В ряду великих гуманистов XX века особое место принадлежит Карлу Ясперсу (1883—1969). Один из создателей экзистенциализма, он снискал себе лавры и на поприще психиатрии, не разделяя, впрочем, врачевание души и экзистенциалистское философствование, а это последнее не отделяя от своей жизни.

Основные понятия философии К. Ясперса: экзистенция, всеобъемлющее, философская вера.

Философия К. Ясперса заметно отличалась от других разновидностей экзистенциалистской философии, например хайдеггеровской, своей приверженностью рационализму, науке, демократии. Правда, и Ясперс критически оценивал некоторые центральные идеи классической рационалистической философии (например, не принимал ее самоуверенный сциентизм). Их результатом, по мнению Ясперса, стало пагубное "раздробление" мира, невнимание к целостности бытия и, как следствие, пренебрежение метафизикой как учением о первоосновах универсума. Ясперовская философия энергично пролагала путь к новой метафизике, которой вменялось в обязанность сосредоточиться вокруг трех основных проблемных сфер, очерчиваемых категориями "всё", изначальное" и "одно". "Всё" наличного бытия — это миф, наша "изначальность" — это экзистенция, "одно" — это трансценденция. В разъяснении этих категорий, охватываемых ими сфер и их единства состоит, по Ясперсу, главная задача философии. Одновременно ее выполнение имеет практический, смысложизненный характер. Мир надо осмыслить, чтобы ориентироваться в нем. "Высвечивание экзистенции" нужно нам, индивидам, чтобы обрести свою сущность. Трансценденции, ее "откровению" придается смысл религиозно-нравственного спасения, приобщения к вечности.

Цель данной работы – проанализировать философию религии Ясперса.

Основные понятия философии религии Ясперса.

"Высвечиванию экзистенции" принадлежит, по Ясперсу, уникальная роль в человеческой жизни. Но что такое экзистенция в понимании Ясперса? Об экзистенции, подчеркивает философ, можно говорить тогда, когда возникает решимость поставить поистине философский вопрос: что противостоит целостному бытию мира? Ясперс отвечает на вопрос так: ему противостоит особое бытие. "Это бытие и есть я сам в качестве экзистенции. Она — и есть я, поскольку я не становлюсь объектом. В ней я знаю себя в качестве независимого — правда, при этом я не могу видеть того, что называю своим Я. Но исходя из такой возможности я живу; только осуществляя ее, я есть я сам. ...Итак, не мое наличное бытие есть экзистенция, но человек в наличном бытии — возможная экзистенция". Наличному бытию — в отличие, скажем, от раннего Хайдеггера, Ясперс не придает решающего категориального значения. "Наличное бытие", или "здесь-бытие", эмпирично, подвержено смерти. «Экзистенция не знает смерти, а стоит лишь под знаком взлета и падения. Наличное бытие эмпирически "здесь" , а экзистенция налична только в качестве свободы».

Он сам отмечал (например, в своей "Философской автобиографии"), что начиная с ранних своих работ разрабатывал экзистенциальную философию, ее главные темы и понятия — вопросы о мире, данном человеку, о неизбежных для человека пограничных ситуациях (смерть, страдание, вина, борьба), об основных чертах эпохи. Но центральным понятием была, конечно, экзистенция. Осознавая необычность и трудность освоения этого понятия, философ вновь и вновь предпринимал настойчивые попытки с разных сторон подступиться к "экзистенциальной" стороне человеческой сущности. И если мы попытаемся без предубеждения вникнуть в смысл раздумий Ясперса, то поймем, что под эгидой слова "экзистенция" речь идет о проблемах, имеющих для индивида и человечества глубинный жизненный смысл. Философ-экзистенциалист говорит человеку: твоя истинно человеческая экзистенция лишь тогда "налична", когда ты действуешь как свободное существо, когда не даешь самому себе и другим людям превратить себя в объект манипулирования; экзистенция сопряжена с поисками непреходящего смысла бытия, с заботой о наличном бытии. Этот мотив найдет развитие и в философии Хайдеггера.

Ясперс вводит понятие "любящая борьба", или "любовь-борьба". Это "не слепая любовь", поясняет философ; любящая борьба ставит другого под вопрос; человек трудно и мучительно постигает, наряду со своей, и другие, "чужие" экзистенции. Особые препятствия на пути коммуникации — догматизм, предрассудки, застывшая мораль, эгоистическая гордыня.

Итак, экзистенция "высвечивается" через отнесение человека к бытию, к другим людям (т. е. через коммуникацию). Но главное в экзистенции, по Ясперсу, это свобода. Вот почему экзистенция необнаружима в предметно-вещном мире, подчиненном необходимости. Сама суть экзистенции — свобода, неподвластность объективизации, овеществлению.

