p align="left">Христианство не раскрылось еще до конца как религия любви. Христианство было религией спасения малых сих и опеки над страшащимися младенцами. Христианское человечество в истории своей не осуществляло любви, благодатной жизни в Духе, оно жило под законом природного мира, и великие подвижники его учили ожесточить сердце свое, чтобы победить греховные страсти [218]. Учил Апостол Иоанн любви мистической, и св. Франциск осуществлял любовь в своей жизни. Но это редкие мистические цветы. Демократическая, всенародная и всемирно-историческая христианская религия была религией послушания, несения бремени последствий греха. Старцы учат не любви, а послушанию и вечной заботе о спасении от гибели. Даже в жизни святых так редки цветы мистической любви и так исключительно силен пафос послушания и стяжания личного спасения. Во всем быте церковном нет любви, нет любви в типе христианского иерарха, нет любви в священнической опеке и в мирском послушании, нет любви в христианском укладе души. К.Леонтьев был гениально прав, когда видел в православном христианстве не столько религию любви, сколько религию страха. Любовь осталась эзотерической, невыявленной тайной религии Христа, мистическим ее преданием, приоткрывавшимся лишь в жизни немногих избранников. Любовь мистически несоединима со страхом и опекой. Любовь раскрывалась в церкви лишь символически, а не реально, лишь литургически, а не жизненно. В культе церковном раскрывается тайна любви, но культ этот есть такая же неудача в мистической любви, как вся культура есть неудача в осуществлении нового бытия. А омертвевшая и окостеневшая церковность до ненависти враждебна самому духу любви, в самой жажде любви готова видеть грех. В церковной жизни любовь превратилась в мертвое и мертвящее слово. И сама идея христианской любви справедливо вызывает недовольство и вражду, как лицемерие и ложь. Любовь есть новая, творческая жизнь, благодатная жизнь в Духе. Она не может быть предметом поучений и нравоучений. Любовь не закон, и к ней нельзя никого принудить. О христианском государстве, христианской семье, христианской общественности, охраняемой и опекаемой, позорно уже говорить и стыдно слушать. Этого обмана современный человек не может и не должен уже выносить. Тут свято право и провиденциально современное неверие. Религия любви еще грядет в мир, это религия безмерной свободы Духа [219]. Церковь любви есть церковь Иоаннова, вечная, мистическая церковь, в себе таящая всю полноту правды о Христе и человеке.

С третьей творческой религиозной эпохой связано чувство конца, эсхатологическая перспектива жизни. В третью эпоху, эпоху религиозного творчества, должны выявиться все концы и пределы мировой жизни и культуры. Творчество этой эпохи по существу направлено на последнее, а не на предпоследнее, все ее достижения должны уже быть не символическими, а реалистическими, не культурными только, а бытийственными [220]. Религиозный центр тяжести перенесется из сферы священническо-охранительной в пророчественно-творческую. Не только христианское священство, но и христианское пророчество должно стать жизнью. Не ангельское начало (священство), а человеческое начало должно властвовать. Но пророчественный религиозный опыт не может быть опытом пассивного ожидания, это опыт активного, творческого устремления, великого антропологического напряжения и усилия. Нельзя лишь пассивно ждать Христа Грядущего, должно активно идти к Нему. Апокалиптическое самочувствие тогда лишь приведет к новой религиозной жизни, когда оно станет активно-творческим, не будет пассивным выжиданием. Пришествие Христа Грядущего, в котором полностью раскрывается абсолютный Человек в силе и славе своей, связано с творческим актом человека, с активным антропологическим откровением. Христологическая природа человека раскроется в творческом акте человека. Христос Грядущий придет лишь к тому человечеству, которое дерзновенно совершит творческое христологическое самооткровение, т.е. раскроет в своей природе божественную мощь и славу. Спонтанность и автономность человеческого "я" предполагает апокалиптическое откровение. Христос никогда не придет в силе и славе к людям, которые не совершат творческого акта, второго лика Христа они никогда не увидят, Он вечно будет обращен к ним лишь своим распятым, растерзанным, жертвенным Ликом. Чтобы увидеть Лик Христа в силе и славе, нужно и в себе раскрыть силу и славу творческим актом. Эпоха искупления, в которую виден лишь Христос Распятый, никогда не закончится для тех, которые не совершат творческого акта, до конца раскрывающего человеческую природу. Они навеки останутся в церкви Голгофской и не узнают церкви Христа Грядущего. Охранительная вражда к религиозному творчеству есть закрепление дурной бесконечности в самом искуплении, противление завершению, исполнению и концу искупления. Религиозное противление третьей творческой эпохи хочет перманентного, бесконечного искупления, противится конечному Исходу мировой жизни и явлению Христа грядущего. Христа мощного и прославленного. Церковь Голгофы, в которой христологическая истина раскрыта не полностью и не до конца, противостоит церкви Христа цельного, до конца открывающегося. Грядущее пришествие Христа и раскрытие им до конца всей истины об абсолютном Человеке мистически предполагает, что творческой активностью займет человек свое прославленно-царственное место в мире. Превращение Голгофской правды искупления в силу враждебную творческому откровению о человеке есть грех и падение человеческое, рождающее мировую религиозную реакцию, задержку всеразрешающего конца мира, создания нового неба и новой земли. Н. Федоров гениально-дерзновенно говорил об условности апокалиптических пророчеств и считал Апокалипсис угрозой для малолетних.

