Под социальной обусловленностью права понимается соответствие, адекватность права регулируемым общественным отношениям, его способность отражать объективные потребности общественной жизни. Конкретное содержание этой общей формулировки зависит от того, что имеется в виду под потребностями общественной жизни. Разные концепции правопонимания вкладывают разный смысл в трактовку данной проблемы.

В советской теории права, развивавшейся в русле марксистской доктрины исторического материализма и учения о праве как средстве классового господства, при анализе проблематики социальной обусловленности права акцент делался на двух моментах: 1) на том, что право является продуктом общества и 2) что социальное предназначение права состоит в его служении в качестве классового орудия пролетариата. Эти положения увязывались в рамках марксовой диалектики базисного (экономического) содержания и надстроечной (политико-правовой формы), в соответствии с которой базис обусловливал политико-правовые формы, а последние, в свою очередь, оказывали активное обратное влияние на базисные отношения.

В первые годы советской власти, в работах Е. Б. Пашуканиса, П. И. Стучки, И. Разумовского и других советских теоретиков права акцент делался на развитии историко-материалистических основ концепции социальной обусловленности права. Позднее, особенно с 30-х годов, на первый планы вышли классовые аспекты марксистско-ленинского учений о праве. Утвердившаяся к этому времени тоталитарная система не была заинтересована в исследованиях объективных закономерностей формирования развития права. В рамках уже господствовавшего в этот период советско-позитивистского правопонимания право целиком сводилось к закону и рассматривалось прежде всего как инструмент диктатуры пролетариата.

После провозглашения в начале 60-х годов положения об общенародном государстве соответственно и общенародное право стали трактовать как средство социалистического и коммунистического строительства. В этот период при характеристике социальной обусловленности права на первый план стали выходить вопросы соответствия права общественным потребностям и прогрессивным закономерностям социалистического развития. При этом имелись в виду потребности социалистического строительства и закономерности последующего перехода от социализма к коммунизму.

В условиях постсоветского общества нужны новые подходы к проблеме социальной обусловленности законодательства, которые отражают нынешние социальные и правовые реалии и направлены на утверждение в стране начал гражданского общества и правового государства. При этом определяющее значение в поисках новых подходов имеет понимание права как средства согласования различных социальных интересов. Это значит, что основное общественное предназначение права видится уже не в обеспечении достижения каких-то внешних по отношению к праву экономических, политических, идеологических и т.п. целей, а в его способности быть формой выражения и обеспечения нормального общественного развития, сглаживания и разрешения социальных конфликтов, содействия свободному, мирному, ненасильственному развитию общественных отношений, когда интересы одних индивидов, групп, слоев, классов не подавляют интересы других, а согласуются с ними на базе правовых компромиссов. В общем виде речь идет о том, что право должно стать фактором достижения общественного согласия и снижения уровня социальны конфликтов во всех сферах жизни общества.

В рамках такого подхода социальная обусловленность права — это тоже его соответствие объективным потребностям общественного развития. Достижение общественного согласия и снижение уровня социальных конфликтов — это фундаментальная потребность любого общества, вставшего на путь демократического правового развития. Для социологии права принципиально важно исследование именно правовых средств и форм обеспечения этих фундаментальных потребностей общества.

Чтобы перевести эти общие положения в плоскость эмпирических исследований права, нужны теории среднего уровня. Такую роль в рамках современной концепции социальной обусловленности права играет теория правообразующего интереса. Правообразующий интерес — это итог согласования различных социальных интересов таким образом, чтобы свобода в реализации интересов одних субъектов не ущемляла бы равной меры свободы других субъектов.

Правообразующий интерес — это абстрактно-правовая конструкция выражения общего интереса всех субъектов в регулируемой сфере общественной жизни. Здесь важно иметь в виду, что речь идет о таком общем интересе, в Рамках которого различные (личные, групповые, коллективные и т.д.) интересы субъектов социальной жизни могут быть учтены и согласованы в рамках одинаково справедливой для всех общеправовой позиции.

То пространство, в рамках которого различные социальные интересы могут быть согласованы и реализованы по общей для них правовой норме, мы называем пространством правообразующего интереса. Задача законодателя — выявить (на основе соответствующих юридико-социологических исследований и т.д.) это пространстве, правообразующего интереса и очертить его с помощью нал лежащей общезначимой и общеобязательной правовой нормы.

В процессе выявления и характеристики правообразующего интереса следует учитывать современные социологические подходы к исследованию гражданского общества как сферы взаимодействия групп интересов. Под группой интересов понимается такая социальная группа, которая артикулирует свои интересы, т.е. выражает их как настоятельные требования, и побуждает государственные органы или общественные структуры осуществлять действия по реализации этих требований1. Понятие группы интересов пришло в социологию из политологии, где оно использовалось для обозначения специфических субъектов социально-политического действия, которые отличаются от политических партий (поскольку не стремятся сами прийти к власти) и от общественных движений (поскольку характеризуются большей компактностью, развитостью межличностных контактов и управляемостью). С позиций социологии права подобный подход представляется более плодотворным, так как противоборствующие на практике социальные интересы, претендующие на правовое признание и правовую защиту.

Законодатель, стремящийся решить ту или иную проблему, находится в эпицентре столкновения различных социальных притязаний и испытывает влияние о стороны многочисленных групп интересов. Для понимания реальных механизмов принятия законотворческих решений необходимо иметь информацию о том, какие социальные интересы затрагиваются тем или иным решением, какие группы интересов могут выступать здесь как активные субъекты социального действия и какими способами влияния на законодателя они располагают.

При этом следует, очевидно, исходить из того, что в современный переходный период главным объектом групповых интересов является перераспределение власти и собственности. Причем вокруг этих интересов в настоящее время активно группируются прежде всего те слои общества, которые уже имели доступ к власти и собственности в доперестроечные времена (представители коммунистической и комсомольской номенклатуры, прежнего директорского корпуса, теневого бизнеса и т.д.), и те, кто получил и получает такой доступ в результате происходящих в стране преобразований. Остальная же часть населения "пока что слабо консолидирована по основаниям собственности и власти: по этим основаниям она находится в хаотичном состоянии, а ее интересы остаются неустойчивыми, неразвитыми, не способствующими интеграции в. группы. Способна ли эта основная часть населения страны к самоорганизации во имя собственных интересов? Какие виды групп интересов уже возникли не только в элитарной, но и в массовой части российского общества? Какие из них и почему получают наибольшее распространение?" Эти вопросы, занимающие сейчас отечественных социологов, представляют существенный интерес и для социологи права.

Помимо лоббирования существуют и иные каналы влияния на законодателя со стороны общества. Это прежде всего деятельность политических партий, иных политических организаций и движений, имеющих своих представителей в законодательном корпусе, а также непарламентские формы воздействия на законодателя, вплоть до прямого давления на него со стороны "улицы" (путем забастовочного движения, митингов, демонстраций, пикетов и т.д.). При этом законодатель как представитель всего р0да и выразитель его общей воли должен суметь удержаться от ориентации лишь на интересы отдельных, наиболее активных и организованных социальных групп и слоев.

Такой правовой компромисс возможен лишь в том случае, если при установлении правовой нормы в равной и одинаково справедливой мере учитываются все интересы в соответствующей сфере правовой регуляции, так что ни один из них не получает привилегий перед другими и реализация того или иного интереса не наносит ущерба другим интересам.

Например, предоставляя тем или иным субъектам права преимущества перед другими в тех направлениях их деятельности, где они успешнее других могут решить какие-то общественно значимые задачи, законодатель должен скоординировать эти права равновесными по значимости дополнительными обязанностями. Так, если право участия в выборах предоставляется лишь политическим партиям, то необходимо, чтобы: 1) возможность получения статуса партии была бы ограничена достаточно жесткими условиями и 2) к деятельности партий предъявлялись бы повышенные требования. В противном случае предоставленные политическим партиям дополнительные права превращаются в привилегии. А привилегии, как известно, — это нарушение самой сути и принципа права.

В целом ряде случаев принятие правового решения в пользу той или иной социальной группы должно сопровождаться не только предъявлением к ней повышенных требований, но и соответствующими компенсациями для тех, чьи интересы могут быть ущемлены в результате реализации данного решения. Наиболее выразительным примером недооценки законодателем и в целом российскими властными структурами этой логики правового подхода к решению социальных проблем стала практика приватизации, в ходе которой незначительная часть общества получила огромные преимущества, несбалансированные сколько-нибудь существенными повышенными требованиями к новым собственникам и надлежащими компенсациями в пользу несобственников.

