Диплом: Лингвистический анализ текстов американской Литературной сказки

конструирующая и смыслопорождающая. Интертекстуальность имеет свойство

привлекать внимание читателей к чтению как процессу и, соответственно, к

таким аспектам представления, повествования и взаимоотношений "жизнь-

искусство" как влияние языка и традиции на субъективность [Stephens, 1992:

116].

Разграничение, находящееся в гипертекстуальных отношениях жанров ЛС и НС

представляет сравнительный анализ их типологических характеристик - жанрово-

стилевых доминант. Проблема выделения жанрово-стилевой доминанты ЛС

неоднократно рассматривалась в современном литературоведении. Такие авторы,

как М. Люти [ Luthi, 1968], Е.М. Неелов, Ю.Ф. Ярмыш [Ярмыш, 1972], В.А.

Бахтина [Бахтина,1979], Л.Ю. Брауде [Брауде, 1977], В.В. Ляхова [Ляхова,

1980], И.П. Лупанова [Лупанова, 1981], Т.А. Чернышева [Чернышова, 1979],

полагают, что существенной чертой, сближающей ЛС и НС, является особая

картина мира, в которой чудеса, фантастические происшествия ".не осознаются

сказочными персонажами как нечто ирреальное. Они – норма сказочного мира, они

никого не удивляют. Они как бы растворены в атмосфере сказки."[Лупанова,

1981: 79]. В ЛС чудо выступает сюжетообразующим фактором, данная особенность

сказочной картины мира последовательно углубляется и выдвигается на первый

план. В.А. Бахтина отмечает, что если в НС фантастическая, сказочная картина

мира была лишь одной из мотивировок развития действия, то в ЛС она становится

главной мотивацией и чудес и всего сюжета в целом, и даже сказочного стиля.

Это позволяет говорить о том, что для жанра ЛС характерным является активное

представление сказочной картины мира – наследия НС.

Однако, в качестве типичной особенности ЛС выделяется не только представление

сказочной картины мира, для которой волшебство является онтологическим

стержнем, но и особая лингвистическая стилизация самого текста, его

поверхностная структура.

Комплексный подход к решению данной проблемы представлен в фундаментальной

работе М.М. Липовецкого "Поэтика литературной сказки" [Липовецкого, 1992].

Для него проблема взаимосвязи ЛС и НС, а также проблема выделения доминантных

характеристик ЛС лежит в области интерстекстуальных отношений – поиска

типологического родства между ЛС и НС и разработке концепции "памяти жанра",

предложенной М.М. Бахтиным [Бахтин, 1972].

Эта концепция предполагает, что в основе литературного жанра лежит сохранение

и одновременное обновление элементов архаики на каждом новом этапе развития

литературы и в каждом индивидуальном произведении данного жанра. При этом

жанровая архаика никогда не оживает и не обновляется в целом, а только при

повороте, который актуален в современной социальной и культурной ситуации.

Жанр живёт настоящим, но всегда помнит своё прошлое, он – представитель

творческой памяти в процессе литературного развития.

Мысля о существовании определенного фонда элементов, стереотипных для каждого

жанра литературы, в частности, для НС, проводится также в работе А.Н.

Веселовского "Историческая поэтика" [Веселовский, 1940: 51]. Аналогичные

выводы в отношении ЛС получены Л.Ю. Брауде: ". ЛС, которая часто строится на

НС, имеет с ней нечто общее и подчиняется законам, определяющим единство

сказки как жанра" [Брауде, 1979: 9]. Таким образом, устойчивость жанра на

всех этапах его исторического развития объясняется сохранением и обновлением

его жанрово-стилевой доминанты – его типичных признаков – элементов "памяти

жанра". Положение М.М. Бахтина о целостном усвоении жанрово-стилевой

доминанты актуально не только для диохраническихх исследований одного жанра,

но и при рассмотрении проблемы взаимодейтвия жанров, ЛС и НС в частности.

Опираясь на концепцию Бахтина, можно утверждать, что ЛС, связанная с НС

генетически, целостно ассимилирует жанрово-стилевую доминанту последней, её

"память жанра". Как отмечает Е.М. Неелов, "фольклорный жанр, сталкиваясь с

литературой, усваивается и перерабатывается последней, так сказать, не только

"по частям", но и как жанровое целое (Поэтому, кстати, так часто и смешивают

фольклорную сказку с ЛС)" [Неелов, 1974: 51].

Основой системного выделения жанрово-стилевой доминанты НС и ЛС должно

послужить рассмотрение общей структуры художественного текста.

Как показал анализ работ, посвящённых этой теме, жанрово-стилевая доминанта

как НС, так и ЛС, ядром которой являются ассимилированные элементы «памяти

жанра». НС представлена, в целом, семантически. Следовательно, она нуждается

в элементах формальной структуры, способных зафиксировать её семантические

личностные характеристики. Проследить взаимосвязь межу семантическими и

структурными компонентами жанрово-стилевой доминанты ЛС и НС позволит

комплексное исследование всех уровней этих художественных произведений. За

основу общей структуры текста художественного произведения принимается цепь

уровней: форма выражения (Ф1);

субстанция выражения (Ф2); форма содержания (С2); субстанция содержания (С1),

предложенная в работах Л. Ельмслева [Ельмслев, 1960,: 305-318].

Следовательно, художественный текст может рассматриваться как

четырёхуровневое образование, в которое входят уровни текстуры (Ф1),

контекста формы (Ф2), контекста содержания (С2), подтекста (С1). Текстура

понимается как лингвостилистическая реализация виртуальной структуры текста в

речи. Под контекстом формы и содержания имеется в виду кодовое построение,

системой средств соответственно (1) реализации континуума (архитектоническая,

композиционная функции коп. текста) и (2) монтажа содержательных единиц

(фабульная, сюжетная функции коп. текста), участвующих в оформлении ситуации

речевого высказывания [Казанцева, 1991: 4]. Подтекст рассматривается как

смысловой план (цель) речевого сообщения. В конкретном художественном

произведении они реализуются соответственно как уровень лингвостилистической

организации текста (в терминологии автора – план языковой актуализации),

уровень композиции, уровень сюжета, уровень подтекста [Казанцева, 1991: 6].

Рассмотрим аспекты реализации жанрово-стилевой доминанты НС на представленных

уровнях художественного произведения. Комплексный системный подход к данной

проблеме предполагает рассмотрение категории, формирующей семантическое ядро

любого жанра – категории хронотопа. Как отмечает Л.В. Казанцева,

«хронотопическая модель неразрывно связана с тотальным объёмом текста

художественного произведения и способна интерпретатором текста иерархии,

отображая специфику плана выражения и плана содержания, а также, в

зависимости от жанра, называя принципы структурирования художественной

системы» [Казанцева, 1991: 1]. Именно хронотоп и способы его реализации на

всех уровнях текста можно выделить в качестве жанрово-стилестической

доминанты НС, ассимилирующей ЛС.Сказочный хронотоп реализует семантический

стержень НС: представленную жанром картины. мира. В ряде работ в традиционную

бинарную структуру хронотопа вводится третий компонент – субъект, что можно

рассматривать как результат антропоцентрического поворота в современной

лингвостилистике (см., например, [Серебренников. 1988: 3-12]). Так, например,

Р.И. Енукидзе [Енукидзе, 1987] представляет хронотоп как трёхкомпонентную

систему (субъект + время + пространство), поскольку реализация

пространственно-временных отношений в художественном произведении

фокусируется вокруг субъекта. Отдельные авторы считают необходимым ввести в

хронотоп четвёртый компонент. Так, Л.В. Казанцева утверждает, что

одновременно с координатами «время» и «пространство». часто интерпретируется

«действие субъекта»; в результате повествовательный вектор «где» – «когда» -

«с кем» – «происходит действие» вмещается в двухсоставный хронотоп «где» –

«когда», который подразумевает(!), но не называет в своём смысловом объёме

само «действие», которое происходило (происходит, произойдёт) «там-то» и

«тогда-то», и тот «субъект», вокруг которого и развёртывется

повествовательная динамика в произведении» [Казанцева, 1991: 5].

Следовательно, хронотоп необходимо рассматривать как четырёхкомпонентную

(субъект + время + пространство + алгоритм действия) систему зависимостей,

определяющую лингвопрагматических категорий вектора в плане повествовательной

информации» [Казанцева, 1991: 5]. Для различных жанров характерно

доминирование различных компонентов хронотопа. Таким образом, рассмотрение

реализации компонентов активного ядра четырёхчастного хронотопа, выраженного

жанровым показателем произведения [Казанцева, 1991: 6], [Шпетный, 1980: 9], в

частности, способно обнаружить типологическое родство и различие между ЛС и

НС.

1.3. Жанрово-стилевая доминанта волшебнойНС как субъект для формирования

художественного текста ЛС.