Итог всей мировой жизни и мировой культуры - постановка проблемы творчества, проблемы антропологического откровения. Все нити в этой точке сходятся, все обостряется в этой точке. Но еще неведомо нам подлинное творчество в последнем, конечном, религиозном смысле этого слова. Философия наша есть еще только введение в философию творчества, а не сама философия творчества. И жизнь наша лишь переходная к жизни творческой, не творческая еще жизнь. Неизъяснимо, что есть творчество. Но дерзновенен должен быть почин в осознании предчувствуемой творческой жизни, и беспощадным должно быть очищение пути к ней. И ныне человек, робеющий перед творческой задачей и из ложного смирения отказывающийся от творческого почина, упоенный пассивным послушанием как высшей добродетелью, - не выполняет своего религиозного долга. Творческая духовная жизнь не есть движение по плоскости, это - движение вертикальное, ввысь и вглубь. Это вертикальное, глубинное движение в мире проецируется на плоскости и внешне воспринимается как перемещение точек пересечения плоскости перпендикулярами. Поверхностное сознание видит лишь плоскостное движение, и сама церковь для него воспринимается как плоскость. Сознание глубинное видит движение вертикальное. Ныне, на космическом перевале, так глубоко изменяет мир вертикальное движение, что происходит перемещение плоскостей, происходит распластование и распыление мира и переход в иное измерение. И в глубине космического кризиса свершается преодоление рождающего пола, материнства, как начала мирового, т.е. избавление от материи, освобождение от родовой жизни через раскрытие девственности, андрогинического образа человека творящей, а не рождающей жизни антропоса. Правда и красота не могут восторжествовать в плоскости мира, в широком поле родовой жизни, они возносятся на крест и лишь через мистерию распятия воскресает роза мировой жизни.

Примечания и экскурсы

1. Очень характерна для научных стремлений современной философии статья Гуссерля "Философия как строгая наука" в "Логосе" 1911 г. Книга первая. Для Гуссерля "наука есть название абсолютных и вневременных ценностей" (стр.47). Он говорит: "Всякая первородная математическая или естественнонаучная "мудрости" и учение о мудрости теряют свое право на существование постольку, поскольку соответствующее им теоретическое учение получает объективно значимое обоснование. Наука сказала свое слово; с этого момента мудрость обязана учиться у нее" (стр.49). И дальше еще характернее: "философия примет форму и язык истинной науки и признает за несовершенность то, что было в ней столько раз превозносимо до небес и служило даже предметом подражания, а именно: глубокомыслие. Глубокомыслие есть знак хаоса, который подлинная наука стремится превратить в космос, в простой, безусловно ясный порядок. Подлинная наука не знает глубокомыслия в пределах своего действительного учения. Каждая часть готовой науки есть некоторая целостная связь умственных поступков, из которых каждый непосредственно ясен и совсем не глубокомыслен. Глубокомыслие есть дело мудрости; отвлеченная понятность и ясность есть дело строгой теории. Превращение чаяний глубокомыслия в ясные рациональные образования - вот в чем заключается существенный процесс новообразования строгих наук. И точные науки имели свой длительный период глубокомыслия; и подобно тому как они в период Ренессанса в борьбе поднялись от глубокомыслия к научной ясности, так и философия - я дерзаю надеяться - поднимется до этой последней в той борьбе, которая переживается нынче" (стр.54). Гуссерль очень отчетливо противополагает науку мудрости, Софии. Он стремится превратить философию в науку, освободив ее от остатков мудрости и глубокомыслия. Борьба против мудрости и глубокомыслия и есть борьба против философии, против творческой интуиции в познании, против творческой роли личной гениальности и одаренности в философском познании. Гуссерль последовательно хочет изгнать из философии Софию и истребить философию как искусство, как творчество. Науку же возносит он до вечности, отличной от всякого временного бытия.

2. Превосходное изложение философии Фомы Аквинского дает Sertillanges в двухтомной работе "S.Thomas d'Aquin" (из серии Les Grands Philosophes). Для Фомы Аквинского философия есть "наука о сущем как таково и о первых его причинах" (т.1, стр. 23). "La metaphysique etant la sciene de l'etre et des principes de l'etre" (c.27) {37}. Фома Аквинский стремился к наукообразной метафизик не менее, чем Гуссерль и Коген. Все схоластическое со знание покоится на идее наукообразности истин религиозных и метафизических. В самой Библии для схоластического сознания заключалась не только вечная религиозная истина, но и истина научная - наивная, детская астрономия, геология, биология, которые скреплены были с религией. И не только религия, но и метафизика должна быть освобождена от этой наивной науки. В схоластическом сознании не только наука зависит от религии и метафизики, но и религия и метафизика зависят от своеобразной науки того времени. Замечательный итальянский философ Росмини вслед за Фомой Аквинским, хотя и очищенным Кантом и Гегелем, хочет, чтобы метафизика была строгой наукой разума. Росмини признает общеобязательную интуицию в философском познании, но решительно отрицает интуицию Божества и допускает познание Божества лишь через посредство рефлексии разума, т.е. отвергает познание мистическое. См. подробное изложение у Palhories "Rosmini". "L'intuition de l'etre ideal est impuissante а nous reveler l'etre infini reel qui est Dieu" (стр.46). "Ce n'est jamais par voie d'intuition que l'homme arrive а connaitre Dieu: ce n'est que par une suite de raisonnements que nous pouvons nous elever jusqu'а l'affirmation de cet Etre absolu" {12} (стр.47). Для Росмини, принимающего наследие схоластики, познание Бога есть наука разума. В конце концов, Росмини не так уж отличается от Гегеля и от возвращающихся к Гегелю Когена и Гуссерля.