В развитых демократиях выработана целая система механизмов согласования социальных интересов и правового разрешения социальных конфликтов. Эти механизмы основаны на принципах парламентского представительства общезначимых социальных интересов и включают в себя: 1) деятельность политических партий по выявлению в различных групповых, корпоративных интересах гражданского общества того общезначимого начала, которое может быть положено.в основу общегосударственной политики и законодательства; 2) технологию избирательного процесса, в ходе которого общественное внимание приковано к социально значимым интересам тех или иных групп и слоев общества, защищаемым соответствующими кандидатами и партиями; 3) парламентские процедуры согласования различных социально-политических позиций (парламентские слушания, привлечение заинтересованных сторон в рабочие группы, общественная, научная и ведомственная экспертизы законопроектов и т.п.) и, наконец, 4) законотворческий процесс, завершающийся принятием законодательного акта, снимающего социальное напряжение или снижающего степень его интенсивности.

Социология права может оказать помощь законодателю, предложив свои способы выявления правообразующих интересов в ходе специальных эмпирических исследований. Основные направления эмпирических исследований по определению пространства правообразующего интереса (т.е. направления работы по обеспечению социальной обусловленности законодательства):

1)изучение складывающихся на практике фактических социальных норм и их оценка с точки зрения права;

2)изучение общественного мнения по вопросам правового регулирования;

3)выявление мнения экспертов.

В современных условиях наибольший интерес представляет такое направление исследований правообразующего интереса, которое связано с изучением складывающихся на практике социальных норм. Ведь такого рода норма всегда предполагает увязку задействованных в данной сфере социальных интересов.

Социальные нормы — это правила поведения людей, возникающие на практике в процессе повторения стихийно складывающихся форм и способов поведения. Система норм, функционирующих в обществе (соционормативная система), включает в себя моральные, правовые, политические, религиозные, эстетические нормы, нормы моды, этикета, нормы-обыкновения, корпоративные нормы (нормы, принимаемые корпорациями, общественными объединениями и иными аналогичными структурами) и т.д.

Для социологии права интерес представляют прежде всего те формирующиеся в процессе реальной жизни социальные нормы, которые по своей природе и регулятивным свойствам носят правовой характер (т.е. соответствуют требованиям принципа формального равенства), но пока еще в силу тех или иных причин не санкционированы законодателем и не облечены в форму закона. Это особенно характерно для обществ с формирующейся или обновляющейся правовой системой, в том числе для обществ, которые, как и современная Россия, переживают период перехода от одной системы общественного устройства к другой. В обществах такого типа идет интенсивный процесс нормообразования, восполняющий существующие пробелы в законодательном регулировании. И законодатель зачастую не поспевает за этим процессом. В подобных условиях особенно важно отслеживать процессы нормативной саморегуляции общества с тем, чтобы вовремя информировать законодателя о значимых с точки зрения права социальных нормах, стихийно складывающихся на практике.

Когда говорят о социальных нормах, значимых с точки зрения права, имеются в виду не только правовые по своей природе нормы, но и нормы, имеющие антиправовой характер. Неверно думать, будто все социальные нормы, возникающие в результате саморегуляции общества, всегда закрепляют полезные и необходимые формы человеческой деятельности. Например, за последние годы в российском обществе сформировался целый комплекс норм и отношений своеобразной криминальной "юстиции", занимающейся (естественно, за соответствующую плату) "разборкой" дел криминального, а нередко и некриминального характера. Очевидно, что подобные способы подпольного "правосудия" носят явно антиправовой характер и подлежат искоренению.

Социология права может существенно помочь законодателю, если будет своевременно отслеживать стихийные процессы нормообразования и оценивать складывающиеся нормы с точки зрения права, выделяя в них правовые, антиправовые или нейтральные по отношению к праву нормы. Юридико-социологические данные о соответствующих нормах (прежде всего, конечно, о правовых и антиправовых) имеют существенное значение для совершенствования законодательства. Так, данные о формирующихся и действующих антиправовых нормах позволяют законодателю установить надлежащие правовые нормы (например, запретительного и карательного характера), направленные на пресечение и преодоление соответствующих негативных явлений.

Не менее важна для законодателя и юридико-социологическая информация о формирующихся и действующих нормах правового характера. Наличие в сфере правовой регуляции соответствующих фактически действующих норм правового характера свидетельствует о том, что различные социальные интересы, обусловившие их появление, сумели прийти к правовому компромиссу и очертить пространство правообразующего интереса. Такие нормы имеют правовую природу и нуждаются в законодательном закреплении.

В ситуации переходного периода, когда правовые запреты, объективно необходимые для нормального функционирования той или иной сферы, еще не установлены, открываются широкие возможности для формирования отношений, имеющих общественно вредный характер. Выявить такие отношения, причины их зарождения, механизмы их функционирования и помочь законодателю выработать надлежащие правовые запреты — одна из важных задач социологии права в современный период.

Социальные функции и социальный механизм действия права

Когда мы говорим о праве в системе его социальных связей, то различаем, с одной стороны, социальные предпосылки формирования права и связанную с этим проблему социальной обусловленности законодательства, а с другой — социальные последствия действия права и проблему эффективности законодательства. В первом случае речь идет о социальных факторах, влияющих на формирование и развитие права, во втором — само право рассматривается как фактор, влияющий на общественные отношения. Между этими пластами социальной реальности, составляющими объект исследований социологии права, находится обширный комплекс социально-правовой проблематики, в рамках которой право как фактор общественной жизни может быть рассмотрено в его взаимодействии с другими социальными факторами. Эту сферу исследований социологии права составляет проблематика социальных Функций права (включая интегративную функцию права, Функцию социализации и функцию социального контроля) и социального механизма действия права.

Интегративная функция права

По своим социальным, национальным, политическим, идеологическим и т.д. характеристикам общество разнородно. Это разнообразие является источником общественного развития и в то же время — источником неизбежных для всякого развития конфликтов. Для нормального общественного развития необходимо, чтобы конфликты не приобретали разрушительного для социальной системы характера. Данной задаче и подчинена интегративная функция права, направленная на интеграцию социума путем удержания его от чреватых распадом конфликтов и потрясений. Она нацелена на достижение объединяющего общество социального согласия через разрешение социальных конфликтов в рамках всеобщей правовой формы.

Право — это важнейший инструмент обеспечения единства общества. Общество, представляющее собой сложный конгломерат различных, зачастую противоборствующих друг с другом субъектов социального действия, находит свое единство именно в праве и в государстве.

Важно иметь в виду, что социальное единство на основе права — это единство различий, а не их отрицание или нивелировка. Право интегрирует общество, не унифицируя его. Ведь интеграция общества может быть достигнута различными способами, в том числе и силовым путем, характерным для обществ авторитарного и тоталитарного типа. Примером в данном случае является унификация в социалистическом обществе. Причем для нашей страны характерна была не только идеологическая и социальная, но и национально-этническая унификация, когда политика государства была направлена на формирование так называемой единой общности "советский народ", в рамках которой зачастую игнорировались национально-этнические различия. В отличие от этого правовая интеграция осуществляется не путем подавления различий и навязывания обществу сверху чьей-то политической воли, а посредством взаимоувязки многообразных интересов различных социальных субъектов, которые находят в праве свою защиту.

Право, конечно, — не единственный фактор социальной интеграции. Общество удерживается в рамках единой системной целостности благодаря взаимодействию сложного комплекса ценностных, нормативных и иных регуляторов — права, нравственности, религии, культуры, моды, нормативов делового общения и т.п.

Под влиянием интеграционного воздействия различных регуляторов у членов общества формируются установки на следование групповым стереотипам, стремление оправдывать социальные ожидания, улучшать свой социальный статус путем достижения общепризнанных, как правило, нормативно зафиксированных целей.

Благодаря своей общезначимости и общеобязательности право занимает особое место в этой системе социальных регуляторов. В данной связи современный американский социолог права Л. Мейхью говорит о том, что право стимулирует процесс социальной интеграции, с одной стороны, путем адекватного истолкования смысла основных социальных ценностей, а с другой — с помощью репрессивных механизмов, которые имеются в распоряжении различных правоприменительных органов (суда, прокуратуры, полиции и т.д.).