Через пограничную ситуацию, экзистенцию и свободу человек, согласно Ясперсу, может "пробиться" к другому, не физическому, а духовному миру. Собственно, к этому миру ведет уже простое утверждение: "Бог есть". "Во всех потерях остается единственное: Бог есть". Для философии, однако, этого недостаточно. Философия должна переходить от "высвечивания экзистенции" к глубочайшей метафизике, где главной категорией Ясперс делает "всеобъемлющее".

Ясперс вместе с тем высоко вознес не только разум, но и веру. Однако понятие "вера" он подверг существенному преобразованию, отличив "философскую веру", с одной стороны, от "веры откровения", а с другой — от знания.

Философская вера. Понимание философствования у Ясперса

Отличие веры от знания пояснено на примере Джордано Бруно и Галилея. Оба, казалось бы, попали в одинаковое положение. Суд инквизиции под угрозой смерти требовал отречения от их научных и философских убеждений. Бруно был готов отречься лишь от некоторых положений, но отнюдь не главных для него; он умер мученической смертью. Галилей отрекся от фундаментальных тезисов новой физики — от учения о вращении Земли вокруг Солнца. Различие тут, по Ясперсу существенное. Оно есть различие между истиной-верой, которая страдает от отречения, и истиной, которую отречение не затрагивает.

Философская вера и есть вера в истину, исходя из которой я живу. Она есть только потому, что я становлюсь с нею идентичным. По своей внешней форме она является исторической, по форме своего объективного выражения она не общезначима, но безусловна. Истина, правильность которой я могу лишь доказать, существует вне меня самого: она всеобщезначима, неисторична, безвременна, но не безусловна, ибо относится к предпосылкам и методам познания конечного. И человек вряд ли захочет умереть за правильность, которая доказуема. В другом положении мыслитель, который верит в то, что от положений его веры нельзя отречься: тогда пострадает сама истина. Ни одна всеобще-безличная истина не может требовать от человека, чтобы он стал мучеником. Только когда он им становится — и именно как Бруно: не из мечтательного энтузиазма, не из чувства противоречия моменту времени, но после длительного самоопределения — то это и есть признак подлинной веры, уверенности в истине.

Однако и пример Бруно, по Ясперсу, необычен. Ибо философия имеет обыкновение концентрироваться не в положениях, которые принимают вид познавательных, но в мыслительных связях, которые пронизывают жизнь в целом. И если Сократ, Боэций, Бруно суть святые в философии, то они отнюдь не являются великими философами. Но они — достойные всяческого уважения люди, сохранившие философскую веру посредством мученичества. Философскую веру, разъясняет Ясперс, ни в коей мере нельзя понимать как нечто иррациональное. (Полярность рационального и иррационального только запутывает понятие экзистенции, как и понятие философской веры.) Однако философская, вера — это знание, которое тесно связано с незнанием. Последнее — через философскую веру — наталкивается на бытие за пределами мысли, на нечто трансцендентное. И все-таки философская вера, вера мыслящего человека, во все времена существует только в связи с осознанием, с рациональным знанием. Философская вера хочет сама себя "высвечивать". Философствуя, я ничего не принимаю таким, каким оно мне кем-то или чем-то навязывается. Вера способна и должна становится светлее, сознательнее, должна развиваться благодаря сознанию.

Философскую веру Ясперс отличает от "веры откровения". Философия, в отличие от веры откровения, не занимается пропагандой, но оставляет каждого человека как такового свободным в его решениях.

Философия не вещает и не увещевает. В философии встречаются свободные люди как путешественники судьбы: "Философская вера имеет собственный источник. Но она оставляет откровение как возможность, значимую для других, хотя сама не может понять откровение. Философская вера хочет не вражды, а обсуждения, не изоляции, а коммуникации, не насилия, а либеральности".

В послевоенные годы Ясперс, с одной стороны, с растущей тревогой предупреждал об опасностях той пограничной ситуации, в которую все человечество ввергло атомное оружие. С другой стороны, он выдвинул идею "осевого времени", "осевой эпохи", которую исторически связал с возникновением христианства и других, мировых религий и суть которой усматривал в следующем: "В эти эпохи сложились все те основополагающие категории, с помощью которых мы сегодня мыслим; были заложены основные принципы мировых религий, исходя из которых люди живут до сегодняшнего дня. В этом смысле был сделан переход в универсальное".

На уровне фундаментальных философских концепций очевидно, что такой фундаментальный мыслитель, как Карл Ясперс, - экзистенциалист: у него можно найти убедительные формулировки этого направления мысли. "Философия,- пишет Ясперс,- не обладает объективной ценностью познания, она - сознание бытия в мире." Понятие "ситуации",- то есть чувства того, что всякий вопрос ставится исходя их определенной экзистенциальной ситуации, так что познание перестает быть созерцанием и становится завербованностью, ведущим понятием экзистенциализма - этого никто не осветил лучше его. У Ясперса теория "предельной ситуации", то есть неоспоримых данностей существования, уводит философию от равномерного освещения классических схем и придает ей небывалую до сих пор патетичность. Смерть, Страдание, Борьба, Ошибка - таковы новые принципы философии.

