Отличительной чертой цивилизованного общества является то, что оно постоянно занято поиском мирного, ненасильственного решения стоящих перед ним проблем.

Карл Поппер

Перечитывая книгу известного американского финансиста, филантропа и социального мыслителя Джорджа Сороса я наткнулся на утверждение: «Наше понимание мира, в котором мы живем, -- несовершенно по своей сути, а совершенное общество -- в принципе недосягаемо. Мы должны довольствоваться тем лучшим, что мы можем иметь» Сорос Дж. «Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опас-ности» М., 1999, с. 4.. Я принципиально не согласен с таким заключением. Так утверждают те, кто несовершенство понимания социального мира воспринимает как нечто предопределенное. Что мешает людям иметь совершенное понимание? Почему мы не можем совершенствовать свое понимание мира и существенно улучшить жизнеустройство общества? Кто знает, что мы можем иметь? Я уверен, что мы обязаны стремиться к совершенному пониманию, это конечный смысл нашего познания. То, что мы довольствуемся жестоким и алогичным социальным миром, по моему мнению, свидетельствует об интеллектуальной слабости человека. В истории общественных наук, именно по этой причине, очень многие понятия оцениваются с полярных позиций. Возьмем, к примеру, такое понятие как «прогресс в развитии общества». Ряд мыслителей (Ж.Кондорсе, Г.Спенсер и др.) были убеждены в наличии общественного прогресса и усматривали его критерий в развитии науки и человеческого разума, в улучшении нравов. Другие (Н.Михайловский, П.Лавров) делали акцент на субъективных сторонах прогресса, связывая его с утверждением идеалов истины и справедливости. Высказывались мнения относительно ложности самой идеи прогресса (Ф.Ницше, С.Франк). Альбер Камю считал мифотворчество основой концепций прогресса. Я склонен считать, что социальный прогресс -- не ложная, а все еще не понятая идея. Ответы есть на все вопросы, нужно лишь найти их. Разочарование в прогрессе вызвано обманутыми надеждами: прогресс технологии обернулся экологическими бедами и опасностью физической гибели человечества, социальные эксперименты привели к чудовищным жертвам и созданию вырождающихся тоталитарных обществ. Неудачи в прогрессе, в созидании правильного общества обусловлены тем, что интеллектуальная эволюция еле плетется за стремительно меняющимся миром. Техническая мощь человека растет быстрей, чем развиваются его интеллектуальные способности. Идея об антигуманистической сущности науки возникла именно на этой основе. Общественные науки, которые никогда не были на высоте, ныне вообще находятся в глубочайшем кризисе.

Человеческий разум не смог оправдать всех возлагавшихся на него надежд, особенно в общественной и политической сферах. Наука не смогла «изобрести человека» (Ж.-П.Сартр). Его, кстати, не требуется изобретать. Он -- биологически совершенное существо. Несовершенно только его сознание, которое естественно соответствует бездумно сконструированному людьми обществу. Наше несовершенное понимание во многих случаях оказывается неспособным охватить настоящее, здраво понять прошлое, хотя бы как-то обоснованно предвидеть будущее. Предпринимаемые в этом направлении попытки не только не дают нужного практического эффекта, но и в еще большее мере вносят разнобой в понимание сложившейся ситуации.

В настоящее время практически нет внушающих доверие социальных теорий и философско-антропологических концепций, в рамках которых можно было бы более или менее определенно охарактеризовать наше сегодня и тем более -- завтра. Один из влиятельных американских философов Ричард Рорти выступая весной 1995 г. в Институте философии РАН признался, что «…в американском философском сообществе все настолько утомлены, что надеются на появление чего-то, но никто не имеет ни малейшего представления о том, каким оно должно быть».

Бремя проблем обязывает нас осуществить мощный интеллектуальный рывок, основанный на иных, более приближенных к объективным, взглядах на социальный мир. Нужно нащупать ту путеводную нить масштабного миросозидающего характера, которая поможет нам вырваться из эпохи зла и насилия и перейти в эпоху мира, добросовестного труда и здорового духа. Нам нужно существенно повысить статус общественных наук, особенно философии, «оживить» предметно-деятельностный подход, приступить к созданию вдохновляющих символов и призывов. Ведь сегодня практически все светские и религиозные, глобальные и региональные, древние и новые идеологии не могут сколько-нибудь доказательно ответить на проблемы и тревоги нашей эпохи. Чтобы увидеть новое, нужно просто снять гегелевские очки лживой рациональности. Сняв их, можно понять, что общество не является частью природы.