М.Н. Липовецкий предлагает определённую градацию взаимодействия фольклорного

жанра НС и жанра художественной литературы ЛС: анималистическая НС послужила

базой для живого эпоса и басенной традиции; бытовая НС стала основой шванков,

новелл, жанров демократической прозы; волшебная НС сыграла роль в

формировании беллетристических жанров, но возродилась она в ЛС – уникальный

случай «памяти жанра» [Липовецкий, 1992: 38]. Волшебная НС относится к

первожанрам – жанрам, сформировавшимся в тесном контакте с ритуалом; она

является источником «памяти жанра» для ЛС, опираясь при этом на архаичную

семантику мифа. Именно первожанры дают жанрам последних эпох память об

универсальном и гармонично-целостном архаическом миромоделировании, передавая

обновленную мифологическую семантику опосредованно, через структуру своей

картины мира [Липовецкий, 1992: 29]. Однако, несмотря на такое генетическое

родство ЛС как жанра художественной литературы и НС как представительницы

фольклорных жанров, необходимо строго разграничить первую и последнюю,

признавая необоснованными попытки определять ЛС как различной степени

авторскую обработку НС.

Проблема существования в художественной литературе авторских обработок НС и

отсутствие четких критериев объясняет значительную трудность разграничения

НС и ЛС. Таким образом, для определения ЛС как жанра художественной

литературы проблема классификации авторских обработок НС является чрезвычайно

важной. Необходимо помнить, что НС по своей природе легко поддаётся обработке

в ЛС, последняя –один из тех жанров, в которых «.литературными средствами

имитируется художественная система литературных фольклорных жанров» [Чистов,

1968: 114]. ЛС, таким образом, создаётся на основе НС «. по крайней мере

вначале. Она использует темы, сюжеты, образы, структуру, приёмы, язык,

отдельные обороты НС, контаминирует их [Брауде, 1979: 53]. И перед тем, как

применить к дальнейшему рассмотрению приёмы наследования ЛС жанрово-стилевые

доминанты волшебной народной сказке, необходимо проанализировать оппозицию

ЛС::НС более подробно и определить, какие тексты следует отнести к жанру ЛС,

а какие – к НС, и какое место в этой оппозиции занимают авторские обработки

НС. Решение данной проблемы предлагает Л.Ю. Брауде, вводящий термин

«фольклористическая сказка», которым обозначается литературная запись НС,

фиксируемый учёными-фольклористами и по своему трансформируемый ими Брауде,

1979: 4] – промежуточное звено между НС и ЛС. Более детальная градация

оппозиции ЛС::НС дана в работе Е.М. Неелова [Неелов, 1987].Схема может быть

представлена следующим образом:

Данная схема наглядно показывает, что оппозиция ЛС::НС опосредована

медиальными членами; взаимодействие ЛС и НС наиболее ярко проявляется в

фольклористической сказке. Отличие собственно ЛС как активного письменного

текста от авторизированных вариантов НС состоит в том, что при создании ЛС

автор реализует существующую у него в сознании виртуальную структуру НС, в то

время как создатели авторизированных вариантов НС опираются на активные

тексты НС, пересекая их, а не воссоздавая.

Тем не менее, в реальной исследовательской практике термин «ЛС» охватывает

тексты собственно ЛС как активного письменного текста и стилизации ЛС под НС,

а НС рассматривается либо как просто письменная, либо как авторизированная

запись НС. Подобная точка зрения оправдана удобством анализа, поскольку в

авторских записях НС сохраняются практически все жанрообразующие элементы

виртуальной структуры сказки, вариативность касается только факультативных

элементов. Именно сравнение с с фольклором НС наглядно показывает степень

переосмысления ЛС доминантных жанрообразующих признаков волшебной НС и

объясняет значительную структурно-семантическую вариативность ЛС по сравнению

с различными записями НС различной степени аутентичности [Сорокотенко, 1996:

3]. Итак, для решения проблемы соотношения НС и ЛС и определения последней

необходимо выделит жанрово-стилевую доминанту фольклористической НС

(основного прецедента текста для ЛС) и проанализировать результаты процесса

её ассимиляции в ЛС.

Традиционно, наряду с волшебной НС выделяются также бытовые, анималистические

и этнологические НС. Сам термин «волшебная НС» предполагает наличие сказочной

фантастики как основного признака НС этого типа. Однако, сказочная фантастика

есть также и в , анималистических и в этнологических НС. Классическим

принципом выделения волшебной НС должен стать не случайный изолированный

признак, а комплекс взаимообусловленных структурных и семантических

характеристик. Руководствуясь такими соображениями, В.Я. Пропп даёт следующее

определение волшебной НС: это рассказ, построенный на правильном чередовании

функций (действий) сказочных персонажей при возможном отсеивании некоторых из

них и повторении других для каждой отдельной волшебной НС. Волшебной НС может

быть названо всякое произведение, сюжет которого разнится от вредительства

или недостачи через промежуточные функции к свадьбе или другим функциям,

используемым в качестве развязки [Пропп, 1969: 83, 89]. Он считает более

точным термин «семиперсонажные НС «, отражающий одну из структурных

особенностей сказок данного типа –семь возможных групп персонажей [Пропп,

1969: 90]. Однако, признавая громоздкость нового термина, Пропп не возражает

против традиционного – «волшебная НС», который используется в данной работе

Рассмотрение жанрово-стилевых доминант волшебной НС, послужившей ядром для

формирования ЛС, следует начать с её основных семантических признаков

(контекст содержания, уровень сюжета). В целом, уровень сюжета не только

наличиствует соотнесенность и последовательность единиц содержания в ходе

повествования, но и отражает динамику и статус простраНСтвенно-временной

организации текста и способа действия субъекта. Референц-й вектор хронотопа

подразумевает только то, что предметно представлено в сюжете; каковы

координация и направленность сюжетных эпизодов, их содержательная перспектива

[Казанцева, 1991: 7].

Семантические предшественникики волшебной НС в плане сюжета определяется

особенно отчётными принципами миромоделирования, унаследованными у мифа.

Наиболее ярким семантическим признаком жанрово-стилевой доминанты волшебной

НС является пространственно-временная организация текста, поскольку она «.

делает наглядно-зримым образ мира, заложенной в структуре данного жанра»

[Липовецкий, 1992: 30]. При этом, пространственно-временная организация

художественного текста отражает «. не элемент материального мира, который

существует в реальном времени и пространстве, а образную модель

действительности, которая создаётся в произведении» [Тураева, 1986: 20].

Пространственно-временная организация НС, в особенности, волшебной НС описана

в работах многих авторов: Н.М. Ведерниковой [Ведерникова, 1970], Д.С.

Лихачёва [Лихачев, 1971], С.Ю Неклюдова [Неклюдов, 1975], Е.М. Китаевой

[Китаева, 1992], Д.Н. Медриша [Медриш. 1980], Т.В. Цивьян [Цивьян, 1975],

В.А. Бахтиной [Бахтина. 1979] и др. В целом, в хронотопе волшебной народной

сказки трансформация мифологических представлений об устройстве бытия идёт по

двум главным направлениям: происходит подчинение мифологии формационным

задачам, связанным с сугубо поэтической функцией волшебной НС как жанра;

элементы семантической структуры мифа наполняются эпическим содержимым

[Липовецкий, 1992: 30-31].

Особенностью пространственно-временной организации волшебной НС является

унаследованная ею у мифа внутренняя точка зрения на пространство и время:

нечёткая ориентированность времени и пространства относительно

воспроизводящего субъекта, нечёткие субъективно-объективные отношения в сфере

времени и пространства [Стеблин-Каменский, 1976: 42,44]. Как отмечает Д.С.

Лихачёв, «Художественное время. испытывает многообразие субъектного

восприятия времени» [Лихачев, 1971: 235]. В отличие от абстрактного,

художественное время непрерывно, конечно, анизотропно и обратимо [Стеблин-

Каменский, 1976: 44] – «время в художественном произведении – это не только

и не столько календарные отсчёты, сколько соотносимость событий» [ Лихачев,

1971: 237]. Функцию времени, поэтому, имитируют все описываемые

повествователем события (алгоритм действия), все детали повествования; вне

описываемых событий художественное время не существует.

Для волшебной НС характерно прошедшее время, имеющее в ней ряд особенностей,

не противоречащих общей характеристике художественного времени. Подобно

циклической замкнутой мифической картине мира, замкнуто время – пространство

волшебной НС, с чем связана его условность. Как отмечает Д.С. Лихачёв,

«сказочное время не выходит за пределы сказки. Оно целиком замкнуто в сюжете.

Его как бы нет до начала сказки и нет по её окончании. Оно не определено в

потоке исторического времени» [Лихачев, 1971: 232]. Эту мысль поддерживает

М.И. Стеблин-Каменский, который отмечает временность сказочного прошлого, его

абсолютную оторванность от настоящего и максимальную нереальность [Стеблин-

Каменский, 1976: 52,53]. Замкнутость времени волшебной НС объясняется его

зависимостью от развмтия действия: отсчёт времени в волшебной народной сказке

начинается с начальных событий, время останавливается с наступлением их

счастливого окончания: «. время сказки тесно связано сюжетом. отсчёт времени

ведётся от одного эпизода к другому. Время отсчитывается от последнего

события: «через год», «через день», «на следующее утро». Перерыв во времени –

пауза в развитии сюжета» [Лихачев, 1971: 251-252]. О.В. Сорокотенко отмечает

в волшебной народной сказке однонаправленность и последовательность движения

времени, лишённого ретроспективы и проспектных ответвлений [Сорокотенко,

1996: 4] с данным свойством времени, а также с зависимостью времени от

развития сюжета связано отсутсвие в волшебной НС статических описаний,

функционально не связанных с действиями сказочных персонажей. В волшебной НС

с художественным временем неразделимо соединено художественное пространство.