Философия Ясперса не возражает христианским догмам, но то, что мы называем "гуманизмом личности" не сливается с христианским гуманизмом. В то же время тенденция, обладающая определенным религиозным звучанием, в том смысле, что в ней понятие Свободы опирается на трансцендентность, и что в этом учении человек помнит о христианской душе, отличается от сартровской и хайдеггеровской линии.

В отличие от Хайдеггера, который пришел к экзистенциализму от феноменологии Гуссерля, Карл Ясперс (1883—1969) пришел к нему от психиатрии. Ясперс с юности страдал тяжелой болезнью бронхов, которая провоцировала постоянную сердечную недостаточность, и это стало причиной его особого интереса к медицине. Проучившись всего три семестра на юридическом факультете Гейдельбергского университета, он перешел на медицинский факультет, избрав в итоге занятия психиатрией. В 1909 году Ясперс получил степень доктора медицины. С 1909 по 1915 год он работал научным ассистентом в психоневрологической клинике в том же Гейдельберге. И его первая книга под названием «Всеобщая психопатология» (1913) стала основой для диссертации на соискание степени доктора психологии.

Как человека внимательного к проблемам человеческой личности, его не устраивала так называемая физиологическая психология, которая господствовала в Европе в конце XIX века и отождествляла психику человека с физиологией высшей нервной деятельности, что нашло свое наиболее авторитетное выражение в Рефлексологии И.П. Павлова. Эта психология, по существу, означала радикальный разрыв с классической философией, в русле которой от Аристотеля и до Гегеля развивалось понятие человеческой души и идеального. Понятно, что если мы признаем человеческую личность психическим и духовным образованием, то в физиологической психологии от понятия человеческой личности следует отказаться.

В результате своих философских поисков Ясперс был вынужден изобрести собственную философию. Это была попытка вернуть духовность позитивистской и кантианской философии, которые превратились в сухой и скучный формализм. Философия в Германии превратилась в казенную профессорскую науку. «Внутри университета, — писал Ясперс, — все идеи профессоров философии сводились к утверждению собственного существования». Став способом самоутверждения и средством существования, философия, что больше всего не понравилось Ясперсу, утратила личный характер. Это была отчужденная философия.

Свои взгляды в наиболее развернутой форме Ясперс изложил в работе под названием «философия» (1931—1932). В создании этого трехтомного произведения, как и в жизни вообще, большую помощь ему оказала жена, которая получила философское образование. Поэтому можно считать, что это до некоторой степени труд двоих, хотя работа и вышла под фамилией одного только Карла Ясперса. Помимо указанной «Философии», к известным работам Ясперса относятся: «Разум и экзистенция» (1935), «Ницше» (1936), «Экзистенциальная философия» (1938), «Философская вера» (1948). Уже в первых своих работах, включая «Философию», Ясперс выражает резкое неприятие того, что в современной философии господствует объективизм в понимании человека, характерным примером которого являются установки позитивистов. К человеку здесь подходят как к объекту, доступному внешнему изучению. В нем видят нечто, что можно постичь и исчерпать в научном анализе. И в этом, согласно Ясперсу главная ограниченность всей традиционной философии. В духе воззрений Вебера и неокантианцев Ясперс считает, что в индивиде всегда есть нечто, что недоступно объективному анализу. Но, в отличие от неокантианцев Баденской школы, он считает, что указанное необъективируемое начало личности недоступно науке вообще, даже так называемым «наукам о духе».

Это необъективируемое начало личности Ясперс, вслед за Киркегором, именует «экзистенцией». Соответствующее понятие, по Ясперсу, является принципиально неопределимым, потому что всякое определение, как было давно замечено, есть ограничение. Но в своей экзистенции человек никогда не завершен и открыт миру. Таким образом, по Ясперсу, для постижения экзистенции, а именно она есть предмет философии, не годятся обычные научные методы, в том числе и метод определения, введенный в философию впервые Сократом и давший результаты, имевшие всемирно-историческое значение. Здесь, считает Ясперс, требуется какой-то иной, принципиально ненаучный «метод». Бердяев, как мы видели, назвал такой новый подход «эротическим искусством». Что-то близкое к этому имеет в виду и Ясперс. Но этим близким искусству у него оказывается религия. Ясперс сближает философию и религию и в чем-то их даже отождествляет, «философия во все времена, — заявляет он, — подобна религии».

Ясперс пишет: «Философия столь древняя, как и религия, и древнее, чем любая церковь». Но тогда получается, что философия была уже огнепоклонников. И тогда почему, согласно общепринятому мнению, первым философом был Фалес из Милета, который жил в конце VII — начале VI вв. до н. э.? Понятно, что Ясперс под «философией» имеет в виду нечто иное, чем то, о чем пишут в книгах именно с таким названием. И он действительно имеет в виду иное. Он имеет в виду то, что называют философствованием. «Мы должны избавиться, — пишет он, — от представления, что философствование по своей сути есть занятие профессоров. Философствование — это дело человека и, видимо, при любых условиях и обстоятельствах— дело рабов в той же мере, что и господ... философскую мысль и мыслителя мы должны отыскать в их живой действительности. Истинное не парит в отрыве от всего в воздухе абстракции — само для себя, само на себя опираясь».

