Какими качествами обладают те, кто находится «на самом верху», кто принимает решения, затрагивающие судьбы миллионов», и располагает влиянием, несоизмеримым с масштабом возможностей «обычного человека»? К чему стремятся и о чем думают «великие мира сего», чем они отличаются от других людей и что можно от них ожидать? Вопросы эти всегда волновали и волнуют очень многих. Ответы на них в значительной степени определяют общую тональность социального самочувствия, а тем самым и установки социального поведения, идеологические и политические симпатии населения. Но дело не только в этом: адекватные представления о правящих элитах можно рассматривать как специфическую социальную компетенцию, без которой невозможно правильно ориентироваться в социальной реальности. Если основная масса населения достаточно хорошо понимает, кто ими управляет, на что способны «верхи» и что можно от них ожидать, то процессы саморегулирования в обществе легче настраиваются на оптимальные режимы, если нет - общество охватывает иллюзорное чувство благополучия или, наоборот, преувеличенное ощущение того, что «все плохо». Оба эти психологические состояния по-своему деструктивны; только первое обычно ведет к застою, второе - к постоянной нестабильности и росту издержек на обеспечение хотя бы минимального спокойствия и порядка. Отсутствие трезвого взгляда на отношения между «верхами» и «низами», претворение этих отношений в формы социального мифа, требующего коллективной эмоциональной разрядки, не раз приводили к историческим срывам и катастрофам: достаточно вспомнить хотя бы о том, какую роль сыграла демонизация российской «исторической власти» в трагических событиях 1917 года.

Сегодня, когда власть тесно переплетается с богатством, ключевое место в социальных представлениях россиян постепенно занимает экономическая элита. Именно она в первую очередь олицетворяет собой те перемены, которые произошли в стране, начиная с 1991-1992 годов. В апреле - мае 2004 года научный коллектив Института комплексных социальных исследований РАН предпринял специальное исследование, целью которого было изучить, что россияне знают и что они думают об экономической элите страны. Нам кажется, что результаты этого исследования, основанного на данных всероссийского социологического опроса, будут интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей, которых волнует положение дел в стране и перспективы ее развития.

В отличие от разного рода корпораций, выступающих в качестве носителей административно-политических полномочий и прерогатив («руководство», «начальство», «номенклатура» и т.п.), экономическая элита, выросшая на почве рыночных отношений, является для россиян относительно новым социальным субъектом. Конечно, и в советское время наши сограждане кое-что слышали о финансовых тузах и промышленных магнатах, акционерах и банкирах, президентах, директорах и топ-менеджерах крупных корпораций. Но все эти персонажи находились вне поля непосредственного социального опыта. Теперь ситуация изменилась, и россияне, несомненно, почувствовали это на практике. В настоящее время экономическая элита как особая социальная группа уже достаточно определенно выделяется массовым сознанием в качестве особого социального персонажа. Иначе говоря, россияне в принципе понимают, о ком и о чем в данном случае идет речь. Как само понятие «экономическая элита», так и термины, обозначающие различные ее функциональные ипостаси («олигарх», «банкир», «финансист» и др.), если не считать несколько старомодного и мало связанного с сегодняшней российской действительностью понятия «меценат», в целом довольно хорошо известны населению. Незнакомы с ними сегодня только очень немногие: судя по данным проведенного нами опроса, - от 1 до 4,5% опрошенных.

Но какое содержание вкладывается в эти понятия? Ясно, что массовые социальные представления неоднородны. Теоретически в них следует различать несколько относительно самостоятельных аспектов: фактическую осведомленность, элементы действительного знания, рационально обоснованные суждения и разного рода домыслы, некритическое перенесение на экономическую элиту собственного жизненного опыта, односторонне поданную информацию, изначальные культурные и идеологические стереотипы, результаты разнонаправленных пропагандистских воздействий и, наконец, мифотворчество, неизбежно восполняющее дефицит непосредственного общения удаленных друг от друга социальных слоев. Однако в субъективной реальности массового сознания все эти аспекты не разделены и не отрефлектированы, они сливаются в некоторый единый синкретический образ, в котором все воспринимается как «правда». И какова бы ни была объективная мера адекватности такого рода образов, как бы ни были справедливы раздающиеся в адрес «рядового гражданина» упреки в некомпетентности, предвзятости или даже иррациональности социального мышления, реально он действует и будет действовать исходя из своих, а не чьих-либо еще психологических установок, понятий и переживаний. Целостные образные представления, являющиеся сложной равнодействующей различных по своей природе факторов, задают общий смысловой контекст «картины мира», в рамках которой обычно интерпретируется и информация, основанная на фактах.