Функция социализации

С интегративной функцией права тесно связана функция социализации. Как заметил в данной связи Т. Пар-сонс в своей работе "Экономика и общество", интергративная функция права заключается также и в том, что право, не ограничиваясь ролью нормативного регулятора, активно вторгается в социальную сферу, склоняя социальные группы, общество в целом к определенным формам поведения и к взаимодействию друг с другом, вызывая у них определенные связи с обществом. Тем самым право обеспечивает включенность индивидов и групп в единую систему социальной организации. Этот процесс включения индивида в социальную жизнь, в ходе и результате которого человек (как существо изначально во многом биологическое) учится быть частью общества, и называется социализацией.

Таким образом, социализация — это процесс усвоения индивидом на протяжении его жизни социальных норм и культурных ценностей того общества, к которому он принадлежит. Термин "социализация" принадлежит французскому социологу Э. Дюркгейму. Развернутая социологическая теория, описывающая процессы интеграции индивида в социальную систему общепринятых норм, в ее современном виде разработана в трудах американского социолога Т. Парсонса. Социализация, по Т. Парсонсу, — это не просто процесс наращивания социально значимой информации, а ее интернализация — т.е. внутреннее усвоение, восприятие в качестве своего ценностного и поведенческого императива.

В последние годы при анализе проблем социализации все чаще высказывается мнение о том, что успешная социализация предполагает не просто усвоение индивидом образцов социального поведения и их интернализацию, но также и умение противопоставить им свои собственные ценности и нормы, если они явились результатом творческого осмысления человеком более высоких по отношению к массовой культуре моделей поведения. В процессе такой социализации происходит не просто усвоение и некритичное принятие индивидом норм и ценностей общества, но и их творческое развитие. Подобное понимание сущности социализации выросло как из опыта стран, прошедших через эпоху тоталитаризма, так и из отторжения и протеста против норм и ценностей массовой культуры потребительского общества. В этом плане существенную роль играет нонконформистская социализация отдельных выдающихся личностей (таких, например, как А. И. Солженицын или А. Д. Сахаров), которая не дает обществу надолго впасть в состояние социальной деградации.

Социализированная личность формируется в процессе воспитания человека еще в самом раннем детстве и его последующего обучения и самообучения правилам социального общежития.

В рамках этого общего процесса социализации индивида можно выделить отдельно правовое воспитание как процесс формирования системы знаний, убеждений и мотивов правомерного поведения. Задача правового воспитания — превращение правовых ценностей и норм из внешних мотивирующих факторов во внутренние убеждения и реальные поступки, свидетельствующие об уважении к праву. Наиболее развитой формой правового воспитания является самовоспитание личности, ее самосовершенствование в познании права и в выработке осознанного уважительного отношения к правовым принципам, ценностям и нормам. В процессе правовой социализации личности происходит формирование и развитие ее правосознания (знания права и отношения к праву).

Процесс формирования правового сознания человека включает в себя чувственную и рациональную составляющие. Особое значение при этом имеет формирование у индивида правового чувства, в основе которого лежат чувства справедливости, вины, ответственности, честности и т.д. Именно правовое чувство, общие представления о правомерном и противоправном, о справедливости, о принципах и требованиях права и т.д. нередко позволяют человеку верно ориентироваться в правовой сфере и без специальных юридических знаний. Так, если большинство опрошенных в ходе социологического исследования отвечают, что они не читали Уголовного кодекса, это вовсе не значит, что они не знают, какое поведение считается в обществе преступным и каково соотношение между преступлением и наказанием.

Опорным моментом в формировании правового чувства является чувство справедливости. Один из известных сторонников либерального направления в социальной философии Ф. Хайек так определяет значение справедливости для современного миропорядка: "Три ценности, на которых стоит цивилизация... мир, свобода и справедливость. Будучи самыми важными ценностями, они — все еще наименее гарантированные продукты цивилизации".

Та или иная идея справедливости занимает центральное место в структуре ценностно-нормативных ориентации любого общества. Представления общества о справедливости составляют стержень его правосознания в силу глубокого внутреннего единства таких социальных феноменов, как справедливость, свобода, правовое равенство. Потребность людей в справедливости по сути своей тождественна их потребности в свободе и в нормальных, упорядоченных общественных отношениях.

Российское общество в этом плане не является исключением, более того, искания правды и справедливости всегда были одной из характерных особенностей российского менталитета. Поэтому современные преобразования российского общества не должны осуществляться вразрез с доминирующими в нем представлениями о справедливости. Однако, как свидетельствуют исследования, проводимые различными социологическими центрами на протяжении всего постперестроечного периода, реформирование общественных (и прежде всего экономических) отношений устойчиво сопровождается ущемлением чувства социальной справедливости у значительной части населения.

Так, по данным Российского независимого института социальных и национальных проблем (РНИСиНП), доминантами психоэмоционального состояния россиян в конце 1995 г. были чувство стыда и ощущение несправедливости всего происходящего. Причем эта проблема не только чувствовалась россиянами в тот период, но и вполне четко осознавалась ими: по данным исследования, проведенного Институтом социально-политических исследований РАН (ИСПИ РАН) в начале 1995 г., респонденты, отвечая на вопрос об идеях, которые могли бы лечь в основу политики возрождения России, на первое место поставили идею справедливости (44%), далее следовали права человека — 37%, порядок — 36% и т.д.2

Игнорирование фундаментальной потребности людей в справедливости общественного устройства блокирует процессы нормальной правовой социализации. Люди перестают понимать, что есть добро и что зло, теряют не только нравственные, но и правовые ориентиры. В результате неизбежно ломается нравственный стержень общества и деформируется его правовое развитие. В настоящее время левые политические силы в России во всю мощь эксплуатируют неудовлетворенную потребность людей в справедливом характере общественного устройства. Что касается политиков правого толка, то им, к сожалению, пока не удалось найти такую идею справедливости, которая могла бы быть воспринята обществом с социалистическим прошлым.

В данной связи весьма показательно, что в идеологической политике представителей демократического, либерально-реформаторского направления четко просматривается стремление замалчивать значение для современного российского общества проблемы социальной справедливости. У лидеров демократических партий и движений (причем не только радикальных, но и умеренных) нет своей концепции социальной справедливости, которую они могли бы противопоставить коммунистической трактовке справедливости как распределительного (фактического) равенства. Более того, говорить о социальной справедливости считается в этой среде дурным тоном. В наиболее концентрированном виде эту позицию выразил, как ни странно, Г. Явлинский, который в одном из своих публичных выступлений заявил буквально следующее: "Тезис о социальной справедливости — один из самых опасных политических тезисов, которые могут существовать. Множество раз доказано, что борьба за социальную справедливость кончается страшным делом. Раньше или позже. Поэтому на самом деле для нашей страны правильный тезис не о социальной справедливости, а о социальной приемлемости. Это тезис динамичный, который говорит о том, что на разных этапах, при разных условиях общество может соглашаться с теми или иными социальными издержками. Особенно в период реформ. Если мы вновь будем добиваться справедливости, понимая, что справедливости не существует и это знает каждый человек (просто не существует, потому что это абсолютно абстрактный тезис), то мы вновь будем подталкивать людей к постоянным столкновениям".

Думается, что такую бездуховную и безнравственную позицию не примет никакое общество, а уж тем более российское, с его традиционными исканиями правды и справедливости. И, кстати, опытные политики хорошо понимают фундаментальное значение для общества идей социальной справедливости. В частности, как подчеркнула М. Тэтчер в своем интервью газете "Аргументы и факты", для того, чтобы люди могли поверить в себя, нужны две вещи — во-первых, торжество справедливости и, во-вторых, — здоровая валюта2. Потребность людей в справедливости так же естественна, как потребность в свободе и в нормальных, упорядоченных взаимоотношениях в рамках социума. В основе любого общественного устройства лежит та или иная идея справедливости, разделяемая большинством населения. Она составляет нравственный стержень общества, опору его ценностно-нормативной системы и правопорядка, фундамент, на котором строится общественное согласие.

Важнейшим фактором правовой социализации индивида является общий уровень правовой культуры в обществе. В частности, существенным тормозом на пути к нормальной правовой социализации в современном российском обществе являются характерные для страны традиции правового нигилизма, выраженного известной русской поговоркой "закон, что дышло — куда повернул, туда и вышло". Подобные традиции как составная часть российской самобытности в свое время активно защищались славянофилами. Критикуя правовой принцип взаимоотношения власти и общества, они утверждали, что подобное бездушное формальное равенство хорошо для Запада, но неприемлемо для России. У России, мол, свои особые формы взаимоотношений населения и власти, основанные на взаимном доверии. С позиций такого подхода предоставлять населению правовые гарантии против произвола властей — значит выражать недоверие власти, отчуждение от нее. Так, славянофил К. С. Аксаков писал: "Гарантия не нужна! Гарантия есть зло"1. Традиционный правовой нигилизм еще больше усилился в обстановке диктатуры пролетариата и тоталитарного режима.

