Доклад: Научный стиль

Доклад: Научный стиль

“БЕРТРАН РАССЕЛ НАХОДИТСЯ В ПУНКТЕ 4°3'29" ЗАПАДНОЙ ДОЛГОТЫ...”, ИЛИ НАУЧНАЯ

РЕЧЬ

Крупнейший английский математик и философ Бертран Рассел в книге

“Человеческое назначение” писал: “Допустим, что я иду с приятелем ночью вдруг

вижу, что мы потеряли друг друга. Мой приятель кричит: “Где вы?” Отвечаю: “Я

здесь”. Наука не признает такого языка. Она скажет: “В 11. 32 пополудни 30

января 1948 года Бертран Рассел находится в пункте 4°3'29" запад­ной долготы

и 53° 16'14" северной широты”.

Да, действительно, это фраза подлинно научного языка. В чем же его суть,

специфика, как появился он на свет?

Каждый стиль появляется в свое время — тогда, когда в обществе созрели

условия для его формирова­ния, когда язык достигает высокой степени развития.

Время появления научного стиля разное в разных стра­нах.

Так, в средние века, в эпоху феодализма, “ученым языком” всей Западной Европы

была латынь — международный язык науки. С одной стороны, это было удобно:

ученые независимо от своего родного языка могли читать сочинения друг друга.

Но, с дру­гой стороны, такое положение мешало формированию научного стиля в

каждой стране. Поэтому развитие его протекало в борьбе с латынью. На основе

национальных языков формировались средства, необходи­мые для выражения

научных положений, мыслей.

Первый научный журнал был издан только 5 янва­ря 1655 г. при Французской

академии (“Журнал уче­ных”). В настоящее время в мире выпускается более 50

тысяч научных журналов.

Начало формирования языка русской науки отно­сится к первой трети XVIII в.

Именно в этот период Российская академия опубликовала ряд трудов на рус­ском

языке. В 30-е годы XVIII в. язык научных книг был самым обработанным и

совершенным среди раз­личных литературных жанров. И это неудивительно, если

вспомнить научные творения таких крупных ученых, как М. В. Ломоносов, С. П.

Крашенинников, П. И. Рычков, И. И. Лепехин и другие.

Однако в этот период и позднее — вплоть до начала XX в. — язык науки еще не

выделился в самостоятель­ный функциональный стиль. Он был еще очень близок к

языку художественной литературы. Сочинения уче­ных и писателей трудно было

различить, настолько они были похожи. Вот, например, отрывок из научной

работы Вл. Вагнера “Об окраске и мимикрии у живот­ных”, написанной в 1901 г.

“И вот в течение всех лет моих наблюдений я нашел паука этого вида только

однажды и нашел его совершенно случайно: глядя на ветку с другой целью и

заметив быстро мелькнувшее по ветке су­щество, тотчас же исчезнувшее из глаз;

после тща­тельных поисков на месте исследования животного я наконец заметил

паука-почку”.

Нетрудно заметить, как далек этот текст от совре­менных аналогичных по теме

работ, суховатых и ла­коничных. Автор присутствует в нем не только как

исследователь, но и как писатель, описывающий свои впечатления и переживания.

Точно так же работы известного русского физио­лога И. М. Сеченова отличались

от беллетристичес­ких произведений описательного характера лишь

терминологией. Строй же произведений, набор синтаксических конструкций,

лексика и фразеология не имели значительных отличий.

Как же развивался научный язык далее? Если наме­тить общую линию эволюции,

основное направление развития научной речи от начала века и ранее к

совре­менности, то это прежде всего стремление к формиро­ванию собственной

системы языковых средств, обо­собленной и замкнутой, стремление к строгому и

четкому изложению мыслей, к отталкиванию от худо­жественного стиля, к

исключению всего эмоциональ­ного и образного.

Так, образность, широко использовавшаяся в ан­тичные времена, в средние века,

позже стала изгонять­ся из научных трудов. Великий Галилей, например, в своем

“Диалоге” для образного раскрытия нового представления о мире, новой картины

мироздания вво­дит художественный персонаж — забавную фигуру схоласта

Симпличио. Подобный эмоциональный характер трудов Галилея вызывал возражения

Кеплера, Декарта. Эталоном научной про­зы становится строгое, логическое,

сухое изложение “Математических начал” Ньютона. Так формировал­ся современный

облик Научного стиля.