Оно создаёт среду для развития сюжета и само меняется вместе с ним [Лихачев,

1971: 385]. Художественное пространство волшебной НС дискретно, конечно и

анизотропно, то есть не обладает тремя евклидовыми характеристиками реального

пространства: бесконечностью, непрерывностью и единообразием [Стеблин-

Каменский, 1976: 32].

Помимо вышеперечисленных общих свойств, одной из основных характеристик

художественного пространства в НС является его незначительное сопротивление

действиям героя, сверхпроводимость [Лихачев, 1971: 385]. Сказочные персонажи

передвигаются с необыкновенной скоростью, препятствия на пути героя

обусловлены сюжетом, а не природой художественного пространства волшебной НС,

поэтому они всегда внезапны, но огромные сказочные расстояния, которые должен

преодолевать положительный герой, чтобы пройти испытания, не задерживают

развитие сюжета волшебной НС. Их функция – убедить читателя в трудности

испытаний, выпавших на долю героя и в исключительности качеств героя,

способного их пройти.

Несмотря на то, что в волшебной НС существует тенденция локализовать действие

в экспозиции, испытания географические реальны (при сохранении

неопределённости художественного времени), художественное прострнство сказки

всё равно несопоставимо с реальным пространством. Пространство волшебной НС

бинарно – представлено двумя мирами: профанным миром обыденной

действительности, в котором герой обычно появляется на свет и волшебным

потусторонним миром, преображённым в волшебной НС «царством мёртвых», в

котором герой проходит испытания. Волшебный мир является антимиром по

отношении к реальности, что и становится мотивацией фантастических сказочных

событий [Липовецкий. 1992: 32]. В волшебном мире все фантастические действия

и события возможны, он – «адетерминированная модель действительности со

многими фантастическими посылками» [Чернышова, 1979: 217]. При этом в

волшебной НС отмечается аксиологическое восприятие обоих миров: положительная

оценка мира обыденной реальности героя и отрицательная – волшебного мира.

Волшебный мир, населённый отрицательными персонажами представляет собой

мифологический хаос, который герой волшебной НС гармонизирует, освобождая от

зла. Анализ показывает, что «. в центре сказочного хронотопа лежит

трнсформированная цепная семантика мифа: претворение хаоса в космос,

упорядочивание мира.» [Липовецкий, 1992: 34].

Третьим семантическим компонентом жанрово-стилевой доминанты в НС является

сюжет, отличающийся высокой степенью стереотипности, что нашло отражение в

многочисленных классификациях волшебных народных сказок по признаку сюжета и

указанных сюжетов и мотивов волшебных народных сказок [Веселовский, 1913],

[Bolte J., Polivka G, 1913-1932],[Волков, 1924], [Aarne, 1928], [Никифоров,

1928], [Wundt, 1912],[Thompson, 1979], [Гуллакян, 1980], [Маранда, 1985],

[Фотино, 1985], [Греймас, 1985], [Кербелите, 1991]. Впервые стереотипность

сюжета в НС была подробно исследована В.Я. Проппом в работе «Морфология

сказки»[Пропп, 1969]. Предложил систему изучения сюжета в НС по функциям

действующих лиц. Под функцией персонажа понимается «. поступок действующего

лица, определённый с точки зрения его значимости для хода действия»[Пропп,

1969: 25]. Количество таких функций в НС невелико, а выполняются они

множеством персонажей (семь основных типов выделяется), чем и объясняется

одновременное многообразие и стереотипность НС. В.Я, Проппом были также

сформулированы основные правила построения сюжета в НС:

1) постоянными, устойчивыми элементами сказки служат функции

действующих лиц, независимо от того, кем и как они выполняются; они образуют

основные составные части сказки.

2) число функций, известных волшебной сказке ограничено;

3) последовательность функций всегда одинакова (указанная

закономерность касается только фольклора);

4) все волшебные сказки однотипны по своему строению [Пропп,

1969: 25-26].

В.Я. Проппом была выделена и зафиксирована тридцать одна функция персонажей в

НС.А. Греймс предлагает свой вариант структуры сюжета для НС, представляющий

собой набор повествовательных функций [Греймас, 1985: 99].

Имея ряд недостатков, данная система имеет положительные моменты:

симметричность, отражающая общую логику сюжета в НС, роль сюжетного

параллелизма и антитез. В ней наглядно показано, что «. волшебная народная

сказка на наиболее абстрактном уровне предстаёт как некая иерархическая

структура бинарных блоков, в которой последний блок (парный член) обязательно

имеет положительный знак».[Мелетинский, 1969: 159].

Таким образом, все волшебные НС можно считать вариантами актуализации одной

виртуальной структуры сюжета, описывающего победу добра над злом. Целостность

данной структуры представляется возможным восстановить, исследуя типичные

особенности сюжета в отдельных сказочных текстах.

В тексте НС типичное семантические признаки жанрово-стилевой доминанты

(хронотоп) реализуются чрезвычайно жёсткой композицией. Как отмечает Л.В.

Казанцева, уровень композиции можно назвать «субстанциональной формой»

хронотопа, выражающей связь языковых моментов в движении континуума и имеющей

собственную специфику их сцепления. Композиция отражает единство внутренней

структуры содержания [Казанцева, 1991: 7], также [Москальская, 1981: 78-96].

Для плана композиции волшебной народной сказки и вообще любого

повествовательного текста решающую роль играет его темпоральная организация.

Само повествование можно определить как последовательность по крайней мере

двух темпорально организованных предложений; так что изменение в их

последовательности приведёт к изменению темпоральной последовательности

исходной семантической интерпретации. Иначе говоря, между этими предложениями

существует темпоральная смычка [Labov, 1972: 360-361]. Темпорально

организованные нарративные предложения отличаются от свободных предложений

описания именно наличием темпоральной стычки. Темпоральная организация

нарративных предложений обусловлена их логической организацией. Описать

данное явление можно, привлекая текстовую категорию континуума [Гальперин,

1977], см. также [Гальперин,1981], [Москальская, 1981], [Николаева,1977],

который определяется как логическая связь в цепи отдельных предложений,

сверхфразовых единств, абзацев и других более крупных единиц произведения,

когда место действия точно локализовано и время дано в его последовательном

течении. В этом плане показательна именно волшебная НС, представляющая собой

образец линейной риторической структуры нарратива, для которой абсолютно

нехарактерны сюжетно не обусловленные описания (природы, персонажей и т.п.)

[Лихачев, 1971: 252]. Таким образом, континуум волшебной НС характеризуется

чрезвычайно низкой степенью дискретности, что объясняется значительной

компрессией информации, предполагающей «. насыщенность текста предикатами,

а не релятивными компонентами» [Померанцева,1976:10]. Подобная

ланидарность [Померанцева, 1976: 4] текста отражается в следующих

структурных характеристиках волшебной НС : средний объём текста (47 абзацев);

средний объём абзаца (3 предложения) и вариативность в нём синтаксических

структур (низкая, в основном представлены сложносочинённые и

сложноподчинённые предложения с придаточным времени, определениями,

дополнениями, 83% предикативных форм представлены основным прошедшим

временем); средний размер предложения (незначительный, 21 слово); соотношение

речи персонажей и речи повествования (2/3).

Волшебная НС является канонизированным текстом [Пропп,1969: 78-409],

представлением стереотипных персонажей в стереотипных ситуациях. Как

отмечают, в частности, Л.Н. Мурзин и А.С. Штерн, «некоторые виды текстов

можно описать как тексты с определённой схемой, с замкнутой структурой. Под

этим подразумевается то, что эти тексты имеют клиширный тип построения. Таким

образом, стереотипность уровня сюжета волшебной НС определяет стереотипность

уровня её композиции, в связи с чем высказывается предположение о том, что

носители языка в детстве овладевают некоей общей схемой волшебной НС

[Мурзин, 1991: 104-105]. Данное предположение нашло экспериментальное

подтверждение в психолингвистических исследованиях [Mandler, 1977], [Lehnert,

1981: 113-415],[Каменская, 1990: 103-106]. Схема сказочного текста,

представленная в эксперименте [Мурзин, 1991: 105-107] трёхчастна и

представлена фреймовым и основным блоками: она состоит из экспозиции, которая

отличается традиционной формой начала, постпозицией, которая отличается

традиционной формой награды и основной части текста, куда входят события

сказки, наиболее значимым из которых является встреча ( см. [Мурзин, 1991:

107]-схема [Мурзин, 1991: 108], -данные воспроизведения). Эксперты

предположили, что и наиболее важные характеристики – набор ключевых слов и

структурная схема – хранятся в памяти и должны быть извлечены при репродукции

текста. Таким образом, репродукция может стать отражением закономерностей не

просто восприятия, но направленного восприятия особо важных для реципиента

черт текста [Мурзин, 1991: 105-106]. Исследование показало, что субъекты

эксперимента являются структурой сказочного текста, причём обязательными её

членами являются экспозиция и основная часть текста. Часть «постпозиция» была

в данном эксперименте субъектами опущена или исключена, что согласуется с

результатами аналогичного эксперимента, полученными Л.В. Сахарным [Сахарный,

1989]. Данные результаты объясняются тем, что в качестве заключительных

испытание трактуют конечные эпизоды основной части текста [Мурзин, 1991:

108]. Поскольку каноническая постпозиция в волшебной народной сказке

малоинформативна, основная информация переносится на основную часть текста

[Мурзин, 1991: 108] В эксперименте наиболее точно воспроизвелись экспозиция,

постпозиция, наиболее информативной оказалась основная часть текста [Мурзин,

1991: 108]. Результаты исследования также совпадают с данными, полученными на

основе текста другого жанра [Сорокин, 1985] см. также [Black, 1979: 55-56].