Основную информацию, дающую то или иное представление о своих наиболее богатых и влиятельных согражданах, россияне в массе своей черпают из средств массовой информации, в основном - центральных (87% опрошенных) и в меньшей степени региональных (49%). Вместе с тем достаточно заметной оказалась и доля тех, кто указал в этой связи на личный опыт и собственные впечатления (31%). Роль каналов межличностного общения - рассказов родственников, друзей и знакомых - оказалась несколько меньшей (23,5%), а зарубежных источников информации и Интернета - незначительной (и то и другое назвали около 7,5% опрошенных). В ходе опроса респондентам был специально задан вопрос, знают ли они что-нибудь о благотворительной деятельности представителей крупного бизнеса. Как оказалось, широкими и детальными сведениями об этом обладает менее 1% россиян, что-то слышали об отдельных фактах такого рода около четверти, ничего об этом не знает примерно две трети опрошенных.

Как возникла нынешняя экономическая элита, из каких слоев населения она рекрутировалась и какие факторы способствовали ее выдвижению? Мнения россиян по этим вопросам выглядят достаточно консолидировано. Совпадают они, в частности, в том, что процесс обновления элиты на рубеже 80-х и 90-х годов истекшего столетия не носил революционного характера. Более половины опрошенных считает, что это обновление было только частичным. Среди социальных групп, из которых формировалась нынешняя элита, называют в первую очередь партийную номенклатуру (свыше 47% полученных в ходе опроса ответов), а также ее комсомольское «ответвление». Второе место россияне отвели выдвиженцам криминальных группировок (35%), следом идут крупные советские хозяйственники и чиновники, занявшие высокие государственные посты при Ельцине. Главный персонаж официальной рыночной риторики - «новый предприниматель», персонифицирующий своим личным успехом романтику «новых шансов» эпохи первоначального накопления, был упомянут только 20% опрошенных. Стоит отметить, что представления «рядовых» граждан о том, как формировалась элита «новой России», довольно объективны; во всяком случае, они близки к данным, полученным в результате специальных исследований.

В качестве основного фактора, открывающего доступ в состав элиты, наши респонденты называли прежде всего нужные знакомства, связи («очень важно» - 65% опрошенных, «довольно важно» - 29%, «не очень важно» и «совсем неважно» - около 4,5%). На втором месте по значимости в глазах россиян стоят личные способности и образование (ответили «очень важно» 50-52% опрошенных), на третьем - честолюбие и трудолюбие («очень важно» - 42-44%). Около трети населения полагает, что для того, чтобы оказаться «наверху», надо иметь богатых родителей, а свыше четверти отметили также такое качество, как неразборчивость в средствах, «нахальство». Политические убеждения, национальность, место рождения, по мнению россиян, особого влияния на «вертикальную мобильность» индивида не оказывают.

Личная узнаваемость крупнейших российских предпринимателей очень разная. Лучше всего россияне «знакомы» с теми из них, кто оказывался в эпицентре политических скандалов, широко освещаемых телевидением и другими СМИ. Это Р. Абрамович, В. Гусинский, Б. Березовский, М. Ходорковский, А. Чубайс (о последнем из них, к примеру, ничего не знают только 5% россиян). О других, даже достаточно часто «мелькающих» в сюжетах новостей «олигархах» (В. Алекперов, В. Потанин, А. Миллер, А. Казьмин, О. Дерипаска, К. Бендукидзе), практически ничего не слышали от 43 до 65% наших респондентов. И уж совсем ничего не известно подавляющему большинству населения о таких фигурах, как А. Евтушенков (АФК «Система»), В. Вексельберг (группа СУАЛ), О. Мордашов («Северсталь»), А. Лебедев (Национальный резервный банк), С. Пугачев (Межпромбанк) или С. Таранцев («Русское золото»), которые до сих пор не слишком «засвечивались» на авансцене публичной политики.

Среди наиболее крупных и влиятельных деятелей российской экономики наиболее благоприятный имидж в глазах населения в настоящее время имеют В. Каданников (Автоваз), А. Казьмин (Сбербанк) и Т. Боллоев (пивоваренный концерн «Балтика») - вероятно, в значительной мере за счет симпатии населения к возглавляемым ими компаниям. Имена этих представителей большого бизнеса вызывают положительные и отрицательные реакции у респондентов примерно в одинаковой степени. По всем остальным персоналиям баланс симпатий и антипатий резко отрицательный, однако соотношение голосов «за» и «против» варьируется в очень широком диапазоне - от 1:2 (у В. Алекперова) до 1:10 (у В. Гусинского).