Итак, философствование, согласно Ясперсу, доступно любому человеку, а не только профессиональному философу. Философствование — это не столько теоретическая деятельность, сколько особое духовное состояние, которое сродни религиозному переживанию. Надо, однако, сказать, что Ясперс с самого начала чувствует опасность, таящуюся в экзистенции, понятой на манер Хайдеггера как устремленность бытия вовне, не знающая никаких пределов и меры. Ясперсу в общем-то понятно сходство так понятой экзистенции с волей к жизни у Шопенгауэра и Ницше, которая по сути есть произвол. Именно поэтому Ясперс, в отличие от Хайдеггера, говорит о высшей инстанции, которая призвана определять устремления экзистенции. Таковой у него является трансценденция. И устремления экзистенции, тем самым, обретают у Ясперса характер трансцендирования. А без трансценденции, замечает Ясперс, экзистенция оказывается бесплодным, лишенным любви «демоническим упрямством».

Вполне понятно, что в роли трансценденции здесь выступает Бог. Но Бог в учении Ясперса не совпадает с каноническим христианским Создателем. Отличается он и от Бога философов классической эпохи. Если у Декарта Бог был гарантом истинности наших знаний, то Бог Ясперса является гарантом человеческой свободы. И в этом Ясперс очень близок к основателю экзистенциализма С.Киркегору. Своеобразие позиции Киркегора, напомним, состоит в том, что Бог есть субъективное бытие, которое сродни самому человеку. И вера в него является высшей формой экзистенциального порыва, объективных критериев которого не существует. Единственный критерий истинной веры, по Киркегору, есть сам Бог, когда он откликается на призыв человека. Причем отклик Бога у Киркегора — это повторение. В этом качестве ответ Бога человеку сугубо иррационален. Он непостижим логикой, потому что «повторение» — это чудо, когда вопреки любым законам космоса и социума прошлое вновь возвращается, а бывшее становится небывшим.

У Ясперса, как и у Киркегора, экзистенция, как он пишет, «нуждается в другом», и прежде всего она нуждается в трансценденции. Но «ответом» Бога человеку у Ясперса является сама коммуникация, которая в отличие от обычного общения людей, способна вывести на экзистенциальный уровень. Надо сказать, что Ясперс различает разные типы коммуникации. Во-первых, люди, согласно Ясперсу, общаются в качестве физических тел. Такое их общение определяется сугубо материальной потребностью и изучается с помощью науки. Во-вторых, люди способны общаться на уровне «чистого сознания», когда они предстают как рассудочные существа, подчиняющиеся общим законам. Такое общение, считает Ясперс, досконально изучила рационалистическая философия Нового времени. Иначе был воспринят человек и его общение с другими классической философией от Канта до Гегеля. Здесь человек предстал как «дух», а общение людей выглядит как взаимосвязь различных моментов внутри органического целого. Еще раз уточним, что все приведенные варианты коммуникации у Ясперса не являются подлинными. Здесь человек предстает перед нами как тело, как «сознание вообще» и как дух, но никак не в качестве экзистенции.

Именно такое «философствование», согласно Ясперсу, должно прояснить нам подлинную суть человека, его «самость». Еще раз уточним, что божественное бытие у Ясперса посредством коммуникации по существу созидает человеческое бытие. Трансценденция здесь творит экзистенцию. И в этом смысле экзистенциальная коммуникация между людьми — это всего лишь отражение высшей формы экзистенциального общения с Богом.

Ясперс в этом плане, если можно так сказать, более традиционен. И в определенный момент он дает «задний ход», привлекая на помощь экзистенции то, что другими представителями неклассической философии активно отвергается. Ясперс теперь сознательно ищет компромисс между рациональным и иррациональным в человеке. При этом разум и вера в Бога, при всей ИХ несовместимости, оказываются у Ясперса теми реальными опорами, которые не позволяют личности раствориться в безличной стихии и рассыпаться в «песок мгновений». Он, скорее всего, чувствует, что в них представлено нечто фундаментальное, а на языке философской классики субстанциальное, что спасает личность, гарантируя ей внутреннее единство и полноту содержания.

Но, сочетая разум и веру, Ясперс по сути пытается усидеть на двух стульях. И этим определяется двойственность, или, как принято сейчас говорить, амбивалентность его позиции. Причем эта двойственность проявляется во всем, вплоть до политических оценок в послевоенные годы. Но вернемся к философским взглядам Ясперса, которые в послевоенный период основаны на компромиссе между разумом и верой. И выражением такого компромисса становится введенное им понятие «философская вера». «Философская вера» Ясперса— это своеобразный неологизм, которым он активно пользуется в послевоенные годы. Именно под таким названием — «Философская вера» — выходит в 1948 году одно из главных произведений Ясперса, в основу которого лег курс лекций, прочитанный им за год до этого в Базеле. Такого рода вера призвана преодолеть, с одной стороны, крайности христианской веры, основанной на откровении, а с другой стороны — ограниченность научного мышления, не признающего ничего непостижимого. В отличие от того и другого, философская вера опирается у Ясперса на опыт и рефлексию, но именно они должны привести человека к трансценденции как непостижимой тайне бытия.