Существенным является тот факт, что композиционная структура волшебной НС

очень проста. Анализируя модели сказок, построенные различными

исследователями, Х. Олкер приходит к следующему выводу: «Приведённые формулы

и схемы представляют различные версии исключительно простых и запоминающихся

структур. Думается, подобные структуры необходимы для того, чтобы сказки

могли легко жить и распространяться в устной фольклорной культуре»

[Серебренников, 1988: 427]. Модель повествования, предложенная В. Лабовым

[Labov, 1972] – любое законченное повествование состоит из следующих

комплексных частей:

1. abstract (введение, ответ на «о чём рассказывается?»);

2. orientation (экспозиция, «кто?, когда?, что?, где?»);

3. complicating action (завязка, «что случилось затем?»);

4. evaluation (оценка повествования, «ну и что?»);

5. result или resolution(развязка, «что наконец произошло?»);

6. coda(заключение) [Labov, 1972: 363-367].

Часть abstract представлена в присказке; orientation - формульный зачин;

complicating action и result или resolution - основной текст сказки; coda -

формульное заключение. Все типы evaluation [Labov, 1972: 370].широко

представлены в НС ремарками, вопросами повествователя, повторами, прямой

речью персонажей и т.д.

План подтекста представлен в каждом произведении как реализация совокупности

ассоциативных связей текста в процессе смыслообразования т.е. обусловлен

реализацией категории интертекстуальности. План подтекста реализуется

функциональной реконструкцией всей совокупности уровней художественного

текста, при которой определённый элемент (континуума единиц вторичной

номинации) выполняет одновременно две функции: экспликационную и

импликационную [Казанцева, 1991: 8]. Однако, несмотря на то, что волшебная

НС, относится к «ненаправленному типу» [ Казанцева, 1991: 12], незначительно

варьирующемуся в зависимости от личности рецепиента, что позволяет отнести

волшебную НС к классу «простых текстов» (см.[Белянин, 1988]) и является

типичным, позволяющим отличить НС от ЛС.

Выделенная жанрово-стилевая доминанта волшебной НС наследуется ЛС как «память

жанра» – типичные признаки, определяющие стабильность и узнаваемость

сказочного текста. Однако для сохранения жизнеспособности любому жанру

необходима не только стабильность в сохранении своей жанрово-стилевой

доминанты, но и эволюционный потенциал, поскольку жанр является исторической

категорией: «В самой жанровой структуре волшебной сказки. заложены способы,

каналы и типы контакта с действительностью» [Липовецкий, 1992: 40]. Процесс

ассимиляции в ЛС жанрово-стилевой доминанты волшебной НС сопровождается

изменениями последней на всех уровнях структуры текста. Значит, трансформации

в ЛС подвергаются семантические признаки волшебной НС (её хронотоп). Засчёт

ввода большего количества реалий, в художественном времени ЛС с одной

стороны, намечается тенденция к размыканию, соотнесению с реальными

историческими событиями, а с другой – тенденция к прму замыканию на с-те.

Переход персонажа из волшебного мира в профанный мир обыденной реальности

отм-т разную скорость течения художественного времени в этих двух мирах:

обычно время в волшебном мире проходит несопоставимо быстрее. Данную

тенденцию пред-го замыкания художественного времени ЛС на с-те, возможно,

следует отнести на счёт влияния традиции эсканизма .

Художественное пространство в ЛС, так же, как и в волшебной НС, представлено

двумя мирами (профанным и волшебным), однако в ЛС эти миры сближаются;

пространство волшебного мира зачастую включает в себя географические реалии

профанного мира. Реалии волшебного мира, таким образом, номинативно являются

волшебными, но их реф-ты находятся в реальном мире, знакомом читателю ЛС

[Сорокотенко, 1996: 6]. Таким образом, в ЛС происходит наложение волшебного и

профанного художественного пространства.

Трансформация художественного пространства ЛС оказывает влияние на

представленность в ЛС сказочной фантастики. Если для волшебной НС сказочная

фантастика –один из инвариантных признаков волшебного мира,

противопоставленного профанному, то в ЛС сближение этих миров способствует

замене сказочной фантастики игровым началом, что способствует изменению в ЛС

аксиологии двух миров на противоположную. В ЛС профанный мир зачастую

оценивается отрицательно как строго регламентированное пространство взрослых,

в то время как волшебный мир рассматривается положительно как полигон для

создания любых игровых ситуаций [Сорокотенко, 1996: 7]. Ещё одна особенность

пространственно-временной организации ЛС в отличие от НС является её

двойственность.

Эксплицитный диалог повествователя с читателем позволяет говорить о наличии в

ЛС пространства времени двух типов: внешнего, в котором происходит этот

диалог и внутреннего, в котором развиваются описание повествователем и

наблюдаемые читателем события (см. также [Брокгауз, 1900: 6]). В плане сюжета

основным отличием ЛС от волшебной НС является возможность нарушения

последовательности функций действующих лиц, что является типичным признаком

«искусственности» сказки [Пропп,1969: 25-26]. О.В. Сороконоженко , основной

характеристикой исходной ситуации большинства ЛС является её обыденность и

отрицательно оценённая будничность, в противоположность характеристике

положительно оценённого благополучия волшебной народной сказки. Завязка в ЛС,

как и в НС, отрицает необходимость перехода героя из профанного мира в

волшебный. Однако, в отличие от НС, в которой необходимость такого перехода

сильно мотивирована функциями действующих лиц (вредительство и т.п.),

особенность завязки ЛС состоит в том, что переход героя может быть обусловлен

обычно неожиданной трансформацией профанного простраНСтва-времени в

волшебные. Таким образом, для сюжета ЛС возрастает роль пространственно-

временной организации текста, её миромоделирующей функции, что сближает ЛС с

жанром фэнтези. Развязка в ЛС, в отличие от НС, не всегда абсолютна и не

означает окончание развития событий. Следовательно, ЛС потенциально является

многоходовой сказкой с многовершинной моделью сюжета [Сорокотенко, 1996: 5].

Объясняется это тем, что разрешение основного для волшебной народной сказки

конфликта добра и зла сопровождается описанием второстепенных конфликтов,

зачастую личностных, которые могут остаться неразрешёнными. Поликонфликтность

ЛС обусловлена превращением её персонажей в характеры [Виницкий, 1989], что

усложняет универсальную коллизию «добро::зло», унаследованную ЛС у волшебной

народной сказки, а также обуславливает трансформацию в ЛС традиционно

семиперсонажной схемы волшебной народной сказки. Психологизм в раскрытии

характеров действующих лиц определяет размывание границ традиционных кругов

действия персонажей, что способствует перераспределению выполняемых ими

функций. В чёткую оппозицию волшебной НС «положительные::отрицательные

персонажи» в ЛС вводятся медиальные члены (промежуточные персонажи,

персонажи, поменявшие аксиологическую ориентацию, многочисленные фоновые

персонажи). Главный герой в ЛС побеждает зло обычно не благодаря своим

качествам, а вопреки им. Развитие образа героя и поликонфликтность сказки

приводит к появлению в ЛС героя-антагониста. Победа над злом в ЛС становится

внутренней победой такого героя над собой, что отражает традиции

дидактической сказки, реализма и христианства, повлиявшие на возникновение

ЛС. В ЛС приобретают особое значение функции дарителей и волшебных помощников

главного героя, которые являются его равноправными партнёрами и участниками

перипетий сюжета [Сорокотенко, 1996: 9], что приводит к появлению нового типа

персонажа – друга героя. Письменный имитационный характер диалога

повествователь\читатель в ЛС зачастую обуславливает их включение в

персонажную систему ЛС в качестве лиц, действующих во внешнем хронотопе.