В целом можно сказать, что эмоциональность не свойственна в принципе языку

науки, но возможна в нем в зависимости от темы или характера сочинения. Так,

гуманитарные науки более предрасположены к эмоциональному изложению, чем

точные. Более высо­кая степень эмоциональности естественна в полемике, в

научно-популярной литературе. Многое, наконец, зависит от индивидуальности

автора.

Основная задача научного стиля — предельно ясно и точно донести до читателя

сообщаемую информа­цию. А это наилучшим образом достигается без

ис­пользования эмоциональных средств. Ведь наука апеллирует, прежде всего, к

разуму, а не к чувству. Научно-техническая революция изменила и сам характер

ис­следования. Научные проблемы решаются теперь, как правило, усилиями не

одиночек, но коллективов ученых и инженеров. А это ведет к тому, что

современный способ научного изложения можно определить как кол­лективный, или

формально-логический, в котором не остается места для эмоциональности.

Сфера применения научного стиля очень широка. Это один из стилей, оказывающий

сильное и разносто­роннее влияние на литературный язык. Совершающая­ся на наших

глазах научно-техническая революция вводит во всеобщее употребление огромное

количест­во терминов. Компьютер, дисплей, экология, страто­сфера, солнечный

ветер — эти и многие другие термины перешли со страниц специальных изданий

в повседневный обиход. Если раньше толковые словари составлялись на основе

языка художественной литера­туры и в меньшей степени публицистики, то сейчас

описание развитых языков мира невозможно без учета научного стиля и его роли в

жизни общества. Доста­точно сказать, что из 600 000 слов авторитетнейшего

английского словаря Уэбстера (Вебстера) 500 000 со­ставляет специальная

лексика.

Широкое и интенсивное развитие научно-техни­ческого стиля привело к

формированию в его рам­ках многочисленных жанров, таких, как: статья,

монография, учебник, патентное опи­сание (описание изобретения), реферат,

ан­нотация, документация, каталог, справочник, спецификация, инструк­ция,

реклама (имеющая признаки и публицисти­ческого стиля). Каждому жанру присущи

свои инди­видуально-стилевые черты, однако они не наруша­ют единство научно-

технического стиля, наследуя его общие признаки и особенности.

Итак, быстрое развитие общества, стремительный прогресс науки и техники

вызывают потребность в формировании специального языка, наилучшим обра­зом

приспособленного для выражения и передачи науч­ного знания,

Какие же требования предъявляют общество, наука к своему языку и чем эти

требования обусловлены?

Развитие точных методов исследования, коллек­тивный его характер, специфика

научного мышления, стремление науки оградить себя от проникновения не­научных

методов познания — все это обусловливает важнейшие стилевые особенности языка

науки — пре­жде всего обобщенность и отвлеченность, логичность,

объективность.

Специфика научного мышления диктует обоб­щенность и отвлеченность языка научной

прозы. Наука трактует о понятиях, выражает абстракт­ную мысль, поэтому язык

ее лишен конкретности. И в этом отношении он противопоставлен языку

худо­жественной литературы.

Бытие определяет сознание. Гипотенуза — сторона прямоугольного треу­гольника,

лежащая против прямого угла. Датчик фиксирует изменения температуры.

Все эти предложения из разных областей науки и техники, но объединяет их

предельная обобщен­ность, отвлеченность. Первое предложение — фило­софская

истина. Во втором предложении из области математики речь идет не о конкретной

гипотенузе конкретного, данного прямоугольного треугольни­ка. Напротив, здесь

говорится о всех существую­щих и возможных прямоугольных треугольниках. И в

третьем предложении характеризуется не опреде­ленный датчик, но все датчики

данного типа, данно­го класса. И очень характерно использование особо­го

вневременного, т. е. тоже обобщенного, значения настоящего времени:

фиксирует (изменения) — зна­чит не сейчас, в данный момент фиксирует, но

всег­да, постоянно — способен фиксировать.