3. У нас крайним сторонником этого перерождения гносеологизма в онтологизм на почве когенианства является Б.Яковенко. См. его статью "Теоретическая философия Г.Когена" в первой книге "Логоса", а также другие его статьи в "Логосе". В конце концов Яковенко приходит к своеобразному кубизму в философии, к распылению бытия.

4. Для установления границ научных методов очень ценна известная книга Риккерта "Die Grenzen der naturwissenschaftlichen Begriffsbildung". В Риккерте иррационалистическая струя Кантовской гносеологии приходит к кризису. Риккертианство - reductio ad absurdum критицизма. Но философия Риккерта ценна потому, что в ней борются два устремления философского познания - творческое и научное.

5. В широком смысле прагматическая теория познания есть единственно возможная и единственно верная теория научного познания. Я говорю о теории научного познания, а не о теории всякого познания. К теории философского познания совершенно неприменим научный прагматизм. Но в прагматической теории научного знания сходятся позитивист Мах и метафизик Бергсон.

6. Зависимость законов логики от состояния бытия по-своему хорошо раскрывает Н.Лосский в книге "Обоснование интуитивизма".

7. Р.Штейнер в одной из первых своих работ, "Истина и наука", написанной без всякой теософической терминологии, удачно выражает творческую природу познания истины: "Истина не представляет, как это обыкновенно принимают, идеального отражения чего-то реального, но есть свободное порождение человеческого духа, порождение, которого вообще не существовало бы нигде, если бы мы его сами не производили. Задачей познания не является повторение в форме понятий чего-то уже имеющегося в другом месте, но создание совершенно новой области, дающей лишь совместно с чувственно-данным миром полную действительность. Высшая деятельность человека, его духовное творчество, органически включается этим в общий мировой процесс. Без этой деятельности мировой процесс совсем нельзя было бы мыслить как замкнутое в себе целое. Человек по отношению к мировому процессу является не праздным зрителем, повторяющим в пределах своего духа образно то, что совершается в космосе без его содействия; он является деятельным сотворцом мирового процесса; и познание является самым совершенным членом в организме вселенной" (стр.9-10). Дальше Штейнер говорит: "В том и заключается сущность знания, что в нем проявляется никогда не находимое в объективной реальности основание мира. Наше познание - выражаясь образно - есть постоянное вживание в основание мира" (стр.84).

8. Очень показательна книга Ласка "Die Logik der Philosophie und die Kategorienlehre". Ласк много места уделяет Плотину, у которого открывает категории философского познания. Таким образом, логика философии, в отличие от логики науки, ориентируется на мистической метафизике Плотина. "Plotin richtet zum ersten Mal auf die Herrschaft des Logishcen auch Uber das Uebersinnliche die logische Besinnung" {13} (стр.236). На страницах неокантианского "Логоса" все чаще и чаще встречается также имя Экхардта.

9. Книга Ласка "Die Logik der Philosophie und die Kategorienlehre" - одна из самых интересных в современной философской литературе. Вот задача книги: "Es gilt also lediglich, den Kantianismus auf sich selbst noch einmal anzuwenden; wie die Kantianistische Transzendentalphilosophie das Seinserkennen untersucht, so nicht auf das transzendentalphilosophische Erkennen nach ihren eigenen Prinzipien noch einmal Transzendentalphilosophie die apriorische Form als unsinnlich - Geltendes erkannt werden, sondern es darf in der Logik nicht langer verschwiegen werden, das es eine Theorie auch vom Apriori und nicht nur ein Erkennen des Sinnlichseienden gibt" {14} (стр.90). Категорию Geltung Ласк и считает категорией философского познания.

10. Ласк напрасно пытается отклонить это возражение тем соображением, что "die Form der Form der Form kann ebenso wie dieForm der Form nur "Geltung" heissen" {15} (стр.112). Geltung в том случае лишь было бы последним, пресекающим дурной ряд ad infitum, если бы то была не логическая категория, а творческий акт целостного духа. Логика форм всегда предполагает дурную бесконечность. Логическое не может быть последним, оно предпоследнее и потому не имеющее конца. Только свободная интуиция - последнее.