Изменение традиционных семантичеких признаков волшебной народной сказки в ЛС

спосбствует снижению композиционной стереотипности последней. Как было

описано выше, основной особенностью структуры ЛС является её синтетический

характер, обуславливающий контаминацию унаследованных ею традиций композиции

волшебной народной сказки. В целом, по сравнению с волшебной народной

сказкой, можно отметить большой объём текста ЛС (до 1000 абзацев) ,

усложненное построение абзаца, большое разнообразие синтаксических структур.,

обусловленное фиксированной письменной формой существования ЛС. ЛС, в общем,

наследует трёхчастную структуру волшебной НС с формульно маркированным

зачином и заключением. Однако, в ЛС приобретают решающее значение части

“abstract” и “coda” ( модели Лабова [Labov, 1972]), в связи с возрастанием

роли повествователя и развитием плана интеракций повествователь\читатель, что

отражается также на увеличении в ЛС количества приёмов “evaluation”

(авторской оценки повествования). Помимо этого, ЛС зачастую отходит от

линейной композиции волшебной народной сказки и обладает потенциалом для

введения в текст проспективных и ретроспективных линий.

Таким образом, типологическим отличием ЛС от волшебной НС является

направленность подтекста ЛС, что обусловлено семантикой двуплановостью ЛС.

План подтекста ЛС чрезвычайно богат и разнообразен, и определяется всей

совокупностью её интертекстуальных связей, среди которых наиболее важно

взаимодействие с волшебной НС. На уровне лингвостилистической организации

текста ЛС творчески ассимилировала типичные особенности волшебной НС. ЛС

наследует у волшебной НС основные мкркеры стиля: формулы сказки и

характерные номинации персонажей, которые не только обеспечивают узнавание

текста ЛС в качестве сказочного, но и способствует реализации единиц всех

прочих уровней в тексте ЛС. Так, формулы сказки актуализируют сказочную

неопределённую пространственно-временную организацию текста, вводят

персонажей, отмечают сюжетные и композиционные части, служат знаками

интертекстуальной связи ЛС с волшебной НС. Характерные номинации персонажей

также маркируют последних в качестве сказочных, раскрывают представленные

образы, служат интертекстуальной отсылкой к тексту волшебной НС.

В целом, необходимо отметить, что результаты ассимиляции в ЛС жанрово-

стилевой доминанты волшебной НС наиболее отчётливо проявляются именно на

уровне лингвостилистической организации текста.

Выводы к главе 1

Изучение лингвостилистической организации текста АЛС предполагает комплексный

системный подход при рассмотрении поверхностной струк-туры текста как

отражения его глубинной структуры, формирование которых определяется

взаимодействием художественного текста ЛС с фольклорной традицией НС. На

современном этапе развития лингвистики открывается новый ракурс исследования

проблемы объектирования традиции в ху-дожественном тексте – комплексный

анализ всей совокупности меж -текстовых связей последнего, осуществляемый в

рамках теории интер-текстуальности, теории текста и лингвостилистики.

Рассмотрение отношения ЛС и НС в рамках теории интертекстуальности позволило

определить статус обоих текстов. НС является для ЛС пре-цедентным текстом,

представленным в тексте – матрице (ЛС) имплицитно и эксплицитно. В качестве

прецедентного текста НС воспринимается ЛС преимущественно не как актуальный

текст, а как жанровая система и мно-жество вариантов одного повествования.

Интертекстуальные отношения ЛС и НС представлены, в основном,

гипертекстуальностью, хотя возможна так-же собственно интертекстуальность при

цитировании ЛС какого-либо ак-туального текста НС.

Типологические особенности ЛС определяются унаследованной ею жанрово-

стилевой доминантой волшебной НС, ее памятью жанра. ЛС не только наследует,

но и трансформирует жанрово- стилевую доминанту волшебной НС, что особенно

ярко проявляется на уровне лингвостилистической организации текста. Именно

исследование доминирующих структур лингвостилистической организации ЛС (

формул сказки и характеризующих номинаций персонажей ) позволяет изучить

механизмы и результаты трансформации унаследованной ею жанрово- стилевой

доминанты волшебной НС, а, следовательно, - судить о степени объективирования

фольклорной традиции в художественном тексте ЛС.

ГЛАВА 2.

Комплексный лингвостилистический анализ текста АЛС.

По результатам анализа интертекстуального взаимодействия НС и АЛС,

представленного в разделе 1, видно, что интертекст НС в АЛС представлен

традиционными формулами сказки, а также говорящими именами собственными

[Рошияну, 1974].

Говоря о НС, необходимо упомянуть ее стереотипность, которая является одной

из характерных черт фольклора. Сказка оказалась в этом смысле особенно щедрой

и представила исследователям богатый и разнообразный материал,

демонстрирующий удивительные сходства, иногда даже совпадения. В фольклоре

общие места составляют один из тех специфических элементов, которые призваны

лишний раз подтвердить роль традиции в устном народном творчестве. Поэтому,

при наличии некоторых индивидуальных стилистических особенностей (манеры),

сказочник не может не исходить из традиционного стилевого фонда, созданного

поколениями его предшественников. В этом традиционном фонде особое место

занимают общие места, в высшей степени стереотипные, которые часто

приобретают характер стабильных словесных формул ( что, впрочем, не исключает

известной вариативности внутри самих традиционных формул) [Рошияну, 1974: 9].

2.1. Анализ традиционных формул сказки.

В тексте сказок, созданных писателями, также представлены три основных типа

традиционных формул: инициальные, медиальные и финальные, что вызвано «

сознательным усилием передать стилистический эффект устной народной сказки»

[ Thompson, 1979: 449-461].

НС начинается с инициальной формулы, сказочник помещает свою сказку во

времени \Т\, иногда констатирует существование героев \Е1\, иногда называет

их \Н\. В НС инициальные формулы широко представлены, обязательны и

разнообразны. Проведенный анализ 30 сказок американских авторов показал, что

в них присутствует самый распространенный тип инициальной формулы НС:

ТЕ1Н:

(ONCE (UPON A TIME)) | (YEARS AGO) THERE WAS A [CHARACTER], с помощью

которой автор размещает сказку во времени, констатирует существование героев

и называет их:

Пример1:

Once upon a time there was a family, who lived together in a wood. ( A.M.

Coats “ The Story Of Horace.”)

Пример2:

Years ago in China, there was a poor couple, who had no children.

( L.Yep “Slippers”.)

Однако, в русле общей тенденции стилизации сказочного текста авторы

используют различные варианты традиционной инициальной формулы типа 1(ТЕ1Н),

где компонент Е1 представлен не конструкцией there was. \ lived\ a.,

реализующий ту же сему существования персонажа.

Пример 3:

There lived in Land of Oz two queerly made men, who were the best of friends

.(L.F.Baum “The Scarecrow and the Tin Woodman”)

Помимо инициальных формул типа 1 был также выделен тип 2, представленный

компонентом Е2 (наличие события), а не персонажа.

Пример 4:

There are many tales about Johnny’s travelling through the forests without

any fear of wild animals. (S.Appleseed “Rainbow Walker”)

Однако, не смотря на возможность использования инициальных формул типа 1 в

АЛС, их количество невелико, что обусловлено функцией инициальных формул

типа 1 – быть основным маркером сказочного текста, а не только вводить

персонаж в повествование. Кроме этих основных типов можно выделить менее

частотные инициальные формулы, выражающие, в частности, компонент Т (время),

с помощью которых автор просто датирует действие:

Пример 5:

In the spring of a certain year, long since passed away, Prince Hassak, of

Itoby. (S.Stockton “Prince Hassak’s March”)

Инициальную формулу сказки может заменять ремарка автора:

Пример 6:

Thus will I show to the world that, when a prince desires to travel,

it is not .(S.Stockton “Prince Hassak’s March”)

Авторская ремарка выполняет функцию ввода персонажей и датирования действия,

однако, основная коммуникативная функция инициальной формулы сказки

(маркирование текста в качестве сказочного) авторской ремаркой не

выполняется. Сказки с зачином, организованным авторской ремаркой обычно

являются бытовыми и далеки от НС.

Говоря о медиальных формулах сказки, следует отметить, что они не занимают

строго определённого места в тексте и могут быть рассыпаны по всему

повествованию, сопровождая какого-либо героя или его действия, отмечая начало

и конец определённого эпизода, очерчивая портрет какого-либо персонажа и т.д.

[Рошияну, 1974: 88]

В ходе анализа медиальных формул АЛС, было выявлено более чем формул всех

остальных типов. Однако, медиальные формулы АЛС менее разнообразны, чем в

НС.

В проведённом анализе медиальные формулы представлены тремя типами: формулы,

описывающие хронотоп, формулы-ремарки автора и формулы, описывающие образ

действия персонажа. Также в АЛС представлены варианты медиальных формул всех

вышеуказанных типов.

Медиальные формулы, описывающие хронотоп, наиболее широко представлены в

тексте АЛС. Медиальные формулы, описывающие хронотоп и обозначающие время

начала действия представлены в тексте АЛС формулой ONE DAY [CHARACTER]:

Пример 6:

One day Pa went out hunting. ( A.M. Coats “ The Story Of Horace.”)

В АЛС также возможны следующие её варианты :

Пример 7:

Upon a certain day as the evening.

(H.Waddell “Saint Jerome and the Lion and the Donkey”)

Медиальные формулы, описывающие хронотоп АЛС, имеют также следующий вариант:

Пример 8:

That was back in the days when most of our country was still a wilderness.

(S.Appleseed “Rainbow Walker”)

Данный вариант интересен тем, что является аналогом инициальной формулы в

среднем блоке текста АЛС.