Посмотрим теперь, как представляют себе россияне «человеческие качества» российской экономической элиты. Вопрос этот в ходе проведенного исследования ставился перед респондентами в плоскости исторического сопоставления дореволюционной России, а также СССР при Сталине и Брежневе с современной Россией при Ельцине и при Путине. Сравнение проводилось по 22 попарно сгруппированным психологическим, социально-этическим и деловым характеристикам: энергичность, инициативность / вялость, забота об интересах государства и общества /безразличие к этим интересам, профессионализм, организационные способности / организационная беспомощность, трудолюбие / праздность и лень, порядочность, честность / неразборчивость в средствах, корыстолюбие, склонность к благотворительности и ряд других. Каждая такая пара строилась по принципу «тезис-антитезис», при этом в 10 случаях из 11 одна из парных характеристик была положительной, а другая - отрицательной. Исключение составляла противоположность между стремлением внедрять международный опыт и опорой на собственные традиции, соотношение между которыми нельзя оценить столь однозначно.

Если подсчитать соотношение проставленных нашими респондентами оценок по всем включенным в наш список парным характеристикам, то наилучший баланс будет, очевидно, у экономической элиты дореволюционной России: по 10 позициям из 10 возможных этот баланс вышел определенно положительным, причем в большинстве случаев со значительным перевесом «плюсов» над «минусами». Симпатии к деловому миру старой России в наибольшей степени проявили гуманитарная интеллигенция и госслужащие, а также лица с очень высоким уровнем образования («выше высшего»). По целому ряду ключевых характеристик, таких, как энергия, трудолюбие, законопослушность, честность, профессионализм, патриотичность и др., дореволюционная экономическая элита набрала в этих группах по крайней мере на 10-15% голосов больше, чем в среднем по выборке. Несколько слабее, но тоже вполне определенно проявилась та же тенденция и среди респондентов, принимающих участие в принятии решений на уровне своего предприятия или отдельного подразделения (на практике это, как правило, руководители высшего и среднего звена).

Не столь позитивно, но также довольно сочувственно воспринимается в массовом сознании и хозяйственное руководство сталинской эпохи. У него баланс оценок деловых и моральных качеств не всегда положителен. Но все же «выигрышных» моментов наши респонденты нашли в нем существенно больше, чем отрицательных, - 6 случаев против 2. Кроме того, по двум позициям итог, строго говоря, невозможно определить по совершенно объективным обстоятельствам (о какой, например, благотворительности можно говорить в условиях тогдашней сверхцентрализации и мобилизационной экономики, в которой вопрос о распределении грузовиков и цемента мог решаться в самых высших партийных и государственных инстанциях). Наиболее благоприятное отношение к хозяйственному руководству той исторической эпохи проявили жители села и пенсионеры, а в плане оценки заботы об интересах общества и государства также военные.

Ниже всего наши респонденты оценили качество экономических элит при Брежневе и Ельцине. В первом случае они отметили только одну положительную черту - чуткость и внимательность к подчиненным, во втором случае - ни одной. К тому же и количественные значения перепадов между отрицательными и положительными оценками здесь почти по всем позициям оказались очень большими. Впрочем, если положение дел при Брежневе россиянам видится как довольно плохое, то время Ельцина, с их точки зрения, нельзя охарактеризовать иначе как «хуже некуда». Например, по такому показателю, как «корыстолюбие / благородство, склонность к благотворительности», отношение негативных и позитивных оценок для «эры Брежнева» составило примерно 2:1, а для периода правления Ельцина - 18:1. Еще более разителен контраст по параметру «честность / непорядочность»: в одном случае отрицательные оценки перевесили положительные приблизительно в 1,5 раза, в другом - в 37 (!) раз. Лишь по такой характеристике, как энергичность, активность, «новые русские» 90-х годов, казалось бы, имеют некоторое преимущество. Но в общем контексте этических оценок двух элит «превосходство» в этом отношении выглядит весьма двусмысленным. Жестче всего о брежневском типе хозяйственного руководства судят интеллигенция, госслужащие, военные, студенты и предприниматели, и только жители села вспоминают о нем с относительной теплотой. Что же касается элиты, сформировавшейся при Ельцине, то в отношении ее можно говорить, пожалуй, только о большей или меньшей степени неприятия. Последнее, правда по очень небольшому числу позиций (энергия, профессионализм), демонстрируют предприниматели и в какой-то степени гуманитарная интеллигенция.