11. У Бергсона есть одна коренная неясность в его творческом устремлении. Для него философская интуиция есть симпатическое проникновение в подлинную действительность, в подлинно сущее. "Интуицией называется тот род интеллектуального вчувствования или симпатии, посредством которой мы проникаем вовнутрь предмета, чтобы слиться с тем, что в нем есть единственного и, следовательно, невыразимого" ("Введение в метафизику", стр.198. Приложение к "Время и свобода воли"). Истинная метафизика должна заниматься "интеллектуальным выслушиванием". В метафизической интуиции нужно отдаваться действительности, проникать в нее. Метафизическое интуитивное познание, по Бергсону, тем и отличается от аналитического научного, что оно проникает в глубь действительности, отдается ей, в то время как второе своими понятиями делает привнесения, отделяющие от действительности и оставляющие на большем расстоянии от нее. Привнесения научных понятий всегда совершаются во имя практически корыстных интересов. Интуитивная метафизика проникает в действительность, разрывая все посредствующие практически корыстные понятия. Познание научное - символично. Познание метафизическое - реалистично. При такой теории познания метафизическое познание не имеет творческого характера, в нем совершается лишь пассивное приобщение к трансцендентной действительности. Для Бергсона творческий акт возможен лишь в условном смысле, лишь в смысле вхождения в подлинную действительность, а не в смысле творческого прироста в самой действительности. Так и в искусстве Бергсон видит вхождение в подлинную действительность, отражение метафизической действительности (см. его "Le rire"). Научное познание оказывается более активным, чем познание метафизическое. Такое же отрицание творческого характера познания мы находим у Джемса в его книге "Вселенная с плюралистической точки зрения". Джемс обвиняет рационализм в слишком активно-творческом понимании природы познания. Нужно приобщаться к действительности, ничего в нее не привнося. Интуитивизм и иррационализм для Джемса есть более пассивное и скромное понимание познания, т.е. отдание себя действительности, какова она есть. И Бергсон и Джемс как будто бы не видят, что понятия дискурсивной, рационалистической мысли суть приспособления к данному состоянию мира, а не творчество. Метафизическое познание не может быть пассивным послушанием действительности, оно может быть лишь творческим актом в подлинной действительности. У Бергсона и Джемса весь данный нам, не подлинный мир есть как бы создание науки и логических понятий, преследующих цели прагматически-корыстные. Они не видят онтологических причин данного состояния мира.

12. Замечательная книга Бергсона "L'evolution creatrice" вся проникнута двойственностью в понимании задач философии. Книга построена вполне научно и наукообразно. Вся она пропитана духом биологии, т.е. одной из наук, все обосновывается на биологическом материале и биологических учениях. Вместе с тем книга эта предполагает метафизическую интуицию, принципиально отличную от научного анализа. Бергсон противополагает интуицию анализу, но сам он прежде всего великий аналитик. Философия Бергсона - тончайшая паутина, напоминающая мышление Зиммеля и изобличающая в нем еврейский склад ума. В нем есть проблески гениального новатора в философии, но он бессилен вполне освободиться от тяжести чисто аналитической мысли и чисто научного материала. Биологизм есть такая же зависимость философии от науки, как и математизм. Элементарно верна критика биологизма, которую дает Риккерт в статье "Ценности жизни и ценности культуры" в "Логосе" (1912-13гг. Книга первая и вторая). Вся беда в том, что у Бергсона "жизнь" имеет биологический привкус. Но "жизнь" может быть вполне свободна от всякого биологизма, и тогда критика Риккерта не будет попадать в цель.

13. Гениальное и дерзновенное сознание того, что философия должна быть органом творческой активности человека, есть у неведомого русского мыслителя Н.Ф.Федорова. См. его "Философия общего дела" и книгу о нем В.А.Кожевникова "Николай федорович федоров". федоров - явление совершенно исключительное. Я во многом и коренном стою на почве иной, чем Федоров, но не могу не сочувствовать его исключительному и дерзновенному сознанию активной роли человека в мире. Для Федорова философия должна перестать быть пассивным созерцанием, она должна стать активным действием в мире. Федоров - прагматист в гораздо более глубоком смысле, чем современные прагматисты.

14. Философия Гегеля - предельная и величавая попытка, попытка титана поставить философию выше человека и выше бытия. В сознании Гегеля философия стала истинносущим, вершиной мирового духа. Новейшее преодоление антропологизма (Гуссерль, Коген) идет за Гегелем. В русской литературе Б.В.Яковенко силится преодолеть человека, отказаться от человека в ряде статей в "Логосе". Особенно характерна по своим результатам статья "Об имманентном трансцендентизме, трансцендентном имманентизме и дуализме вообще". Отречение от человека приводит к безумной пустоте понятий.

15. "Учение о том, что мы должны только отбросить всякие предположения и смотреть на мир, как он есть, для того, чтобы в нем найти разум, Гегель и пытался обосновать в своей логике". (Э.Кэрдт. "Гегель", стр.181.) Для Гегеля "различные категории не суть собрания отдельных изолированных идей, которые мы находим в наших умах и которые мы прилагаем к вещам одну за другой, подобно тому как мы стали бы перебирать связку ключей, пробуя их один за другим на многих замках; он пытается доказать, что категории не суть внешние орудия, которыми пользуется разум, но элементы целого или стадии сложного процесса, который в своем единстве есть самый разум" (там же, стр.182). А для Гегеля "мир есть не только объект разума, но также и его проявление". Мы должны пересмотреть наше отношение к Гегелю. По вопросу о пассивности или активности знания см.: "Phanomenologie des Geistes". Herausgegeben von Iohann Schueze. Стр.59-61.

16. Русская философия, основы которой были положены в славянофильстве, не может быть еще названа творчески-активной, антропологической философией. Русская философия строилась еще до мирового кризиса культуры, до последнего обострения трагедии познания. Поэтому в ней было еще то же благополучие, что и у Фомы Аквинского. Философия Вл.Соловьева заключает в себе немало благополучного схоластического рационализма. Синтез его не знает еще всей остроты трагедии культуры. В нем много еще докритического, а не сверхкритического. Но для нас Фома Аквинский не лучше, а хуже Канта.

