Мировой Художественной Культуре

На тему:

«Творчество Эрих Марии Ремарка

(на примере романа «Три товарища») »

Выполнил: Братанов Александр 11 «А»

Проверила: Русанова Елена Николаевна

«Всякая любовь хочет быть вечной.»

Эрих Мария Ремарк

Эрих Мария Ремарк родился в 1898 г. в Оснабрюке в семье переплетчика. Прошел

войну рядовым солдатом. Был учителем начальной школы, торговым служащим,

коммивояжером, репортером, пытался писать бульварные романы. В 1928 г. вышел

его роман о первой мировой войне «На Западном фронте без перемен». В этой книге

с большой полнотой и художественной проникновенностью воплотилось

непосредственное восприятие страшных «будней войны» таких, какими их испытали

люди «потерянного поколения». Она принесла Ремарку мировую известность.

После захвата власти гитлеровцами, в 1933 г.; Ремарку при­шлось покинуть

родину. Некоторое время он жил в Швейцарии, затем во Франции, потом переехал в

США. Нацистские пропаган­дисты бешено травили его, обвиняя, прежде всего в

«подрыве воинского духа», в дискредитации и принижении «героики» немец­кой

солдатчины.

Казалось бы, сейчас, когда продолжает обесцениваться все - и духовное и

материальное, - когда большинство людей в нашей стране думают лишь о том, как

бы одеть и прокормить себя - время ли книг Э. М. Ремарка? Как бы ни была трудна

и парадоксальна наша жизнь, как бы ни был богат (или, увы, беден!) наш духовный

мир, - всегда и везде - великодушие и порядочность, мужество и верность,

товарищество и любовь были и будут главными критериями непреходящей ценности

человеческих взаимоотношений, непреходящей ценности и самой человеческой жизни.

"Я родился во времена газовых ламп, - писал Ремарк, - пережил период развития

электричества и авиации. Если проживу десять-пятнадцать лет, то дождусь полета

на Луну. Наука преодолела все. Только людям не удалось стать друг к другу

ближе... Во многом мы не сделали ни шага... Это страшное противоречие. И

несмотря на все это, я верю, что люди найдут пути друг к другу. Я не наивный

оптимист, но разве невозможно, чтобы люди научились друг у друга хорошему?"

Разве и сегодня, на рубеже XX столетия, не актуальны мысли доктора Равика из

романа "Триумфальная арка" (1946)? "Жизнь есть жизнь, она не стоит ничего и

стоит бесконечно много. От нее можно отказаться - это нетрудно. Но разве

одновременно не отказываешься и от мести, от всего, что ежедневно, ежечасно

высмеивается, над чем глумятся, что зовется верой в человечность и в

человечество? Эта вера живет вопреки всему... Так или иначе, но все равно надо

вытаскивать этот мир из крови и грязи. И пусть ты вытащишь его хоть на вершок -

это все равно важно, что ты непрестанно просто боролся. И пока ты дышишь, не

упускай случая возобновить борьбу". А разве не актуальны до сих пор слова,

сказанные в романе "Возвращение (1931 г)? "Нас просто предали. Говорилось:

отечество, а в виду имелась жажда власти и грязня среди горсточки тщеславных

дипломатов и князей. Говорилось: нация, а в виду имелся зуд деятельности у

господ генералов, оставшихся не у дел... Слово "патриотизм" они начинили своим

фантазерством, жаждой славы, властолюбием, лживой романтикой, своей глупостью и

торгашеской жадностью, а нам преподнесли его как лучезарный идеал..." Разве у

нас все чаще и чаще не появляется ощущение эфемерности, недолговечности

счастья, разве мы порой не стремимся жить настоящим только за счет будущего,

как живут неизлечимо больная Лилиан - от приступа до приступа и спортсмен

Клерфэ - от гонок до гонок из романа "Жизнь взаймы" (1959 г.)? И разве взгляд

друга, слово друга, уверенность (пусть даже бессознательная) в том, что друзья

в беде не оставят тебя одного, не поддерживают нас в трудную минуту, как

подддерживали и выручали героев романа "Три товарища" (1938 г.)? Или любовь,

как и во всех произведениях Ремарка, пробуждающая к жизни и продолжающая ее,

любовь и нежность, наполняющие наше существование смыслом и красотой, разве

такая любовь не делает жизнь каждого полной, объемной, прекрасной во всем ее

многообразии, как прекрасно и многообразно Мирозданье?.. Зависть, гордыня,

ложь, подлость, предательство, насилие - все это несовместимо с обликом героев

Ремарка, все это как бы изначально исключено из их отношений друг к другу,

окружающим, к жизни. Да, мы, сегодняшние, теряем умение сострадать не своему

несчастью; мы теряем способность не задумываясь броситься на помощь другу; мы

теряем мужество заступиться за слабого или невиновного; мы забываем, что быть

счастливым - значит любить, а любить - значит отдавать. Да, мы многое теряем,

забываем, распинаем и топчем... Но стремление к искренности, добру, любви,

товариществу заложено в нас изначально, и в первую очередь. Именно поэтому нам

так близки и понятны - отчаявшиеся и счастливые, погибающие и непобежденные,

страдающие и любящие - мужественные и великодушные герои романов Эриха Марии

Ремарка.

Роман «Три товарища» был издан уже в эммиграции в 1938 году. В “Трех

товарищах”, так же как в первых двух романах, рассказ ведется от первого лица.

И это не просто искусственный литературный прием, а естественно необходимое

выражение подлинного отношения художника к тому, о чем он пишет, потому что

Роберт Локамп - это прежде всего лирический герой, который видит мир и

воспринимает людей, думает и чувствует во многом, как сам автор. Это нисколько

не ослабляет индивидуального своеобразия его характера и психологии. И,

разумеется, усталый и безнадежный цинизм Локампа, ограниченность и узость его

духовных интересов существенно отличают лирического героя от его автора. Он не

зеркальное отражение самого Ремарка, но очень близкий ему человек, сверстник и

друг.

Писатель очень сдержан, немногословен в описаниях людей и событий, изредка

едва приметно, но тем более выразительно расцвечивая их иронией, шуткой; он

стенографически точно воспроизводит диалог и несколькими скупыми штрихами

четко изображает местность и предметы. Словно неожиданно возникают картины

природы: цветущее дерево, сад, поля, горный ландшафт; они выделяются такой

лаконичностью и вместе с тем поэтической густотой и яркостью красок, такой

музыкальностью речи, - последнее, к сожалению, труднее всего воспроизводимо в

переводе, - что звучат как своеобразные молитвы вдохновенного пантеиста. В

записи душевных состояний, во внутренних монологах своих лирических героев

Ремарк создает патетическую приподнятость суровой и стыдливой мужской

нежности, грубоватого, но подлинного целомудрия ...

Он никуда не зовет, ничему не хочет учить. Он просто повествует о своих

сверстниках, об их мыслях, ощущениях, страданиях и радостях; просто

вспоминает о боях и солдатских озорных досугах, о женщинах, вине, о встречах

на фронте, в тылу, в смятении послевоенных лет.

Бесцельна и бессодержательна жизнь его героев. Но автор хочет быть только

повествователем, а не моралистом-проповедником. Он не осуждает их

непрерывного пьянства, легкого, даже циничного отношения к любви. Ремарк

пытался во всем оставаться нейтральным наблюдателем. К счастью, это ему не

удавалось, - к счастью для его писательской судьбы, к счастью для

художественной правды.

В “Трех товарищах” - последнем из романов, написанных до второй мировой

войны, - он рассказывает о судьбах своих друзей-ровестников во время мирового

экономического кризиса 1929-1933 гг.