Еще одним вариантом медиальных формул, описывающих хронотоп являются

медиальные формулы:

THE TIME CAME WHEN [.]:

Пример9:

The time came for Davy to get married. (D.Crockett “ Frontier Fighter.”)

Пример10:

About the time he was feeling loneliest, there came the Winter of the Blue

Snow. (P.Bunyan “ Sky – Bright Axe.”)

Такая вариативность объясняется фактом авторской лингвокреативной деятельности.

Также медиальные формулы, описывающие хронотоп представлены конструкциями,

выражающими параллельность действия

MEANWHILE\MEANTIME:

Пример11:

Meanwhile, the heat of the sun had got too much for little Teddy.

(A.Judah “ Whose Shadow?”)

А также его вариантами

Пример12:

Thereupon, the Prince and each of the others put on..(F.Stockton “Prince

Hassak’s March.”)

Пример13:

Whereupon the brethren laid hold. (H.Waddell “ Saint Moling and the Fox.”)

Были также обнаружены медиальные формулы, описывающие хронотоп, которые

выражают частоту действия

YEAR AFTER YEAR:

Пример14:

Year after year, Captain Stormalong sent his clipper.. ( Stormalong “Five

Fathoms Tall.”)

а также формулы,описывающие хронотоп, выражающие продолжение действия

NO SOONER:

Пример15:

No sooner were the people out of sight than the pot child. (J.Yolen “

The Pot Child”)

и их антонимы:

Пример16:

And so for long enough it was. (H.Waddell “Saint Jerome and the Lion and the

Donkey.”)

В текстах сказок американских писателей были также выявлены медиальные

формулы, описывающие хронотоп, которые определяют компонент расстояния

THEY HAD NOT GONE VERY FAR.:

Пример17:

He had not gone very far before he met a scooter. ( H.Clare “ The Boy who

Ran Away.”)

Кроме того, медиальные формулы текстов АЛС также представлены формулами,

описывающими образ действия персонажа:

Пример18:

Babe’s tracks were so large that it took three men, standing close together.,

and they were so far apart that no one could follow them but Paul.

(W.Wadsworth “ The Wonderful Ox.”)

Третья многочисленная группа медиальных формул сказки, выявленных в текстах

АЛС – это тип формулы – ремарки автора, которая представлена. В текстах АЛС

различными вариантами. Например, формулы – ремарки автора, выражающие

утверждение правдивости

PEOPLE / THEY SAY:

Пример19:

That is what some people say .( S.Appleseed “Rainbow Walker.”)

А также их варианты:

(PEOPLE) / (THEY) TALK / TELL STORIES:

Пример20:

People down South still tell stories about.

Пример21:

Down South and in the North, too, people still talk about.(J.Henry “Hammerman.”)

EVERYONE KNOWS/ NOBODY KNOWS:

Пример22:

No one knows, for sure, how he died, or even if he dies. (P. Bill “Coyote

Cowboy.”)

Пример23:

No one is certain where he came from. (J. Magarac “ Steelmaker.”)

Кроме того, формула – ремарка автора, в которой описывается выполнение героем

задания:

THAT WILL (DO) / (PERFORM):

Пример24:

That will I do, my Lord,- said the jailer. (F. Stockton “ Prince Hassak’s

March.”)

Пример25:

This service I will perform for three songs. (J. Thurber “The Perilous Labour

of Prince Gallow.”)

Говоря о финальных формулах НС, следует отметить, что они гораздо

многочисленнее и разнообразнее, чем инициальныею

Авторская ремарка является плодом лингвокреативной деятельности автора,

основная ее функция – обеспечение связности текста сказки.

Такая вариативность медиальных формул – ремарок автора в тексте АЛС

объясняется также стремлением автора сделать текст более интересным и

запоминающимися.

Частое применение финальной формулы – явление, характерное для НС – «

объясняется, в числе других причин, желанием сделать, в той или иной форме, «

заключение», смысл которого зависит от характера сюжета, от сказочника, в

желании убедить слушателей в том, что он сам участвовал в происшедших

событиях, следовательно, что они имели место на самом деле.» [Рошияну, 1974:

55].

Еще в НС финальные формулы начали разрушаться и этот процесс продолжается в

АЛС. Финальная формула счастливого конца непредставительна в текстах АЛС,

чаще писатели используют формулы характерные для бытовых и этиологических

сказок, а именно формул, заключающих, что какое-либо событие имело место. В

ходе исследования текстов АЛС было обнаружено два типа финальных формул АЛС,

тип1

AND THEY LIVED HAPPILY EVER AFTER:

Пример26:

And so they lived on a farm where they raised popcorn. (C.Sandburg “The

Huckabuck Family.”)

А также тип 2

( FROM THAT DAY) / (EVER SINCE) SMTH HAPPENED:

Пример27:

And from that day to this, not a single snake, big or small, is to be found

in Ireland.” (E. Dillon “Saint Patrick and theSnakes.”)

Однако, были выделены также прочие варианты финальных формул:

Пример28:

That is how it happened that Babe the Blue Ox went. (P. Banyan “ Sky-bright

Axe.”)

Пример29:

And he and his mother were both doin’ pretty well, last time I saw ‘em.

( R.Chase “ Jack and the North West Wind.”)

Итак, проведенный анализ показал, что АЛС в большей степени наследует

жанрово-стилевую доминанту НС. Доказательством этому служит тот факт, что в

АЛС представлены все три типа традиционных формул сказки, хотя они и менее

разнообразны и не столь многочисленны как в НС. Отсюда можно сделать вывод,

что АЛС традиционнее БЛС [Нефедова, 2000], хотя и сохраняет тенденцию ЛС к

разрушению жанрово-стилевой доминанты НС. Данный факт можно объяснить тем,

что в Европе ЛС и НС традиционно рассматриваются в оппозиции, и авторы ЛС

стремятся максимально нейтрализовать традицию НС в ЛС. Авторы же АЛС строят

свои сказки на традиции, так как традиционных АНС не существует.

2.2. Анализ ГИС в текстах АЛС.

Еще одним из лексических экспрессивных средств, унаследованных ЛС у НС

являются говорящие имена собственные, которые реализуют антропоцентричную

направленность сказки, а также являются средством характеристики образов

персонажей. При этом ГИС не только характеризуют персонажи, но и их действия,

намерения, а иногда даже и результаты этих действий.

В ходе исследования 30 текстов АЛС двадцати шести авторов было выделено 92

имени персонажей и был проведен анализ данных имен по следующим критериям:

видовая принадлежность, половая принадлежность, родственная, тип имени,

наличие аппелятива и местоимения, происхождения имени, наличие

морфологических, фонетических и лексических особенностей.

Исследование показало, что типичный персонаж АЛС – это человек (51% всех

героев), мужского пола (67,4%), в номинативной цепочке имени данного

персонажа представлено ГИС, приобретающее значение на лексическом уровне

(66%).

Пример30:

( Prince) Gallow – типичное ИС в АЛС описывает характер данного

персонажа. (Thurber “The Seve headed Dragon.”)

Пример31:

Appleseed - характеризуется род деятельности персонажа ('' Rainbow Walker.”)

Пример 32:

Tin Woodman - характеризуется внешний вид и место проживания персонажа.

( Baum “ The Scarecrow and the Tin Woodman.”)

Пример33:

Mrs. Sparrow – характеризуется характер и внешний вид персонажа.

( ” Rainbow Walker.”)

Встречаются также другие виды имен.

Пример34:

Camello, Horso, - имена характеризуются как животные, при этом имена

несут на себе отпечаток иностранного происхождения, выраженный итальянской

флексией – о. ( Judah “Whose Shadow?”)

ИС в АЛС могут также характеризовать функцию персонажей в сказке.

Пример35:

The Climbing Girl, The Fishing Boy, The Writing Woman, The Thinking Man ..

(U.K. le Guin “Fish Soup.” )

Пример36:

The Little Scared One, The Invisible One – имена характеризуют внешний

вид, характер персонажей. (C. Cunnigham “The Little Scared One.”)

Проведенное исследование персонажей текста АЛС, в соответствии с

классификацией В.Я. Проппа, дало следующие результаты:

37% всех персонажей представлены образом героя ( герой является центральным

персонажем сказки, получает задание, которое стремится выполнить в течение

всего повествования, после успешного выполнения задания героем, он получает

награду), 15,2% - вредителем ( вредитель препятствует герою выполнить задание

), 18,5% - помощником ( помощник призван помочь герою выполнить задание ),

5,4% - дарителем ( даритель также оказывает помощь герою каким- либо

подарком, который поможет ему выполнить задание и одолеть вредителей ), 9,8%

- родителем героя, 2,2% - родителем невесты героя ( родители невнсты героя

могуи выступать в роли установителей задания, а иногда и вредителей ), 4,3% -

невестой героя ( невеста героя часто выступает в роли награды герою за

выполнение задания ) и 7,6% персонажей представлены образом псевдогероя (

псевдогерой претендует занять место героя и получить его награду, не

прикладывая к этому никаких усилий ).