Интеллектуальный характер научного познания обусловливает такую важную

особенность языка науки, как его логичность. Она выражается в

предва­рительном продумывании сообщения, в монологичес­ком характере и

строгой последовательности изложе­ния. В этом отношении научный стиль, как и

некоторые другие книжные стили, противопоставлен раз­говорной речи.

Коллективный характер современных научных исследований определяет

объективность языка на­уки. Роль говорящего, авторского “я” в научном

изложении, в отличие, например, от художественной речи, публицистики,

разговорного стиля, весьма не­значительна. Главное — само сообщение, его

пред­мет, результаты исследования или эксперимента, представленные ясно,

четко, объективно, независи­мо от тех чувств, которые испытывал

исследова­тель во время эксперимента, в процессе написания научной работы.

Чувства и переживания автора на­учного сообщения выносятся за скобки, не

участву­ют в речи. Субъективность и эмоциональность ис­ключаются.

Обычно пишут: Цель настоящей статьи заключа­ется в том-то и в том-то. Но

вряд ли возможна такая, например, фраза: Я написал эту статью для того,

чтобы доказать то-то и то-то. Или такой пассаж: Этот результат мне

долго не давался. Я бился над решением загадки несколько месяцев.

Научное изложение объективно, что выражается, как правило, в безличности

языкового выражения, в отсутствии по преимуществу авторского “я” и

сопут­ствующих ему эмоций.

И последнее требование к научному изложению: оно должно быть точным. Точность

— непременное условие любой речи. Но в каждом стиле это понятие наполняется

особым смыслом. В научной речи точ­ность предполагает отбор языковых средств,

облада­ющих качеством однозначности и способностью наи­лучшим образом

выразить сущность понятий. В лексике это термины или близкие к ним слова. В

син­таксическом плане — с одной стороны, сжатость, уп­лотненность,

“экономность” изложения, с другой сто­роны, — максимальная полнота,

пространность. В научном изложении, если вспомнить Н. Некрасова, словам

должно быть тесно, а мыслям просторно.

Названные стилевые черты определяют его языковой облик.

Весьма своеобразна лексика научной речи, со­стоящая из трех основных пластов:

общеупотребитель­ных слов, общенаучных и терминологических, а также

номенклатурных наименований и своеобразных слу­жебных слов, организующих

научную мысль.

К общеупотребительной лексике относятся слова общего языка, которые наиболее

часто встречаются в научных текстах. Например: Прибор работает как при

высоких, так и при низких температурах. Здесь нет ни одного специального

слова, между тем это на­учная речь. В любом научном тексте такие слова

пре­обладают, составляют основу изложения.

Благодаря общеупотребительной лексике язык науки сохраняет связь с

общелитературным языком и не превращается в язык мудрецов или, как иногда

говорят, в язык жрецов, понятный только посвящен­ным, ученым.

В зависимости от состава читателей доля обще­употребительной лексики

меняется: она уменьшается в работах, предназначенных для специалистов (может

составлять не больше половины всех слов), и возраста­ет в сочинениях,

обращенных к широкой аудитории.

Научный стиль не просто берет слова из общелите­ратурного языка. Он

производит тщательный отбор слов — прежде всего тех, которые наиболее

оптималь­но выполняют главную функцию, установку научно­го стиля. Слово в

научной речи обычно называет не конкретный, индивидуально неповторимый

предмет, а класс однородных предметов, т.е. выра­жает не частное,

индивидуальное, а общее научное понятие. Поэтому в первую очередь отбираются

слова с обобщенным и отвлеченным значением. Например:

Возможность количественного определения основывается на следующем положении.

Химия занимается только однородными те­лами.

Здесь почти каждое слово обозначает общее поня­тие или абстрактное явление:

химия вообще, тела во­обще.

Совсем по-иному употребляется слово в художес­твенной речи. Если в научном стиле

почти каждое слово — это понятие, то в художественной литерату­ре оно не только

понятие, но и художественный образ. М. Н. Кожина интересно сопоставляет

употребление слова дуб в научной (первый пример) и художес­твенной речи

(второй пример).