Основная причина «слабости» общественных наук в том и заключается, что общество всегда воспринималось и воспринимается подавляющим большинством мыслителей некой частью природы, в котором неумолимо действуют жесткие законы развития. В этой книге я пытаюсь убедить читателя в том, что общество -- это организационное строение из природных элементов, являющееся продуктом человеческой деятельности. Общество, организованное по усмотрению людей, далеких от совершенного понимания, не может быть тем творением, которому всецело присущи объективные законы развития. Чтобы создать гармонично развивающееся (или цивилизованное) общество, нужно понять ту логику, с помощью которой создан природный мир. Понять рациональность этой логики для того, чтобы оперировать этим знанием в деле построения разумного общества. Утвердить власть природы или, иначе говоря, смоделировать цивилизованное общество по законам природы, которое станет во всех отношениях «здоровым», могут только общественные науки, сознание представителей которых не будут извращено предрассудками предшествующего опыта осмысления. То есть те науки, которые можно будет назвать объективными; которым будет чуждо угодничество перед кем-либо (властью, народом, общественным классом, нацией, или какой-нибудь религией, или личностью); которые на основе природной рациональности предложат всем разумную модель общества, создав тем самым единую основу взаимопонимания. Я считаю ошибочным мнение, высказанное Джорджем Соросом: «Общественные науки не имеют и никогда не могут иметь права на статус, который мы предоставляем естественным наукам, независимо от того, какие достижения получены в общественных и социальных исследованиях» Сорос Дж. «Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опас-ности» М., ИНФРА-М, 1999, с. 18.. Я уверен, что общественные науки или, иначе говоря, разум в общественных делах, имеют права на высокий статус. Но чтобы им подняться до объективных высот, до тех высот, каких достигают естественные науки, они должны понять природную логику, которой управляется природный мир. То есть природная логика -- орудие общественных наук. Личность ученого-обществоведа тут особой роли не играет. Играет роль только умение ученого оперировать этой логикой. В логике природного мира нужно искать действительно научный ориентир для созидания разумного социального мира. Таким образом, чтобы преодолеть ущербность нашего сознания как пережиток прошлого, мы должны решительно отречься от «нищей» философии, которая за всю историю человечества не смогла разрешить противоречия между историческим процессом и социальными отношениями, не смогла ликвидировать разделение общества по различным признакам. Моя книга в определенной мере является логическим дополнением к книге австрийского философа Карла Поппера «Открытое общество и его враги». Глава 20-я «Капитализм и его судьба» в ней заканчивается словами: «...мне кажется, что не только капитализму присущи внутренние противоречия, которые грозят привести его к краху...» Поппер К. «Открытое общество и его враги», М., 1992, т. 2, с. 221.. Я предлагаю свой вариант предотвращения этого краха. Краха не капитализма, не социализма. Я пытаюсь предотвратить крах существующих обществ. Чтобы осуществить задуманное, я счел необходимым по-новому заглянуть в историю и выявить действительные причины, которые предопределили существование множества противоречий.

В моей книге я попытался переосмыслить разные аспекты освоенной культуры. Результатом работы моей мысли стала концепция непротиворечивого общества, которая отличается от существующих представлений иной структурой частностей. Только при сопоставлении с новым пониманием, изложенным в данной книге, становится понятно, насколько логически примитивным является учение Маркса, предложившее преступный и неэффективный вариант разрешения действительных и надуманных противоречий. Такого же «почтения» заслуживает и диалектика Гегеля, отягощенная ошибочным опытом противоречий. Только при сопоставлении с этим пониманием становится понятно, насколько примитивным является также либерализм. Принято считать, что прогресс -- это поступательное движение вперед, от низшего к высшему, улучшение в процессе развития. Для характеристики прогресса, с точки зрения нового понимания, изложенного в этой книге, более важным является одновременность (или параллельность) развития всех элементов системы. Любая система, развитие частей которой происходит неравномерно, со временем становится все более и более неустойчивой. Капитализм стал таковым из-за отсутствия в рыночной экономике механизма естественной социальной регуляции, что нарушило параллельность экономического и социального развития, согласованность материального и духовного мира. Отсутствие именно этого механизма сделало рыночную экономику несовершенной. Его отсутствие всегда компенсировалось и компенсируется административным вмешательством в решение социальных проблем. Из-за отсутствия этого механизма постоянно усиливается разрыв между общественным и технико-экономическим развитием. Такой прогресс можно назвать однобоким, неполноценным. Результаты такого прогресса неустойчивы, вполне обратимы, поскольку создают напряженность внутри всего социального мира. Можно однозначно утверждать, что эта напряженность когда-то каким-то образом все равно разрядится. В книге даны критические оценки многим научным направлениям и парадигмам. Эта критика вытекает из желания внести логику в эти теории. Внести для того, чтобы изменить мир к лучшему. Изложенная в этой книге концепция, направленная на теоретическое разрешение некоторых субъективных противоречий, которыми обострена наша действительность, несет большой заряд критики. Может быть, слишком большой. Многие учения, может быть, не заслуживают столь неуважительного отношения. Но осознание того факта, что нынешний глобальный кризис обусловлен несовершенным пониманием, заставляет быть беспощадным. Читатель, несомненно, обратит внимание на своеобразный стиль изложения, не избегающий оценочных суждений, не выдержанный в традициях почтительности и лояльности к научным авторитетам. Такой стиль избран для того, чтобы способствовать объективности познания. Я не ставлю своей задачей разработку объединяющего мировоззрения. Это задача новых ученых, сознание которых не искажено их местом в противоречивой системе общественных отношений. Именно они, новые философы, экономисты, политологи, социологи, историки, по моему убеждению, должны стать главными организаторами интеллектуального похода против критиков разума.