Но вернемся к философским взглядам Ясперса, которые в послевоенный период основаны на компромиссе между разумом и верой. И выражением такого компромисса становится введенное им понятие «философская вера». «Философская вера» Ясперса— это своеобразный неологизм, которым он активно пользуется в послевоенные годы. Именно под таким названием — «Философская вера» — выходит в 1948 году одно из главных произведений Ясперса, в основу которого лег курс лекций, прочитанный им за год до этого в Базеле. Такого рода вера призвана преодолеть, с одной стороны, крайности христианской веры, основанной на откровении, а с другой стороны — ограниченность научного мышления, не признающего ничего непостижимого. В отличие от того и другого, философская вера опирается у Ясперса на опыт и рефлексию, но именно они должны привести человека к трансценденции как непостижимой тайне бытия.

К. Ясперс различает три способа, которыми человека встречает сущее: мир, экзистенция и трансценденция. (Соответственно можно говорить и о трех уровнях постижения человека, все более и более глубоких.) Первый, поверхностный уровень постижения человека — это рассмотрение его жизни в мире. Собственно говоря, этот уровень у Ясперса покрывает просветительское видение человека — как позитивизм вкупе с частнонаучными дисциплинами, так и традиционный рационализм. Можно сказать и иначе: мир и причастность человека к нему есть все то, что может быть зафиксировано эмпирически, а также схвачено в рациональных понятиях. Короче, все, что может знать о человеке наука.

Как существование человек выступает в роли живого организма, сопоставимого с другими организмами и детерминированного общей мировой связью. Это, по сути, то видение человека, которое характерно для естествознания, медицины, для материализма и позитивизма. Здесь познание человека сводится к фиксации фактического, данного, оно ничем не отличается, в принципе, от познания физических явлений.

Как сознание вообще человек выступает в роли активного субъекта познания, толкуемого К. Ясперсом в духе кантианской философии. Здесь человек есть субъект, обладающий априорными формами познания, конструирующий свой научный предмет, развивающий теоретическое естествознание и т. п.

Как дух человек поднимается выше категориального научного мышления и начинает ощущать, что есть определенные границы возможностей науки, что есть нечто в человеческой жизни, не схватываемое категориями науки — а именно: инстанции, определяющие ее смысл и ценность. Сказать о них что-либо на языке науки попросту невозможно.

И у Канта философия тоже очерчивает границы возможностей научного познания. Но внимание его как просветителя приковано как раз к тому, что осталось в пределах этих границ, то есть «в мире», если употреблять терминологию К. Ясперса. Ясперса же привлекает именно то, что лежит за пределами «мира», за пределами возможностей науки. Соглашаясь до этого с кантианством, К. Ясперс объявляет себя далее «активным агностиком». «Пассивный агностик» — кантианец, зафиксировав для себя, что нечто является непостижимым для науки, перестает заниматься этим. Агностик активный, наоборот, интересуется в первую очередь непостижимым: если оно не может быть постигнуто научно, то каким образом оно может быть постигнуто вне науки?

Здесь осуществляется переход на более глубокий уровень постижения человека — переход к его экзистенции. Экзистенция есть подлинное или собственное существование человека, т. е. существование, не определяемое ничем внешним — только лишь его собственной индивидуальностью. В силу этого экзистенция уникальна, а наука с ее обобщениями схватить ее не может. Сама попытка научного анализа экзистенции, превращения ее в предмет научного исследования столь же бесплодна, как, скажем, применение «точных методов» в литературоведении — «Онегин как типичный представитель». Уникальность и неповторимость экзистенции такова, что она вообще не может быть выражена в языке — в той мере, в какой любое слово языка обобщает, в той мере, в какой язык не уникален у каждого человека и для каждого человека.

Особенность экзистенциализма К. Ясперса заключается, кроме прочего, в детальной проработке вопроса о переходе человека от «существования в мире» к «подлинному существованию», к экзистенции. Человек всегда находится в определенной ситуации, но некоторые из них оказываются пограничными. На языке К. Ясперса это означает, что человек постоянно переживает в своей душе определенные обстоятельства, но иногда, переживая и осмысляя некоторые факты своего бытия, он испытывает настолько сильное потрясение, что оно способно побудить его выйти из существования в массе, в толпе. Размышляя (но не холодно, а предельно эмоционально!) о роли случая в собственной жизни, о том, насколько ее определили такие случайные факторы, как рождение в той или иной семье и местности, в то или иное время, обучение в той или иной школе, выбранной случайно, работа по профессии, которая «подвернулась», но не была результатом глубокого и исключительно личного выбора и т. п., человек обнаруживает, насколько его жизнь не принадлежала ему самому, была несобственной. Но если так, то откуда же берется это самое глубинное в экзистенции? Экзистенция, предоставленная в свободе своей исключительно сама себе, обернулась бы бесплодными поисками своей подлинности, пустыми метаниями либо просто произволом. Но этого не происходит. Не происходит потому, что существует еще более глубокая инстанция, наполняющая экзистенцию этим глубинным смыслом — трансценденция. Мы тем самым опускаемся на самый последний, самый глубокий уровень в постижении человека.