Как полагают россияне, при Путине положение дел в стране стало исправляться, особенно в плане профессионализма, предприимчивости, деловитости. Те, кто управляет российской экономикой, стали больше работать и больше заботиться об интересах общества и государства. Значительная часть опрошенных отметила в этой связи также снижение уровня коррумпированности «верхов». Специфическим качеством, которое в последнее время приобрела в глазах россиян экономическая элита страны, является стремление использовать и внедрять международный опыт. Это наиболее часто отмечавшаяся в ходе проведенного опроса черта ее сегодняшнего имиджа, причем, по оценке наших респондентов, выражена она значительно сильнее, чем в любой другой период отечественной истории ХХ века. Из социально-профессиональных групп наиболее высокого мнения о тех, кто в настоящее время находится у руля российской экономики, придерживаются предприниматели, госслужащие, военные и студенты, причем последние выделяются на общем фоне необычно высокими оценками нравственно-этического плана (личная порядочность, опора на честную конкуренцию, внимательность к подчиненным и т.д.). Выше, чем в среднем, оценивают нынешнюю экономическую элиту руководители высшего и среднего звена. Но в наибольшей степени сказывается здесь возраст: в общем и целом «пропутинские» настроения особенно сильны в возрастных когортах до 40 лет, а среди этих последних - у самых молодых (до 21 года).

Однако наметившийся начиная с 2000 года прогресс кажется россиянам безусловным лишь в сопоставлении с предшествующим десятилетием. Отдавая должное энергии, уровню подготовки и организаторским способностям сформировавшейся при Путине новой генерации крупных предпринимателей и управленцев, в социально-этическом плане массовое сознание все же оценивает ее заметно ниже, чем экономические элиты дореволюционной России и сталинского времени. Для большинства россиян и эта генерация все еще остается слишком корыстолюбивой, беззастенчивой и неразборчивой в средствах, проигрывая в этом отношении не только Путиловым и Морозовым, не только наркомам и «красным директорам» времен «социалистической индустриализации», но даже изрядно зараженной вирусами приспособленчества, стяжательства и цинизма номенклатуре «эпохи застоя».

Распределение мнений по поводу того, как в целом изменилось качество российской экономической элиты за последние 10-15 лет, совершенно определенно коррелирует с возрастом. Те, чей личный жизненный опыт дает возможность непосредственного сравнения элит различной формации, воспринимают итог происходивших на протяжении последних полутора десятилетий изменений более негативно. Правда, и у тех, кому в момент начала рыночных реформ было всего 5-7 лет, оценка «ухудшилось» перевесила «улучшилось». Но ненамного: 26 и 17% соответственно. Но в старших возрастных когортах (после 50 лет) разрыв указанных показателей становится по крайней мере четырехкратным.

Наряду с этим на представления о том, как изменилась экономическая элита страны, существенно влияют доминирующий тип мышления и социальная самоидентификация респондентов. Возьмем, например, тех из них, чей административный уровень отчетливо выделяет их из общего фона (в этом смысле они также принадлежат к «элите», хотя и другого уровня, чем экономическая элита страны в целом) и чье мышление в силу особенностей деятельности носит такой же рационально-целеполагающий характер, как и деловой стиль, утвердившийся в российских «верхах» при Путине. Это в первую очередь «первые лица», те, кто принимает решения на уровне своего предприятия (организации) или, по крайней мере, существенно влияет на них. В данной группе интегральная динамика качества российской элиты оценивается наиболее высоко (количество ответивших, что она улучшилась, поднимается здесь почти до отметки 31%, превысив долю тех, кто придерживается прямо противоположного мнения или считает, что качество элиты не изменилось, на 9-10%). Руководители среднего звена (тот же рационально-целеполагающий тип мышления, но более узкая зона ответственности и не столь высокий социальный статус) тоже не склонны слишком драматизировать положение, однако, в отличие от предыдущей группы, они больше склоняются к тому, что коренного улучшения не произошло и все, в сущности говоря, осталось по-прежнему. В противовес этому, основная масса «рядовых» работников проявляет отчетливо негативные настроения. Среди них доля считающих, что нынешняя элита является более вороватой и безответственной, чем прежняя, достигла почти 40%, число же симпатизирующих «новым людям» эпохи рыночной экономики падает до 13,5%, что ниже итогового значения данного индикатора по всему массиву полученных в ходе опроса ответов (правда, не слишком значительно - примерно на 3%).