Моя задача -- своим протестом против критиков разума, своим пониманием, изложенным в этой книге, -- задать новое направление мысли, начертать некоторые штрихи «здоровой» философии, укорить статусных мыслителей в неспособности эффективно решать насущные проблемы тревожного бытия. Укорить для того, чтобы возбудить стремление к интенсивному научному поиску в предлагаемом мною направлении, в процессе которого, не исключено, позиции очень многих людей сблизятся, осознанно сместятся к единому, объективному. То есть моя задача -- приблизить осевой момент.

Глава первая.
Миф о борьбе противоположностей

1. ИСТОРИЯ ИДЕИ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ

Тот, кто неспособен осмыслить три тысячелетия, существует во тьме несведущим, ему остается жить сегодняшним днем.

К.Ясперс
Обыденное сознание вообще-то не любит копаться в делах давно минувших дней. Оно ориентировано на текущий момент и немного на будущее -- то ближайшее будущее, без заботы о котором прожить никак нельзя. Однако общеизвестно, что процесс познания немыслим в прямолинейном, только восходящем русле, а предполагает вновь и вновь возвращение к исходному пункту и обоснование его всем последующим движением. Поэтому, чтобы не существовать во тьме несведущим, необходимо время от времени пытаться по-новому проникать мыслью в недра исторических знаний. Бурить, так сказать, мыслью пласты пережитого опыта и переосмысливать добытое с высоты уже современного и, хотелось бы верить, более совершенного понимания. Экскурс в историю необходим для того, чтобы наконец-то понять действительные причины существующего и, надо признать, усиливающегося напряжения цивилизации. Ведь только поняв эти причины, коренящиеся в далеком прошлом, мы сможем выработать наиболее приемлемый, с точки зрения эффективности и общей безопасности, вариант их устранения.

Я склонен утверждать, что общественные науки еще далеки от понимания причин трагичности человеческого существования. Более всего удивляет и возмущает то, что современные философы, экономисты и социологи не уделяют серьезного внимания этим, на мой взгляд, жизненно важным научным проблемам. Они в бoльшей мере обслуживают различные социальные группы, общественно-политические группировки, которые вовсе не выказывают стремления к благополучию всего общества или мирового сообщества. Ученые-обществоведы, похоже, не понимают или не хотят понимать, что, в конечном счете, путь к их благополучию, к благополучию отдельной социальной группы ведёт через благополучие всего общества. Различные группировки, обычно враждующие, в унисон интересам которых чаще всего «поют» представители общественных наук, в условиях противоречивой системы жизнеустройства общества сами по себе являются нагнетателями социальной напряженности.
Из сказанного следует, что ученые, воззрения которых детерминированы положением, которое они занимают в обществе, невольно способствуют тому, чтобы зло продолжало овладевать миром; «война всех со всеми» продолжала быть естественным состоянием общества. Сейчас нужна только одна война -- война против войны, война за «здоровое» человеческое сознание, победа в которой достигается эволюционным путём созидания цивилизованного или, конкретнее говоря, непротиворечивого общества.
Люди с добрым сердцем, стремящиеся и способные мыслить рационально, не должны ждать, пока статусные ученые разродятся пониманием лучшего мироустройства. Нужно напряженно думать и предлагать свои, альтернативные варианты решения насущных проблем современного общества. Не стоит стыдиться тем, кого прельщает кредо Г.Гейне: «На проклятые вопросы дай ответы мне прямые». Проклятые вопросы, терзающие по сей день умы мыслителей, возникли еще, по моему пониманию, в глубокой древности. И чтобы дать на них конкретные ответы, нужно переосмыслить тот или иной исторический период. В качестве исходного пункта теоретического поиска необходимо, как я считаю, принять начало зарождения так называемых антагонистических формаций.

