Реферат: Н. Рубцов: жизнь и творчество

вычерчивается определённый круг интересов поэта, выявляются излюбленные приемы

в их внутренней, содержательной осмысленности. Начинает складываться

собственный поэтический мир Николая Рубцова в его органичной многомерности и

полнозвучии.

Обращаясь теперь к флотским впечатлениям (главным образом периода работы на

рыболовецком траулере), Н. Рубцов гораздо разнообразнее, чем раньше, в выборе

тем, в изображении картин и передаче настроений. Он умеет показать азарт труда,

передать настроение работающего рыбака, с усиленным вниманием присматтривается

к сценам берегового быта. "В океане", "Хороший улов", "Старпомы ждут своих

матросов" - эти стихотворения теперь хорошо известны читателям.

Пытается Н. Рубцов также набросать зарисовку в стихах о деревенском мужичке -

"Леской хуторок" (так первоначально называлось стихотворение "Добрый Филя").

Находят отражение в его стихах и полузабытые деревенские впечатления ("Я забыл,

как лошадь запрягают...", "Эхо прошлого", "На гуляний").

Кажется, будто он вполне усвоил тот сторонний взгляд на деревню, который

характерен для "среднего" горожанина. Взгляд, в сущности,

насмешливо-снисходительный, лишенный реального понимания явлений. Связывающие с

миром северной деревни, из которого поэт вышел, стихи в сборнике "Волны и

скалы" он объединил в цикл "Долина детства", открыв его одноименным

стихотворением, видимо, считая его особо важным для себя. Эти стихи - первые

подходы Н. Рубцова к теме, которая станет главной в его творчестве.

Постепенно тема скитаний отошла на второй план как лишь одна из многих

составляющих жизни и размышлений о ней; поэт искал родину в стихах, а нашел он

ее в своей жизни. Впрочем, припомним, - и раньше образ родины возникал в

искренних и цельных стихотворениях Рубцова: "Деревенские ночи" (1953), "Первый

снег" (1955), "Березы" {1957):

Все люблю без памяти в деревенском стане я,

Будоражат сердце мне в сумерках полей

Крики перепелок, дальних звезд мерцание,

Ржание стреноженных молодых коней...

"Деревенские ночи"

К началу 60-х годов восприятие поэтом родины обогащается историческим

чувством, которое отчетливо звучит уже в стихотворении "Видения в долине"

(1960). Да, это ныне хрестоматийное стихотворение "Видения на холме", лишь

избавленное поэтом от красивости и многословия в стремлении высветить сквозную

мысль о родине, ее тревожных судьбах. "Россия, Русь! Храни себя, храни!" - эти

пронзительные строки воспринимаются сегодня как эпиграф ко всему творчеству, ко

всей жизни Рубцова.

Уже к лету 1962 года, когда составлялся машинописный сборник "Волны и скалы",

Николай Рубцов вполне отдавал себе отчет в том, что стоят и значат те или иные

его стихотворения, умел их четко разграничить. "Кое-что в сборнике (например,

некоторые стихи из цикла "Ах, что я делаю?"), - отмечал он в предисловии, -

слишком субъективно. Это кое-что интересно для меня как память о том, что у

меня в жизни было. Это стихи момента...> Как видим, самооценка здесь очень

верна и определенна, - так же и в других случаях.

От русской деревни, близкой с детства, Николай Рубцов ушел к широким

океанским просторам, в тесноту городов с пестротой их быта, чтобы снова

вернуться к сельщине и оттуда увидеть, с учетом всего своего опыта, весь мир и

человека в нем.

В беспокойной жизни своей поэт обрел не только живую чуткую душу, - а ей были

доступны "звуки, которых не слышит никто", - но и чувство истории, и чувство

пути. Без этих качеств истинного поэта не бывает. Обрел он их не сразу, в

настойчивом поиске своей индивидуальности, в упорном отстаивании своей

самобытности.

Так, спустя примерно год, подготавливая для издательства свою первую книгу, в

справке "Коротко о себе" Н. Рубцов проницательно замечал: "Давно уже в сельской

жизни происходят крупные изменения, но до меня все же докатились последние

волны старинной русской самобытности, в которой было много прекрасного,

поэтического". Тут заявлен зрелый и свежий взгляд на явления жизни, который

широко утвердит себя в литературе гораздо позже.

В Москву Николай Рубцов приехал уже автором таких стихотворений, как "Добрый

Филя", "Видения на холме", и вскоре нашел среди московских литераторов круг

людей, ему духовно родственных; в их числе поэты Станислав Куняев, Анатолий

Передреев, критик Вадим Кожинов. Однако прошло два года прежде чем стихи

Рубцова появились в журналах: самобытность признается и понимается, к

сожалению, далеко не сразу.