Что такое трансценденция? Из самого термина видно, что он призван обозначать нечто запредельное, потустороннее, недоступное непосредственно человеку. Трансценденция — это что-то, лежащее за пределами мира и человеческого существования, но придающее им ценность и смысл. Вся человеческая культура и история, природа, миф, поэзия, философия — это лишь шифры трансценденции, через которые она «сказывает себя». Иными словами, мы встречаем у К. Ясперса своеобразную феноменологическую концепцию творчества и культуры, в которой находят богатый отклик мотивы мистицизма — как западного, так и восточного. Попытаемся кратко передать ее смысл.

Начнем с того, что творчество есть поиск вдохновения и результат вдохновения. Вдохновение же возникает в момент «встречи» с трансценденцией. Стало быть, творческий процесс можно представить в виде пути к трансценденции и обратно. В начале этого пути творец культуры стремится отрешиться от суеты мирских впечатлений и всецело сконцентрироваться на активном ожидании вдохновения, достичь настроенности на «встречу» с трансценденцией. Это, так сказать, муки творчества первого рода.

Как только «встреча» с трансценденцией произошла,— на какой-то миг, в виде вспышки, в виде озарения — начинаются муки творчества второго рода: попытки выразить, передать, сообщить открывшееся в откровении. На обратном пути творец культуры движется, таким образом, от трансценденции к современному, здесь и сейчас существующему реципиенту культуры, к тому, кто воспримет, поймет, оценит.

Мучительность попытки выразить открывшееся в откровении объясняется тем, что «встреча» с трансценденцией как источником вдохновения глубоко интимна и индивидуальна, поскольку с трансценденцией встречается экзистенция — уникально-неповторимое свободное творческое существование человека, ищущего ответа на свои глубоко индивидуальные, выстраданные вопросы. Откровение, стало быть, оказывается ответом на такое уникально-индивидуальное вопрошание, и ответ этот тоже уникально-индивидуален. Перед человеком-творцом (или экзистенцией — это одно и то же) встает, как кажется, совершенно неразрешимая задача. Он желает сообщить открывшееся в откровении другим, следовательно, он должен сделать это на понятном другим языке. Но открывшееся в откровении — глубоко индивидуально, предназначено только ему одному и только ему одному вполне понятно. Как же можно выразить столь индивидуально-интимное на интериндивидуальном, понятном другим языке?

Естественно, такое выражение невозможно. Передать другому открывшееся в откровении мне я не могу. Но я могу провести другого по пути к трансценденции — примерно так, как проводил своих учеников Сократ. Его майевтика была искусством вести, оставляя свободным. Он незаметно направлял другого на тот путь, который вел к откровению. Но это тем не менее был индивидуально-интимный путь другого! Он, другой, сам приходил к трансценденции и получал от нее свой, только ему предназначенный ответ. Затем он опять-таки пытался поделиться своим откровением с другими, проведя их по пути к трансценденции,— и так далее... Вот путь, которым развивалась культура человечества.

Культура в данном случае — все, что создано людьми. Деяние героя в истории, созданный жрецом миф, сотворенное художником произведение искусства, философское учение, развитое мыслителем, — все это лишь попытки указать другим путь, ведущий к трансценденции, к откровению как «встрече» с трансценденцией. Эти моменты я определяю для себя исключительно сам. И, получив такого рода намеки, неявные указания для того, чтобы выбрать свой собственный, абсолютно уникальный и неповторимый путь к трансценденции, я достигаю, наконец, творческой концентрации — активного ожидания вдохновения, озарения, откровения, идущего от трансценденции. Если «встреча» с трансценденцией состоялась и ответ на экзистенциальные вопросы получен, мне остается только попытаться выразить постигнутое в поступке, в художественном произведении, в философском учении и т. п., словом, — в собственном акте творчества, чтобы дать другим такой же намек на путь к трансценденции, который мне дали мои предшественники.

Можем ли мы утверждать, например, что трансценденция — это Бог? Этот вопрос у самого К. Ясперса разбирается весьма детально. Стоит нам сказать, что трансценденция — это Бог, как нам немедленно придется уточнить и конкретизировать — какой из богов? А сказав, какой из богов известных на настоящий момент религий имеется в виду под трансценденцией, мы тем самым уже зададим определенную канву для интерпретации шифров трансценденции и, значит, посягнем на свободу экзистенции, на право бесконечно разнообразно толковать шифры трансценденции. Для того, чтобы это право было бесспорным, трансценденция, следовательно, должна оставаться максимально неопределенной.