Все это, конечно, существенно тормозит процесс развития правовой культуры постсоветского российского общества. И тем не менее в этой области наблюдаются определенные позитивные явления, к числу которых можно отнести заметный рост правовой активности населения. Люди почувствовали себя субъектами права, появился независимый суд, граждане получили реальную возможность бороться за свое право, за утверждение в стране прочного правопорядка. Все это важные приметы современной российской действительности.

Вопреки стереотипному представлению о том, что наш народ не созрел для права и демократии, социологические исследования свидетельствуют о достаточно высокой оценке массовым сознанием общедемократических и правовых ценностей. Например, такие основные ценности правовой демократии, как свобода, права человека, демократические выборы, уже заметно укоренились в массовом сознании и отношение к ним характеризуется достаточно высокой степенью устойчивости и осознанности. При этом подавляющее большинство респондентов демонстрирует понимание правовой природы такого социального феномена, как свобода: 67% считают, что свобода — это возможность действовать в рамках устойчивого правопорядка, и лишь 21% полагают, что свобода — возможность действовать по личному усмотрению.

Для общества, которое практически не имело позитивного исторического опыта жизни в условиях правовой свободы и в массовом сознании которого традиционно доминировали, с одной стороны, установки на авторитарно-тоталитарное бесправие, а с другой — идеалы анархистской вольницы, такое соотношение ответов можно считать неожиданно зрелым и обнадеживающим. Очевидно, что здесь сказалось осмысление населением своего большого негативного опыта жизни в обстановке произвола властей и приказного (т.е. неправового по своей природе) законодательства. Нельзя недооценивать при этом весьма высокий уровень общего образования в стране и способность россиян к быстрому осмыслению нравственно-ценностных аспектов происходящих социальных преобразований.

Правда, этот начавшийся (вопреки всем отмеченным выше сложностям) процесс правовой социализации может застопориться из-за отсутствия в стране достаточно сильного и устойчивого среднего класса. Ведь во всех обществах именно средний класс является главным носителем общезначимой правовой идеологии. Элита, как правило, стремится жить по собственным правилам, а люмпены и маргиналы (будучи несоциализированными элементами) в значительной степени выпадают из общего русла правовой социализации. В нашей ситуации формирование среднего класса, утверждение в обществе правовой идеологии и в целом общая активизация процессов правовой социализации населения в существенной мере зависят от реальных позитивных результатов осуществляемых в стране социально-экономических реформ.

О социализации (в том числе и правовой социализации) можно говорить применительно не только к отдельным индивидам, но и к целым народам. Так, до сих пор актуальной для мирового сообщества является проблема включения аборигенных народов Севера в общецивилизационный процесс. Важную роль в решении этой сложной комплексной проблемы играет право. В нашей стране накоплен большой опыт, связанный с проблемой включения аборигенных этносов Сибири в интеграционные процессы в рамках Российской империи, Советского Союза, а затем и постсоветской России. И этот опыт свидетельствует о том, что надлежащее развитие интеграционных процессов зависит не от количества нормативных актов, регулирующих различные виды хозяйственной деятельности и социальных отношений на Севере, а от степени адаптированное™ этих актов "к реальным условиям и особенно — к реальному, бытийному пониманию людьми основных истин, выражаемых антитезами "хорошо — плохо", "справедливо — несправедливо" и т.п.":. В этом плане предпочтительны и продуктивны договорно-правовые формы вовлечения того или иного народа в русло общецивилизационного развития, поскольку в рамках таких форм правовая социализация народа более естественно и органично увязывается с его национально-этническим своеобразием.

Право как способ социального контроля

Социальный контроль — это процесс, посредством которого сводятся к минимуму расхождения между системой ожиданий и требований, предъявляемых обществом к поведению его членов, и их фактическим поведением. При этом следует различать понятия социальной регуляции (как процесса создания норм и иных социальных регуляторов и применения их к фактическим общественным отношениям) и социального контроля (как проверки соотношения между регулятором и регулируемой системой и сведения выявленных расхождений к минимуму).

Благодаря социальному контролю общество как система удерживается в равновесном (или, говоря языком кибернетики, гомеостатическом) состоянии. Гомеостатичес-кое состояние общественных отношений поддерживается сложной системой социальных регуляторов правового, экономического, политического, идеологического, нравственного и т.д. характера.

Однако формами социального контроля являются не только нормативные регуляторы. Например, Т. Парсонс выделяет и такие способы социального контроля, как ценности, социальные институты (собственность, семья, общественное мнение и т.п.), системы родства, формы социального влияния (т.е. уровень престижа личности в социальной системе, который определяется через "обобщенную способность убеждения других"), стандарты социальной стратификации и т.д. Таким образом, инструментами социального контроля являются социальные нормы и ценности, а также формы социальных взаимоотношений и социальные институты, в которых эти нормативно-ценностные требования общества получают институциональное оформление.

При этом было бы неверным понимать социальный контроль лишь как односторонний процесс приведения фактического поведения в соответствие с некими неизменными стандартами. Не только поведение отдельных людей подстраивается под ценности и нормы общества, но и сама ценностно-нормативная система общества меняется Под влиянием поведения отдельных индивидов, социальных групп, классов и слоев общества. В этом смысле можно сказать, что цель социального контроля — достижение соответствия между фактическими общественными отношениями и ценностно-нормативными ожиданиями и требованиями общества — может достигаться двумя способами: 1) путем целенаправленной организации социальных отношений с позиций принятых в обществе норм и ценностей, а также 2) за счет изменения, пересмотра устаревших норм и ценностей, утративших свое социализирующее значение, и отказа от основанных на них социальных институтов и форм социальных взаимоотношений.

Особое место среди нормативных способов социального контроля занимает право. Это особое место права в системе соционормативных регуляторов обусловлено, во-первых, тем обстоятельством, что действенность права как социального регулятора обеспечена государственно-властным принуждением. Второй момент, характеризующий специфику права как нормативного регулятора, связан с тем, что право в отличие от иных социальных регуляторов (таких, как нормы морали, религии, политики, моды, деловых обыкновений и т.д.) является формой выражения всеобщих интересов. Именно потому, что право отвечает за всеобщие (а не отдельные, не особенные) интересы, оно берет на себя нагрузку по обеспечению нормального функционирования всей системы общественных отношений.

Право подчиняет функционирование этой системы общим (общезначимым и общеобязательным) правилам, основанным на всеобщем интересе и общей воле. Через механизм закрепления взаимных прав и обязанностей субъектов общественных отношений правовые нормы придают правовую определенность, правовые рамки и формы действию и иных социальных регуляторов. Давая простор (в пределах общеправовой формы свободы) одним регуляторам и ограничивая другие, право обеспечивает единство, непротиворечивость и сбалансированность всей системы социальной регуляции. Таким образом, право — это такой регулятор общественных отношений, который увязывает и согласовывает между собой цели и формы действия других социальных регуляторов, не позволяя регулированию какой-то отдельной сферы общественной жизни осуществляться в ущерб социальному целому и другим сферам общественных отношений, обеспечивая равновесие и устойчивость всей системы общественных отношений. В этом смысле можно сказать, что правовой контроль является фактором интеграции всей системы социального контроля.

Эффективность права как способа социального контроля зависит прежде всего от качества самих правовых регуляторов: от адекватности правовых норм природе регулируемых отношений, их способности выражать право-образующие интересы, обеспеченности материальных норм процессуальными гарантиями и институциональными формами разрешения конфликтов, эффективности правоприменительной деятельности и т.д. Другими важнейшими факторами действенности права в системе социального контроля являются уровень правовой культуры общества, степень признания обществом защищаемых правом ценностей, социальный престиж права и т.д.

Специфическая ситуация с социальным контролем складывается в обществах переходного типа (каковым является и современное российское общество). Здесь реализация цели социального контроля - приводить фактические общественные отношения в соответствие с ценностно-нормативными ожиданиями и требованиями общества — существенно, затруднена тем обстоятельством, что эти ценностно-нормативные ожидания и требования зачастую носят весьма противоречивый характер. Ведь переходные общества — это общества, переходящие от одной ценностно-нормативной системы к другой, когда еще не сформировались те ценности и нормы, которые могли бы интегрировать общественные отношения. Мы хорошо видим это на примере современного российского общества, утратившего свои прежние ценностные установки и находящегося в процессе мучительного поиска нового центра нравственной и духовной гравитации. В нашем обществе с его противоречивыми, зачастую поляризованными ценностными ориентациями пока еще не сформировались окончательно те общие, приемлемые для большинства правила и нормы, в соответствии с которыми и может осуществляться эффективный социальный контроль.