Очень многие люди верят в то, что возникновение общественного строя, основанного на рабстве и рабовладельчестве, было исторической закономерностью; общей предпосылкой возникновения рабовладельческой формации было развитие орудий производства, разделение и кооперация труда, в результате чего стало возможным производство прибавочного продукта и возникновение частной собственности и эксплуатации; возникновение крупного общественного производства в рабовладельческом обществе соединило рабов с собственностью рабовладельцев -- средствами производства, что и явилось объективной экономической основой борьбы классов. Для них, так считающих, многовековая борьба общественных классов была и остается естественным явлением. Ими воздается хвала немецкому мыслителю Карлу Марксу за открытие великого, как принято его называть, закона исторического движения классовых обществ -- закона классовой борьбы. Нужно ли всему этому верить? Переубедить этих людей очень трудно, поскольку данные воззрения имеют мощную объяснительную базу, в которой наличествует логика определенного уровня. Понимать так или иначе -- дело добровольное, поэтому не будем их переубеждать или, боже упаси, упрекать в невежестве, а предложим им (и всем другим) другую систему воззрений, по-иному объясняющую исторические события. Пусть люди сами сравнивают разные логические конструкции и делают свои выводы, осознанно, так сказать, принимают умом и сердцем определенные убеждения.

На первой стадии своего развития, которую назвали первобытнообщинной, люди жили небольшими самоуправляющимися группами. Общинная форма бытия человеческого общества была наиболее рациональной, оправданной тяжелыми и опасными условиями жизни. Люди сообща, при помощи примитивных орудий, изготовленных из камня, кости, дерева, добывали себе средства к жизни. Основными способами добывания были охота и собирательство, к которым позднее присоединилось рыболовство. Общиной создавалось (или присваивалось) продукта не больше -- или не намного больше, чем его необходимо было для обеспечения физического существования всех её членов. В этих условиях необходимостью было существование общинной (общей или, другими словами, коллективной) собственности на средства производства и предметы потребления и особенно на пищу. Пища распределялась между всеми членами общины независимо от того, участвовали они в ее добывании или не участвовали. Такое распределение обычно именуют уравнительным. Оно вовсе не означает распределение продукта между всеми поровну, хотя это и могло иметь место.
Суть системы распределения, существовавшей в те времена, заключалась в том, что каждый член первобытной общины имел право на часть созданного в нем продукта исключительно лишь в силу принадлежности к общине. Размер получаемой доли зависел, прежде всего, от объема произведенного продукта, а также от потребностей отдельного индивида. Общины первоначально были немногочисленны, обычно они не превышали нескольких десятков человек. Каждая из них представляла собой (прежде всего в экономическом отношении) самостоятельный социальный организм. Никаких особых органов власти внутри общин не существовало, не было должностных лиц. Отдельные люди могли пользоваться значительным влиянием, но оно основывалось исключительно на их личных качествах. Единственным регулятором поведения людей была воля общины (первобытная мораль), выражавшаяся в общественном мнении и закреплявшаяся в обычаях и традициях.

Естественное усовершенствование производительных сил и, следовательно, возрастание массы избыточного продукта привело к осознанию того, что уравнительное распределение препятствует дальнейшему развитию производства. Была признана необходимость в распределении по труду. Становление нового способа распределения имело неизбежным следствием появление индивидуальной собственности, возрастание роли семьи как экономической ячейки и возникновение имущественного неравенства между семьями и индивидами. Процессы возникновения личной собственности на орудия труда и обособления быта особенно ускорились с появлением земледелия и скотоводства, поскольку разложение земледельческой общины (отказ от общего владения землей, замена совместной обработки земли обработкой земельных наделов отдельными семьями и т.д.) создавали для этого необходимые условия. Наряду с совместно используемой общинной землей появлялись участки, выделенные для индивидуальной обработки. Община постепенно трансформировалась в систему все более обособлявшихся друг от друга домохозяйств. Началось выделение ремесла, что способствовало развитию товарообмена. Начали появляться крупные производства, функционирование которых неизбежно требовало привлечения рабочей силы. Свободное население все в бoльшей степени расслаивалось на индивидуальных (частных) собственников и зависимую от них массу рядовых общинников. Именно этой зависимостью воспользовались частные собственники. В своих интересах они сделали труд рабским -- трудом одних людей на других, усугублённый личной принадлежностью трудящегося тому, кто присваивает продукт его труда. Неимущий человек стал рабом, лишенным всех прав и являющимся полной собственностью владельца-господина, распоряжающегося не только его трудом, но и жизнью. В период появления рабства зародились и начали обостряться противоречия между сложившимися в составе общины классами -- рабами и рабовладельцами; между мелкими свободными производителями и крупными землевладельцами; между крупными рабовладельцами и родовой знатью. Борьба угнетенных с рабовладельцами стала естественной реакцией на свое унизительное, невыносимое существование.