Такой она и предстает у К. Ясперса. Он сам не принадлежал ни к одной из определенных церквей, хотя жена его отличалась глубокой религиозностью. Вместо этого он предложил то, что называется у него «философской верой». Это — вера в особого Бога, сконструированного, так сказать, в результате размышления над тем, как понимается Бог в философских учениях Запада и Востока.

Основная идея К. Ясперса: если трансценденцию и можно назвать Богом, то об этом Боге можно знать только, что он есть. И этого — достаточно. Все остальное есть нарушение того принципиального запрета, который И. Кант объявил глубочайшим изречением Библии: «Не сотвори себе никакого образа и сравнения!» Не создавай себе никакого образа Бога и не сравнивай его ни с чем, поскольку все твои сравнения будут антропоморфны! И, стало быть, все ныне существующие религии с их гневающимися, радующимися, прощающими и т. д. богами представляют собой совершенно неоправданные попытки кроить образы богов по человеческим меркам. И, значит, нет ни одного истинного учения о Боге — все они в равной мере есть лишь шифры трансценденции, ограниченные и несовершенные попытки выразить ее.

О Боге можно сказать: «Бог есть», но ни слова сверх того. Нельзя сказать даже, что он представляет собой. Если додумать эту мысль до конца, то, в принципе, и слова «Бог есть» не должны произноситься. Ведь слово «бог» неизбежно тянет за собой множество закрепившихся за ним в антропоморфных религиозных учениях значений. И вообще, любое слово создано человеком и поэтому антропоморфно, не годится для выражения того, что принято именовать Богом. Не случайно говорится, что изреченное слово есть ложь.

«Немота», «молчание», «невыразимость в слове» — это, по К. Ясперсу, единственно возможные выражения чувства — мысли, передаваемой словами «Бог есть». Ложью оказывается не только изреченное, но и неизреченное слово. Даже сами слова «немота», «невыразимое» —не более чем «шифр», которым, впрочем, достаточно широко пользуются философы и художники, по взглядам своим от К. Ясперса отличающиеся.

Каждый слышит свое, слушая тишину перед лицом транс-ценденции. Иного ответа не мог бы дать человек всей своей жизнью, а не только произведениями утверждавший экзистенциализм. Точно так же неповторимо видение К. Ясперсом фигуры Будды. Будда — один из великих экзистенциалистов, как, впрочем, и все остальные философы в представлении К. Ясперса. В этом читатель легко сможет убедиться, познакомившись с публикуемой ниже работой врача, философа и гуманиста.

" Экзистенциальная философия» — это мышление, использующее все конкретное знание о реалиях, но выходящее за его пределы; это мышление, благодаря которому человек хотел бы стать самим собой. Это мышление, которое постигает не "Предметы науки, а проясняет бытие того, кто мыслит таким бразом и одновременно оказывает реальное воздействие на бытие. Как философская мироориентация, это мышление выводит из привычного равновесия, поскольку решительно сращивает все границы и рамки, установленные тем познанием.

Философия истории.

В своем желании обосновать философскую веру Ясперс создает знаменитое произведение «Смысл назначение истории» (1949), в котором вводит другое известное понятие «осевое время». Впоследствии оно прекрасно вписалось в духовную культуру XX века. Что касается истории, то Ясперс, подобно неокантианцам видит в ней то, что неповторимо и сугубо индивидуально. Но, если у неокантианцев Баденской школы знание о духе и истории отличается от знания о природе прежде всего методом и подходом, то у Ясперса мы имеем дело с двумя разными реальностями. Своеобразие исторической реальности, считает Ясперс, состоит в том, что в каждом ее событии, в каждой ситуации сплавлены физический и психический моменты. И как раз из этого единства рождается смысл истории.

Другая тенденция философии истории Ясперса — попытка избавиться от опасностей европоцентризма и "христоцентризма". Будучи христианским философом, Ясперс вместе с тем подчеркивает: христианская вера не есть вера всего человечества. Для него исторически равновелики — ибо равно подпадают под понятие "осевая эпоха» _ все главные мировые религии, все "культурные круги", в которых они возникли и получили распространение. Поэтому поиски единства истории связаны у Ясперса с отстаиванием многообразия, неотменяемого этим единством. Что же касается единства, то его Ясперс выражает с помощью "основных категорий", понятий, духовных феноменов, более или менее общих для мировых культур и имевших свой первоисток в осевой эпохе (приблизительно между IX и III столетиями до новой эры, когда "доистория" преобразовалась в осевое время). К ним принадлежат: сознание, рефлексия, способность ставить предельно широкие вопросы о бытии как целостности, о человеке и его самости, о силе и бессилии человека, о человеческом существовании и его хрупкости, о вине, судьбе и спасении. Важнейшее свойство мысли осевого времени — преодоление мифологизма ("логос" в его борьбе против мифа), вытекающее отсюда становление образа "единого Бога" — вместе с одухотворением бытия. Вот почему Ясперс называет осевую эпоху "священной историей".