Кроме того, для обществ переходного типа, как правило, характерна разбалансированность самой системы социального контроля, когда отдельные звенья этой системы — те или иные нормы, ценности, а иногда и целые социальные институты — не выполняют свои функции надлежащим образом. Особую опасность для общества представляет неспособность права (правовой системы) реализовать свои контрольные функции по предотвращению социальных отклонений, обузданию преступности, обеспечению правовой свободы и справедливости в общественной жизни.

В нашей ситуации речь идет не просто об отдельных (пусть даже и весьма существенных) недостатках правового регулирования, вызывающих сбои в системе правового контроля, а об отсутствии пока что единой, внутренне непротиворечивой правовой системы, единой законности и правопорядка. Это проявляется в том, что законы и конституции субъектов Федерации зачастую противоречат федеральному законодательству и Конституции РФ, акты министерств и ведомств противоречат законам и т.д., и даже отдельные правовые акты нередко страдают внутренними противоречиями. В таких условиях право не может в должной мере осуществлять свою функцию социального контроля и обеспечивать интеграцию общественной системы.

В этом плане задача отечественной социологии права на современном этапе заключается в том, чтобы, с одной стороны, помочь обществу в выработке объединяющих его ценностно-правовых ориентации, которые способствовали бы интеграции общества на базе общественного согласия, а с другой стороны — разработать обоснованные рекомендации по повышению эффективности действия правовых форм и средств социального контроля, направленных на достижение искомой интеграции общества.

Социальный механизм действия права

Социальный механизм действия права — это та цепочка взаимодействия социальных факторов, с помощью которой содержание конкретной правовой нормы воплощается в соответствующем этому содержанию правовом поведении людей. Когда говорят о социальном или ином (юридическом, психологическом) механизме действия права, важно иметь в виду, что мы имеем дело не с понятием, а с образным выражением. Право само не действует, действуют люди — в соответствии с правом или нарушая его.

Очевидно, что прежде чем действовать в соответствии с законом, человек должен его знать. Поэтому исходным пунктом действия правовой нормы является доведение ее до всеобщего сведения путем официального опубликования, а отправным моментом для изучения механизма действия права является проблема познания и знания права. О значении этой проблемы говорит уже тот факт, что к числу основных правовых принципов относится презумпция знания права, которая звучит так: "Никто не вправе ссылаться на незнание закона" или "Незнание закона не освобождает от ответственности". В соответствии с презумпцией знания права правоохранительные органы в своей деятельности исходят из того, что после официального опубликования закона граждане его знают. Между тем очевидно, что это слишком сильное допущение.

В настоящее время правовое регулирование осуществляется в условиях очевидного несоответствия между презумпцией знания права и тем объемом правовых знаний, который требуется человеку для того, чтобы правильно ориентироваться в современном мире. Усложнение правового регулирования, детализация законодательства, увеличение числа нормативно-правовых актов, возрастающее количество норм процедурного характера, в которых слабо прослеживается связь с общими принципами права, и т.п. — все это приводит к тому, что правовое чувство индивида (лежащее, как мы уже отмечали, в основе его правовой социализации) нередко оказывается не в состоянии компенсировать отсутствие конкретных правовых знаний. А просветительская работа в области распространения правовых знаний (даже при самом высоком уровне ее организации) не способна в современных условиях восполнить дефицит правовой информации у населения.

В этой связи иногда высказываются предложения о целесообразности как-то ограничить пределы действия презумпции знания действующего права. Однако очевидно, что даже незначительное ослабление данной презумпции привело бы к существенной утрате правом своих регулятивных возможностей. Нужно искать иное решение проблемы, связанное прежде всего с совершенствованием правотворческой деятельности. В поисках такого решения наука должна ориентировать правотворчество на максимальное использование познавательного потенциала тех чувственных и рациональных элементов массового сознания, которые задействуются им в процессе познания права.

Мы уже говорили о том, что особенностью познания права является высокая доля в процессе познания чувственной составляющей, в основе которой лежит чувство справедливости. И если законодателю удастся достаточно адекватно и доступно для населения выразить доминирующие в обществе представления о справедливости, о правомерном и неправомерном в человеческих отношениях, о вине и ответственности, о соотношении между правонарушением и наказанием и т.д., то субъекты права в своей массе смогут в принципе верно ориентироваться в правовом пространстве, руководствуясь своим правовым чувством и правовыми представлениями.

Речь по существу идет о том, чтобы, не нанося ущерба целям и задачам правовой регуляции, в максимально возможной и доступной форме сократить все более увеличивающийся разрыв между законодательством и массовым правосознанием членов общества, между их реальным знанием действующего права и презумпцией его знания. Здесь мы имеем дело с одним из важных аспектов социальной обусловленности права, его соответствия правопониманию населения.

Важную ориентирующую роль в процессе поиска выхода из противоречия между презумпцией знания права и невозможностью усвоить огромный правовой материал может сыграть и рациональная составляющая познания права. Эта проблема, в частности, обсуждалась на проходившем в 1984 г. советско-французском симпозиуме по проблеме знания права. Выступивший на нем Ж. Карбонье высказал мысль о том, что правовое сознание индивида может как бы восстановить логику законодателя и таким образом понять суть правовых требований в каждом конкретном случае. Здесь по существу очерчен механизм познания права, основанный на том, что сознание субъекта может уловить единство логики нормативного акта и логики своего поведения. С учетом такого подхода можно сказать, что возможность познания права во многом зависит от того, насколько точно в правовой норме отражена, смоделирована логика будущего поведения.

Специфика социологического подхода к познанию права заключается в его конечной ориентированности на установление взаимосвязи между знанием и поведением. Проблема знания права интересует социолога прежде всего в той мере, в какой информация об этом знании позволяет ему исследовать и прогнозировать юридически значимое (правомерное или противоправное) поведение носителей этого знания.

Хорошо известно, что сам по себе уровень правовой информированности человека еще не является показателем его непременной ориентации на правомерное поведение (так, нередко преступники гораздо лучше знают Уголовный кодекс, чем законопослушные граждане). Воздействие права на поведение человека зависит от сложившегося у него отношения к праву, от сформировавшейся в процессе его социализации готовности к правомерному или противоправному поведению.

В основе отношения человека к праву лежат его ценностные ориентации. Чем полнее право соответствует принятым в обществе социальным ценностям, тем выше престиж права в обществе и тем эффективнее осуществляется правовое регулирование. В такой ситуации само право расценивается людьми в качестве одной из важнейших социальных ценностей и правомерное поведение становится внутренней потребностью большинства членов общества.

Центральное место в структуре особенно значимых для правотворчества ценностно-нормативных ориентации общества занимает, как мы уже отмечали, та или иная идея справедливости. При этом законодателю, стремящемуся создавать законы в соответствии с господствующими в обществе представлениями о справедливости, нет нужды заниматься философскими рассуждениями о сущности справедливости, о добре и зле и т.д. Его задача заключается в том, чтобы в каждом конкретном случае правового регулирования найти и сформулировать надлежащую форму (норму) конкретизации принципа правового равенства, а следовательно, и общесправедливого для адресатов права способа согласования всех социальных интересов в сфере регуляции соответствующей правовой нормы.

Если такое согласование будет найдено, то механизм реализации закона в силу его социальной обусловленности и адекватности значительно упростится." опыт показывает что закон, основанный на справедливом учете и согласовании различных социальных интересов и тем самым способствующий равно справедливому для всех свободному развитию общественных отношений (т.е. правовой закон), обладает большой внутренней потенцией к самореализации. В отличие от этого неправовой закон (а с позиций социологии права — это социально необоснованный, неоправданный, антисоциальный закон, закон, нацеленный на защиту одних интересов в ущерб другим) для своей реализации нуждается в жестких, репрессивных механизмах.

Разумеется, было бы неверным думать, что у правового закона, т.е. закона, основанного на правообразующем интересе, нет проблем с реализацией. Ведь реализация закона зависит не только от его социального содержания, но и от тех характеристик закона, которые относятся к его правовой форме, а также от эффективности правоприменительной деятельности и т.д.

Кроме того, признание закона и готовность следовать его предписаниям на уровне больших социальных групп отнюдь не исключает возможности нарушений закона на индивидуальном уровне, т.е. в действиях конкретных индивидов. Для понимания механизма реализации закона на индивидуальном уровне необходимо знать, как работает психологический механизм действия права.