Размеры социальных объединений постепенно увеличивались, в их состав входили тысячи, десятки и даже сотни тысяч людей. Общины все в большей степени из самостоятельных социальных единиц превращались в составные части формирующихся государств. В итоге борьбы, вызванной возникшими социальными противоречиями, и распада институтов родоплеменного строя возникло государство как необходимый стабилизатор и регулятор отношений между враждебными классами -- в интересах, разумеется, господствующего класса -- и как орган управления. В значительной степени процесс становления классов и государства ускоряли войны, которые велись с целью грабежа и установления даннических отношений.

К идее борьбы противоположностей привело противопоставление двух общественных классов -- рабов и рабовладельцев. Эти противоположности, прежде всего общественные, проявившиеся в эпоху рабовладельческой формации с исключительной отчетливостью и резкостью и впоследствии всегда пребывавшие в состоянии непрерывной борьбы, стали казаться убедительным обоснованием идеи «борющихся» сторон конкретного противоречия. В истории философии первоначально сложилось представление о повсеместном сцеплении крайностей. Из этого представления выросла концепция поляризма (например, у Лао-Цзы, в пифагореизме), которая в иных формах воспроизводится и в ряде школ нового и новейшего времени (Шеллинг, Уайтхед, органицизм). В процессе исторического развития идея существования «борющихся» противоположностей, подпитываемая эмпирическими событиями, все более и более овладевала умами мыслителей.

Античный мыслитель Гераклит был первым, кто осознал существование борьбы классов и возможность социальной революции. Он понимал «борющиеся» моменты конкретного единства как общий закон всего сущего. Для него вражда -- обычный порядок вещей, и несомненно, что все возникает через вражду и заимообразно. Борьба противоположных сил, по Гераклиту, отнюдь не сводится к попеременному преобладанию то одной, то другой силы: у него обе борющиеся силы всегда налицо, всегда сосуществуют, совместно определяя целостность вещи или процесса. Отсюда задача философа, по мнению Гераклита, -- вычленять из потока сенсорных данных каждую пару противоположностей, «схватывая» их «вместе», в одном слове-понятии. Философия Гераклита, навеянная пережитыми им социальными и политическими неурядицами, заложила основы первой или первоначальной диалектики. Именно он впервые обобщил существовавшие до него ростки диалектических идей и фактически ввёл понятие противоречия. Многие атрибуты диалектического мышления, предвосхищённые им, стали существенной компонентой историко-философских концепций. Диалектика Гераклита оказала значимое влияние на Платона и многих других античных философов. Своеобразный ренессанс идей Гераклита наблюдается в 19 в. -- Гегель, Ницше, а также в 20 в. -- Шпенглер, Хайдеггер и др.

Древнегреческий философ Платон, как и Гераклит, обобщил пережитый им опыт социального развития, распространив его на мир «всего сущего». По его мнению, движущей силой любых исторических изменений является внутренняя разобщенность, классовая война, подпитываемая антагонизмом классовых интересов. Он считал, что внутренняя распря подпитывается эгоистическими, главным образом, материальными и экономическими интересами. Исходя из анализа противоречивого социального опыта, Платон выдвинул закон исторического развития, согласно которому всякое социальное изменение есть гниение, распад или вырождение. С точки зрения Платона, этот фундаментальный исторический закон составляет часть космического закона -- закона существования всех созданных или порожденных вещей. Подобно Гераклиту, Платон полагал, что силы, управляющие историей, -- это космические силы. Всему предшествовавшему периоду развития человечества была свойственна внутренняя тенденция к распаду, общая как для исторического, так и для космического развития. Платон верил в возможность остановить развал путем задержки всех изменений. Он полагал, что закон упадка может быть нарушен моральной волей человека при поддержке сил человеческого разума. Он пытался добиться предотвращения всех политических изменений при помощи установления такого государственного устройства, которое было бы свободно от пороков всех других государств: такое государство не вырождается, потому что оно вообще не изменяется. У Платона целью диалектики было создание с помощью отрицания чего-то позитивного, и такая формула, как «отрицание отрицания», впоследствии выразила эту цель в явном виде.

В эпоху Возрождения идея сопряжения противоположностей была отчетливо выражена в учениях Николая Кузанского и Джордано Бруно. В Новое время немецкий философ и естествоиспытатель Иммануил Кант создал учение об антиномиях (противоречиях между двумя положениями, каждое из которых признается логически доказуемым), которое было развито немецкой классической философией как фундаментальная предпосылка диалектической логики.