Особенно заметными были две публикации в журнале "Октябрь", а в 1965 году в

Северо-Западном издательстве вышла и первая книжечка. Уже в ней были

представлены многие стихотворения, которые теперь переходят из сборника в

сборник: "Видения на холме", "Звезда полей", "Русский огонек", "Осенняя песня"

и другие.

Нечастое явление в поэзии!.. Уже к этому времени молодой поэт обладал

собственным, хорошо поставленным голосом, чувствовал свое место в современной

литературе. Книгой, утвердившей имя и репутацию Николая Рубцова, стала "Звезда

полей" (1967)-с нею он успешно защитил свой творческий диплом в Литературном

институте, получил признание читателей и критики.

Человек по натуре своей беспокойный, не привыкший к оседлости, Рубцов не мог

долго жить в Москве. К тому же он переведен на заочное отделение. В конце 1964

года он уже у себя на родине, в селе Никольском. Сказывается неустроенность

быта, но он много работает. Примечательно его письмо той поры Сергею Викулову,

тогда ответственному секретарю Вологодской писательской организации:

"Все последние дни занимаюсь тем, что пишу повесть (впервые взялся за прозу),

а также стихи, вернее, не пишу, а складываю в голове. Вообще я почти никогда не

использую ручку и чернила и не имею их. Даже не все чистовики отпечатываю на

машинке так что умру, наверное, с целым сборником, да и большим, стихов,

"напечатанных" или "записанных" только в моей беспорядочной голове..."

И в самом деле, сколько их утрачено - стихов, незаписанных и даже записанных...

Через год поэт снова у себя на родине, и, посылая один из своих шедевров -

"Осенние этюды" - в районную газету, он пишет другу-журналисту Василию Елесину:

"Очень полюбил топить печку по вечерам в темной комнате. Ну, а слушать

завывание деревенского ветра осенью и зимой то же, что слушать классическую

музыку, например, Чайковского, к которому я ни разу не мог остаться

равнодушным". Непритязательные слова, но при чтении стихов Рубцова, наверное,

могут припомниться.

Любимые края дороги поэту и в весеннюю пору, когда "высоко над зыбким

половодьем без остановки мчатся журавли", и в долгую зиму, когда "снег лежит по

всей России, словно радостная весть", и в жаркий день, когда "зной звенит во

все свои звонки". Однако осень с ее дождями и ветром, увядание - ближе душе

поэта, задевает самые сокровенные струны в ней. Краски он использует

сдержанные, нередко позволяя себе писать стихи, так сказать, "в черно-белом

исполнении" (как, например, "лошадь белая в поле темном вскинет голову и

заржет"; или: "в чистых снегах ледяные полынные воды"). В его лирике

преобладает грустная интонация, но ей присуще бесконечное разнообразие

вариаций* "Всего прочнее на земле печаль...", - мог бы повторить Н. Рубцов

вслед за Анной Ахматовой. Тем не менее он вовсе не пессимист по натуре, хотя и

оптимистической его поэзию я не рискнул бы назвать, - просто эти слова в силу

своей полярности не способны отразить многообразия возможных типов

мироощущения.

Мил Николаю Рубцову образ необозримого российского простора с бескрайностью

лесов, болот и полей. Романтической таинственностью полон этот образ, в котором

грезится что-то сказочное, призрачное. Впечатление создается не столько

пластически, сколько намеком, музыкой, настроением. Поэт идет обычно от

немногих реальных примет пейзажа. Ветер, замерзающая вода, пустой сенной сарай

под елкой на высоком берегу - и уже не только ширь, но и глубина картины

схвачена, и открыт простор воображению. Такова "Ночь на перевозе", а

этому стихотворению созвучны "На реке Сухоне", "Вологодский пейзаж"

и многие другие стихи.

Горестное чувство утраты и близкое ему сознание недостижимости мечты нередко

посещают поэта. Прекрасна привычность родного края, но все равно тревожит

неизведанное: ведь "где-то есть прекрасная страна, там чудо все и горы, и луна,

и пальмы..." ("Пальмы юга"). Живя радостью встречи с отчей стороной, будучи

убежден, что "мир устроен грозно и прекрасно, что легче там, где поле и цветы",

поэт тем не менее с болью чувствует:

Но даже здесь... чего-то не хватает...

Недостает того, что не найти...