При сопоставлении результатов исследования ГИС текстов АЛС на видовую,

родственную, половую принадлежность, а также на происхождение имени, и

наличие морфологических, лексических и фонетических экспрессивных средств в

ГИС АЛС, было обнаружено, что типичный герой АЛС – это человек (41% ),

мужского пола (70,5%), в номинативной цепочке имени которого представлено ГИС

(76%)

Пример37:

Hammerman, на лексическом уровне имя несет информацию о роде деятельности

персонажа. (J.Henry “ Hammerman “).

Типичный образ родителя героя представлен человеком (67%), женского пола, в

номинативной цепочке имени которого представлено ГИС (92%).

Пример38:

Mrs.Sparrow, имя отображает заботливость образа матери героя.

(Authberg “ Rainbow Walker”).

Типичный образ помощника героя представлен человеком (47%), хотя животные в

данном образе также представительны (35%), мужского пола (64%), в

номинативной цепочке имени которого представлено ГИС (70%).

Пример39:

Tin Woodman, имя характеризует персонаж как надежного помощника.

( Frank Baum “ Scarecrow and the Tin Woodman”).

Типичный вредитель героя представлен человеком (43%), хотя животные также

часто встречаются в данном образе (36%), мужского пола (71%), обладающий ГИС

(73%).

Пример40:

Truant, The Death Hug, на лексическом уровне данные имена несут на себе

отпечаток зла и ненадежности. (F.Stockton “Prince Hassak’s March”).

Типичный для АЛС даритель – это человек (93%), мужского пола (95%), однако

ГИС непредставительны в номинативной цепочке имени этого персонажа.

Пример41:

King John, Prince Arthor ,чаще всего имена дарителей имеют при себе

аппеллятив, который говорит об их благородстве и высокопоставленности.

(F.Stockton “Prince Hassak’s March”).

Псевдогерой в АЛС – это человек (86%), мужского пола (85%), в номинативной

цепочке имени которого представлено ГИС (92%)

Пример41:

John, Jack, Mike, данные имена не несут на себе лексической нагрузки и

характеризуют псевдогероев как людей мужского пола.

(Authberg “ Coyote Cowboy”, “ River Roarer”, Frontier Fighter”).

Типичный образ невесты героя представлен человеком (98%), женского пола

(97%), однако ГИС непредставительны в номинативной цепочке имени этого

персонажа.

Пример41:

Lulu, Polly, Mira, данные имена не несут на себе лексической нагрузки и

характеризуют персонажей как молодых женщин. (Authberg “ Coyote Cowboy”, “

River Roarer”, Frontier Fighter”).

Родители невесты героя в АЛС – это люди (97%),женский и мужской пол

представлены пропорционально в данных образах АЛС, имена же их представлены

ГИС (90%).

Пример42:

TheThinking Man, Mrs.Huckabuck, отец невесты характеризуется как мудрый

человек, мать невесты как озабоченная семьей женщина.

(C.Sandburg ”The Huckabuck Family”, U. le Guin “ Fish Soup”).

Анализ семантики и АЛС и ИС ее персонажей показал, что в ней сохраняется

предложенная В.Я. Проппом традиционная девятиперсонажная схема, а именно, в

АЛС представлены следующие типы персонажей: герой, родители героя, невеста

героя, родители невесты героя, псевдогерой, вредитель, помощник, даритель.

Данная схема находит отражение на лингвостилистическом уровне текста в

характеризующих номинациях персонажей АЛС.

Таким образом, в ходе анализа результатов исследования имен персонажей АЛС,

можно сделать вывод, что, являясь характерной особенностью текста

традиционной сказки как жанра ГИС характеризуют АЛС как более или менее

традиционную.

Выводы к главе 2

Лингвостилистический анализ АЛС показал, что для ее текста характерно наличие

двух основных стилистических экспрессивных средств НС. А именно: формул

сказки и ГИС.

В АЛС представлены все три основных типа традиционных формул НС: инициальные,

медиальные и финальные, несмотря на меньшее разнообразие и количество по

сравнению с НС. При этом отмечена особая традиционность инициальных формул

АЛС: конструкция ONCE UPON A TIME THERE WAS., что является характерной

особенностью данного текста по сравнению с ЛС прочих стран. Медиальные

формулы АЛС представлены следующими группами: формулами, описывающими

хронотоп, формулами, опи-сывающими образ действия персонажа и формулами –

ремарками автора, при этом также отмечается традиционный характер медиальных

формул, однако, на их примере видно возрастающее значение образа автора в

данном тексте, поскольку значительная группа медиальных формул представлена

ремарками автора.

В ходе анализа финальных формул АЛС было отмечено, что они наследуют

тенденцию ЛС к разрушению жанрово- стилевой доминанты НС, что можно объяснить

влиянием автора на сказочную традицию.

ИС являются константой организации как НС, так и ЛС. В АЛС ИС представлены в

основном ГИС, приобретающим значение на лексическом уровне. ИС характеризуют

все девять типов персонажей. Типичный персонаж АЛС - это герой, человек

мужского пола, в номинативной цепочке имени которого представлено ГИС.

В целом исследование показало, что унаследованные у НС элементы традиционной

семантики находят воплощение в тексте АЛС в традиционных структурах

лингвостилистического уровня текста – традиционные формулы и ГИС.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рассмотрение проблемы отношения ЛС и НС в рамках теории интертекстуальности

позволило определить статус обоих текстов. НС является для ЛС пре-цедентным

текстом, представленным в тексте – матрице (ЛС) имплицитно и эксплицитно. В

качестве прецедентного текста НС воспринимается ЛС преимущественно не как

актуальный текст, а как жанровая система и мно-жество вариантов одного

повествования. Интертекстуальные отношения ЛС и НС представлены, в основном,

гипертекстуальностью, хотя возможна так-же собственно интертекстуальность при

цитировании ЛС какого-либо актуального текста НС.

ЛС не только наследует, но и трансформирует жанрово- стилевую доминанту

волшебной НС, что особенно ярко проявляется на уровне лингвостилистической

организации текста. Именно исследование доминирующих структур

лингвостилистической организации ЛС ( формул сказки и характеризующих

номинаций персонажей ) позволяет изучить механизмы и результаты трансформации

унаследованной ею жанрово- стилевой доминанты волшебной НС, а, следовательно,

- судить о степени объективирования фольклорной традиции в художественном

тексте ЛС.

Лингвостилистический анализ АЛС показал, что для ее текста характерно наличие

двух основных стилистических экспрессивных средств НС. А именно: формул

сказки и ГИС.

В АЛС представлены все три основных типа традиционных формул НС: инициальные,

медиальные и финальные, несмотря на меньшее разнообразие и количество по

сравнению с НС. При этом отмечена особая традиционность инициальных формул

АЛС. Медиальные формулы АЛС представлены следующими группами: формулами,

описывающими хронотоп, формулами, опи-сывающими образ действия персонажа и

формулами – ремарками автора, при этом также отмечается традиционный характер

медиальных формул, однако, на их примере видно возрастающее значение образа

автора в данном тексте, поскольку значительная группа медиальных формул

представлена ремарками автора.

В ходе анализа финальных формул АЛС было отмечено, что они наследуют

тенденцию ЛС к разрушению жанрово- стилевой доминанты НС, что можно объяснить

влиянием автора на сказочную традицию.

ИС являются константой организации как НС, так и ЛС. В АЛС ИС представлены в

основном ГИС, приобретающие значение на лексическом уровне. ИС характеризуют

все девять типов персонажей. Типичный персонаж АЛС - это герой, человек

мужского пола, в номинативной цепочке имени которого представлено ГИС.

В целом исследование показало, что унаследованные у НС элементы традиционной

семантики находят воплощение в тексте АЛС в традиционных структурах

лингвостилистического уровня текста – традиционные формулы и ГИС.

Надеемся, что материалы и результаты исследования будут применены в ходе

дальнейших исследований в данной области.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические

средства языка.- М.: Наука, 1974.- 367 с.

2. Арнольд И.В. Интерпретация художественного текста: типы

выдвижения и проблемы экспрессивности \\ Экспрессивные средства английского

языка.- Л.: ЛГПИ.- 1975.- С. 38-46.

3. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка

учебное пособие для студентов пед. Ин-тов по спец. « Иностр. яз.» - М.:

просвещение, 1990.- 300с.

4. Бархударов Л.С. Язык и перевод.- М.: Междунар. Отношения,

1975.-239с.

5. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества.- М.:

Искусство, 1979.- 423с.

6. Бахтина В.А. Литературная сказка в научном осмыслении

последнего двадцатилетия \\ Фольклор народов РСФСР.- 1979.- вып. 6. – С. 67-

74.

7. Белянин В.П. Психолингвистические аспекты художественного

текста.- М.: Изд-во МГУ, 1988. – 120 с.

8. Брауде Л.Ю. К истории понятия «литературная сказка» \\

Изв. АН СССР. Сер. Лит. И язык. – 1977. – Т. 36, №3.- С. 226-234.

9. Брудный А.А. Подтекст и элементы внетекстовых знаковых

структур \\ Смысловое восприятие речевого сообщения.- М.:Наука, 1976.- С.

152-158.