I. Рост дуба продолжается очень долго, лет до 150 —200 и больше.

Дуб развивает очень мощную крону. Лет­ний дуб — порода довольно теплолюбивая.

Дуб растет в довольно разнообразных поч­венных условиях. Дуб обладает большой

теплопроизводительной (полезной) способностью. (М. Ткаченко)

II. На краю дороги стоял дуб... Это был огромный, в два обхвата дуб, с

обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми

болячками. С огромными своими неуклюже несимметрично растопырен­ными корявыми

руками и пальцами, он ста­рым, сердитым и презрительным уродом сто­ял между

улыбающимися березами. (Д. Тол­стой)

Как видим, в научных текстах речь идет не о кон­кретном дереве, а о дубе

вообще, о любом дубе. В художественном тексте перед нами индивидуальное,

конкретное дерево со своими неповторимыми призна­ками. И это не просто

дерево. Оно олицетворено писа­телем (“старый сердитый и презрительный урод

между улыбающимися березами”), волнует воображение, вы­зывает разнообразные

ассоциации.

Если художественный стиль подчеркивает в слове конкретное и образное, то

научный — общее, отвле­ченное, абстрактное. Однако научная речь не только

отбирает из языка слова с общим и отвлеченным значе­нием. Она и изменяет

значение общеупотребительных слов в соответствии со своими принципами.

Так, у многих глаголов в научной речи (составлять, служить, считаться,

характеризо­ваться, заключаться и др.) значение ослабляет­ся, стирается и

обобщается. И они превращаются в своеобразные глаголы-связки, кото­рые

позволяют соединять любые понятия, оформлять практически любое научное

сообщение.

Например, глагол составлять, по словарю С. И. Ожегова, имеет семь

значений: 1. Собрав, соединив, объединив что-нибудь, образовать какое-н. целое.

Соста­вить фразу. Составить сборник. 2. Приставив, поста­вив рядом,

соединить. Составить две лестницы. Со­ставить столы. 3. Поставить

где-нибудь, поместить где-нибудь (многое). Составить посуду на полку.

4. Образовать собой (какое-нибудь. количество). Расход составит сто рублей.

5. Создать путем наблюдений, заключений (ка­кое-нибудь. мнение).

Составить определенное мнение. Со­ставить себе представление о чем-нибудь.

6. Создать, ус­троить что-нибудь, (книжн.). Составить чье-нибудь счастье.

7. Со словом “себе”. Постепенно достичь, добиться чего-нибудь. (книжн.).

Составить себе имя, карьеру, состо­яние.

Однако в научной речи глагол составлять реали­зуется лишь в одном, самом

широком и обобщенном значении: “образовать собой”. Например:

Расход составляет 400 рублей. Затраты труда составляют значительную долю

стоимости товаров.

Внимание составляет важную долю умения.

И т.д.

Так происходит изменение, приспособление значения общеупотребительных слов к

задачам научной речи.

Общенаучная лексика — это второй значительный пласт лексики научной речи.

Если весь сло­варь, весь лексикон научного стиля представить в виде

концентрических кругов, т. е. находящихся один в дру­гом, то внешний круг

составит общеупотребительная лексика, а второй, внутренний — общенаучная

лекси­ка. Это уже непосредственная часть языка, или, как выражаются ученые,

метаязыка, науки, т. е. языка описания научных объектов и явлений.

При помощи общенаучных слов описываются явле­ния и процессы в разных областях

науки и техники. Эти слова закреплены за определенными понятиями, но не

являются терминами, например: операция, вопрос, задача, явление, процесс,

базироваться, поглощать, абстрактный, ускорять, ускорение, приспособление и

др.

Так, слово вопрос как общенаучное имеет значе­ние “то или иное

положение, обстоятельство как предмет изучения и суждения, задача, требующая

решения, проблема”. Оно используется в разных отраслях науки в таких

контекстах: К вопросу о валентности; Изучить вопрос; Узловые вопросы:

открытым; Вопрос требует незамедлительного решения.

Третий пласт лексики научного стиля — терминология. Интересна история самого

слова тер­мин, рассказанная Л. А. Введенской и Н. П. Колесниковы.