"Зеленые цветы"

Если Рубцов меньше, чем Бунин, увлекается изобразительностью, то

музыкальность стиха роднит их вполне - как основа поэзии. "Для меня главное это

найти звук. Как только я его нашел - все остальное дается само собою", -

отмечал Бунин. Звук, напевность, мелодический строй стиха часто оказываются

организующим началом в лирике Рубцова. Им был принят поэтический завет А. Фета:

"Что не выскажешь словами - звуком на душу навей". Но в характере музыки

рубцовских стихотворений больше сходства с мелодикой Я. Полонского и С.

Есенина, - оба они во многом идут от городского романса. "Песня", "Морошка",

"Над вечным покоем", "Прощальная песня" и некоторые другие стихи Н. Рубцова,

несомненно, близки этой традиции.

Поэт иронизирует над плоскими выводами из сложной жизненной проблемы, понимая

необратимость прогресса. Всем и каждому, любя или не любя, придется привыкать к

тому, что несет с собой стремительный двадцатый век. Важно только не растерять

в его скоростях, в стремительности движения те добрые нравственные традиции,

что веками создавала трудовая Россия. Думается, именно в этом ключ к пониманию

лирического мира, созданного Н. Рубцовым.

В свою очередь, для самого Н. Рубцова особое значение обрел интерес к

прошлому; взгляд в былое давал возможность осознать прекрасную значимость бытия

человека на земле. В обыденности текущего дня, его озаряя, за картинами милой

ему северной природы открывалась Николаю Рубцову глубина национальной истории.

Недаром же "безбрежное болото, на сотни верст усыпанное клюквой", овеяно для

Н.Рубцова "сказками и былью прошедших здесь крестьянских поколений" ("Осенние

этюды"). Чувствовать связь времен для него было естественно, и она ему равно

внятна как под башнями Кремля, так и "в родной глуши".

Во многих стихотворениях Николая Рубцова предстает трудовая деревня

("Жар-птица", "Острова свои обогреваем", "Жара" и др.). Трудолюбие, стойкость в

испытаниях, уважительное отношение людей друг к другу, приветливость,

безусловная и истинная доброта - те нравственные достоинства, которые видит

поэт в своих немногословных героях. Эти свойства народного характера выработаны

всем ходом национальной истории, и именно таковыми: извечными и присущими

сегодняшнему человеку, - предстают они в стихотворениях "Видения на холме",

"Шумит Катунь", "Русский огонек".

А превыше всего ценит Николай Рубцов в человеке его привязанность к родине; к

земле, на которой трудится он, выращивая хлеб свой; к природе, окружающей

человека, наделяющей его своими дарами. Да ведь и сам человек-дитя природы. И

видит поэт ширь родного северного края, бездонность неба, глубину вод, всей

прекрасной необъятностью мира четко поверяя свои тревоги, заботы, чувства.

Отдельные конкретные детали исторического прошлого мало занимают Н. Рубцова,

- он воспринимает былое как реально существующее. "Что-то божье в земной

красоте" увидел некогда древний зодчий и однажды из грезы - "как трава, как

вода, как березы" возникло "диво-дивное в русской глуши" ("Ферапонтово"). В

дальнем поселке, где с упоением внимает Рубцов сказанью старинных сосен, ему

"слышен глас веков" ("Сосен шум"). Дыхание вечности поэт ощущает всюду. На

древних дорогах о ней напомнит то полусгнивший овин, то "хуторок с позеленевшей

крышей". А что представится, когда "по холмам, как три богатыря, еще порой

проскачут верховые"?.. Видения обретают реальность в приметах пейзажа, того же,

что и в древности: облака над дорогой - "в пыли веков мгновенны и незримы", и

так же, как века назад, "июльские деньки идут в нетленной синенькой рубашке"...

("Старая дорога"). Отблеск вечного видел поэт в этих необозримых далях с

журавлями да коновязями, - и тем прекраснее они становились для него. Вечное и

прекрасное сливается у Рубцова в пленительно неповторимом образе

Родины: вечна красота Отчизны и прекрасен дух народа, вынесенный из всех

потрясений его тысячелетней истории.

Широко по Руси предназначенный срок увяданья

Возвещают они, как сказание древних страниц.

Все, что есть на душе, до конца выражает рыданье

И высокий полет этих гордых прославленных птиц...

А вот романтическая сказка, безудержная в фантазии, мощная по напряженности

духовной жажды, бьющейся в ней: "Я буду скакать..."

Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом,

Что, все понимая, без грусти пойду до могилы...

Отчизна и воля - останься, мое божество!

Не в прошлом, а в вечном идеал прекрасного у Николая Рубцова. Утверждая

прекрасное и вечное как основу нравственного мира личности, его поэзия служит

будущему.