17. Критика математизма - один из основных мотивов философии Бергсона, который сам разочарованный математик. Для Бергсона идея математического естествознания есть наследие платонизма. Так же колеблет классическое математическое естествознание и Пуанкарэ. См. его "Наука и Гипотеза". Да и тот революционный крах, который пережила физика за последние десять лет, не оставляет камня на камне от старого математического естествознания, все еще пленяющего неокантианцев.

18. Основная книга Р.Штейнера "Die Geheimwissenschaft im Umriss" написана как популярный учебник об иных планах бытия, построена по типу описательного естествознания. Описывается, что в Азии там стоит гора, а там течет река. Если не верите, то поезжайте на место проверить. Совсем как в географии. Я не говорю сейчас по существу об оккультизме Штейнера, который считаю явлением серьезным и важным, говорю лишь о его формальном методе построения оккультной науки. Оккультная наука допустима лишь как наследие магии, а не мистики. Кизеветтер написал три огромных тома по истории оккультных наук, именно наук, а не философии и не мистики: "Der Okkultismus des Altertums", "Die Geheimwissenschaften" и "Geschichte des neueren Okkultismus". Но то, что Кизеветтер понимает под оккультными науками, мало общего имеет с оккультизмом Штейнера. Оккультная наука Штейнера имеет прямую связь с религией и мистикой, с тайным преданием и преемственной традицией. Штейнер непосредственно связывает себя с христианской эзотерикой. Оккультная наука для Кизеветтера есть лишь расширенное естествознание. Кизеветтер, близкий к Дю-Прелю, имеет большее формальное право говорить о науке, чем Штейнер. Дю-Прель в своей очень интересной книге "Die Magie als Naturwissenschaft" (первая часть посвящена магической физике, а вторая часть - магической психологии) определяет оккультизм как неизвестное еще естествознание. Дю-Прель говорит: "Wo das Denken aufhaort, da begint der Glaube! Der Okkultist aber antwortet ihm mit Recht: wo du glaubst, vermag ich zu denken!". {16} Erste Teil. Dip magische Phisik (стр.87). Магия есть наука по своей задаче. Но теософия есть знание по существу вненаучное и сверхнаучное. Дю-Прель - ученый, возвращающий науку к ее магическим истокам и естественно расширяющий ее в сторону к магическому. Штейнер же не ученый, а мистик и гностик, связанный с оккультным преданием. И наукообразный характер его теософии производит впечатление уступки духу времени или тактического подхода к людям, воспитанным на материализме и на позитивизме. Сокровенный гнозис есть знание, но не наука.

19. В гениальных по своим прозрениям фрагментах Новалиса можно найти яркое выражение учения о человеке как микрокосме и вселенной как макроантропосе. См. "Novalis' Werke" Herausgeg. von Herm. Friedemann. Dritte Teil. Anthropologische Fragmente. "Die Idee vom Mikrokosmus ist die hochste fur den Menschen". "Mensch ist Uberhaupt soviel als Universum" (стр.131). {17} Новалис впитал в себя великие мистические учения - Каббалу и Я.Беме.

20. См. Лотце "Микрокосм", т.1, стр.331-2. Трудно было бы найти у умеренного Лотце настоящее учение о человеке как микрокосме. Он не дерзает на то микрокосмическое сознание, которое есть у мистиков, в Каббале, у Я.Беме, Фр.Баадера и др.

21. См. Pascal "Pensees sur la religion", стр.74.

22. См. "Jakob Bohmes sammtliche Werke". Herausgeg. K.W.Schiebler. 1841. Dritter Band. Die drei Principien gottlichen Wesens, стр.280. Всюду буду цитировать по этому изданию.

23. Шеллинг во многом близок нашим современным религиозно-философским стремлениям, но я не могу согласиться со склонностью переоценивать его значение. Как теософ и мистик, выше Фр.Баадер, который и влиял на Шеллинга. Как чистый философ, выше Гегель. Величие Шеллинга в том, что он философски возродил германскую мистику.

24. Один из лучших опытов философской антропологии принадлежит Несмелову, оригинальному явлению в нашей духовно-академической мысли. Очень замечательна его "Наука о человеке" и так ясно раскрывает двойственность человека и исключительное его место в мире. Но сила Несмелова в том, что он сознательно обосновывает антропологию на христианском откровении и тем выходит из рамок официальной философии. См. мою статью о Несмелове "Опыт философского оправдания христианства" в моем сборнике "Духовный кризис интеллигенции".

25. Фейербах никогда не порвал до конца связи с христианской антропологией, и весь его атеистический гуманизм пропитан христианством. Уж слишком хорошо понимает Фейербах, что "Христос есть прообраз, сущее понятие человечества, совокупность всех нравственных и божественных совершенств, исключающее все отрицательное и несовершенное, чистый, небесный, безгрешный человек, человек рода, Адам Кадмен (Адам Кадмон) - "(Адам первоначальный, человек первоначальный) - в мистической традиции иудаизма абсолютное, духовное явление человеческой сущности до начала времен как первообраз для духовного мира, а также для человека (как эмпирической реальности)", но рассматриваемый не как совокупность рода человеческого, а непосредственно как один индивид, как одно лицо". ("Сущность христианства", стр.136-7.)

26. См. интересную книгу K.Ioel'a "Der Ursprung der Naturphilosophie aus dem Geiste der Mystik".