Терминус, по преданиям, имя римского бога, блюстителя границ, пограничных

столбов, межевых знаков и камней, считавшихся священными. Легендар­ный римский

царь Нума Помпилий построил в Риме храм Термина и учредил в честь бога праздник

— терминалии. К межевому знаку приходили жители ок­рестных сел, украшали

камень, приносили жертвы и веселились. Первоначально слово термин

означало “межевой знак, пограничный камень”, позже- “оконча­ние” конец,

граница”, еще позже — “срок, период”, и, наконец, его стали использовать в

современном значе­ний-

Терминология — это ядро научного стиля, послед­ний, самый внутренний круг,

ведущий, наиболее су­щественный признак языка науки. Можно сказать, что

термин воплощает в себе основные особенности науч­ного стиля и предельно

соответствует задачам науч­ного общения. Что же такое термин?

Это слово или словосочетание, точно и однозначно называющее предмет, явление

или понятие науки и раскрывающее его содержание; в основе термина ле­жит

научно построенная дефиниция.

Как известно, у слов общелитературных, нетерми­нов значение несколько размыто,

неопределенно. Не­давно даже появилась специальная область математи­ки, которая

занимается нестрогими понятиями, неопределенными множествами. Возьмем,

например, слово куча. Словарь Ожегова так определяет значение этого

слова: “нагромождение, множество чего-нибудь” Но возникает вопрос: сколько

предметов составляют кучу? Два, три, четыре? С какого момента несколько

(множество) предметов становятся кучей? Ответить довольно трудно, ибо значение

слова размыто.

Термин в отличие от подобных слов обладает стро­гим, четко очерченным

значением. Он называет все существенные признаки, необходимые для раскрытия

понятия, обозначенного словом-термином: показывает общность данного понятия с

другими, а также специ­фичность данного понятия. Например:

Химия — наука о веществах, их составе, строении, свойствах и взаимных

превращени­ях.

Сначала из этой дефиниции, определения мы узна­ем, что химия — наука, и этим

мы объединяем химию с другими науками — физикой, географией, математи­кой и

т. д. Химия вводится в ряд других понятий. То, что химия — наука, это важный

компонент, признак понятия — термина. Если наука, значит, это целая отрасль

знания, имеющая свой предмет, методы иссле­дования и т. д. Но, с другой

стороны, дефиниция раскрывает специфичность понятия, заключенного в тер­мине:

в отличие от других естественных наук химия изучает вещества, их строение,

состав и т. д.

То, что в основе термина лежит научно построен­ная дефиниция, — одна из

основных его особенностей, придающая ему строгость, четкость, исчерпанность

значения благодаря точному раскрытию всех необхо­димых компонентов понятия.

Слова, не являющиеся терминами, не нуждаются для раскрытия своего значения в

строгой научной де­финиции. Ср. , например: любовь, душа, дума (мысль),

дрожать. Их значение нередко поясняется в толковых словарях через синонимы.

Дрожать — сотрясаться от частых и коротких колебательных движений, трястись,

испытывать дрожь.

Благодаря тому, что термин обозначает строгое научное понятие, он входит в

систему понятий той науки, к которой принадлежит. И нередко систем­ность

терминов оформляется языковыми, словооб­разовательными средствами. Так, в

медицинской терминологии с помощью суффикса — ит обознача­ют

воспалительные процессы в органах человека — например: аппендицит —

воспаление аппендикса, червеобразного отростка слепой кишки; бронхит —

воспаление бронхов. Ср. также дерматит, гаймо­рит. радикулит, трахеит и

др. Это очень удобно. Зная значение суффикса, я сразу пойму, что речь идет о

воспалении органа, названного корнем слова. Существование термина в системе —

также важная его особенность.

Особую группу в составе лексики научного стиля составляют номенклатурные

знаки. Они резко, существенно отличаются от терминов. Если в основе терминов

лежат общие понятия, то в основе номенклатурных знаков — единичные. К

номенкла­турным знакам относятся серийные марки машин, ме­ханизмов, станков,

приборов, географические назва­ния, названия электростанций, предприятий,

учреждений, организаций, например: Москвич-408, Южно-Атлантический хребет,

СМ-8 — передвижная дробильно-сортировочная установка.