Под психологическим механизмом действия права понимают механизм воздействия на мотивы поведения людей. К мотивам относится все, что побуждает деятельность человека — "потребности и интересы, влечения и эмоции, установки и идеалы". Юристы обычно выделяют два вида мотивов, воздействующих на значимое с точки зрения права поведение: 1) сдерживающие мотивы (формируются путем установления запретов) и 2) побудительные мотивы (формируются путем введения обязанностей и дозволений). Эти способы правового воздействия на мотивацию поведения, сочетаясь и дополняя друг друга, образуют режим правового регулирования в той или иной сфере общественных отношений.

Соотношение способов правового воздействия на мотивацию зависит прежде всего от особенностей сферы регулируемых правом отношений. Так, в сфере отношений, регулируемых уголовным и административным правом, преобладают сдерживающие мотивы, а в области отношений, подпадающих под гражданско-правовую регуляцию, преимущественное значение имеют побудительные мотивы. При этом соотношение различных способов правовой мотивации исторически изменчиво, оно зависит от политической обстановки, состояния правовой культуры общества, от особенностей национальной традиции, правовой психологии и т.д. Для общества в целом это соотношение является важной характеристикой состояния и своеобразия правового режима на данный исторический отрезок времени.

Согласно разработанной психологами теории деятельности, механизм мотивации поведения заключается в актуализации тех или иных потребностей на фоне сознательного или бессознательного подавления побудительного потенциала других потребностей. Актуализация какой-то потребности (выступающей в данном случае в качестве мотива) побуждает индивида к анализу и оценке тех факторов социальной и природной среды, которые должны быть учтены им в процессе выбора варианта поведения, продиктованного этой потребностью. К числу таких факторов относятся и правовые нормы, регулирующие сферу отношений, в которые должен вступить индивид для реализации своей потребности.

Эти правовые нормы могут содержать требования, препятствующие удовлетворению искомой потребности. В таком случае содержащийся в норме правовой мотив вступает в конфликт с мотивом, связанным с удовлетворением потребности. В пользу какого из мотивов сделает человек свой поведенческий выбор — во многом зависит от сформировавшихся у него ранее (в процессе его правовой социализации) установок на тот или иной тип юридически значимого (правомерного или противоправного) поведения. Ведь в большинстве случаев своего соприкосновения с правом, с правовыми дозволениями и запретами человек действует не под влиянием спонтанно возникшего правового мотива, а в соответствии со сложившимися у него установками на определенный вариант юридически значимого поведения.

Понятие установки является одной из ключевых категорий современной психологии. Функция установки в психологическом механизме поведения заключается в формировании поведенческих готовностей (т.е. готовностей к определенному варианту поведения), сложившихся на основе прошлого опыта. Применительно к рассматриваемой нами ситуации, связанной с выбором индивидом того или иного варианта юридически значимого поведения, представляет интерес особая разновидность установок — так называемые социальные установки. Социальная установка означает ориентацию индивида как члена определенного сообщества (социальной группы и общества в целом) на те или иные ценности, предписывающие ему принятые в соответствующей среде способы поведения.

Социальные установки личности могут быть дифференцированы на политические, правовые, идеологические, нравственные, религиозные и т.д. Правовая установка личности — это сформировавшаяся в результате правовой социализации человека его поведенческая готовность (предрасположенность) к значимому с точки зрения права — правомерному или противоправному — варианту поведения.

Правовую установку личности следует отличать от правовой установки законодателя (государства), выраженной в норме действующего права. Правовые установки государства, будучи усвоенными личностью, становятся ядром личностных правовых установок. Таким образом правовая идеология государства стыкуется с правовой психологией личности, правовые установки государства из области идеологических ориентиров переходят в плоскость правовой психологии индивида и реализуются в его поведении1. Если же такой стфгковки не происходит (т.е. правовые установки государства не становятся частью правовой психологии индивида), то человек в своем стремлении к удовлетворению тех или иных потребностей вступает на путь неправомерного поведения.

Наличие у человека устойчивых установок на правомерное поведение удерживает его от нарушения права даже в тех случаях, когда соответствующее неправомерное поведение могло бы способствовать удовлетворению весьма актуальных для него потребностей. Однако следует иметь в виду, что установки на правомерное поведение по своей природе и по степени свой социальной значимости неоднородны. В зависимости от основного мотива, определяющего правомерный характер поведения, в юридико-социологических исследованиях выделяются следующие виды правовых установок: 1) принципиальные (человек соблюдает требования права потому, что разделяет их, понимает ценность права и правопорядка для общества); 2) прагматические (человек считает, что ему выгоднее соблюдать правовые требования); 3) конформные (привычка следовать общепринятым требованиям) и 4) вынужденные (основанные на страхе наказания).

Очевидно, что наиболее устойчивый характер имеют принципиальные установки на правомерное поведение, и именно на формирование таких личностных установок должны быть нацелены усилия общества и государства по созданию и эффективному действию социального механизма реализации норм права.

Эффективность законодательства

Эффективность закона является результирующей характеристикой его действия, свидетельствующей о способности закона решать соответствующие социально-правовые проблемы. Под эффективностью закона понимается соотношение между целями содержащихся в законе правовых норм и результатом их действия, т.е. степень достижения целей закона при его реализации.

Проблематика эффективности действия законодательства привлекла внимание отечественной юридической науки и практики еще в начале 70-х годов. Исследования в этой области социологии права проводились как на теоретическом, так и на эмпирическом уровнях анализа. Активная научная разработка проблем эффективности действия законодательства в годы "застоя" в значительной мере была обусловлена пониманием того, что законодательство не обеспечивает нормального функционирования общественных отношений, что в обществе усиливаются процессы стагнации общественной жизни и деформации социальных структур и связей, которые впоследствии были охарактеризованы как застойные явления. Все это было естественным следствием ослабления жестких тоталитарных рычагов управления обществом при сохранении (хотя и без былой эффективности) прежнего административно-командного режима.

То обстоятельство, что социальная система все более выходила из-под упорядочивавшего и удерживавшего ее когда-то от распада административно-командного управления и контроля, особенно рельефно проявлялось в сфере экономики с ее все разраставшимися теневыми структурами, усиливавшейся коррупцией, стремлением предприятий к занижению плановых заданий, сокрытию ресурсов и т.п. Исследователи, занимавшиеся конкретно-социологическим изучением эффективности норм хозяйственного законодательства, нередко приходили к выводу о необходимости ослабления административно-командного прессинга, привнесения в хозяйственную жизнь элементов собственно правового начала.

Понимание целесообразности такой перестановки акцентов в управленческой политике было характерно для большинства исследователей, занимавшихся изучением эффективности законодательства. Однако подобные установки на расширение экономических методов управления отнюдь не означали общего признания необходимости перехода от силового, командного управления, при котором законодательство использовалось в качестве одного из рычагов властного воздействия, к правовому регулироварию, направленному на расширение и укрепление право-рой свободы в общественных отношениях. Предпосылки для такой ориентации эмпирических исследований отсутствовали и в теории эффективности законодательства.

Советская теория эффективности законодательства находилась в целом в русле инструменталистского подхода к праву как к средству руководства обществом, инструменту достижения экономических, политических, идеологических и иных целей социалистического строительства. В рамках этой теории (которая наиболее полно изложена в коллективной монографии "Эффективность правовых норм", М., 1980) эффективность норм законодательства определялась как "соотношение между фактическим результатом их действия и теми социальными целями, для достижения которых эти нормы были приняты"1. Само по себе такое определение еще не несет специфической правовой нагрузки, поскольку ничего не добавляет к общепринятому пониманию эффективности как соотношению между целью и результатом того или иного действия. Правовое содержание данного понятия зависит от того, что понимается под правом и под целями правовых норм. И в этом смысле весьма показательно положение цитируемой монографии о том, что "цели, которым служит право, не являются правовыми... Юридические цели всегда лишь одно из самых низших звеньев в той цепи непосредственных целей, которым служат данные нормы и институты"2. Эти непосредственные цели, которые авторы называли материальными (в отличие от юридических), могли иметь экономический, политический, идеологический и иной характер.

Такой подход, вполне естественный для своего времени, был разработан применительно к советскому законодательству и целям социалистического строительства. В постсоветском обществе формируется совершенно иной тип права и нормативно-правовой регуляции.