Лирика Н. Рубцова, поначалу казавшаяся многим оторванной от бурного течения

современности, явилась острым и прямым откликом на явления научно-технической

революции с ее стремлением к стандартизации, с ее безразличием к природе и

извечным нравственным ценностям. Другое дело, что в мире социализма есть

возможности предотвратить нежелательные последствия научно-технического

прогресса. К этому и звал своей поэзией Николай Рубцов, вовсе не открещиваясь

от движения вперед и веря в правоту и разумную волю людей:

...И какое может быть крушенье,

Если столько в поезде народу?

"Поезд"

Жизнеутверждающая и грустная, зовущая к раздумью и действию, поэзия Николая

Рубцова настраивает душу человека на волны добра и участия к людям. Без

поучений и назиданий зовет она к сострадательности и совестливости, а в хаосе

противоречивых случайностей помогает открыть гармоничность целого мира... Ушел

из жизни поэт, но его стихи продолжают жить, выполняя свое святое

предназначение - содействовать духовной связи между людьми в нашем сложном и

многотрудном мире:

Когда заря, светясь по сосняку,

Горит, горит, и лес уже не дремлет,

И тени сосен падают в реку,

И свет бежит на улицы деревни,

Когда, смеясь, на дворике глухом

Встречают солнце взрослые и дети, -

Воспрянув духом выбегу на холм

И все увижу в самом лучшем свете.

Деревья, избы, лошадь на мосту,

Цветущий луг - везде о них тоскую.

И, разлюбив вот эту красоту,

Я не создам, наверное, другую...

Поэтический мир Рубцова одновременно и узнаваем, и многообразен в своих

проявлениях. Если попытаться дать ему вначале общую характеристику, без анализа

конкретных текстов, то это, во-первых, мир крестьянского дома и русской

природы. В этом мире – снаружи – чаще всего “Много серой воды, много серого

неба, / И немного пологой родимой земли, / И немного огней вдоль по берегу.”,

внутри же – “книги, и гармонь, / И друг поэзии нетленной, / В печи берёзовый

огонь”. Граница же (стена дома) постоянно преодолевается, становясь почти

условной. Замкнутое пространство дома способствует размышлениям лирического

героя о своей индивидуальной судьбе, безграничное пространство природы почти

всегда выводит к ощущению хранимой в нём истории и судьбы народа.

Личная судьба рубцовского героя скорее несчастливая, нежели наоборот, – и

она является точным слепком с судьбы поэта. Та же бесприютность и сиротство,

та же неудачная любовь, заканчивающаяся разлукой, разрывом, утратой. Наконец,

самое тягостное – предчувствие скорой и неотвратимой смерти.

И всё же удивительная органичность, способность ощутить себя необходимой,

пусть и малой, частицей природы и народа, гармонизирует хотя бы на время

внутренний мир героя, мучимый противоречиями.

Это, однако, лишь “первое приближение”.

Взгляд Рубцова чаще обращён в прошлое. Точнее – к русской старине. Очень

редко поэт находит её в городе (“О Московском Кремле”), почти всегда – в селе и

открытом природном пространстве. Старина у Рубцова сохранена не только в

рукотворных памятниках:

.тёмный, будто из преданья,

Квартал дряхлеющих дворов

Но и в мироощущении поэта:

.весь простор, небесный и земной,

Дышал в оконце счастьем и покоем,

И достославной веял стариной.

И всё же есть в этом просторе такие места, стихии и звуки, к которым поэт в

поисках образов и голосов ушедшей “былой Руси” обращается в первую очередь.

Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,

Неведомый сын удивительных вольных племён!

Как прежде скакали на голос удачи капризный,

Я буду скакать по следам миновавших времён.

Это первая строфа одного из лучших стихотворений Рубцова, написанного в 1963

году. “Холмы задремавшей отчизны” и есть то любимое лирическим героем Рубцова

место, которое позволяет ему вырваться из “малого” времени в “большое” и

увидеть движение истории.

Сходным образом рождается выход в “большое” время в стихотворении “Гуляевская

горка” и – особенно интересно – в “Видениях на холме”:

Взбегу на холм и упаду в траву.

И древностью повеет вдруг из дола!

В видении, сменяющем в середине стихотворения “картины грозного раздора”, не

стоит искать прямых исторических иллюзий, но это не мешает искренности и

глубине тревоги за настоящее и будущее России:

Россия, Русь, храни себя, храни!

Смотри, опять в леса твои и долы

Со всех сторон нагрянули они,

Иных времён татары и монголы.

