Николаевич с увлечением

занимался хозяйством, воспитанием детей, по вечерам — чтением, му­зыкой:

играл на фортепьяно в четыре руки с Софьей Андреевной сонаты и симфонии

Моцарта и Бетховена, пьесы Шопена.

Толстой работал над новым романом. Семь лет упорного труда потребовало

осуществление его замысла. Завершая работу, уже в окончательной редакции он

озаглавил про­изведение «Война и мир». Он находился в расцвете своих

творческих сил и осознавал это вполне, испытывал ощу­щение свободы от того,

что в гармоническом соответствии раскрывались все стороны его громадного

таланта: склон­ность к философским обобщениям, одержимость и дотош­ность

историка, проницательность художника.

Обращение к исторической теме не было для Толстого случайно. Оно не было и

стремлением укрыться от жгучих вопросов современности в своем счастливом

яснополянском уединении.

С юности Толстой испытывал неутолимую потребность «знать ход истории», чтобы

найти в жизни свою цель и свое место. О закономерностях исторического

развития он горячо спорил с Герценом в Лондоне.

Теперь, два года спустя, в тишине «комнаты под сво­дами» Толстой заново

переживал вихрь не­давних впечатлений: Севастополь в огне, шум парижских

улиц, накаленную атмосферу политических споров в доме Герцена. Еще громче и

явственнее звучали в его сознании голоса, спорящие об исторических судьбах

Европы и России.

Чем глубже Толстой задумывался над сущностью своих исторических взглядов, тем

очевиднее становилось их родство со взглядами декабристов. Звено исторической

цепи, разорванной царем-жандармом на Сенатской площади, чудесным образом

Страницы: 1, 2