10. Ведерникова Н.М. Мотив и сюжет в волшебной сказке \\ Научные

доклады высшей школы. Филологические науки.- 1970. - №2.- С. 57-65.

11. Веселовский А.Н. Историческая поэтика.- Л.: Гослитиздат,

1940. 646с.

12. Веселовский А.Н. Поэтика сюжетов \\ Собрание сочинений, вер.

1 (Поэтика).- СПб., 1913.- Т. 2. - С.1-133.

13. Виноградов В.В. О художественной прозе.- М., Л.: Гос. Изд-во,

1930.- 190с.

14. Гальперин И.Р. Грамматические категории текста (опыт

обобщения) \\ Изв. АН СССР. Сер. Лит. И языка.- 1977.- Т. 36, № 6.- С.522-

531.

15. Гальперин И.Р. Стилистика английского языка.- М.: Высш.

Школа, 1981.- 334с.

16. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического

исследования.- М.: Наука, 1981.- 139с.

17. Гореликова М.И. Магомедова Д.М. Лингвистический анализ

художественного текста.- М.: Рус. яз., 1989.- 152с.

18. Греймас А.В. В поисках трансформационных моделей. – М.:

Наука.- 1985.- С. 89-108.

19. Гюббенет И.В. Основы филологической интерпретации

литературно-художественного текста.- М.: Изд-во МГУ, 1991.- 104с.

20. Давыдова О.А. Формулы-синонимы как изобразительно-

выразительное средство русских народных сказок \\ Язык и стиль произведений

фольклора и литературы.- Воронеж: Изд-во Воронежск. Ун-та.- 1986.- С. 9-18.

21. Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка \\ Новое в

лингвистике.- М.: Изд-во иностранной литературы.- 1960.- Вып.1. – С. 264-389.

22. Енукидзе Р.И. Художественный хронотоп и его лингвистическая

организация.- Тбилиси: Изд-во Тбилисского ун-та, 1987.- 194с.

23. Еремеева Н.Ф. Концептуальное пространство английской народной

сказки: Дисс. канд. Филол. Наук: 10.02.04.- Черкассы, 1997.- 193с.

24. Казанцева Л.В. Категория хронотопа в структуре

художественного произведения: Дисс. канд. Филол. Наук: 10.02.04.\ Моск. Гос.

Пед. Ун-т.- М., 1991.- 16с.

25. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность.- М.: Наука,

1987.- 261с.

26. Китаева Е.М. Художественное время и художественное

пространство в текстах английской литературной сказки: Дисс. канд. Филол.

Наук: 10.02.04. \ СПб пед. Ин-т им. Герцена.- Спб., 1992.- 16с.

27. Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман \\ Вестник

Московского Университета. Сер. 9 Филология.- 1995.- №1.- С. 97-124.

28. Лейдерман Н. Л. Движение времени и законы жанра.- Свердловск:

Средне-Уральское кн. Изд-во, 1982.- 254с.

29. Лесин В.М. Казка \\ Словник літературознавчих термінів \

Сост. В.М. Лесин, О.С. Полінець.- Київ: Радянська школа, 1971.- С. 177-178.

30. Липовецкий М.Н. Поэтика литературной сказки.- Свердловск:

изд-во Урал. Ун-та, 1992.-184с.

31. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы.-Л.: Худож.

Лит, 1971.- 414с.

32. Лотман Ю.М. Структура художественного текста.- М.: Искусство,

1970.- 384с.

33. Лукин В.А. Художественный текст. Основы лингвистической

теории и элементы анализа.- М.: Изд-во « Ось 89», 1999.- 192с.

34. Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. Происхождение

образа.- М.: изд-во восточной лит-ры, 1958.-264с.

35. Мелетинский Е.М. О структурно- морфологическом анализе

сказки \\ Тез. Докл.- Тарту.- 1966.- С.37.

36. Мороховский А.Н. и др. Стилистика английского языка.- К.:

Выща школа, 1984.- 248с.

37. Мурзин Л.Н., Штерн А.С. Текст и его восприятие.- Свердловск:

изд-во Урал. Ун-та, 1991.- 172с.

38. Неелов Е.М. О категориях волшебного и фантастического в

современной литературной сказке.- Петрозаводск: изд-во Петрозаводского ун-

та.- 1974.- С.39-52.

39. Неклюдов С.Ю. Статические и динамические начала в

пространственно-временной организации повестврвательного фольклора.- М.:

Наука.- 1975.- Сю 182-190.

40. Нефедова Е.Д. Лингвостилистический анализ текста британской

литературной сказки. Дисс. канд. Филол. Наук: 10.02.04. \ Харьковский Нац.ун-

т.- 2000.- 140с.

41. Померанцева Э.В. Сказка \\ БСЭ.- 2-е изд.- М., 1956.- Т. 39.-

С. 198-200.

42. Померанцева Э.В. Судьбы русской сказки. – М.: Наука, 1964.-220с.

43. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. – Ленинград:

изд-во Ленинградского ун-та, 1986.- 366с.

44. Пропп В.Я. Морфология сказки.- М.: Наука, 1969.- 168с.

45. Рошияну Н. Традиционные формулы сказки.- М.: Наука, 1974.- 216с.

46. Сахарный Л.В. Введение в психолингвистику: Курс лекций.- Л.:

изд-во Ленингр. Ун-та, 1989.- 184с.

47. Сказка \\ Энциклопедический словарь юного литературоведа.-

М.: Педагогика, 1987.- С. 298-304.

48. Сорокотенко О.В. Літературна Казка: порівняльний та

типологічний аспекти: Дисс. канд. Филол. Наук: 10.02.15 \ Одеський держ. Ун-

т.- 1996.- 16с.

49. Стеблин-Каменский М.И. Миф.- Л.: Наука, 1976.- 104с.

50. Супрун А.Е. Текстовые реминисценции как языковое явление \\

Вопросы философии.- 1993.- №6.- С. 17-29.

51. Тынянов Ю.Н. О пародии \\ Поэтика. История литературы. Кино.-

М.: Наука, 1968.- 272с.

52. Фотино С., Маркус С. Граматика сказки.- М.: Наука.- 1985.- С,

275-315.

53. Цивьян Т.В. К семантике пространственных элементов в

волшебной сказке.- М.: Наука.- 1975.- С.- 191-213.

54. Чернишова Т.А. Природа фантастики.- Иркутск: изд-во

Иркутского ун-та, 1984.- 331с.

55. Швачко С.А. Содержательно-структурные аспекты английских

сказони стихотворений.- Сумы: СГПИ, 1990.- 90с.

56. Шолом Ф.Я. Казка \\ УРЭ.- 2-е вид. – К., 1978 – Т. 4.- С. 507.

57. Шпетный К.И. Лингвостилистические и структурно-композиционные

особенности текста короткого рассказа : Дисс. канд. Филол. Наук: 10.02.04. \

Моск. Гос. Пед. Ин-т.- М., 1980. – 24с.

58. Ямпольский М.Б. Память.Тиресия. Интертекстуальность и

кинематограф.- М.: РИК «Культура», 1993.- 464с.

59. Ярмиш Ю.Ф. У світі казки.- К.: Рад. Письменник, 1975.- 143с.

60. Beaugrande R. de and Dressler W. Introduction to Text

Linguistics.- London: Longman, 1981.- 270p.

61. Bolte J., Polivka G. Anmerkungen zu der Kinder- und

Haumarchen der Bruder Grimm: Bd I-V.- Leipzig, 1913-1932.

62. Genette G. Palimpsestes: La literature au seconde degree.-

Paris: Seuil, 1982- 467p.

63. Labov W. Transformation of Experience in Narrative Syntax.-

Philadelphia: University of PA Press, 1972.- P. 354-396.

64. Luthi M. Das Marchen.- Stuttgart: Metzler, 1968.- 108p.

65. Polivka J. Slovanske pohadky: - Uvod, v Praze: Obris, 1932.-

338p.

66. Stephens J. Language and Ideology in Children’s Fiction.-

London: Longman, 1992.- 308p.

67. Thompson S. The Folktale.- N. Y.: AMS Press, 1979.- 510p.

68. Wallace M. Recent Theories of Narrative.- Ithaca: Cornell

University Press, 1986.- 242p.

69. Widdowson H. Practical Stylistics- Oxford: Oxford University

Press, 1992- 230p.

70. Wundt W. Volkerpsychologie.- Leipzig, 1912.- Bd 2.- 678p.

СПИСОК ИЛЛЮСТРАТИВНОГО МАТЕРИАЛА

1. A Children’ Treasury of American Poems and Stories selected

by C. B. Lotridge.- Barnes & Noble Books: New York.

2. Authberg А. Tales for Children.- Puffin: New York.- 1986.

3. Robin Pulver .- Four Winds Press: New York.- 1991.

4. F.Stockton Prince Hassak’s March.

5. Stories for Girls, The Faber Book of Stories, Tales of

Magic And Enchantment.- The Oxford University Press.

6. The New Junior Classics edited by M. Williams and M.

Dolfin.- v.ii.- P.S. Collier & Sun Corporation.

7. A Parade of Princes.- Mac Millan: New York.

Страницы: 1, 2