Научная речь выработала и свои служебные сред­ства, организующие научное

изложение. Они выполня­ют общие для научного анализа, научного

рассужде­ния функции: 1) подтверждают ранее приведенные рассуждения

(поэтому, следовательно, таким обра­зом, тем самым, в результате), 2)

отрицают эти сооб­ражения (однако, с другой стороны, тем не менее, все же,

наоборот, в противоположность этому; 3) рас­ширяют приведенные ранее

соображения (кроме того. в свою очередь, и в данном случае); а также

ограничива­ют соображения, указывают на время осуществления исследования, на

последовательность аргументации, вводят примеры, констатируют степень

объективнос­ти информации (считают, полагают, утверждают, возможно,

вероятно, конечно, по-видимому, разуме­ется).

Таким образом, структуру лексики научного стиля можно представить следующим

образом. Основу, ядро ее составляет терминология. Далее близкий по функ­ции и

важный пласт — общенаучная лексика. И затем общеупотребительная лексика, в

количественном от­ношении составляющая не менее половины всех слов.

Есть некоторые особенности научной речи и в обла­сти морфологии. Главная из

них — преобла­дание имен (существительных и прилагательных) над глаголами. В

нескольких науках (физика, химия, биология и др. ), как показал

статистический анализ, части речи распределяются следующим образом:

существительное — 39,9% прилагательное—12% причастие

—14,8% деепричастие — 4,6% наречие — 2,9% местоимение — 5,5%

числительное —1,4% Другие части речи, в том числе глагол— 18,9%

Высокий процент существительных обусловлен предметным, а не динамическим

характером научного изложения. Наука прежде всего трактует и объясняет суть

вещей, предметов и явлений, для чего нужны су­ществительные — имена этих

вещей. Роль же глаголав сводится к функции связи, соединения понятий.

Сравнительно большое количество прилагатель­ных объясняется задачами описания,

характеристики, важными в научном стиле. Например, А. Е. Ферсман в книге

“Занимательная минералогия” приводит множес­тво оттенков зеленого цвета, в

которые бывают окра­шены камни: бирюзово-зеленый, бутылочно-зеленый

густо-зеле­ный, сыровато-зеленый, синевато-зеленый, ярко-зеленый и др.

Интересная морфологическая особенность научной речи—использование во

множественном ч и с л е абстрактных и вещественных существительных. Слова

глина, сталь, смола спирт и другие вещественные существительные \о

всех стилях, кроме научного, не имеют множественно­го числа. В научной же речи

они приобретают во мно­жественном числе значение вида или сорта. Если мы

скажем: Наша область богата глиной, это означав что в области большие

запасы глины. Фраза же Наша области богата глинами говорит о разных

сортах, ви­дах глины. Такое же значение (“сорт, вид”) имеет спирты, смолы,

стали.

Резко изменяется во множественном числе и значе­ние отвлеченных существительных.

Так, мощность — это величина, которой определяется количество энер­гии,

развиваемой двигателем, например: Мощность мотора — 100 лошадиных сил.

Во множественном числе это существительное приобретает конкретное зна­чение, оно

обозначает конкретные производственное объекты! — заводы, машины и т. п.

Например: Введет в действие новые энергетические мощности.

Точно так же емкость — это способность вме­щать и себя что-либо,

например: Емкость сосуда —

1,5 л. Во множественном числе в научно-техничес­кой речи слово обозначает

не вместимость, а сами конкретные предметы, служащие вместилищем для жидких или

сыпучих тел. Например: Нам нужны емкости для сыпучих продуктов.

Единственное число существительных, обозначаю­щих единичные считаемые предметы,

обычно служит для выражения обобщенного понятия: Далее в глубь материка

преобладают дуб и граб (Л. С. Берг).

Почему автор написал дуб и граб, а не дубы и грабы?

Дело в том, что формы множественного числа кон­кретны по значению, указывают

на отдельные считае­мые предметы. Автору же важно было выразиться обобщенно,

указать на породу дерева, класс деревьев, а не на множество конкретных дубов

и грабов.