Вернувшись теперь вновь к «укрупненной» картине ситуации на уровне «мнения россиян в целом», нельзя не обратить внимания на один выявленный в ходе проведенного исследования факт, который на первый взгляд выглядит чрезвычайно парадоксально. Как уже отмечалось выше, деловые качества, которые российская экономическая элита демонстрирует в самые последние годы (при Путине), в целом по выборке получила высокие оценки. По некоторым ключевым позициям она, казалось бы, выглядит наиболее сильной и компетентной за целое столетие. Например, по такой характеристике, как «энергичность», она положительно аттестована почти 43% голосов, тогда как дореволюционная элита получила их на 11, сталинская на 21, а брежневская на целых 34% меньше. В номинации «профессионализм» разрыв между нынешней экономической элитой и ее предшественницами оказался почти таким же (44% против 22, 28 и 12% соответственно). По трудоспособности современный крупный предприниматель уступает, правда, в глазах россиян и промышленникам старого времени, и «железным наркомам» сталинской эпохи, но уверенно опережает сибаритствующую верхушку «эры Брежнева». Причем несмотря на то, что мнения по поводу административно-деловой верхушки «путинского образца» в нижней части социальной лестницы заметно ниже, чем в верхней и здесь доля положительных оценок превышает долю отрицательных практически на порядок. И тем не менее на вопрос, как изменилась российская экономическая элита за годы реформ (с 1992 года), только 15-16% участников опроса ответили «улучшилась». Тех, кто дал прямо противоположный этому ответ, оказалось в 2,5 раза больше, и, кроме того, почти 28% опрошенных полагают, что она осталась практически такой же.

Как объяснить такое очевидное несовпадение? Несомненно, на образ нынешней элиты накладываются негативные впечатления, относящиеся ко времени президентства Ельцина: не забудем, что значительная часть нынешней экономической элиты начинала свой путь наверх именно в то время. Однако вряд ли данное объяснение является достаточным. Ведь не сливаются же эти два периода в сознании россиян тогда, когда они сопоставляют морально-деловые характеристики элит по отдельности, проставляя им в одном случае очень высокие, а в другом - предельно низкие оценки.

Проблема, которая здесь выявлена, важна, поскольку речь в данном случае идет об одном из ключевых факторов, влияющих на отношение населения к тому, что происходит в стране и как она управляется. Вместе с тем в ней есть много разных аспектов, и их взаимосвязь нуждается в специальном исследовании. Очевидно, что отдельные позитивные качества в данном случае не складываются в не менее позитивный интегральный образ. Может быть, потому, что далеко не все черты и свойства, на которые эмоционально реагируют люди, могут быть представлены аналитически. Остается еще что-то, некий остаток, который ускользает от рационального мышления, но при этом часто оказывается решающим фактором формирования человеческих симпатий или антипатий. О том, почему это, по-видимому, происходит и в нашем случае, можно пока только догадываться. Весьма правдоподобным, в частности, кажется то, что общий облик, «стиль» «нынешних» не соответствует каким-то подсознательным стереотипам россиян и в силу этого, не ставя под сомнение ее деловитость, они просто не воспринимают ее как «свою» - определение весьма расплывчатое, но в стратегической перспективе подчас значительно более важное, чем «хорошая». Может быть, в глазах россиян многочисленные недостатки экономической элиты советского типа в значительной степени компенсировались ее большей основательностью, устойчивостью, «долговременностью». А может быть, старые руководители на уровне социальной интуиции действительно обладали какой-то дополнительной, трудно уловимой в рациональных терминах компетентностью и на уровне социальной интуиции знали что-то такое, чего не знают нынешние? Не в этом ли, кстати, состоит секрет удивительного административно-политического долголетия многих высокопоставленных представителей советской партийно-хозяйственной номенклатуры, который в совсем иную эпоху продемонстрировали такие в общем-то разные деятели, как Г. Алиев, Э. Шеварднадзе, А. Акаев, И. Каримов, Н. Назарбаев, М. Шаймиев, В. Черномырдин, Ю. Лужков, Е. Примаков, Е. Строев, Г. Селезнев, А. Дзасохов, А. Вольский, Г. Зюганов, да и сам первый президент России Б. Ельцин?

Соответственно общему «смысловому рисунку образа» интерпретируются в массовом сознании цели и побуждения, которыми руководствуется сегодня российская экономическая элита. Вопрос этот рассматривался в ходе исследования в разных аспектах: с одной стороны, изучались представления населения об экономических и политических интересах элиты, с другой - выявлялось его мнение по поводу личностной мотивации и психологических установок крупных российских предпринимателей.