В этом романе он все еще сохраняет первоначально избранную позицию. Все еще

хочет быть только художником-литописцем. Никого не судить. Не участвовать в

борьбе общественных сил, смотреть со стороны и честно и нелицеприятно

запечатлевать образы людей и событий. В “Трех товарищах” это особенно

ощущается. Описывая Берлин в годы напряженных политических боев, накануне

гитлеровского переворота, автор старательно избегает проявления каких бы то

ни было политических симпатий или антипатий. Он даже не называет тех партий,

на собраниях которых бывают его герои, хотя и дает яркие зарисовки некоторых

эпизодов; он не указывает, кто именно были те “парни в высоких сапогах”,

которые убили ленца. Совершенно очевидно, что это были гитлеровские

штурмовики, но писатель как будто нарочно подчеркивает свое самоустранение от

политической злобы дня. И месть друзей за Ленца для него не расправа с

политическими врагами, а просто личное возмездие, настигающее конкретного,

непосредственного убийцу.

Однако, хотя Ремарк несомненно вполне искренен в своих стремлениях к полной

“нейтральности”, он прежде честный художник-гуманист. И поэтому вопреки

всемболезненным наслоениям ему неотьъемлемо присущи в конечном счете здоровые

нравственные принципы, здравый смысл и живые чувства простого человека,

ненавидящего войну, лицемерие и хищное корыстолюбие и горячо, взволнованноо

любящего людей, любящего их такими, какие они есть, - несчастливыми,

грешными, измученными и даже изуродованными, измельченными трудной,

безобразной жизнью.

Поэтому книги Ремарка, вопреки всем субъективным намерениям автора, стали

оружием в борьбе прогрессивного человечества против сил реакции. Поэтому

писателю пришлось покинуть родину, чтобы избежать расправы гитлеровцев.

Поэтому его романы выбрасывали из библиотек и сжигали на городских площадях

гогочущие коричневорубашечники. А в СССР книга “На западном фронте без

перемен” выдержала несколько массовых изданий.

В “Трех товарищах” Ремарк еще пытался сохранить позиции художника, стоящего

“над схваткой”. В последующих книгах - о жизни немецкой эмиграции “Люби

своего ближнего”, “Триумфальная арка”, в романе о второй мировой войне “Время

жить и время умирать”, в пьесе о последних днях гитлеровского рейха

“Последняя остановка” и в романе “Черный обелиск”,посвященном судьбам бывших

солдат первой мировой войны в годы инфляции, - писатель все решительнее

определяет свое отношение к политическим проблемам. Он по-прежнему отражаем

мировоззрение несколько отвлеченного, при всей своей образной конкретности,

пацифистского индивидуалистического гуманизма, мировоззрение скептического,

даже иногда циничного, но глубоко искреннего одинокого человеколюбца. Он по-

прежнему лишен какой бы то ни было положительной программы, положительного

общественного идеала. Но зато он все более определенно высказывает свою

ненависть и призрение к фашизму и милитаризму во всех их проявлениях в

прошлые годы и в современной Западной Германии. Бережно лелеемая литературная

аполитичность Ремаркп оказывается несостоятельной для него самого.

Для всего тридцатилетнего творческого пути писателя особое значение имеет

роман “Три товарища”. В нем Ремарк надолго прощался с героями своих первых

кних - друзьями военных лет. Впоследствии к ним на смену пришли люди иных

поколений, иных судеб. Но в “Черном обелиске” он опять возвращается к своим

ровесникам, словно для того, чтобы заполнить пробел в художественной летописи

поколения - рассказать о последнем этапе послевоенного кризиса. В сюжете этой

книги многое напоминает роман “Три товарища”. Отчасти она болезненнее,

циничнее, в ней явственно ощутимы и декадентские и натуралистические

наслоения, в известной мере даже нарушающие художественную целостность

повествования. Но в то же время в “Черном обелиске” политическая борьба

автора более ясна : уже “открытым текстом”, без литературного шифра обличает

он те зловещие силы, которые определили всю трагедию “потерянного поколения”.

И поэтому явственней звучит мелодия надежды, которая воспринимается как

призыв к сопротивлению, к борьбе против шовинизма и военщины.