Существо нового подхода состоит в ориентации на правовое законодательство и понимание законотворчества как согласования различных социальных интересов, при котором свобода реализации одних интересов не ущемляет других. Речь идет о правовом законотворчестве, в основе которого лежат выявление и учет социально обусловленных правообразующих интересов. Чтобы выявить пра-вообразующие интересы в каждом конкретном случае, законодатель должен не просто подняться над частными, групповыми интересами, но и суметь обнаружить в том или ином групповом интересе общезначимый момент, увидеть те направления и формы его реализации, которые не наносят ущерба интересам других групп населения и согласуемы с регулятивным смыслом и требованиями правовой нормы. Таким образом, правообразующий интерес — это определенный итог взаимоувязки и согласования частных, групповых интересов, который позволяет наиболее полно использовать заложенный в каждом из них потенциал общественно полезной или как минимум общественно не вредной социальной активности, допускаемой общим интересом правовой нормы.

Сейчас, когда задача правового регулирования видится уже не в достижении заданных сверху целей, а в выражении и согласовании социальных интересов, способствующих нормальному, свободному развитию общественных отношений, должны быть соответствующим образом пересмотрены и положения теории эффективности законодательства. Было бы неверно продолжать трактовать эффективность закона как соотношение между результатом действия нормы и предписанными ею неправовыми (экономическими, политическими, идеологическими и т.д.) целями. В русле современного понимания правовой природы и сущности закона в условиях формирующейся правовой государственности эффективность законодательства следует измерять его вкладом в укрепление правовых начал государственной и общественной жизни, становление и развитие форм свободы в общественных отношениях. То же самое можно сформулировать и в привычных терминах соотношения цели и результата, но оперируя уже не внешними по отношению к праву экономическими, политическими, идеологическими и иными неправовыми целями, а имманентной правовой целью, заключающейся в согласовании социальных интересов на базе правообразующего интереса и в обеспечении таким образом максимально возможной всеобщей меры свободы для развития соответствующей сферы общественной жизни.

Поясним разницу этих двух подходов к эффективности законодательства на основе примеров, приводимых в упомянутой монографии "Эффективность правовых норм". Так, рассматривая нормы о дисциплинарной ответственности, авторы определяли цели этих норм как способствование укреплению трудовой дисциплины. Норма считалась эффективной в той мере, в какой она обеспечивала укрепление дисциплины. Измерять эффективность предлагалось путем определения меры влияния соответствующей нормы на показатели уровня прогулов, опозданий, производства брака и иных конкретных индикаторов уровня трудовой дисциплины. С этой позиции в принципе не важно, произошло ли желаемое укрепление дисциплины за счет чрезмерно жестких санкций или оно явилось результатом свободного, сознательного выбора своего поведения работниками, взвесившими все "за" и "против". Такой подход к проблеме эффективности данной группы норм был вполне естествен для ситуации всеобщего огосударствления производства, когда отсутствовал свободный рынок труда, а следовательно, не могло быть и речи о действительно добровольном правовом договоре между работодателем и работником, обеспеченном наличием независимых профсоюзов, правом на забастовку, реальной возможностью влиять на позицию законодателя и т.п. Сейчас же, когда коллективные договоры приобретают действительно правовой характер, именно в них, по мнению специалистов, должны решаться и вопросы дисциплинарной ответственности.

В новых условиях требуется уже иной подход к эффективности норм о дисциплинарной ответственности, ориентированный на выявление степени согласования с помощью правовой нормы интересов работника, работодателя и общества в целом. Цель правовой нормы здесь — найти и постоянно поддерживать такой баланс интересов работника и работодателя, при котором первый был бы согласен с мерой свободы и степенью жесткости требований, заложенных в норме, второй имел бы достаточную для себя меру свободы в управлении производством, а все вместе отвечало бы интересам общественного развития.

В этом случае эмпирически верифицируемым индикатором эффективности норм законодательства мог бы служить такой правовой по своей сути показатель, как мера конфликтности урегулированных данной нормой общественных отношений. Ведь право — это прежде всего важнейшее средство объективного, общесправедливого для конфликтующих сторон разрешения социальных конфликтов, способ обеспечения устойчивости общественной системы, ее интеграции в качестве единого целого. Действенность права в реализации этой функции по канализированию, регулированию и решению конфликтных ситуаций, а следовательно, справедливое удовлетворение правомерных интересов сторон конфликта и есть основной показатель эффективности права.

По поводу законодательства о дисциплинарной ответственности можно сказать, что мера конфликтности в регулируемых им отношениях должна измеряться, с одной стороны, уровнем нарушения трудовой дисциплины (показатели пассивной конфликтности), а с другой — различного рода показателями активной конфликтности, характеризующими меру активного несогласия работников или работодателей с положениями закона (забастовки работников, выступления профсоюзов, обращения работников или работодателей к законодателю с. требованиями изменения положения закона, активность соответствующих лоббистских группировок в парламенте и т.п.). Целесообразно было бы выявить также уровень латентной и потенциальной конфликтности, характеризующийся в данном случае состоянием психологического климата в трудовом коллективе, отношением работников к требованиям соответствующих норм, их оценкой как справедливых или несправедливых и т.д.

Определение эффективности законодательной нормы в каждом конкретном случае требует творческого подхода. Но общим для всех исследований методологическим принципом могла бы стать ориентация на выявление показателей конфликтности, характеризующих меру удовлетворения правомерных интересов участников регулируемых отношений. Было бы полезным, чтобы дальнейшая разработка проблематики эффективности законодательства осуществлялась с учетом возможностей юридической конфликтологии как формирующегося нового направления в отечественной социологии права.

Использование в процессе исследований такого показателя эффективности законодательства, как степень конфликтности урегулированных данной нормой общественных отношений, предполагает выявление и определение оптимального для этой сферы уровня (степени) конфликтности на данный момент (с учетом общей социально-политической, экономической, нравственной и т.п. ситуации). При этом очевидно, что критерием для оценки эффективности закона нельзя считать полное отсутствие каких-либо конфликтов, поскольку бесконфликтность в общественных отношениях — это идеологический миф, распространяемый в условиях подавления свободы и отсутствия права.

Оптимальная степень конфликтности в той или иной сфере общественной жизни означает, что существующее правовое регулирование обеспечивает необходимую и достаточную меру свободы в реализации правомерных интересов субъектов социального общения в соответствующей сфере. В противном случае мы имеем дело либо со слишком жесткой законодательной политикой, ущемляющей свободу людей в общественных отношениях, либо с недостаточной правовой урегулированностью, ведущей к хаосу и произволу со стороны участников данных отношений. И в том и в другом случае законодательство, не выполняющее свою роль по упорядочению социальных конфликтов и закреплению нормативно-правовой модели их разрешения, является неэффективным.

Накопление в новых условиях опыта эмпирических исследований эффективности законодательства позволит применительно к каждой конкретной сфере определить тот допустимый предел конфликтности, при котором норма может считаться эффективной. На первых же порах целесообразно обратиться к опыту и знаниям экспертов и использовать для этих целей методы экспертных оценок.

С учетом сказанного под эффективностью закона следует понимать степень соответствия реального уровня конфликтности в урегулированной законом сфере отношений оптимальному для данной сферы уровню конфликтности. Такое определение поддается эмпирической верификации: понимаемая таким образом эффективность закона может быть измерена в процессе эмпирического юридико-социологического исследования и в ходе законодательного эксперимента.

Основные факторы эффективности законодательства

Эффективность действия законодательства определяется сложным комплексом факторов, характеризующих правовую, социально-экономическую, политическую, нравственную и т.п. ситуацию в стране. К основным правовым слагаемым эффективности законодательства относятся социально-правовое качество самого законодательства, эффективность правоприменительной деятельности, уровень правосознания правоприменителей и населения в целом.

В последние годы в среде политиков, депутатов, в научных кругах и т.д. распространенными являются представления о том, что принято много хороших, нужных для страны законов, беда лишь в том, что они не действуют. При подобной постановке вопроса выход из ситуации обычно видят в создании и укреплении юридических механизмов реализации уже принятого хорошего закона (усиление государственного контроля за реализацией законодательства, введение более жестких санкций за невыполнение законов и т.д.). Между тем очевидно, что хороший закон — это лишь такой закон, который действует, достигая поставленных в нем целей правового регулирования: Если же закон не действует, то это плохой закон, и важно понять, почему именно он плох.