Ср. также: Береза относится к породе светолюби­вых. Единственное число

подчеркивает: береза вооб­ще, любая береза.

Значительными особенностями отличается с и н-таксис научной речи.

Необходимость дока­зывать, аргументировать высказываемые мысли, об­наруживать

причины и следствия анализируемых явлений ведет к преимущественному

употреблению сложных предложений, а среди типов сложного предло­жения

преобладает сложноподчиненное как наиболее емкая и характерная для научной

речи языковая фор­ма. Например, в исследовании по эстетике читаем:

Особое и неповторимое своеобразие музы­ки среди других, видов искусства

определяется тем, что, стремясь, как и каждый вид искусст­ва, к наиболее

широкому и всестороннему ох­вату действительности и ее эстетической оцен­ке,

она осуществляет это, непосредственно обращаясь к духовной содержательности

мира человеческих переживаний, которые она с не­обычайной силой активизирует

в своем слуша­теле.

Синтаксические построения в научной речи гораздо сложнее, чем в

художественной прозе. Статистичес­кие подсчеты показали, что в романах

Гончарова, Тур­генева, Чернышевского, Салтыкова-Щедрина, Дос­тоевского,

Лескова и Толстого (в авторском повество­вании) сложные предложения

составляют половину всех предложений (50,7%), а в научных работах того же

периода — почти три четверти (73,8%). При этом средняя длина сложного

предложения в художествен­ной прозе — 23,9 слова, а в научной прозе — 33,5

слова.

Для научного изложения характерна в целом неличная манера. В начале века научное

повествование было близко к простому рассказу о событии. Автор нередко вел

изложение от 1-го лица, расска­зывал о своем состоянии, чувствах, например: “Я

занимаюсь наблюдением над этими животными много лет, мой глаз очень изощрился,

поэтому в способности к видеть там, где огромное большинство не заметит к даже

тогда, когда на место нахождения паука обра­щено внимание наблюдателя” (Вл.

Вагнер).

Для современной научной речи такая манера не характерна. Чувства, переживания

исследователя остаются за пределами научного текста. Авторское “я”, как

правило, исключается, его заменяет более скром­ное и объективное авторское

“мы”, означающее “мы с вами”, “я и аудитория”:

Длительный звук мы называем музыкальным. Итак, мы имеет теорему-Значение личного

местоимения мы здесь настоль­ко ослаблено, что оно вполне может быть

исключе­но: мы называем — называется, имеем теорему — имеется теорема.

Таким образом, современную научную речь отли­чает неличная манера изложения.

Однако неверно было бы думать, как это неред­ко случается, что язык науки

сух, невыразителен, что он не представляет интереса для стилиста и

стилистики. Конечно, главное для ученого — точно и ясно изложить свои мысли.

Великий физик Альберт Эйнштейн писал в предисловии к общедоступному изложению

теории относительности: “Автор прило­жил много усилий для того, чтобы

достигнуть по возможности более ясного и простого изложения ос­новных мыслей

в той последовательности и связи, в какой они фактически возникли. В

интересах яснос­ти оказались неизбежными повторения; пришлось отказаться от

стремления к изящности изложения; я твердо придерживался рецепта гениального

теоре­тика Л. Больцмана — оставить изящество портным и сапожникам”.