Они несут на флагах чёрный крест,

Они крестами небо закрестили,

И не леса мне видятся окрест,

А лес крестов в окрестностях России.

И всё же очнувшийся от видений лирический герой оказывается наедине с тем,

что даёт ему надежду и успокоение, – “безбрежным мерцаньем” “бессмертных звёзд

Руси”.

Гармония, впрочем, может обретаться в поэтическом мире Рубцова и иначе.

“Переведённый” в русскую поэзию ещё Жуковским образ сельского кладбища

находит такое же элегическое, по существу, воплощение и у Рубцова. В

стихотворении “Над вечным покоем” (1966) “святость прежних лет”, о которой

напомнило герою “кладбище глухое”, умиротворяет его сердце, наполняя

естественным, очень “природным” желанием:

Когда ж почую близость похорон,

Приду сюда, где белые ромашки,

Где каждый смертный / свято погребён

В такой же белой горестной рубашке.

Писать свои чистые, грустные и в высшей степени светлые стихотворения

помогало - главенствующее - чувство, выраженное Н. Рубцовым с такой емкостью и

определенностью:

С каждой избою и тучею,

С громом, готовым упасть,

Чувствую самую жгучую,

Самую смертную связь.

Да, любовь к Родине! Неистребимая, мучительная и всепоглощающая нежность к ее

зеленым лугам и золотистым осенним лесам, ее медленным водам и терпким ягодам,

томливым полдням и прохладным вечерам - всему-всему, без чего не мыслил он ни

своей жизни, ни своего творчества. Как была чужда ему ложная стыдливость

умствующих стихотворцев, убеждающих себя и читателя, что они не говорят о любви

к Родине потому, что любят истинно, а не на словах!.. Обычно этим прикрывается

хроническая неспособность к любви.

А Николай Рубцов с первых же строк так заговорил о своем чувстве к России,

что еще задолго до выхода в свет его поэтических сборников о нем знали,

спорили, декламировали стихи, пели рубцовские песни.

Выросший сиротой, он знал одну-единственную мать - Россию и ей посвятил свои

лучшие песни, лучшие минуты подъема и вдохновения.

Повышенная ранимость, застенчивость и целомудрие уживались в нем с

безоглядной русской удалью, "порой переходящей даже в забубенность;

доверчивость и открытость души соседствовали с замкнутостью, а нередко и с

болезненной подозрительностью... Но вот он становился ясным и добрым, как

солнечное утро. Ходил по улицам, улыбаясь знакомым, наклонялся с каким-то

разговором к детям, дарил конфеты или желтые листья. И дети, безошибочно

чувствуя доброту, тянулись к нему и радовались.

Он признавался, что жизнь его идет полосами: то светлая, то опять черная. Он

был непростым человеком, и жизнь его не была простой.

Детдом, тяжелая работа на заводе и траловом флоте, морская военная служба и

крушение первой любви, которая навсегда останется самым печальным его

воспоминанием... И все это при таком обнаженном сердце... Но свойство

оставаться доверчивым и добрым, несмотря ни на какие жизненные неурядицы и

несчастья, умение не озлобляться из-за них - очень важно и дорого для поэта

Николая Рубцова. Прочитайте вновь стихотворение о воробье, который живет зимой

очень горько и голодно, но который "не становится вредным от того, что так

трудно ему", - и вам понятней будет характер самого поэта.

...Метут по вечерней земле январские метели, качаются из стороны в сторону

зябкие березы, и сквозь холодную мглу дрожливо светят зимние огни. Шумит

порывистый ветер и несет вдоль неровной дороги сухой перекатный снег, но сквозь

весь этот неутихающий шум отчетливее и больнее проступает такой знакомый и

близкий глуховатый, но внятный рубцовский голос:

Зачем же, как сторожевые,

На эти грозные леса

В упор глядят глаза живые,

Мои полночные глаза?

Нет, они смотрят не только "на эти грозные леса", они смотрят в душу. Словно

ночная метель и вьюга - самое подходящее время для этого, потому что в такие

часы душа отзывчива и обнажена, беззащитна и одинока; и нет у нее той дневной

уверенности и свободы - и той напускной лихости, с которой мы правим свое

каждодневное дело, уверяя себя и окружающих, что оно бессмертно, как, впрочем,

и мы сами...

Мысль поэта всегда крупна и исторична, хотя и не высказывается впрямую, в

лоб. Она растворена в самой ткани стиха, естественно развиваясь в ней и уходя в

бесконечность. У Николая Рубцова, если можно так выразиться, "умная душа".