Немецкий философ Георг Гегель критически переосмыслил все сферы современного ему человеческого знания и культуры, обнаруживая во всех сферах напряженную диалектику, процесс постоянного отрицания каждого наличного, достигнутого состояния духа последующим, вызревающим в его недрах в виде конкретного, имманентного ему противоречия. Противоречия, по Гегелю, «…корень всякого движения и жизненности: лишь поскольку нечто имеет в самом себе противоречие, оно движется, обладая импульсом и деятельностью». Противоречие есть единство взаимоисключающих и одновременно взаимополагающих друг друга противоположностей. Он считал, что процесс раздвоения единого на противоположности, на стороны противоречия, есть сущность развития. Возникающее в порядке этого взаимоисключения напряжение, конфликт и служит источником движения и развития любой вещи. У Гегеля основу схемы истории образует война наций. Каждая нация, которая желает «подняться до существования», должна утвердить свою индивидуальность, или душу, выйдя на «сцену истории», то есть борясь с другими нациями; целью борьбы при этом является мировое господство. Как и Гераклит, Гегель постулирует теорию справедливости войны, распространяя ее на мир природы, интерпретируя контрасты и противоположности вещей, полярность противоположностей как некоторый вид войны и движущую силу развития природы. Подобно Гераклиту, Гегель верит в тождество противоположностей, которое играло принципиально важную роль в эволюции, в «диалектическом» прогрессе. Принято считать, что вклад Гегеля в развитие философии в первую очередь определяется разработкой диалектического метода. Его тезис: «Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия -- критерий заблуждения», -- можно считать ключевым для уразумения гегелевской диалектики. Под диалектикой в данном случае понимается теория развития, в основе которой лежит единство и борьба противоположностей, т.е. становление и разрешение противоречий. Гегелевское учение о единстве и борьбе противоположностей как содержательно-логическом принципе явилось одной из важнейших исторических предпосылок марксистской диалектики.

Возникновение марксизма в середине ХIХ века было коренным переломом в истории общественной мысли. Закон единства и борьбы противоположностей в системе материалистической диалектики занял центральное место, стал сутью, «ядром» диалектики. Основываясь на законе единства и борьбы противоположностей, теоретик и революционер Карл Маркс детально проанализировал противоречия «капиталистического», как он его назвал, общества, тенденции его развития, диалектику классовых интересов. По Марксу, простейшее выражение этого закона в товарно-капиталистическом мире -- это наличие категорий потребительской стоимости и стоимости. К.Маркс и Ф.Энгельс открыли закон исторического движения классовых обществ, согласно которому «…всякая историческая борьба -- совершается ли она в политической, религиозной, философской или в какой-либо иной идеологической области -- в действительности является только более или менее ясным выражением борьбы общественных классов». Глубинным источником классовой борьбы, по мнению Маркса, является объективное противоречие, коренящееся в производстве прибавочного продукта, следствием которого выступают противоречия в сферах распределения, обмена и потребления, отражаемые всеми элементами надстройки. Осознав непримиримую противоречивость интересов рабочих и капиталистов, Маркс счел их объективно пойманными в одну социальную сеть, объективно вынужденными бороться между собой. Определив рабочий класс как основную силу, способную разрешить внутренние противоречия капиталистического общества путем классовой борьбы, формы и содержание которой определяются конкретно-историческими условиями их развития, Маркс вооружил его, так называемой теорией революционного переустройства. Пролетариат в союзе с крестьянством под руководством революционной партии должен, по Марксу, выполнить историческую миссию -- освободить человечество от эксплуататорского класса. Новый этап в развитии марксизма связан с деятельностью русского мыслителя Владимира Ульянова (Ленина). На первый план в теоретических занятиях Ленина выдвигается диалектика, ее основные категории, ее история и отношение к практике. Он особо выделяет закон единства и борьбы противоположностей -- «сущность», «ядро» диалектики. Ленин защитил революционные принципы учения К.Маркса от так называемых ревизионистских и оппортунистических извращений, развил в условиях новой исторической эпохи все его составные части -- философию, политэкономию, научный коммунизм. Ленин развил диалектический и исторический материализм, теорию социалистической революции и обосновал ее задачи, разработал стратегию и тактику борьбы рабочего класса и положил начало превращения социализма из теории в повседневную жизнь. Победа Октябрьской революции и создание первого социалистического государства стали, в понимании марксистов, началом перехода человечества от классово-антагонистической формации к социализму.

2. КОРЕНЬ ПРОТИВОРЕЧИВОСТИ СОЦИАЛЬНОГО МИРА

Понять первопричину бед человечества, не создав ни образа врага, ни идола -- в этом святой долг каждого человека. (Манифест свободного общества.)