Судя по полученным нами данным, довольно значительная часть россиян не склонна противопоставлять интересы элиты общенациональным интересам. В особенности это касается относительно молодых и хорошо обеспеченных людей, имеющих высокий уровень образования и в силу своего служебного положения непосредственно участвующих в выработке решений хотя бы в масштабе своего предприятия (организации). Для тех, кому перевалило за 50, характерны более скептические настроения. Особенно недоверчиво настроены в этом плане те, кто оказался сегодня в «зонах социального бедствия». Среди жителей села доля тех, кто допускает совпадение интересов элиты и интересов страны, падает по сравнению с итоговым результатом по выборке примерно на 8%, а среди живущих за чертой бедности - на 15%. Все же, несмотря на массовый характер бедности в стране, тезис о том, что «верхи» в принципе заинтересованы в экономическом подъеме страны, в росте ее могущества и, стремясь к росту собственного благосостояния, в принципе хотели бы, чтобы одновременно повышался бы и уровень жизни населения, поддержали свыше 40% опрошенных. Но эта заинтересованность понимается населением скорее как чисто абстрактное пожелание, чем как специально поставленная цель и готовность приложить какие-то усилия для ее достижения. Потому что, характеризуя российскую экономическую элиту как активную социальную силу, большинство опрошенных выдвигало на первый план ее сугубо эгоистические устремления. Так, даже среди в принципе симпатизирующих нынешней элите групп респондентов (молодые, обеспеченные и т.д.) доля выразивших убеждение в том, что она будет добиваться увеличения своих богатств, невзирая на низкую материальную обеспеченность работников собственных предприятий, приближается к 60%, а на нижних «этажах» социальной лестницы цифра эта вплотную подходит к 85%. Что же касается вклада, который российская экономическая элита реально, а не на уровне слов и благих пожеланий готова внести в процветание страны, то и в этом отношении ее конструктивный потенциал оценивается населением крайне низко. В частности, всего лишь десятая часть опрошенных выразила согласие с тем, что нынешние хозяева российской экономики действительно заинтересованы в оздоровлении природной среды, сторонников же противоположной точки зрения оказалось примерно в 6,5 раз больше. Причем по различным социально-демографическим группам данная цифра варьируется довольно незначительно, что, несомненно, говорит о высокой степени единодушия россиян в данном вопросе. Близким к этому оказалось и соотношение мнений по поводу готовности наиболее богатых и влиятельных вкладывать свои капиталы в российскую экономику. Судя по данным проведенного опроса, верит в такие намерения менее одной пятой населения страны, не верит же более половины. Кроме того, свыше 77% россиян убеждены в том, что российская экономическая элита заинтересована в переводе своих капиталов за рубеж, причем в «благополучных» категориях граждан соответствующий показатель отклоняется вниз всего на 10-11%. Нетрудно подсчитать, что число респондентов, подозревающих крупных российских предпринимателей в стремлении «увести» капиталы, примерно в 4 раза превышает количество тех, кто склонен полагаться на их «патриотические устремления».

Психологическая мотивация представителей крупного российского бизнеса трактуется населением достаточно «приземленно». Она «прочитывается» массовым сознанием как стремление обеспечить себе и своей семье максимально высокий жизненный уровень, выражение властолюбивых наклонностей или даже как банальная жадность. Стремление к самоутверждению (доказать самому себе и окружающим свою способность стать богатым человеком, вершить судьбы людей) приписывают крупным российским предпринимателям примерно 18-19%. И лишь незначительное меньшинство усматривает в их социальном мышлении и поведении какие-то «высокие» мотивы. Например, видят в деятельности ведущих российских предпринимателей форму творческого самовыражения личности (стремление реализовать свои способности и потребности) около 7% опрошенных, а желание решить не только собственные проблемы, но и помочь своей стране - чуть более 4%. Примерно каждый десятый опрошенный считает крупный бизнес своего рода наркотиком, постепенно подчиняющим себе все стремления, помыслы и волю человека. Таким образом, в «человеческом плане» российская экономическая элита воспринимается ее согражданами весьма критически.