Переполнявшее его чувство, его любовь и нежность к родной земле способствовали

раннему повзрослению сердца и вызреванию собственного мировоззрения.

Драматическое, а порой и трагическое восприятие окружающего мира придало его

поэзии ту степень серьезности и подлинности, которая с полным правом позволяет

говорить о близости Николая Рубцова к традициям поэтической классики.

Когда-то Есенин советовал молодым стихотворцам, чтоб они искали родину, без

которой не может получиться хорошего поэта. Николай Рубцов родился с этим

чувством родины, ему не надо было ее искать. Он много объехал земель и многое

видел, но не было для него родней и ближе северной и скудной на урожай, но

щедрой на душевное тепло земли. Не зря он говорил в своей "Звезде полей":

Звезда полей горит, не угасая,

Для всех тревожных жителей земли,

Своим лучом приветливым касаясь

Всех городов, поднявшихся вдали.

Но только здесь, во мгле заледенелой,

Она восходит ярче и полней,

И счастлив я, пока на свете белом

Горит, горит звезда моих полей...

Чтобы лучше понять поэта Н. Рубцова и его отношение к Родине, рассмотрим

стихотворение «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны...».

Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,

Неведомый сын удивительных вольных племен!

Как прежде скакали на голос удачи капризный,

Я буду скакать по следам миновавших времен...

Давно ли, гуляя, гармонь оглашала окрестность,

И сам председатель плясал, выбиваясь из сил,

И требовал выпить за доблесть в труде и за честность,

И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил!

И быстро, как ласточка, мчался я в майском костюме

На звуки гармошки, на пенье и смех на лужке,

А мимо неслись в торопливом немолкнущем шуме

Весенние воды, и бревна неслись по реке...

Россия! Как грустно! Как странно поникли и грустно

Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!

Пустынно мерцает померкшая звездная люстра,

И лодка моя на речной догнивает мели.

И храм старины, удивительный, белоколонный,

Пропал, как виденье, меж этих померкших полей, -

Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,

Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!..

О, сельские виды! О, дивное счастье родиться

В лугах, словно ангел, под куполом синих небес!

Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица

Разбить свои крылья и больше не видеть чудес!

Боюсь, что над нами не будет возвышенной силы,

Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом,

Что, все понимая, без грусти пойду до могилы...

Отчизна и воля - останься, мое божество!

Останьтесь, останьтесь, небесные синие своды!

Останься, как сказка, веселье воскресных ночей!

Пусть солнце на пашнях венчает обильные всходы

Старинной короной своих восходящих лучей!..

Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье

И тайные сны неподвижных больших деревень.

Никто меж полей не услышит глухое скаканье,

Никто не окликнет мелькнувшую легкую тень.

И только, страдая, израненный бывший десантник

Расскажет в бреду удивленной старухе своей,

Что ночью промчался какой-то таинственный всадник,

Неведомый отрок, и скрылся в тумане полей...

Стихотворение написано в 1963 году и открывает сборник «Видения на холме». Я

считаю, что оно представляет собой поэтический монолог лирического героя.

Первая строка в стихотворении всегда очень важна:

Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны...

Кто этот всадник? Куда он скачет? Невольно вспоминается стихотворение С.

Есенина «Не жалею, не зову, не плачу...»:

Я теперь скупее стал в желаньях,

Жизнь моя? Иль ты приснилась мне?

Словно я весенней гулкой ранью

Проскакал на розовом коне.

Видимо, есть в рубцовском стихотворении характерные для русской поэзии

краски, которые по эмоциональному воздействию сближают его со стихотворением

Есенина.

Лирического героя стихотворения «Я буду скакать...» и автора, по-моему, не

разделяет ничто, и поэтому так неподдельно искренне звучат строки:

Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,

Неведомый сын удивительных вольных племен!

Всё объято сном. Рубцов вторгается в тайную, ночную жизнь, где акценты

смещены. «Холмы задремавшей отчизны» – пространство жизни, вмещающее и радость,

и печаль, и счастье, и боль, и страдание, и любовь, и творчество. В той же

строфе автор уточняет: «Я буду скакать по следам миновавших времен...». «Холмы

отчизны» – это и есть «следы» миновавших времён. Природа и история народа

словно сливаются. Поэт отстраняется от мелочности окружающей жизни, уходя

мыслью в безграничную даль прошлого. Так в стихотворение входит тема Памяти,

одна из главных в поэзии Рубцова. Лирическое чувство героя соединяет прошлое,

настоящее и будущее в одно целое.