В “Трех товарищах” ведущая мелодия трагически печальна. Она особенно

выразительна, так как звучит на шутливом, ироническом, даже озорном фоне

пестрых будней захудалой авторемонтной мастерской, в сутолоке дорожных и

трактирных похождений, автомобильных гонок, потасовок, неказистого быта

берлинских окраин, ночных баров, убогих “меблированных комнат” и горного

санатория для туберкулезных.

На первый взгляд может показаться, что в последних главах книги воплощены

только безнадежность и отчаяние, только бессильная печаль : бессмысленно

погибает славный “последний романтик” Ленц; продана с торгов мастерская,

только и поддерживавшая сущуствование трех друзей; едва испытав радость

большой, настоящей любви, умирает неожиданно обретенная героем подруга ...

Смерть, нищета, безысходная тоска, отчаяние ...

Так, и все же не так. Потому что любовь и дружба сильнее смерти; потому что

светла печаль мужественных и упрямых людей. Нет никаких зримых или хотя бы

предполагаемых надежд на лучшее, но уже в самой сущности человеческих

характеров героев романа, в их грубоватой сердечности, которую не поколебал

весь горький опыт, вся грязь и все уродство их жизни, теплится робкая, но

живая надежда на силу верной дружбы доброго товарищества настоящей любви.

В этой надежде - обаяние Ремарка-худжника. Нам во многом чужды, даже прямо

противоположны политические, философские взгляды и нравственные

идеалыРемарка.

Однако в то же время в книгах Ремарка открываются перед нами правдивые

картины буржуазной действительности. Мы видим живых людей, слышим их речь,

следим за их судьбами, мыслями о ощущениями, сочувствуем их бедам и

страданиям. И познавая этот чуждый нам мир, - а познание всегда необходимо, -

мы в то же время находим в его многообразных проявлениях и прежде всего в

том, как рассказывает о нем правдивый и чуткий художник, - близкие и дорогие

нам черты живого человеколюбия.

Так сила художественной правды преодолевает ограниченность сознания самого

художника. Его книги становятся суровым обличием, обвинительным актом против

уродливой буржуазной действительности.

У себя на родине Эрих Мария Ремарк почти забыт, у нас же широко известен и

популярен. В предисловии к изданию 1959 года написано, разумеется, что он

близок нам как писатель-демократ, "обличающий социальное зло во всех его

проявлениях". Можно найти и другие объяснения. Например, все герои "Трех

товарищей" - очень пьющие люди, что не может не импонировать русской душе. И

ночные гонки по горным дорогам - какой же русский не любит быстрой езды? И

изящные афоризмы, которые так утешительно порой цитировать: "Принципы надо

нарушать, а то какое от них удовольствие", - говорит последний романтик

Готфрид Ленц. И он же утверждает: "Когда есть цель, жизнь становится

мещанской и ограниченной". (И вряд ли кто из почитателей Ремарка удержится,

чтобы не воскликнуть, увидев из окна кладбище: "Вы только подумайте,

господа, какое местоположение!" Так говаривала хозяйка пансиона,

несравненная фрау Залевски...)

Еще, быть может, дело в том, что в нашей стране Ремарк достался тому

поколению, к которому вернулась простая, освобождающая истина: человек всегда

важнее идеи. Романтическому поколению, которое, заболев, обращалось не к

врачам, а к друзьям (и друзья, разумеется, прописывали проверенное лекарство).

Поколению, которое легко отмахнулось от воинского салюта и гражданской панихиды

- лишь бы играл им надежды маленький оркестрик под управлением любви.

"Страна не пожалеет обо мне, но обо мне товарищи заплачут"...

Именно об этом написана лучшая книга Ремарка. Любовь и дружба в ней равны и

неразделимы. В сущности, это одно и то же - единственное оружие перед лицом

одиночества и хаоса, - обращенность к другому человеку. Не к человеку вообще,

не к человечеству, нет, - любая абстрактная идея оборачивается пустотой. Именно

к этому, неповторимому, дорогому тебе, такому беззащитному перед жизнью и

смертью...