Как связаны в массовом сознании большие деньги, власть и счастье? Здесь, несомненно, надо учитывать то, что богатство в русской культуре, вообще говоря, не является базовой ценностью. Оно представляет собой игру случая - как пришло, так и ушло, от сумы да от тюрьмы не зарекайся. В каком-то смысле большое богатство - это даже своего рода маргинальное состояние. И мнение наших респондентов относительно того, являются ли люди, обладающие большой властью в стране или отдельном регионе, по-настоящему счастливыми, оказалось довольно амбивалентным. Утвердительный ответ на данный вопрос дали 13%, отрицательный - около 17%, значительное же большинство (около половины опрошенных) склоняется к тому, что принадлежность к элите - это для каждого конкретного человека и счастье, и несчастье одновременно.

Очевидно, что настойчивые попытки идеологов российского неокапитализма и выражающих их взгляды влиятельных СМИ сделать из представителей крупного бизнеса своего рода «героев нашего времени» ощутимых результатов не дали. И это существенно ограничивает сферу социального влияния экономической элиты, а значит, и диапазон ее реальных возможностей. Вероятно, что в какой-то степени именно поэтому формирование слоя очень богатых и влиятельных людей не вызывает в обществе какой-то непримиримой оппозиции и тем более активного сопротивления.

Россияне, безусловно, отдают себе отчет в том, что крупный бизнес и выражающие его интересы организационные структуры оказывают довольно значительное влияние на формирование государственной политики, на разные аспекты повседневной жизни страны. Главным проводником их влияния, с точки зрения населения, является Государственная Дума, в несколько меньшей степени - Правительство, СМИ и региональные органы власти. При всем при этом россияне, похоже, не видят в тех, кто распоряжается сегодня российской экономикой, решающей социальной и политической силы исторического масштаба. Только десятая часть наших респондентов согласилась с тем, что российскую экономическую элиту можно рассматривать как «мотор развития». Причем такие социальные субъекты, как интеллигенция, средний класс, малый и средний бизнес, подчас оцениваются в этом отношении даже несколько выше. Перспективы возрождения страны российское общество мыслит вполне традиционно, связывая их прежде всего с личностью главы государства (57% полученных в ходе опроса ответов), с усилиями «всего народа в целом» (так думает примерно треть наших респондентов) или же с деятельностью наиболее динамичной его части - той, что научилась жить в условиях рынка (мнение около 30% опрошенных). Такие представления - своего рода константы национального менталитета, они в той или иной степени характерны практически для всех социально-демографических групп (с тем частичным исключением, что средне- и высокообеспеченные респонденты придают относительно меньшее значение «народу», место которого в ранговой группировке «локомотивных факторов» занимает малый и средний бизнес).

Образ жизни, взгляды, поступки нынешних магнатов могут раздражать, но по большому счету эти люди как бы «не слишком мешают». Довольно показательно, что, отвечая на вопрос о том, кто создает препятствие для выхода России из кризиса и ее успешного развития, все социально-демографические группы поставили экономическую элиту на одно из последних мест. Даже олигархов воспринимает как серьезную помеху прогрессу страны только треть опрошенных (правда, среди самых малообеспеченных - тех, кто живет за чертой бедности, - цифра эта приближается к 50%). На первое же место у всех категорий опрошенных вышли претензии к государственной власти (засилие бюрократии и некомпетентность федеральных структур).

В российских условиях всегда важное значение имел национальный состав или, что, может быть, более точно, «национальный облик» элиты. Известно, что в отдельные периоды истории страны этот фактор вырастал в очень серьезную проблему. Он вызывал не только затяжные конфликты между русскими и некоторыми другими этносами и этническими группами (остзейскими немцами, поляками, евреями и др.), но и порождал внутренние расколы внутри самого русского этноса (еще Карамзин писал о том, что после петровских реформ русский крестьянин, купец, мещанин увидели в своих дворянах немцев). Складывающаяся на сегодня ситуация представляется в этом отношении если и не вполне благополучной, то во всяком случае относительно спокойной. Опираясь на полученные нами данные, можно утверждать, что поле межкультурной и межнациональной напряженности, которая, к сожалению, характерна для современной России, лежит в основном в стороне от противоречий между элитой и основной массой населения. Таким образом, противоречия эти носят в основном сугубо социальный характер и не приобретают ярко выраженной национальной окраски.