Автор вспоминает детство: многолюдное село, праздничные гуляния, спор

гармоник, частушки, песни, пляски. И рождаются прекрасные – восторженные и

грустные одновременно – строки:

Давно ли, гуляя, гармонь оглашала окрестность,

И сам председатель плясал, выбиваясь из сил,

И требовал выпить за доблесть в труде и за честность,

И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил!

Таким запомнился ему колхозный праздник. А каким же помнит он себя?

И быстро, как ласточка, мчался я в майском костюме

На звуки гармошки, на пенье и смех на лужке,

Стремительная мятежная юность, многообещающая, полная надежд. Градация

«мчался,..неслись» передаёт скорость, бурное течение молодости, поток жизненных

сил, физическую и душевную бодрость. Настроение этих строф эмоционально

приподнятое.

Но движение времени необратимо. Романтическая восторженность чувств уступает

место подсознательно ощущаемому трагизму бытия. В «известном возрасте» каждый,

кто изведал радости и муки существования, переживает состояние душевного

кризиса. Но автор не упрекает мир в обмане. Мир не обманул, а просто оказался

не таким, каким рисовался в воображении, и созданная теперь картина мироздания

отражает суровую и неласковую действительность. Поэт старается определить своё

отношение к окружающему:

...Как странно поникли и грустно

Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!

Образ «поникших ив» в народной лирике – символ печали, горя, грусти. Так

метаморфически звучит тема трагической неизбежности человеческой судьбы.

Не случайно IV строфа начинается с эмоционального обращения к Родине, к России:

Россия! Как грустно!

Вечные вопросы жизни и смерти неразрывно связаны у Рубцова с темой Родины.

Россия для него – это идеал святости, идеал неизменный, нравственный и

эстетический.

Ивы, деревни, поля – всё погружено в сон. Россия во мгле. Поэт скорбит о

судьбе Родины. Яростно и нежно звучат строки:

Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,

Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!..

Варварское, не щадящее наших национальных святынь уничтожение. Кризис

культуры, охвативший все слои общества и приведший к утрате вековечных народных

традиций. Бессмысленность существования многих людей, утративших веру в

бессмертие души, а теперь в безграничные возможности человека, в построение

всеобщего рая. Трагическое время потерь и уничтожения, символами которого стали

«растоптанная царская корона» и «разрушенные белые церкви», олицетворяющие

святость Руси. Понятие «Святая Русь» у Рубцова вмещает очень многое: это и наши

храмы, являющиеся духовными центрами; это и молитвы, звучащие в церквях и наших

душах; это и великие деятели русской культуры; это Вера, Надежда, Любовь; это и

«святая суть русского человека», «святой оплот». Если нет святости, - нет и

ценности, нет ничего.

Поэт понимает, что его личная трагедия – ничто по сравнению с народной.

Выразительность строфы достигается при помощи эллипсиса. « Оборванная фраза»

Рубцова заставляет читателя замереть на высоте эмоциональной кульминации.

Время идёт, но нетленна красота родного края, перед ней, как перед вечной

загадкой, останавливается поэт:

О, сельские виды! О, дивное счастье родиться

В лугах, словно ангел, под куполом синих небес!

Созерцая красоту, человек освобождается от корыстных эмоций и возвышается над

пропастью жизни. Природа у Рубцова – это живой образ вечности. Она хранит

нравственную чистоту. Слово «природа» одного корня со словами «род», «родить»,

«Родина». Природа – это мир, в котором живёт человек и частью которого

является. Пространство расширяется до масштабов Вселенной. Вечная жизнь природы

противопоставляется мимолётности бытия. Рубцов затрагивает основную проблему

русской философской мысли – Человек и Мир, Душа и Вселенная.

Какая боль слышится в VII строфе:

Боюсь, что над нами не будет возвышенной силы,

Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом,

Что, все понимая, без грусти пойду до могилы...

Как долго прививали поколению поэта сознание конечности бытия. А

«временщикам» нет дела до памяти о былом, о судьбе будущих поколений. Они

растрачивают свою жизнь сполна, а вместе с этим, как правило, не задумываясь,

сжигают за собой мосты связи со всем живущим.

Ощущение непорочности и хрупкости человеческого бытия, предчувствие

надвигающихся катастроф, социальных и личностных, стало определяющим в

настроении VII строфы:

Отчизна и воля - останься, мое божество!

Останьтесь, останьтесь, небесные синие своды!

Останься, как сказка, веселье воскресных ночей!

Пусть солнце на пашнях венчает обильные всходы

Старинной короной своих восходящих лучей!..