Как мы видим на примере характеристики исторической ситуации, тяга к компромиссам — фундаментальная внутренняя склонность Ясперса. Но именно потому, что такого рода компромиссы, как у Ясперса, в отличие от диалектических противоречий в духе Гегеля, ничем реальным не опосредованы, они хрупки и искусственны. У Гегеля противоположности опосредованы деятельностью субъекта. У Ясперса они непосредственно совпадают, что невозможно объяснить, но что нужно принять как данность.

Философская вера оказывается у Ясперса чем-то вроде праосновы науки и религии, совмещая в себе их черты. И в этом качестве она, по убеждению Ясперса, возникла в эпоху между 800 и 200 гг. до н. э., когда в Китае, Индии, Персии, Палестине и Древней Греции происходил переход от сугубо коллективистского мифологического мышления к мышлению индивидуальному, прокладывающему путь к экзистенции.

Ни одна из мировых религий, согласно Ясперсу, не может всерьез объединить людей. Но это доступно «философской вере», которая когда-то уже изменила духовный облик человечества. Выдвигая на первый план рождение философской веры как объединяющего человечество духовного состояния, Ясперс тем самым бросает вызов не только Шпенглеру, но и Марксу, который, по его мнению, не прав, делая ставку на материальное производство как ведущий фактор исторических изменений.

Но при этом радикального отказа от изначальных представлений здесь не происходит. Философская вера, согласно Ясперсу, родилась вместе с рефлексией. Тем самым было разрушено непосредственное единство человека с миром, характерное для мифа. С другой стороны, философская вера родилась из трагического осознания человеком конечности своего индивидуального существования. И потому философская вера стала именно верой, которая пытается совершить невозможное — сделать наше Я бесконечным через коммуникацию с трансценденцией.

Отсюда особое внимание у «позднего» Ясперса к роли философии, а вернее экзистенциального философствования, в жизни отдельного человека и всего человечества. В этом философствовании Ясперс стремится соединить разум с верой. Но в том-то и дело, что там где в борьбе с рассудочностью берут себе в союзники религию, как это случилось с «поздним» Шеллингом, разум неизбежно начинает сдавать свои позиции. И «компромиссом» между разумом и верой у Ясперса в итоге оказывается пустая риторика.

Заключение.

Таким образом, по Ясперсу трансценденция над всем миром или до всего мира называется Богом. Ясперс считал мир в его целостности Бытием самим по себе, природу – Богом. В вере обретается уверенность в ходе мыслей. Мысль становится одной из основ. Ясперс рассматривал мир в его целостности как лишенный основы и искал основы мира и самого себя в том, что находится за пределами мира. По Ясперсу существует безусловное требование. Основа для поставленных перед нами требований – цели в наличной жизни (польза) и не вызывающий сомнения авторитет. Подобные требования – основа действия. Безусловное требование подступает ко мне во временности моей настоящей жизни как требование к моему наличному бытию со стороны моей подлинной самости, требование того, что я как бы вечно есмь перед трансценденцией. Там, где безусловное требование есть, оно перепендикулярно времени, оно вторгается из трансценденции в этот мир. Реальность мира обладает исчезающим наличным бытием между Богом и экзистенцией. Явленность наличного бытия – основной вывод философского мышления. Этот вывод не добавляет нового частного знания, но производит сдвиг в осознании бытия в целом. Уверенность в незавершенности мира – готовность постоянно вслушиваться во все новые способы бытия. Слишком гладкое высказывание этих мыслей приводит к тому, что ими начинают оперировать как знанием, и тогда они теряют смысл. Тот, кто точно знает, что говорит и чего хочет Бог, превращает Бога в существо мира, над которым он властвует – это также на пути к суеверию. То, что представляется обоснованной достоверностью одному человеку, а иногда и сообществу людей, никогда не может быть в своем содержании определенностью для всех. Разум бесконечно превосходит рассудок - нечто, что ведет нас по пути философствования- сопоставляет все уровни истины, препятствует ее замыканию в себе- запрещает останавливаться на каком-то смысле истины, который не включает в себя всю истину- требует ничего не упускать, вступать в соотношение со всем, то есть...Корень разума – не воля к разрушению, а открытость бесконечности содержаний. Разум – это объемлющее в нас, которое не имеет подлинных истоков, но есть орудие экзистенции, связь всех модусов объемлющего. Разум – это тотальная воля к коммуникации.

Список литературы.

1. Гайденко К. Прорыв к трансцендентному (К. Ясперс, Сартр) //Вопросы философии. - 1999. - N 4.

2. Западная философия: Итоги тысячелетия. - Екатеринбург,1997.

3. История философии: Запад-Россия-Восток. - М.,1999.

4. Ясперс К. Ницше и христианство. - М.,1994.