«Среди положений Марксова “исторического материализма” важное место занимает высказывание: “История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов”» Поппер К., «Открытое общество и его враги», М., 1992, т. 2, с. 131. . То есть причины исторического развития следует искать в классовых, а не в национальных интересах (в противоположность взглядам Гегеля и многих историков), которые в действительности представляют собой лишь интересы правящего класса нации. В соответствии с этой доктриной существование классов на протяжении тысячелетий было исторически необходимым, а борьба между ними исторически неизбежной. Правящий класс, из-за якобы объективного разделения человечества на классы, обретает свободу за счет подчиненных классов, рабов. Представителям правящего класса приходится угнетать подчиненных и бороться с ними, если они хотят сохранить свою свободу и свой статус. Они вынуждены это делать, поскольку тот, кто не делает этого, перестает принадлежать к правящему классу. Таким образом, как правители, так и управляемые пойманы в социальную сеть и вынуждены бороться друг с другом. Эта зависимость, эта детерминация позволила Марксу исследовать борьбу классов с помощью метода, названного им научным, и высказать на её основе научное историческое пророчество, а истории общества дать научную интерпретацию как истории борьбы классов.

То, что история всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов, вовсе не является фактом, убеждающим в научной состоятельности закона единства и борьбы противоположностей. Образование крупных централизованных рабовладельческих хозяйств было, без сомнения, закономерным экономическим явлением, поскольку процесс усовершенствования производительных сил невозможно остановить. Но содержание, которое вложили рабовладельцы в основу производственных отношений, и форма, в которой первые работодатели осуществили соединение неимущих тружеников со своими средствами производства, не имеют объективного обоснования. Не имеющие опыта ведения обобществленного хозяйства, рабовладельцы, движимые необузданной жаждой обогащения, насильственно соединили некогда свободный трудовой люд со своими средствами хозяйственной деятельности. Именно экономически неприемлемое по содержанию и насильственное по форме соединение предопределили унизительный статус раба и враждебный характер отношений раба и рабовладельца, что стало субъективной основой борьбы между ними. Осуществлявшиеся действия всецело зависели от воли первых собственников. Они поступали в соответствии со своим пониманием вещей, присущим данным людям в условиях полной вседозволенности. Их действия были сознательно предвзяты, пристрастны. Они поступили именно так, как могли, как знали, как было выгодно только им. Они грубо злоупотребили своим имущественным положением. Они вполне могли все сделать совершенно по-иному, без насильственного принуждения. Их никто и ничто не заставляло все делать по-варварски. Поэтому можно и нужно вполне определенно утверждать, что не могло быть никакой исторической предопределенности или, проще говоря, объективной неизбежности в зарождении враждебных отношений между первыми работодателями и поставленными в бесправное положение работниками (рабами).

По моему пониманию, экономическая неприемлемость соединения частных средств производства и неимущих работников выразилась в том, что рабовладельцы использовали в отношениях с работниками количественную меру оплаты труда. Суть ее заключается в том, каждый работник получает столько, сколько соизволит ему выдать собственник средств производства -- рабовладелец, феодал, капиталист или государство. Эта система оплаты труда в основном сохранилась до нынешних времен. Такая (количественная) система оплаты труда неимущих, не увязанная с эффективностью хозяйственной деятельности, создает для собственников средств производства лишь иллюзию выгодности.

Количественная (или абсолютная) система оплаты труда зависит только от воли работодателя. Она не увязана с качественным результатом труда. Работник как бы отстранен от конкретного смысла хозяйственной деятельности, от ее результатов. Он вынужден подчиняться воле работодателя исключительно для того, чтобы физически существовать. На мой взгляд, именно количественная системы оплаты труда, а не частная собственность, обозначила проблему отчужденности или, другими словами, отвлеченности труда. То есть из-за существующей системы оплаты труда значительная часть человечества, начиная с зарождения рабовладения, пребывает в отчуждении от средств производства и продуктов своей деятельности. Это очень серьезная проблема, которую эффективно не могут решить по сей день. Для осознания важности преодоления «самоотчуждения» человека необходимо изложить некоторые суждения. Под отчуждением философия понимает процесс и результат отрыва функции какой-либо системы от субстрата, ведущий к извращению ее сущности. В границах этого процесса происходит превращение результатов и продуктов деятельности людей в какую-то дьявольскую силу, становящуюся выше своих творцов и подавляющую их. Сознание отчуждения человека от мира и самоотчуждения индивида, по мнению французского философа Альбера Камю, порождает «абсурдное сознание», при котором адекватная коммуникация с «другими» невозможна. Немецкий философ Мартин Хайдеггер полагал в качестве главной причины того, что бездомность и отчужденность становятся мировой судьбой, то обстоятельство, что человек познается (и потому существует) как «господин сущего», а не как «пастырь бытия». По Хайдеггеру, налицо тенденция, при которой чем более действителен создаваемый человеком мир, тем менее действительным становится сам человек. Происходит «растворение» человека в мире, и на первый план выходит проблема актуализации потаенных, сокровенных горизонтов и возможностей бытия людей. Существует мнение, что отчуждение является следствием кризиса техногенной цивилизации. Это, на мой взгляд, ошибочное мнение, поскольку отчуждение было и тогда, когда техногенность даже и не начиналась. Скорее всего, отчуждение является следствием того, что человек потерял ориентацию в деле созидания действительно рациональной системы жизнеустройства общества. Отчужденность -- продукт неразвитого сознания, посредством которого человек сконструировал соответствующее общественное устройство. Без понимания ориентира он утратил смысл жизни, свою и общественную систему ценностей. Я рассматриваю отчуждение как отстранение отдельных людей от смысла общего дела. Некоторые люди, злоупотребляя своим положением, возомнили общее дело своей личной вотчиной, не допуская других жить этим делом. Обобществленное производство является общим делом. Мне бы очень хотелось, чтобы предприниматели осознали, что они без других людей -- малозначащие социальные фигуры; научились уважать интересы своих работников. Управление государством тоже является общим делом, а не вотчиной власть предержащих.