И все же языку науки присущи если не изящест­во, то выразительность и красота. И

они заключа­ются не во внешних словесных украшениях — ярких метафорах, броских

эпитетах, в разнообразных ри­торических упражнениях. Красота и выразитель­ность

языка научной прозы — в краткости и точности выражения мысли при информативной

максимальной насыщенности сло­ва, в энергии мысли. Вот как пишет об этом

совре­менный ученый профессор Г. П. Лыщинский: “В те­чение столетий,

взаимодействуя с мощной стихией русского языка, наука сумела выработать

велико­лепный собственный язык - точный, как сама наука, и лаконичный, звонкий,

выразительный. Я читаю, например: детерминированная система, квазиупру­гое

тело, электромашинный усилитель, — и каждое такое словосочетание дает мне,

специалисту, уди­вительно многостороннюю и удивительно сжатую характеристику

предмета, явления, устройства. Мне кажется, по своей емкости и, если хотите,

изя­ществу язык подлинной науки близок к языку поэти­ческому, и, надо полагать,

не случайно современная поэзия столь охотно допускает на свои страницы

терминологию из научного лексикона. Поэтов, не­сомненно, привлекают точность и

лаконичность языка науки. Меня, представьте себе, не шокирует, а только радует,

когда слова из арсенала ученых про­скальзывают в быт, обогащая и своеобразно

укра­шая повседневную речь второй половины XX столе­тия. Не скрою, мне приятно,

когда институтский хозяйственник является ко мне с вопросом об алго­ритме

летних работ”.

Разумеется, речь здесь идет об образцовых науч­ных текстах, о выразительных

возможностях, ре­сурсах научной речи, об эстетическом идеале языка науки, к

которому должны все стремиться. Однако практика часто далека от идеала.

Нередко научные сочинения грешат многословием, перегруженностью специальной

лексикой, неоправданно усложненным языком. Вот что пишет об этом английский

ежене­дельник “Нью сайентист”: “Главное препятствие к взаимопониманию — не

“трудные” слова, а дико­винный стилистический строй, которым пользуются

ученые, когда пишут статьи, беседуют на симпози­умах или выступают по

телевидению. В тот же грех впадают и авторы, пишущие о науке: они делают

отчаянные усилия очистить свои писания от науч­ной терминологии, но оставляют

неприкосновенны­ми причудливые обороты, превращающие обычный человеческий

язык в какую-то тарабарщину. То, что они творят с языком, почти неприлично,

однако этот стиль глубоко укоренился среди ученых. Легко представить себе его

вычурность и неуместность в повседневном разговоре.

— Папа, можно мне не есть на завтрак овсяную кашу?

— Нет, нельзя. Как уже указывалось мамой, ввиду снижения температуры

наружного воздуха тебе надле­жит есть овсянку, ибо это вызовет повышение

темпе­ратуры твоего тела. Кроме того, учитывая вышепри­веденные температурные

условия, следует надеть связанные бабушкой перчатки и куртку на шерстяной

подкладке.

— Можно посыпать овсянку сахаром?

— Отсутствие сахара в данном сосуде ранее кон­статировалось папой. Однако это

вещество уже до­ставлено мамой из соответствующей емкости, на­ходящейся в

кухне.

— Папа, я не хочу сегодня идти в школу, почему нельзя пропустить один день?

— Несколькими исследователями, действовав­шими независимо друг от друга,

точно установле­но, что пробелы в школьном образовании могут при­вести к

снижению способности данного инди­видуума зарабатывать деньги. Кроме того,

другие папы сообщали, что данная школа, за обучение в которой присутствующий

здесь папа вносит соот­ветствующую плату, относится к числу очень хоро­ших.

— Ну зачем мне ходить в школу каждый день?

— Выступающий сейчас оратор уже указал, что отсутствие систематического

образования, получае­мого при посещении хорошей школы, может привести к

неспособности усвоения данным индивидуумом дальнейших знаний, а это, в свою

очередь, может стать причиной бедствий, порожденных недостаточностью

материальных средств.

— Папа, сестренка плачет! Она почему-то все вре­мя плачет.

— Да, это так. Мы уже отметили, что наш младе­нец особенно уязвим в этом

отношении. Твои наблюде­ния совпадают с выводами, сделанными мамой и дядей

Биллем. Однако некоторые другие посетители, изу­чившие это явление на других

грудных детях, опровер­гают кажущуюся исключительность поведения данно­го

ребенка.

— Я люблю дядю Билля. Когда он к нам придет?

— В свете ряда факторов представляется весьма вероятным, что папа

осуществит визуальный контакт с дядей Биллем в течение ближайшего дня. Тогда

и будет рассмотрено это твое заявление.

Воздействие научной речи на литературный язык исключительно велико и

благотворно. И оно про­должается, так как продолжается стремительное, бурное

развитие науки, технического прогресса. О последствиях и результатах этого

важного для су­деб литературного языка процесса будут судить ученые и

исследователи XXI в.