Сочинение: Жуковский

Сочинение: Жуковский

Сопоставительный анализ баллад В.А. Жуковского

«Людмила» и «Светлана».

Данные две баллады – замечательный пример того, как различно можно

представить один сюжет, оставляя, тем не менее, произведения

взаимодополняющими, хотя они могут читаться и как самостоятельные. В обоих

произведениях мотив мертвого жениха является основным, но несет различную

смысловую нагрузку. На такой вывод наталкивает уже сама форма произведений,

место этого сюжета в общей композиции: в "Людмиле" мертвый жених, увозящий

девушку за собой в могилу – реальность, в "Светлане" – сон, не влияющий на

действительность. Т.е. композиционно рассматриваемый сюжет в «Людмиле» -

основной и единственный, в "Светлане" – примерно рассказ в рассказе, и

рассматривать его в отрыве от всей баллады не следует. Но, тем не менее, даже

если мы проследим образы только этой сюжетной линии, оставив «реальный» план

«Светланы» и обратившись только ко сну героини, и сравним их с образами,

появляющимися в «Людмиле» (с момента приезда жениха), то даже на уровне

символов почувствуем различное настроение двух переводов одной немецкой

баллады. И там, и там, казалось бы, обстановка не из приятных: «мрачный лес»,

ночь, престранное поведение жениха (в "Людмиле" он говорит загадками о своем

«уединенном доме», в "Светлане" вообще «бледен и унылый»). Но в "Светлане"

появляется «голубочек белый», классический символ чистоты, и читатель уже

понимает, что участь Светланы не будет так печальна, как Людмилы. По роли

«голубочка» в происходящем (лишает силы угрожающего девушке мертвеца) легко

можно заключить о его противоположности силам тьмы, представленным в образе

мертвеца, и о близости к богу, об ангельской его природе (ведь он появляется

именно для спасения девушки, и он гораздо могущественнее мертвеца).

Соответственно, Бог и вообще проблема божественной предопределенности играют

не последнюю роль в балладах, но, если Светлана сталкивается с силами и

света, и тьмы, причем сама она ближе к свету, то Людмила практически по

доброй воле отдается во власть Дьяволу. К тьме (в Ад) Людмилу ведет

непокорность, противопоставление себя Создателю (здесь я употребляю

«Создатель» в прямом смысле – тот, кто создал мир, людей, и, естественно,

распоряжается судьбами живущих, т.к. именно при таком раскладе абсолютно ясна

бессмысленность требований). Бог в этой балладе ("Людмила") не появляется, но

его присутствие ощущается настолько, что можно даже обрисовать этот образ:

во-первых, он, согласно христианской религии, «правосуден», а во-вторых, «зла

не творит». Он в любом случае на стороне человека: Людмила сама выбирает себе

путь: «Расступись, моя могила; гроб, откройся; полно жить», обосновывая свой

выбор: «с милым вместе – всюду рай», и Бог идет ей навстречу – он милосерден

и (хотя, возможно, здесь я слишком человек XX века) верит в людей. Перед нами

переосмысление понятий Рая, Ада, Бога человеком в сиюминутном страстном

порыве: «Что, родная, муки ада? Что небесная награда? С милым вместе – всюду

рай; с милым розно – райский край безотрадная обитель. Нет, забыл меня

спаситель!» - налицо разница между человеческим и божественным понятием о

счастье. Если божественное счастье – категория абсолютная, то требуемое

Людмилой – сиюминутное. Это осознает мать Людмилы, не ослепленная страстью:

«Дочь, воспомни смертный час; кратко жизни сей страданье; Рай – смиренным

воздаянье, Ад – бушующим сердцам», - и дает дочери разумный совет: «Будь

послушна небесам». Людмила, уже сделав выбор (хотя, по-видимому, не совсем

понимая, чего требует: судя по дальнейшим событиям, она хотела видеть живого

жениха рядом с собой в мире живых, а не себя умершей рядом с мертвым), не

слушает мать, и в итоге остается с любимым. Трудно сказать однозначно,

раскаялась ли Людмила в своих безрассудных желаниях, увидев милого в гробу,

хотя вид его был ей «страшен», но что Бог сожалеет о ней, можно заключить с

уверенностью: когда Людмила, каменея, «пала мертвая на прах», в небесах

раздаются «стон и вопли». Печаль о попавшей в Ад по своему безрассудству душе

– так мне представляется этот «стон», а что душа Людмилы попадает в Ад, где

обрекается на вечные муки, с известной долей истины можно заключить из «визга

и скрежета под землею». Финальный хор «усопших из могил», исходя из

сказанного, можно интерпретировать как свидетельство о том, что Бог идет

навстречу человеку: «Твой услышал стон творец». Смерть Людмилы («час твой

бил, настал конец») не божественное наказание за ропот на создателя, но

результат исполнения желания Людмилы и, следовательно, аргумент в пользу

тезиса «смертных ропот безрассуден». Итак, человек вправе решать, но его

решения безрассудны и обрекают его на вечную муку, тогда как судьба, данная

богом, ведет к абсолютному счастью. Баллада "Светлана", являясь продолжением

темы, подтверждает этот вывод, причем в свете моей интерпретации «Людмилы»

вывод Жуковского: «Лучший друг нам в жизни сей вера в провиденье. Благ

зиждителя закон: здесь несчастье – лживый сон; счастье– пробужденье», -

обретает не только прямой смысл, вытекающий из сюжета баллады "Светлана", но

и широкий скрытый. Так, «вера в провиденье» не обретает мотивировки в сюжете

этой баллады: «белый голубок» не проявление божественного милосердия, т.к. он

появляется и спасает героиню в ее сне, а собственно сюжет (гадание – дурной

сон – свадьба) не дает простора для характеристики божественного промысла.

Но, зная первый перевод «Леноры» - "Людмилу", мы легко связываем «веру в

провиденье» с неверием и желанием решать самой свою судьбу Людмилы, и так или

иначе делаем выбор в пользу судьбы, данной Богом, понимая бессмысленность

человеческих решений в глобальных вопросах жизни и смерти (хотя за человеком,

бесспорно, остается право выбора). Далее – в свете "Людмилы" строки «здесь

несчастье – лживый сон; счастье - пробужденье» являются не просто кратким

повторением сюжета, но приобретают символический смысл: жизнь земная с ее

бедами как сон, а жизнь после смерти в раю как пробуждение. Т.е. обречение

души Людмилы на муки является закономерным, т.к. она сама выбирает суетное,

мгновенное, тем самым перечеркивая для себя вечное. Что до образа Светланы,

то он в связи с темой судьбы представляется бледнее образа Людмилы, скорее

как дополнение к последнему. "Светлана" как бы выражение истины о том, что

что бы не случалось, в итоге все будет благополучно; эта баллада уже

оптимистического характера.

Итак, исходя из всего сказанного, баллады следует скорее рассматривать как

взаимодополняющие, а не самостоятельные произведения, а основным конфликтом

следует считать не конфликт между человеком и Богом, но внутренний конфликт

человека между разумом, верой, с одной стороны, и спонтанным чувством, с

другой.. Основной проблемой произведений является проблема самостоятельного

выбора личности.

Оценивая баллады с позиции наличия в них канонических элементов, мы

обнаружим, что Жуковский придерживался правил. В обеих балладах есть четко

выраженный сюжет, диалоги (в "Людмиле" между героиней и женихом, героиней и

матерью; в "Светлане" между девушками в экспозиции), монологи героинь,

рефрены: в "Людмиле" это строки «Светит месяц, дол сребрится, мертвый с

девушкою мчится; путь их к келье гробовой. Страшно ль, девица, со мной?»,

«Близко ль, милый? Путь далек» и др., в "Светлане" – «бледен и унылый». В

обеих балладах основной сюжет сопровождается картинами природы, отражающими

настроение героинь.