27. Беспристрастную и добросовестную историю астрологии можно найти у Кизеветтера в том томе его истории оккультизма, который называется "Die Geheimwissenschaften", стр.243-358. Известная книга A.Maury "La Magie et l'Astrologie" имеет мало значения вследствие безнадежного подхода к проблеме оккультных наук как к суеверию. По той же причине очень мало дает книга Леманна "История суеверий и волшебства". А такие книги, как "Histoire de la Magie" Элефаса Леви, заслуживают мало доверия по другим причинам: в них есть подозрительный оккультизм дурного тона. Лучше обратиться к таким классическим в своем роде источникам, как недавно полностью изданная по-французски "La Philosophie occulte ou la Magie" Корнелиуса Агриппы, и особенно к Парацельсу, а в XIXв. к Фабр д'Оливе. Теперь начинается более серьезное отношение к астрологии, алхимии и магии. Уже нельзя больше с quasi-научным высокомерием издеваться над тайными науками или шарлатански-мистификаторски пользоваться ими для темных целей.

28. Цитирую по известной книге А.Франка "La Kabbale ou la philosophie religieuse des Hebreux". 1889. См. главу "Opinion des Kabbalistes sur l'ame". Стр.172. См. также новейшую книгу Карппа "Etude sur les origines et la nature du Zohar", стр.456.

29. См. А.Франк, стр.172.

30. См. там же, стр.173. См. также Kiesewetter "Der Okkultismus des Altertums". V.Buch. "Der Okkultismus der Hebraer". Zweite Abteilung. Die Kabbala, стр.321-438. См. Karpp "Etude sur les origines et la nature du Zohar", стр.456.

31. Цитирую по А.Франку. См. стр.179. См. также Карпп, стр.457. Таков же дух учения Я.Беме.

32. См. Кизеветтер. "Der Okkultismus des Altertums", стр.435. "L'homme est pour ainsi dire le point d'intersection de toute chose, le carrefour de toutes les routes qui vont de la terre au ciel et du ciel а la terre; c'est par lui par consequent que doivent passer tous les courants montants au descendants; bien mieux, il est le grand dispensateur de tout; sans lui, rien ne pourrait demeurer". Karpp, стр.467-8. {18}

33. Цитирую по Карппу, стр.468.

34. См. "Hermes Trismegiste". Traduction complete precedee d'une etude sur l'origine des livres Hermetiques, par Louis Menard, стр.65.

35. См. "Hermes Trismegiste", стр.118.

36. См. Jakob Bohmes sammtliche Werke. Zweiter Band. "Aurora", стр.255. Перевод отрывков из Беме специально сделан для моей книги.

37. См. там же, т. II, стр.260.

38. См. там же, т. III, "Die drei Principien gottlichen Wesens", стр.188.

39. См. там же, т. IV, "Die triplici vita hominis", стр.261.

40. См. там же, т. IV, "De Signatura Rerum", стр.374.

41. См. там же, т. V, "Mysterium magnum", стр.133-4.

42. См. там же, т. V, стр.287.

43. См. там же, т. V, стр.315.

44. См. там же, т. V, стр.316.

45. См. там же, т. V, стр.420.

46. См. там же, т. V, стр.421.

47. См. там же, т. V, стр.528.

48. Буду цитировать Баадера по изданию "Franz v. Baaders Leben und theosophische Werke als Inbegriff christlicher Philosophic". Vollstandiger, wortgetreuer Auszug in geordneten Einzelsatzen durch Iohannes Claasen. In zwei Banden. См. т. II, ч. III. Der Mensch und seine Bestimmung (Antroposophie), стр.303-511.

49. См. Baader, t.II стр.165.

50. См. там же, стр.171-2.

51. См. там же, стр.200.

52. См. там же, стр.303.

53. См. там же, стр.304.

54. См. там же, стр.352.

55. См. R.Steiner "Die Geheimwissenschaftim Umriss". Dritte Auflage, стр.23-32. Для христологии Штейнера основной является его небольшая книжка "Die geistige Fuhrung des Menschen und der Menschheit". Довольно ясное и откровенное, хотя и вульгаризированное изложение штейнерианства можно найти в книге Э.Шюре "L'evolution divine".

56. "Die Geheimwissenschaft ... sagt durchaus nicht, dass das Ich Gott ist, sondern nur, dass es mit Gott von einerlei Art und Wesenheit ist... Wie der Tropfen sich zu dem Meere verhalt, so verhalt sich das "Ich" zu Gott. Der Mensch kann in sich ein Gottlichen finden, weil sein ureigenstes Wesen dem Gottlichen entnommen ist". {19} "Die Geheimwissenschaft", стр.32. Тут не вполне ясно отношение между человеком и Божеством. Чувствуется еще восточноиндусский дух, который топит и растворяет человеческое "я" в "Я" божественном. Но у Штейнера восточная безличная теософия ограничивается уже христианским антропософическим сознанием.

57. См. о космичности человека "Die geistige Fuhrung des Menschen und der Menschheit", стр.51-2. Тут космичность человека связывается с космичностью Христа.