Вместе с тем ситуация отнюдь не отличается полной стабильностью, и определенные тенденции к «этнизации» социальных противоречий в той или иной степени также проявляются в жизни современной России, хотя бы и в латентной форме. Судя по имеющимся в нашем распоряжении данным, степень взаимного отчуждения между элитами и остальным обществом за последние 10-12 лет заметно возросла. Как правило, вошедшие в их состав уже не воспринимаются как выдвинувшиеся наверх «наши» люди, и эта весьма непростая психологическая ситуация имеет специфические «национальные» обертоны. Как показало проведенное нами ранее исследование «Бедность и богатство в современной России», наиболее состоятельный слой россиян достаточно заметно отличается от основной массы населения по своим ценностным установкам, в частности, в том отношении, что он в наибольшей степени ориентирован на западные образцы и модели. Среди богатых сторонники такой ориентации составляют более половины, тогда как подавляющее большинство населения (по нашим данным, около трех четвертей) считает, что Россия представляет собой особую цивилизацию и западный образ жизни в ней не привьется. И какой бы «патриотичной» ни становилась в последнее время тональность официальной политической риторики, россияне это достаточно ясно осознают. Так, в ходе только что проведенного опроса наши респонденты фактически указали на то, что экономическая элита совершенно не склонна поддерживать силы, выступающие за развитие национальных ценностей и русских традиций (считающих, что экономическая элита симпатизирует таким силам, в составе нашей выборки оказалось ничтожно мало - всего 0,8%).

В вопросе об этнонациональном составе нынешней экономической элиты россияне проявляют в настоящее время известную степень индифферентности. Наиболее частый ответ на данный вопрос, который исследователи получали в ходе опроса, - «мне это безразлично» (свыше 37% от общего числа заполненных анкет). Вместе с тем хорошо известно, что с некоторых пор в обществе довольно широко обсуждается тема этнического состава экономической элиты и возникающих в самом верхнем социальном слое этнических диспропорций. В этой связи обращает на себя внимание то, что доля респондентов, не усматривающих в таком положении вещей никакой несправедливости и склонных объяснять возникновение таких диспропорций более высокими деловыми качествами отдельных национальных меньшинств, сравнительно невелика - около 14% опрошенных. Увидевших же здесь стремление оттеснить русских от контроля за экономикой и природными ресурсами страны оказалось почти в 2 раза больше. Причем, как оказалось, такая точка зрения наиболее характерна для тех, кто хорошо ориентируется в персональном составе экономической элиты, кому хорошо знакомы имена ведущих ее представителей.

Примерно пятая часть респондентов не смогла высказать по поводу этнонационального состава экономической элиты России определенного мнения. Эта цифра также может рассматриваться как косвенный индикатор умонастроений. Ибо смысл вопроса совершенно понятен и никакой трудности не представляет. Поэтому воздержание от суждений во многих случаях надо, по-видимому, интерпретировать как сомнение, неуверенность в том, что все у нас в этом плане обстоит «как надо».

Но в целом образ экономической элиты в массовом сознании окрашен все же скорее в «классовые», чем в национальные тона. Об этом говорят, в частности, результаты анализа эмоциональных реакций, которые вызывали у опрашиваемых понятия, обозначающие типичные социальные роли представителей экономической элиты, либо теоретические и идеологические концепты, определяющие ее сущность. Например, «промышленник» - слово, которое вызывает у россиян достаточно позитивное отношение (свыше 60% положительных реакций против 7 отрицательных). Но тот же промышленник, если назвать его, допустим, фабрикантом (термин, ассоциативно связанный с образами «старорежимного» капитализма конца ХIХ - начала ХХ века), становится совершенно непривлекательным (частота положительных реакций падает до 23%, а отрицательных поднимается до 35%). Бизнес сам по себе никакого особого отторжения у наших сограждан не вызывает (55% положительных реакций против 20% отрицательных), даже «крупный бизнес» воспринимается, в сущности, лишь чуть менее доброжелательно. Зато «капитализм» и «буржуазия» - понятия сугубо отрицательные: в первом случае антипатии перевешивают симпатии более чем в 2, во втором случае - более чем в 3 раза.

Вообще же психосемантический анализ восприятия реалий современного общества показывает, что в настроениях населения России прослеживается мощная «левая» доминанта. Не случайно наиболее симпатичны россиянам такие социальные персонажи, которые олицетворяют собой различные виды производительного труда: рабочий, крестьянин, интеллектуал. Другой вопрос, что эта доминанта не находит пока адекватного выражения в политической жизни страны, что, безусловно, вносит в нее ощутимый момент социальной неудовлетворенности, а вместе с ним и изрядную дозу внутренней напряженности.

Список литературы

1. По материалам специального исследования научного коллектива Института комплексных социальных исследований РАН в апреле-мае 2004 г.

2. Материалы из газеты «Завтра» №512, 516, 523 (2004).