Состояние скорбного раздумья сменяется песнью торжествующей любви, наивного

доверия. По этим строчкам можно судить о духовных ценностях поэта. Добро,

Любовь, Истина, Красота не могут быть уничтожены, они переходят от одного

поколения к другому. А человек в любых условиях должен оставаться человеком.

Рубцов понимает, что его судьба будет зависеть от исхода борьбы тёмного и

светлого в нём самом, от устремлённости к народному нравственному идеалу. Образ

солнца традиционно связывается со светом, красотой и счастьем. Поэт исходит из

народного мироощущения: дневной свет – это жизнь, это душа мира, это истинное

содержание человека, святое в нём. Быть светлым лучом для других -–вот высшее

счастье для людей.

Эмоциональный накал этой строфы повышается инверсиями, патетическими

обращениями и восклицаниями, а повторы передают страстность желания.

Удивительно, что краски почти отсутствуют в стихотворении. Лишь в VIII строфе

встречается синий цвет, где он ощущается очень слабо. Но отсутствие цвета как

бы возмещается стихией света и дневного, и предвечернего, ведь мгла – это не

свет, но и не тьма.

А в IX строфе вновь появляется всадник, лёгкой тенью несущийся меж деревень и

полей, не нарушая их тайные сны. Но покой – кажущееся состояние... Не случайно

в последней строфе возникает традиционный в русском искусстве образ «чистого

ребёнка», которому открывается некая незримая для других истина: «Неведомый

отрок промчался и скрылся в тумане полей». Он летит из прошлого через настоящее

и теряется в «туманном» будущем. Так Рубцов поэтически соединяет краткий миг

человеческой жизни с вечным потоком жизни, мирового времени. Причудливым

переплетением прошлого, настоящего и будущего подчёркивается неразрывность

истории, судьбы России. И одновременно создается ощущение протяжённости

существования человека, судьба которого неотделима от Родины и народа.

Ночной полёт недолог, но не исчезает чувство соприкосновения с тайной, и

реальность ночных видений властно входит в земное существование.

Таким образом, в структуру своего мироздания Рубцов включил всё: время,

историю, человека, духовную жизнь, природу, свет, хаос, космос.

Особенностью этого произведения стало слияние лирики и эпоса. Реальный герой,

черты биографии которого угадываются в стихотворении, слился с лирическим «я»

поэта, которое вобрало в себя судьбы других людей: председателя, «лучшей

жницы», «израненного десантника».

В соответствии с пафосом стихотворения его стилистика, лексика, ритмика.

Рубцов опирается на прочные стилевые традиции классической русской поэзии. За

кажущейся простотой – смысловая глубина. Его слово не изображает мир, а живёт

им, преодолевая границу между миром и человеческой душой. Излюбленным средством

поэта в произведении становится перифраз. Рубцов использует олицетворения,

метафоры: «Солнце на пашнях венчает обильные всходы//Старинной короной своих

восходящих лучей», «Я буду скакать по следам миновавших времен».

Лексика стихотворения то звучная, торжественно приподнятая, близкая высокой

ораторской речи, то нейтральная. Поэт тяготеет к отвлечённым словесным

формулам: «Неведомый сын удивительных вольных племен», «таинственная сила»,

«небесные синие своды».

Риторической стилистике соответствует ритмика стиха – пятистопный амфибрахий,

который воссоздаёт динамичный темп жизни.

В звуковом строении очевидны повторы гласных и согласных звуков, создающих

особенную настроенность. В тоже время использование ассонансов и аллитерации

всегда выверено.

Так в VII строфе:

Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица

Разбить свои крылья и больше не видеть чудес!

Таким образом, стремясь полнее и ярче выразить свои эмоции, Рубцов

использовал различные художественные средства, с помощью которых поэт создал

второй образно-метаморфический, и третий, философско-символический уровень

поэтического мира.

Николай Рубцов, прорываясь сквозь трагизм собственно бытия смог выразить

нечто главное для всех нас с предельной душевной открытостью и поэтической

искренностью. И как обновляет землю первый радостный дождь, так и наше страшное

бездуховностью, ожесточением и цинизмом время способна пробудить и очистить

нас, вернуть данное нам от природы чувство прекрасного светлая родниковая

поэзия Н. М. Рубцова, которая обогащает душу каждого человека, стремящегося к

добру и справедливости на Земле.

Список использованной литературы:

1. Н.Рубцов: Вологодская трагедия. М.,1997. С. 12-57.

2. Мелков Л. Лирика Рубцова //«Северная ночь» 4.12.1965

3. Костров В. И скрылся в тумане полей //«Литературная газета», 15.01.1986

4. В. Белков Н. Рубцов //«Север» (№2 – 1996)

Страницы: 1, 2