58. У Э.Шюре есть места, из которых ясно, что для него человек развился из низшего существа, которое он характеризует таким образом: "Cet etre n'avait pas encore de moi. Il lui manquait ce que les Indous appellent le manas, le germe de la mentalite, l'etincelle divine de l'homme, centre cristallisateur de l'ame immortelle. Il n'avait, comme tous les animaux actuels, qu'un corps physique, un corps etherique (ou vital) et un corps astral (ou rayonnant) et, par ce dernier, des sensations qui ressemblaient а un melange de sensations tactiles, auditives ou visuelles". "L'etre destine а devenir l'homme, l'hermaphrodite meduseen, demi-poisson, demi-serpent de l'epoque primaire, a pris la forme d'un quadrupede, d'une sorte de saurien, mais tres different des sauriens actuels, qui n'en sont que le rejet et la degenerescence". {20} "L'evolution divine", стр.47 и 49. И тут речь идет не об натуральной эволюции, в которой человек подымался из животного состояния, а о божественной эволюции.

59. Своеобразный оккультический мыслитель Фабр д'Оливе тоже отводит человеку совсем особое место. См. его "Histoire philosophique du genre humain ou l'homme". Он говорит о человеке: "Au-dessous de lui est le Destin, nature necessitee et naturee; au-dessus de lui est la Providence, nature libre et naturante. Il est, lui, comme regne hominal, la volonte mediatrice, la forme efficiente placee entre ces deux natures pour leur servir de lien, de moyen de communication, et reunir deux actions, deux mouvements, qui seraient incompatibles sans lui". {21} T. I, стр.49.

60. Замечательно учил Парацельс о творческой роли человека в мире. См. Theophrastus Paracelsus "Volumen Paramirum und Opus Paramirum". Verlegt bei Diederichs. 1904. Два тома.

61. См. "Слова преподобного Симеона Нового Богослова". Выпуск первый, стр.372-3.

62. См. Bohme, T. V. "Mysterium magnum", стр.61.

63. "Die Geheimwissenschaft Штейнера связывает антропологию с астрологией. То же было и у Я.Беме.

64. См. Angelus Silesius "Cherubinischer Wandersmann", стр.16.

65. См. Bohme, T. V. "Mysterium magnum", стр.32.

66. Тот платонизм в христианстве, который утверждает, что есть небесное человечество и что в нем предвечно все осуществлено, превращает жизнь земного человечества в призрачную комедию. Этому платонизму нужно противопоставить иное мировоззрение, по которому жизнь земного человечества и есть процесс, совершающийся на небе. Тогда мыслима реальная и абсолютная прибыль от мирового процесса.

67. Это истинное самосознание человека вместе с другими мистиками дерзновенно было приоткрыто и нашим Сковородой. См. Эрн "Сковорода", стр.255. Сковорода не считал человека тварью.

68. Языческое антропологическое сознание можно характеризовать словами Роде: "Das ist aber in der Religion des griechischen Volkes der wahre Grundsatz, dass in der gottlichen Ordnung der Welt Menschenthum and Gotterwesen ortlich und wesentlich getrennt und unterschieden sind und bleiben sollen". {22} Erwin Rohde "Psyche", II B., стр.2. Христианство уничтожает эту пропасть между божеским и человеческим, соединяет два порядка. Но в сознании святоотеческом остается еще языческая раздельность человека и Божества.

69. См. "Творения иже во святых отца нашего Григория Нисского", ч. 1, стр.87. Об антропологии св.Григория Нисского см. книгу В.Несмелова "Догматическая система святого Григория Нисского", стр.357-398.

70. См. "Симеон Новый Богослов", выпуск первый, стр.29.

71. См. "Преподобного отца нашего Макария Египетского духовные беседы, послания и слова", стр.209.

72. См. "Творения иже во святых отца нашего Аввы Исаака Сирианина. Слова подвижнические", стр.10.

73. См. там же, стр.11.

74. См. там же, стр.22.

75. См. там же, стр.25.

76. См. там же, стр.269.

77. См. там же, стр.366.

78. И.В.Попов говорит о св.Макарии Египетском: "Перестать быть человеком и теперь же стать Богом, хотя бы и на краткие моменты божественного наития, - вот что было целью всех стремлений и помышлений его души". См. "Мистическое оправдание аскетизма в творениях преп. Макария Египетского", стр.26.

79. См. "Слова преп. Симеона Нового Богослова", I, стр.27.

80. См. там же, стр.51.

81. См. там же, стр.53.

82. Приведу цитаты из Заратустры, которые подтвердят мой взгляд на Ницше. "Der Mensch, - говорит Заратустра, - ist etwas, das uberwunden werden soll. Was habt ihr gethan, ihn zu uberwinden? Alle Wesen bisher schufen etwas uber sich hinaus: und ihr wollt die Ebbe dieser grossen Fluth sein und lieber noch zum Thiere zuruckgehen, als den Menschen uberwinden? Was ist der Affe fur den Menschen? Ein Gelachter oder cine schmerzliche Scham. Und ebendas soll der Mensch fur den Ubermenschen sein: ein Gelachter aber cine schmerzliche Scham". "Nietzsche Werke". Band VI, s. 13. "Was gross ist am Menschen, das ist, dass er eine Brucke und kein Zweck ist: was geliebt werden kann am Menschen, das ist, dasser ein Uhergang und ein Untergang ist", стр.16. "Hoher als die Liebe zum Nachsten steht die Liebe zum Fernsten und Kunftigen; hoher noch als die Liebe zu Menschen gilt mir die Liebe zu Sachen und Gespenstern", стр.88. "Sic sind kleiner geworden und werden immer kleiner: - das aber macht ihre Lehre von Gluck und Tugend" - стр.247. "Der Mensch eine Brucke sei und kein Zweck", стр.289. О добрых и справедливых говорит Заратустра: "Den schaffenden hassen sic meistens: den, der Tafeln bricht und alte Werthe, den Brecher, - den heissen sie Verbrecher. Die Guten namlich - die konnen nicht schaffen: die sind immer der Anfang vom Ende: sie kreuzigen den, der neue Werthe auf neue Tafeln schreibt, sie opfern sich die Zukunft, - sie kreuzigen alle Menschen - Zukunft!" Стр.309. "Gott starb: nun wollen wir, - dass der Ubermensch lebe", стр.418. "Der Ubermensch liegt mir am Herzen, der ist mein Erstes und Einziges - und nicht der Mensch: nicht der Nachste, nicht der Armste, nicht der Leidenste, nicht der Beste. Oh meine Bruder, was ich lieben kann am Menschen, das ist, dass er ein Ubergang ist und ein Untergang" ("Человек есть нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтоб превзойти его?