Преодоление отчуждения всегда являлось, да и в наше время является проблемой проблем. Степень отчуждения и самоотчуждения людей выступает своеобразным индикатором, философским «термометром» управляемости и гуманности развития человека и его истории. Масштаб этой проблемы общепланетарный. Марксисты считали коммунизм исторической эпохой, содержанием которой должно стать преодоление отчуждения. Маркс, развивая гегелевское учение об отчуждении, верно отметил, что отчуждение при капитализме носит массовый характер. Так, рабочий отчужден от средств и продуктов собственного труда, от самого себя как человека, и чем больше и плодотворнее он работает, тем более могуществен отчужденный от него и подавляющий его социальный порядок. Маркс неверно трактовал отчуждение как продукт определенных общественных отношений -- отношений собственности. (Отсюда он делает ошибочный вывод о том, что преодолеть отчуждение можно, только уничтожив частную собственность.) Я полностью согласен с Эвальдом Ильенковым в том, что отчуждение отнюдь не является «локальной», то есть собственно капиталистической проблемой; она по-прежнему сохраняет свою остроту и в социалистических странах с их общегосударственной собственностью. По его мнению, для полного и окончательного упразднения отчуждения необходимо превращение «каждого индивида на Земле в высокоразвитого и универсального индивида, ибо только сообщество таких индивидов уже не будет нуждаться во «внешней» -- в «отчужденной» -- форме регламентации его деятельности -- товарно-денежной, в правовой, в государственно-политической и других формах управления людьми». Наличие проблемы отчуждения в социалистическом обществе убедительно доказывает, что изменение формы собственности и общественно-экономического строя является ошибочным вариантом преодоления отчуждения. Проблема отчужденности наличествует только в обобществленных хозяйствах независимо от формы собственности. В единоличных хозяйствах ее нет.

Следствием продолжительного применения количественной системы оплаты труда неимущих стало отсутствие материальной заинтересованности рабов, крепостных крестьян, наемных работников, трудящихся в эффективности хозяйственной деятельности. (Предпринимательскую фирму, существующую при такой системе, можно сравнить с футбольной командой, в которой лишь ее капитан получает гонорары в прямой зависимости от результатов матчей. При таких правилах игры только он будет играть как ошпаренный, другие же игроки будут играть отчужденно, они «объективно» не будут его понимать.) Отсутствие у неимущих работников естественного стремления к осознано активной трудовой деятельности всегда восполнялось разными формами принуждения (эксплуатацией) со стороны частных собственников и государства. То есть отсутствие экономических -- естественных -- мотивов побуждения к активному труду компенсируется соответствующей мерой противоестественного принуждения. В коллективе, в котором труд основан на принуждении, собственники средств производства и их помощники никогда не пользовались и «объективно» не могут пользоваться искренним уважением рабочих.

Для рабовладельческого способа производства была характерна наиболее грубая форма эксплуатации человека человеком, использующая меры прямого физического принуждения. Результаты рабского труда являлись полной собственностью рабовладельца. Непосредственной реакцией на повышение степени эксплуатации (или принуждения) была порча рабом орудий труда, бегство от своих хозяев и т.п. Активной формой сопротивления порабощенных рабов чрезмерному труду и казарменному положению были вооруженные восстания рабов (на острове Сицилия в 135-132 гг. до н.э. и в 104-100 гг. до н.э., восстание Спартака 73-71 гг. до н.э. и др.). Рабы, вопреки часто встречающимся в исторической литературе утверждению, не были главной силой, ниспровергшей рабовладельческий строй. Волнения рабов и даже восстания их оказали огромное влияние на другие уклады хозяйства, на борьбу различных социальных групп, и в частности на борьбу мелкого землевладения с крупным. В результате бесконечной борьбы эволюционировали экономические отношения противоборствующих сторон. Рост цивилизованности позволял во все большей степени «удерживать» социальное достояние, накопленное предыдущим развитием, и завоевывать новые рубежи, служащие фундаментом для перехода на другую ступень общественного развития.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8