"Мужчина не может жить для любви. Но жить для другого человека может".

Так говорит Роберт Локамп, главный герой "Трех товарищей".

Ремарк, казалось бы, не оставляет иллюзий своим закаленным и разочарованным

героям. Неисправимый циник Фердинанд Грау рисует на заказ портреты покойников (

портретов..."), шальная пуля сражает неунывающего Ленца, Кестеру не удается

сохранить "Карла", умирает от туберкулеза хрупкая Пат. Но дружба и любовь

неколебимы, безупречны, не затронуты сомнением и фальшью.

Первая моя ассоциация со словами "`Три товарища` Ремарка" - "скупая мужская

слеза". Правда, сейчас я уже понимаю, видимо, что "Три товарища" - это

уникальный дамский роман.

Я легко могу представить себе этот роман изданным в розовой бумажной обложке

с лубочно-голливудским изображением целующйся пары: девушка в серебряном платье

(ламинация, напыление) и мужественный герой в форме времен Второй мировой войны

(хотя в романе война окончена, причем - Первая, но жанр требует). На заднем

плане должна быть изображена серая извилина - ночное шоссе, а на нем - верный

Карл, и за рулем - неестественно большое лицо Кестера с некрасиво стиснутыми

зубами.

Положим, непритязательная читательница и была бы поражена непривычным стилем,

языком, временем и местом действия, - но страницы через три-четыре быстро

научилась бы пропускать проституток (а с другой стороны - ах, информационная

жадность!), отголоски войны, гонки (хотя это уже тематически ближе к

стандарту), продажу и починку автомобилей, обнищавшего русского дворянина,

повесившегося бюргера, драки, неонацистов, алкоголь... Но - с другой стороны -

ей осталась бы сладчайшая долька: девушка из благородной семьи, нежность,

поцелуи поддождем, серебряное платье, кадиллак, поездки к морю, "Робби

детеныш", туберкулез, кровь горлом, ночные гонки за врачом самого-самого друга,

"я знаю, это Карл", возвращение, любовь, "ты моя жена и мой ребенок", наконец,

смерть - и, конечно, постоянно стоящая в чьем-нибудь глазу скупая мужская слеза

(которая не пишется, но подразумевается). Это растопит любое женское сердце и

вызовет то сладкое "ах!", сопровождаемое томным взглядом в темное грохочущее

окно вагона (остановку, однако, не проехала), ради которого книги в розовых

бумажных обложках всегда и покупались.

Впрочем, на этом простая параллель между "Тремя товарищами" и женским чтивом

заканчивается. При всей великой сентиментальности книги (если Робби называет

Ленца "последним живущим романтиком", то как читатель должен называть самого

Ремарка?), символистичность ее героев строится по совсем иному принципу.

Женское чтиво построено непосредственно на архетипах: Хороший Любовник (честный

бизнесмен, хороший отец и порядочный человек),Плохой Бывший Муж (биржевой

спекулянт, плохой отец, садист и харассер), Преуспевающая Женщина (директор

треста, прекрасная мать и страстная тигрица), Жестокий Отец (исправившийся

биржевый спекулянт, все еще плохой отец, мы его победим), Опасная Конкурентка

(ни хрена не делает, небось, унаследовала деньги престарелого мужа, детей не

имеет, красивая томная гадина)... Роман Ремарка, ясное дело, не прост; он

построен на тонких деривациях: Настоящий Солдат может оказаться сентиментальным

романтиком, или художником, специализирующимся на портретах покойных, или

таксистом; Старая Проститутка - прекрасной матерью, настоящей подругой,

сентиментальным человеком глубокой души; Бармен и Вышибала В Одном Лице -

сентиментальным (вас это слово не утомило?) любителем хоровой музыки.

Чтобы считаться хорошим в мире Ремарка, надо обладать тремя качествами: 1.