Все существа до сих что-нибудь выше себя; а вы хотите быть отливом этой великой волны и скорее вернуться к состоянию зверя, чем превзойти человека?

Что такое обезьяна вовека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверх-человека: посмешищем или мучительным позором" (Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого. Пер. с нем. Ю.М.Антоновского. Спб., 1911. С.5-6).

"В человеке важно то а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и уничтожение" (Там же. С.7-8).

"Выше любви к ближнеь к дальнему и будущему; выше еще, чем любовь к человеку, ставлю я любовь к вещам и призракам" (Там же. С.49).

"Они измельчали и вс: - и делает это их учение о счастьи и добродетели" (Там же. С.146).

"Человек есть мост, м же. С.173).

"Созидающего ненавидсего: того, кто разбивает скрижали и старые ценности, разрушителя, - кого называют они преступником.

Ибо добрые - неь: они всегда начало конца: - они распинают того, кто пишет новые ценности на новых скрижалях, они приносят себе в жертву будущее, - они распинают все человеческое будущее!" (Там же. С.187).

"Бог умер: теперь хо чтоб жил сверх-человек" (Там же. С.254).

"К сверх-человеку ле, он для меня первое и единственное, - а не человек: не ближний, не самый бедный, не самый страждущий, не самый лучший. -

О, братья мои, если ить в человеке, так это только то, что он есть переход и уничтожение" (Там же.) стр.418.

83. Необходимость освободить абсолютность евангельского духа от относительных ценностей мира в последнее время прекрасно сознают М.М.Тареев в своих "Основах христианства" и кн.Е.Трубецкой в интересном труде "Миросозерцание Вл.С.Соловьева". На этой почве М.Тареев приходит к чисто духовному христианству, порывающему со всякой видимой церковью, а кн.Е.Трубецкой к крайнему дуалистическому разделению Бога и мира, неба и земли. И М.Тареев, и кн.Е.Трубецкой сознают всю мучительность проблемы отношения христианства и жизни и всю лживость обычных решений. Но оба приходят к утверждению внебожественной, внерелигиозной, нейтральной мирской жизни, с чем религиозное сознание может помириться лишь условно и на время. "Ведь нужно подумать о том, - говорит Тареев, - что значит быть христианином: это значит любить до смерти, возненавидеть себя, возненавидеть отца, мать, жену, детей. Народ такою жизнью жить не может. Когда же христианство предлагается как долг и идеал народу, он по естественному чувству самосохранения ищет средств обезопасить себя от "всепоядающего огня" религии, от истребляющих молний неба - и находит это средство в самостоятельной, объективной ценности церковного символа, религиозной формы, доброго дела - в православии, правоверии и обрядоверии". См. "Христианская свобода", стр.105. Исторический церковный быт со всем его естественным язычеством и есть приспособление самосохранения от всепоядающего огня Христова. Но решения мучительного вопроса нет ни у М.Тареева, ни у кн.Е.Трубецкого, потому что они не верят в возможность нового откровения.

84. Результаты святоотеческого оправдания жизни как послушания всегда и во всем в совершенстве выражены в конце XIX века еп.Феофаном в его "Начертании христианского нравоучения". У еп.Феофана страшит омертвение святоотеческого учения о послушании и импонирует его верность старым заветам, его несгибаемость. Еп.Феофан каждым словом доказывает, что святоотеческое христианство отрицает творчество человека, не знает творческого призвания человека. "Христианину свойственно не иметь своей воли, стр.476. Из самого человека ничто не должно раскрыться, он должен лишь освободить место для воли Божьей. "Человек есть средство в деснице Божьей", стр.37. "Один покой для человека в Боге", стр.33. Цель - вечный покой в Боге, а не вечное творчество. В сущности, еп.Феофан отрицает саму идею богочеловечества, которая предполагает свободную активность человека и прибыль от человека для целей мира. В Христе была не только божественная, но и человеческая воля. И в каждом человеке должна быть воля не только божественная, но и человеческая.

85. С.Булгаков в своей "Философии хозяйства" своеобразно соединяет дух православия с духом экономического материализма. Он Бога ощущает как Хозяина, мир как хозяйство. Даже небесное имеет у него запах трудового пота. Но концепция Булгакова очень показательна и интересна: в ней оригинально изобличается сходство православного и марксистского чувства мировой жизни как тяготы и бремени и сознания всякого дела в мире как послушания.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15