При оценке качества закона следует учитывать как характеристики юридической формы закона, так и его социальное содержание. При этом к характеристикам юридической формы закона относятся: адекватность выбора способа правового воздействия, правильность определения субъектов правового регулирования, обеспечение должной координации прав и обязанностей, значимость предусмотренного нормой поощрения или санкции, наличие и действенность необходимых юридических гарантий реализации закона, "вписанность" данной нормы в систему законодательства (сейчас нередки ситуации, когда вырвавшиеся вперед так называемые прогрессивные законы "зависают" без должной опоры, входят в противоречие с системой действующего законодательства) и т.д. Социальное содержание закона характеризуется его адекватностью потребностям регулируемых общественных отношений, его способностью быть инструментом согласования различных социальных интересов в рамках общезначимой нормы и средством разрешения социальных конфликтов.

Сводить причины низкого качества законов лишь к их необеспеченности надлежащими юридическими механизмами реализации — значит очень упрощать проблему. Дело в том, что в вопросе о причинах бездействия "хороших" законов в концентрированном виде сфокусированы все основные социально-экономические, правовые, идеологические и т.д. противоречия переживаемого страной переходного периода. Ответить на него — значит под специфическом углом зрения сказать о трудностях перехода от административно-командной системы к правовой государственности, о субъективных просчетах на этом пути и неизбежных объективных преградах, о борьбе различных социально-политических сил за законодательное закрепление своих интересов, об отсутствии должной социальной легитимации новых властных структур, об отчуждении между властью и населением (между государством и обществом), о нерешенности проблем федерализма и отсутствии внутреннего суверенитета российской государственности (последствия так называемого парада суверенитетов) и т.д. Если попытаться обобщить перечисленные выше причины слабой эффективности нынешнего российского законодательства, то следует говорить прежде всего о низком качестве социального содержания законов, их неспособности быть инструментом справедливого согласования интересов различных социальных субъектов на базе правообразующего интереса.

В этих условиях задача юридико-социологических исследований эффективности законодательства состоит прежде всего в том, чтобы в каждом конкретном случае найти причины того рассогласования социальных интересов, которое блокирует действие данного закона, и попытаться по возможности выявить формы и механизмы согласования интересов всех основных субъектов, подпадающих под регулятивное воздействие данной нормы.

При этом следует иметь в виду, что правовое (т.е. основанное на правообразующем интересе) решение той или иной конкретной проблемы, как правило, может быть эффективным лишь в том случае, если является частью общей правовой модели общественного согласия. Между тем такого согласия в российском обществе, как известно, в настоящее время нет. Конфликт между основными социально-политическими силами по поводу целей и средств проводимых преобразований в той или иной мере сказывается на процессах подготовки и принятия практически любого законодательного акта, связанного с реформированием политических и социально-экономических отношений (и прежде всего отношений собственности). Отсутствие в обществе, а соответственно и в законодательном корпусе общей позиции по поводу самих основ фомирующегося постсоциалистического общественного строя с неизбежностью порождает эклектичность, внутреннюю противоречивость принимаемого законодательства, что препятствует его нормальному действию.

Все это убедительно свидетельствует о том, что эффективность действия законодательства — это не только специально-юридическая, но и большая общесоциальная проблема, надлежащее решение которой, в конечном счете, зависит от состояния общественных отношений, от наличия в обществе социального согласия по принципиальным вопросам экономического, политического и правового развития страны. Дефицит такого социального согласия в современном российском обществе во многом предопределяет нынешний весьма низкий уровень эффективности действия законодательства.

Методы определения эффективности закона

В методологии изучения эффективности законодательства можно выделить две основные группы методов исследования: 1) методы экспериментального анализа и 2) методы экспертных оценок.

Методы экспериментального анализа основаны на использовании различных видов эксперимента для выявления и оценки данных о степени эффективности законодательства.

Среди экспериментальных методов важное исследовательское значение имеет метод эксперимента "экспост-фактум". Под таким экспериментом имеется в виду ретроспективный естественный эксперимент, суть которого состоит в интерпретации естественно сложившейся в прошлом ситуации в качестве экспериментальной, когда событие прошлого (принятие правовой нормы) интерпретируется как ввод в действие экспериментального фактора.

В качестве примера исследования, основанного на параллельном эксперименте "экс-постфактум", можно сослаться на проведенное ВНИИ советского законодательства (в рамках которого в течение почти двадцати лет функционировала лаборатория изучения эффективности законодательства, работавшая по заказам Министерства юстиции СССР) исследование эффективности норм об управлении качеством продукции2. Сравнивались показатели качества продукции на предприятиях, внедривших комплексную систему управления качеством продукции (экспериментальная группа), и не внедривших ее (контрольная группа). Примером исследования, осуществленного по типу последовательного эксперимента "экспостфактум", является, в частности, проведенное тем же институтом исследование эффективности локальных норм, регламентирующих выплату вознаграждения по итогам годовой работы предприятия. Эффективность норм определялась путем сравнения состояния текучести кадров (так как основная цель данных норм состояла в уменьшении текучести кадров) до и после введения в действие норм о вознаграждении.

Темы докладов, рефератов, сообщений.

1. Политика права и законодательная социология.

2. Понятие охранительной функции права, ее специфические черты и отличие от правоохранительной деятельности государства.

3. Социальная интеграция и концепция Т. Парсонса об основных функциональных процессах в общественной жизни.

4. Правовая социализация личности.

Литература

1.Абрамович, А. М. Об основных направлениях развития системы нормотворчества на современном этапе / А. М. Абрамович // Законотворчество. - 2002. -№1.

2.Арно, А.-Ж. Изучение предзаконодательного процесса - вклад в развитие теории нормотворчества / А.-Ж. Арно // Социальные вопросы правотворчества. -М., 1980.

3.Гаврилов, О. А. Стратегия правотворчества и социальное прогнозирование / О. А. Гаврилов. - М., 1993.

4.Драма российского закона / отв. ред. В. П. Казимерчук. - М., 1996.

5.Дробязко, С. Г. Правовые законы - юридическая основа всего нормотворчества / С. Г. Дробязко II Актуальные вопросы нормотворчества в Республике Беларусь : материалы науч.-практ. конф., Минск, 21 дек. 2001 г. / Нац. центр законопроектной деятельности при Президенте Респ. Беларусь ; иод ред. И. С. Андреева. -Минск, 2001.

6.Исследование социальных факторов законодательной деятельности союзных республик // Правоведение. - 1981. - № 3.

7.Казьмин, И. Ф. Общие проблемы права в условиях научно-технического прогресса / И. Ф. Казьмин. М., 1986.

8.Кудрявцев, В. Н. Юридические нормы и фактическое поведение / В. II. Кудрявцев // Советское государство и право. - 1980. - № 2.

9.Кудрявцев, Ю. В. Норма права как социальная информация / Ю. В. Кудрявцев.-М., 1981.

10.Лапаева, В. В. Социологическое обеспечение законодательства // В. В. Панаева // Советское государство и право. - 1989. - № 10.

11.Лапин, Н. И. Ценности, группы интересов и трансформация российского общества / Н. И. Лапин // Социологические исследования. - 1997. - № 23.

12.Нормы советского права. Проблемы теории / под ред. М. Н. Байтина, В. К. Бабаева. - Саратов, 1987.

13.Подготовка и принятие законов в правовом государстве. - М., 1998.

14.Поленина, С. В. Законотворчество в Российской Федерации / С. В. Поленина.-М., 1996.

15.Поленика, С. В. Качество закона и эффективность законодательства / С. В. Поленина. -М., 1993.

16.Радько, Т. К Функции права / Т. Н. Радько, В. А. Толстик. - Н. Новгород, 1995.

17.Роль правового воспитания в предупреждении правонарушений. - М., 1985.

18.Рассолов, М. М. Проблемы управления и информации в праве / М. М. Рассолов. - М., 1991.

19.Соколова, А. А. Теория интересов Р. Паунда и проблемы современного правообразования / А. А. Соколова // Магдэбургскае права на Беларусь - Мшск, 1999.

20.Социальные вопросы правотворчества. - М., 1980.

21.Спенсер, Г. Грехи законодателей / Г. Спенсер // Социологические исследования. - 1992. -№ 2.

22.Спиридонов, Л. И. Социальное развитие и право / Л. И. Спиридонов. - Л., 1973.

23.Татаранцева, Е. В. Правовое воспитание / Е. В. Татаринцева. - М., 1990.

24.Тоболкин, П. С. Социальная обусловленность уголовно-правовых норм / П. С. Тоболкин. - Свердловск, 1983.

25.Халфина, Р. О. Почему не работает закон / Р. О. Халфина // Журнал российского права. - 1997. - № 4.