Пройти войну солдатом и оную возненавидеть; 2. Зарабатывать на жизнь тяжким

(лучше - крайне непрестижным, таким, как торговля сосисками и презервативами,

или починка и сбыт потерпевших аварию абвтомобилей, или кельнерство, или игра

на рояле для проституток) трудом; 3. Много и с интересом пить в настоящей

мужской компании; 4. Быть готовым в любой момент сдержать скупую настоящую

мужскую слезу.1* С этой точки зрения Альфонс - ангел. Именно роль

ангела-хранителя и отведена ему в повествовании.

Во-первых, он прошел войну солдатом, да не просто так, а вместе бок о бок с

Ленцем ("Дети, знаете, о чем я всегда думаю,когда слушаю это? Я вспоминаю Ипр в

тысяча девятьсот семнадцатом году. Помнишь, Готтфрид, мартовский вечер и

Бертельсмана?..") - что, безусловно, дает ему право на дополнительный кредит. И

потом, много лет спустя, он мстит за друга, как положено солдату -а ля гер ком

а ля гер.

Во-вторых, Альфонс работает с утра и до утра - содержит бар, сам подает и сам

вышибает не понравившихся посетителей, сам режет свинью ("Замечательная была

свинья, - сказал он. - Медалистка. Два первых приза.") исам жарит отбивные -

словом, трудится в поте лица и не так, чтобы прокормить себя, но чтобы хорошим

людям было куда прийти надраться.

В-третьих, надраться, понятно, ему и самому ничего не стоит, а профессия

обеспечивает постоянное присутствие надирающейся вокруг него настоящей мужской

компании ("Будь здоров, Готтфрид, свинья ты жареная, черт бы тебя побрал!" -

"Будь здоров, Альфонс, старый каторжник!"). Сюда проходят все, всегда, при

любых обстоятельствах, рано или поздно - чтобы вспомнить прошлое, или забыть

прошлое, или посидеть в одиночестве, или чтобы не сидеть в одиночестве; сюда

приходит выздоравливающая Пат и заболевающий Робби, уставший от работы Ленц и

безработный Кеслер, - прийти в себя, отогреться, отдохнуть, поесть. И, конечно,

выпить.

В четвертых, Альфонс сентиментальней, чем Ленц, он сентиментальней, чем сам

автор книги, он сентиментальней старой девы. Он благоговеет перед хоровым

пением, он трепещет над Пат, как "огромная сова над птенчиком в гнезде", его

глаза наполняются слезами при виде приятеля, с которым он пьет чуть ли не

каждый вечер. Он так нежен душой, что друзья разговаривают с ним как с малым

ребенком, постоянно подыгрывая ему, постоянно оберегая его от негативных

эмоций...

...Поэтому читатель оказывается удивлен и шокирован, когда узнает, что

Альфонс нашел и убил убийцу Ленца. Альфонс кажется таким мягким, таким мирным,

что последний из его портретов, предоставленных читателю автором, просто не

вяжется с образом добродушной, ласковой гориллы, сохранявшимся на протяжении

всей книги. Манера автора говорить об Альфонсе заставляет забыть о том, что

горилла может становиться опасной, и не только по отношению к тем, кто плохо

ведет себя в ее питейном заведении. Это другой Альфонс - потный, хромающий, с

раной на бедре, с мукой в глазах, убивший человека не по приказу. Больше о нем

в книге речь не идет.

Покровитель осколков своего поколения, бывших солдат, сам такой же, как они,

Альфонс создает в своем кабаке дом, который они все потеряли, - с доброй

немецкой кухней, с семьей, собирающейся за столом по праздникам, с музыкой, с

друзьями. Любое возвращение из трудного пути, любой резкий поворот судьбы гонят

их всех "ужинать к Альфонсу", как если бы у Альфонса вместе с кружкой пива

подавали порцию сил проснуться утром и идти дальше. Изо всех описанных в книге

помещений, бар Альфонса кажется единственным местом, где не дует из щелей в

стенах.

«Не будь женщин, не было бы и денег, и мужчины были бы племенем героев. В

Литература: