Кант соединил в себе, как никто другой, спекулятивную оригинальность Платона с энциклопедичностью Аристотеля, и поэтому его философия считается вершиной всей истории философии до XX в.

В «докритический» период И. Кант стоял на позициях естественнонаучного материализма. В центре его интересов были проблемы космологии, механики, антропологии и физической географии. Под влиянием Ньютона И. Кант сформировал свои взгляды на космос, мир в целом.

В «критический» период И. Канта занимали проблемы познания, этики, эстетики, логики, социальной философии. В этот период появились три фундаментальных философских работы: «Критика чистого разума», «Критика практического разума», «Критика способности суждения».

Кант начинает с вопроса, как возможно априорное, метафизическое познание, и заканчивает выводом: априорное познание возможно в виде математики и теоретического естествознания, так как здесь у априорных форм есть предмет, чувственные образы. Но метафизика невозможна, так как Бог, душа и природа - «вещи в себе», их чувственных образов у людей нет и не может быть. В этом существо кантовского агностицизма.

Прежде всего Кант приходит к выводу, что раскрытие понятий не дает настоящего познания, ибо не расширяет знаний, не добавляет к известному новых сведений.

Согласно учению Канта, предмет познания конструируется человеческим сознанием из чувственного материала при помощи априорных форм рассудка.

Диалектический характер имела критика Кантом рассудочного мышления. Кант различал рассудок и разум. Он считал, что разумное понятие выше и по природе своей диалектично. В этом отношении особый интерес представляет его учение о противоречиях, антиномиях разума. Согласно Канту, разум, решая вопрос о конечности или бесконечности мира, его простоте или сложности и так далее, впадает в противоречия. Диалектика, по мнению Канта, имеет негативный отрицательный смысл: с одинаковой убедительностью можно доказывать, что что мир конечен в пространстве и времени (тезис) и что он бесконечен в времени и пространстве (антитезис). Как агностик, Кант ошибочно полагал, что подобные антиномии неразрешимы. Тем не менее, его учение о антиномиях разума было направлено против метафизики и самой постановкой вопроса о противоречиях способствовало развитию диалектического взгляда на мир.

1. Творчество Иммануила Канта в докритический и критический период

С именем великого немецкого философа Иммануила канта (1724 - 1804) связывают начало немецкой классической философии. Творчество Канта в течение двух с лишним столетий подвергалось глубокому, нередко горячему и страстному, изучению, о нем написаны тысячи статей и книг, до сих пор издаются специальные журналы, посвященные его идеям и их развитию. Сегодня вряд ли возможно найти в мысли или жизни Канта какой-нибудь «закоулок», который бы остался неизвестным для исследователей. Но в то же время, Кант в своей умственной жизни постоянно касался таких вечных вопросов, на которые никогда не будет дан окончательный ответ, поэтому анализ его идей составляет необходимый момент в изучении философии.

В истории философии Иммануила Канта нередко рассматривают как самого крупного философа после Платона и Аристотеля.

Жизнь Канта небогата внешними событиями. Он родился в Кенигсберге семье ремесленников, семнадцати лет поступил в Кенигсбергский университет, где изучал богословие, естественные науки и философию. Несколько лет Кант зарабатывал себе на жизнь, будучи домашним учителем, потом получил место приват-доцента, и довольно поздно - когда ему было 47 лет! - профессора в родном университете. Несмотря на сухую манеру изложения, его лекции своей содержательностью и оригинальностью привлекали значительное число слушателей. Кроме логики и метафизики, он читал курсы лекций по математике, физике, минералогии, естественному праву, этике, физической географии, антропологии и богословию.

Несмотря на сравнительно позднее вхождение в университетский и научный мир, Кант еще при жизни стал знаменит, его называли “немецким философом номер один”.

Философская деятельность Канта, относящаяся ко второй половине 18 века, распадается на 2 периода: докритический и критический. В докритический период он занимался по преимуществу вопросами естествознания и философии природы.

Все успехи в культуре, которые служат школой для человека, достигаются практическим использованием в жизни приобретенных знаний и навыков. Самым главным предметом в мире, к которому эти познания могут быть применены, считали немецкие философы, является человек, ибо он для себя - самая последняя цель. Об этом Кант писал в работе «Антропология с прагматической точки зрения». По его мнению, знание родовых признаков людей как земных существ, одаренных разумом, заслуживает названия «мироведение», хотя человек - только часть; земных созданий.

Кант предпринял попытку изложить в систематическом виде учение о человеке, антропологию, которую философ разделял на физиологическую и прагматическую. В чем он видел их различие? Физиологическая антропология изучает, что делает из человека природа, каким он сотворен и как развивается. Прагматическая антропология (человековедение) изучает человека как свободно действующее существо, стремясь понять, каким он может стать в результате собственных усилий.

Физиологическое человековедение имеет свои границы. На пример, Декарт стремился уяснить, на чем основывается память. Эту проблему можно рассматривать и в другом аспекте. Стоит исследователю задуматься, скажем, над тем, что затрудняет память или содействует ей, попытаться расширить ее или сделать более гибкой, как такой исследователь неизбежно вступает в сферу прагматической антропологии.

В первый период своей деятельности Кант основное внимание уделяет вопросам естествознания и философии природы. Результатом стал выдающийся трактат «Всеобщая естественная история и теория неба». В нем философ изложил свою знаменитую космогоническую гипотезу, в соответствии с которой первоначальное состояние Вселенной он представил как хаотическое облако разнообразных материальных частиц.

Одной из важнейших задач философии Кант считал разработку проблем нравственности, которая обусловливает поведение человека. Он писал: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, это звездное небо надо мной и моральный закон во мне».

Разработка проблем этики занимает особое место в творчестве Канта. Этому посвящены такие его работы, как «Основы метафизики нравственности», «Критика практического разума», «Об изначально злом в человеческой природе», «Метафизика нравов». В обосновании своей системы нравственности Кант исходил из наличия «доброй боли» как сущности нравственности. Воля, по его мнению, определяется лишь моральным законом. Кроме понятий доброй воли и морального закона, основным понятием нравственности, считал философ, является понятие долга.

Нравственный закон, по Канту, содержит основополагающие правила поведения человека, или практические основоположения. Вот как формулировал философ один из них: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства». Эта формула получила название категорического императива Канта. Она показывает, как должно поступать человеку, который стремится стать истинно нравственным. «Категорическим императивом был бы такой, который представлял бы какой-нибудь поступок сак объективно необходимый сам по себе, безотносительно к какой-либо другой цели».

Кант советует человеку строго и настоятельно, внимательнейшим образом относиться к максимам своего поведения. При этом следует соотнести свои субъективные правила с общечеловеческой нравственностью. Нужно всячески избегать такой ситуации, когда человек и человечество могут стать для кого-нибудь только средством для достижения собственных целей. Подлинно нравственным можно считать лишь такое действие, в котором человек и человечество выступают как абсолютные цели. По мнению Канта, без свободных нравственных решений и поступков свобода и нравственность не могут утвердиться в мире.

Содержание категорического императива раскрывается через определенную систему категорий. Используемые Кантом категории можно рассматривать как этапы движения от объекта этической теории к ее предмету.

Этика Канта замыкается в рамках воли и ее определяющих оснований, т.е. внутренних детерминирующих факторов.

Можно утверждать, что докритический период в деятельности Канта явился необходимой предпосылкой для критического.

Весь докритический период деятельности Канта проходил под определенным влиянием механического естествознания. Это не означает, что в критический период он отказался от этой естественнонаучной базы для своих философских взглядов.

В 1770 году состоялся переход Канта к воззрениям “критического” периода.

Это событие произошло под влиянием работ Д. Юма. Кант писал позднее, что именно “Юм пробудил его от догматической дремоты ”. Именно идеи Юма заставили Канта критически задуматься о процессе познания. В 1781 году появилась его работа “Критика чистого разума”, за ней последовали “Критика практического разума” (1788) и “Критика способности суждения”(1790). Отсюда и название второго периода в его творчестве - критический.

Юм в принципе отверг доопытное, т.е. априорное познание, которое в его время называли чистым, противопоставляя ему эмпирическое опытное. Юм отрицательно решал вопрос о возможности метафизики, т.е. учения о внеопытном бытии, сведения о котором якобы поступают непосредственно от разума, путем анализа понятии.

Радикальные суждения Юма показались Канту слишком прямолинейными, и он решил еще раз вернуться к проблеме так называемого чистого познания.

В 1781 году выходит его основной труд “Критика чистого разума”, в котором эта теория приобрела черты завершенности. Исторические условия, естественнонаучные и философские предпосылки составили ту необходимость, благодаря которой появилась теория научного знания. Можно утверждать, что докритический период деятельности Канта явился необходимой предпосылкой для критического. Если в первый период Кант, занимаясь вопросами естествознания и философии природы сам разрабатывал различного рода естественнонаучные теории, то во второй период его внимание было обращено на изучение того, что такое научное знание, и в частности на такой его специфический вид как теория. Во второй период Кант осознает практику разработки естественнонаучных теорий, созданием которых он сам занимался в первый период.

«Критический» Кант рассматривает пространство как внешнюю, а время - как внутреннюю форму созерцания. «Критический» Кант утверждает, что пространство и время даны нам не зависимо от эмпирического опыта.

Субъективное истолкование факта всеобщности пространства и времени, которое Кант называет «метафизическим», он дополняет «трансцендентным истолкованием». Суть последнего - обоснование тезиса: только признание априорности пространства и времени делает возможным математику и механику.

Значительный вклад внес Кант в социальную философию. В своих работах, как, например, «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане», «К вечному миру», Кант исходил из выдвинутой идеологами Просвещения идеи прогресса в историческом развитии человечества. При этом он полагал, что история развивается по определенному плану. Решающее значение философ придавал деятельности самих людей.

Главной проблемой человечества выступает, по Канту, достижение правового гражданского общества. Идеалом государственного устройства он считал республиканский строй.

Став одним из крупнейших в XVIII в. теоретиков «правового государства», Кант настаивал на том, что в истинной республике должны править общеобязательные законы, а входящим в правительство должностным лицам надлежит обеспечивать неукоснительное соблюдение этих законов. К важнейшим принципам республиканского устройства Кант относил «отделение исполнительной власти (правительства) от законодательной», которая предполагалась остающейся в руках монарха, отчуждаемого, однако, от исполнительной власти.

Кант был убежден, что переход от деспотического абсолютизма к «правовому гражданскому обществу» возможен и желателен при осуществлении его путем реформ, проводимых «сверху» просвещенными монархами. Обосновывая право на критику существующих форм управления и всякого рода социальных институций, Кант вместе с тем считал недопустимыми какие-либо самочинные действия подданных по реализации даже самых разумных проектов улучшения существующего порядка вещей.

Кант указывал, что «если революция удалась и установлен новый строй, то неправомерность этого начинания и совершения революции не может освободить подданных от обязательности подчиниться в качестве добрых граждан новому порядку вещей, и они не могут уклониться от честного повиновения правительству, которое обладает теперь властью».

Важное место в социально-исторической философии Канта занимали проблемы войны и мира. Уже в «Идее всеобщей истории...» Кант поддержал призыв французского мыслителя начала XVIII в. Шарля Сен-Пьера к заключению «договора о вечном мире» между европейскими государствами. Кант указывал, что нескончаемые войны грозят создать для человечества «ад кромешный, полный страданий», и своими опустошениями уничтожить достигнутую высокую ступень цивилизации. С точки зрения Канта, вечный мир - это такая же кардинальная задача и цель всемирно-исторического прогресса, как и установление «всеобщего правового гражданского состояния»: то и другое находятся в неразрывной связи.

Кант полагал, что если вопрос о войне решается не только политиками, но и всеми гражданами (как это имеет место при республиканском правлении), то последние «хорошенько подумают, прежде чем начать столь скверную игру, ведь все тяготы войны им придется взять на себя», и понимание этого должно побудить их принять решение о сохранении мира. Поэтому положение о том, что гражданское устройство в каждом государстве должно быть республиканским, фигурировало у Канта в качестве первой статьи разработанного им проекта «договора о вечном мире между государствами».

Кант обнародовал этот проект вскоре после заключения в 1795 г. мирного договора между коалиций монархических государств и республиканской Францией. Ему тогда представлялось, что вечный мир - это «задача, которая постепенно» решается и становится все ближе к осуществлению».

В сочинении «К вечному миру» вначале формулировались шесть «предварительных статей» предлагаемого Кантом проекта: 1) «мирный договор уничтожает все имеющиеся причины будущей войны», даже неизвестные в настоящее время договаривающимся сторонам (путем, например, аннулирования возможных оснований для взаимных территориальных претензий, - оснований, скрытых в неизученных архивах); 2) «ни одно самостоятельное государство не должно быть приобретено другим государством ни по наследству, ни в обмен, ни в виде дара»; 3) «постоянные армии должны со временем полностью исчезнуть»; 4) запрещается использовать государственные займы для финансирования подготовки войны или ее ведения; 5) «ни одно государство не должно насильственно вмешиваться в политическое устройство и правление других государств»; 6) «ни одно государство во время войны с другим не должно прибегать к таким враждебным действиям, которые сделали бы невозможным в будущем состояние мира», например, к таким действиям, как засылка убийц из-за угла и отравителей, нарушение условий капитуляции, подстрекательство к измене в государстве неприятеля и т. д. Надо сказать, что вплоть до конца XX в. во всех последующих проектах устранения угрозы войн фигурировали положения о ликвидации или значительном сокращении постоянных армий, невмешательстве во внутренние дела государств, уважении их суверенитета и территориальной целостности.

Согласно Канту, государства от природы находятся между собой «в неправовом состоянии», которое есть состояние войны, поскольку они руководствуются в отношениях между собой первобытно-звериным «правом более сильного». Они считают себя вправе вести войны для разрешения таким силовым путем конфликтов, возникающих между ними.

Кант заявлял, что если теоретически невозможно доказать достижимость «вечного мира», то нельзя доказать и его неосуществимость. В такой ситуации важнейшее значение приобретает, по Канту, следующий запретительный вердикт со стороны практическо-правового разума: «войны не должно быть». С точки зрения такого долженствования, считал Кант, вопрос более не в том, реален или нереален вечный мир, а в том, должны ли мы содействовать его осуществлению (и установлению благоприятствующего этому «республиканского» строя, который мыслился как в корне пресекающий поползновения правителей вести войны в собственных, преимущественно династических интересах). Ответ Канта на поставленный вопрос был безоговорочно положительным: «если бы даже полное осуществление этой цели осталось бы благим пожеланием, все же мы, без сомнения, не обманываемся, принимая максиму неустанно действовать в этом направлении, ибо эта (пацифистская) максима - наш долг».

Кант разъяснял, что «установление всеобщего и постоянного мира составляет не просто часть, но конечную цель учения о праве в пределах одного только разума». Кант указывал, что пацифистское правило долженствования «априори заимствовано из идеала правового объединения людей под публичными законами». Он с пафосом восклицал: «что может быть возвышеннее, чем эта пацифистская идея», добавляя, что в смысле ее всеобщей значимости, т.е. гуманистической ценности, она обладает «абсолютной реальностью».

Изобилующее противоречиями учение Канта оказало огромное влияние на последующее развитие научной и философской мысли. Своим учением об антиномиях разума Кант сыграл выдающуюся роль в развитии диалектики.

2. Основной труд Иммануила Канта «Критика чистого разума»

В «критический» период И. Канта занимали проблемы познания, этики, эстетики, логики, социальной философии. В этот период появился ряд фундаментальных философских работ, одной из которых была «Критика чистого разума». Философские воззрения Канта существенно менялись по мере его духовного развития. Отвергая догматически прием познания, Кант считал, что вместо него нужно взять за основу иной - метод критического философствования, состоящий в исследовании приемов самого разума, в расчленении общей человеческой способности познания и в исследовании того, как далеко могут простираться его границы. То, что мы считаем законами природы, на самом деле есть связь, вносимая разумом в мир явлений, т.е. наш разум, предписывает законы природе. В принципиальной ограниченности человеческого познания он видел определенный нравственный смысл: если бы человек был наделен абсолютным знанием, то для него не было бы ни риска, ни борьбы при выполнении нравственного долга.

И. Кант осуществляет своеобразный переворот в философии и закладывает основы понимания философии как особого рода науки. Пытаясь обосновать новую теорию познания, он выступает с критикой предшествующих эмпирических теорий XVII - XVIII вв., трактующих познание как некий слепок с бытия. Кант переводит проблему в иную плоскость и фактически задает гносеологическое направление в философии, которое рассматривает процесс познания как субъектно-объектное отношение.

Познающий субъект - это не конкретный индивид, а некое абстрактное представление, концентрирующее в себе лишь познавательные способности человека и источники его знания. Совокупность указанных способностей, которые существуют в сознании человека, помогают ему упорядочивать окружающий мир с помощью априорных форм чувственности и разума. Это не значит, что человек не имеет индивидуальных, личностных характеристик, но они не должны играть ведущей роли в процессе познания.

Субъект чувственным образом воспринимает воздействие на него некой вещи, предмета или явления. Это порождает многообразие ощущений, которые упорядочиваются с помощью априорных форм созерцания. Но на этом этапе знание остается субъективным. Далее в дело вступает рассудок, который облекает имеющиеся знания в форму понятий, то есть, выявляя в них нечто общее. Поэтому, в конечном счете, лишь познающий субъект, объединяющий восприятие и рассудок, создает единство, которое можно считать знанием.

Первая формулировка принципов «критической» философии, охватывавшая лишь сферу гносеологии, содержится в диссертации Канта «О форме и принципах чувственно воспринимаемого и умопостигаемого мира» (1770). Замысел системы «критической» философии сложился у Канта в начале 1772 г., когда в письме к рецензенту диссертации он сообщил о намерении обстоятельно разработать ее принципы в отношении природы «и теоретического и практического познания», осветив это в сочинении под примерным названием «Границы чувственности и разума». В четырех частях названного сочинения, мыслившегося в целом как «критика чистого разума», Кант намеревался трактовать «феноменологию вообще», «метафизику, а именно о ее природе и методе», «общие принципы чувства, вкуса и чувственного желания», «первые основания нравственности». Кант полагал, что первый из названных разделов он сумеет опубликовать отдельной работой в течение ближайших трех месяцев, однако в действительности ему понадобилось еще около десяти лет напряженного труда, прежде чем он смог закончить сочинение (в существенно измененном виде), озаглавленное «Критика чистого разума» (1781). Работа над последующими разделами «критической» философии потребовала еще девяти с лишним лет, завершившись публикацией «Критики способности суждения» (1790).

Следует отметить, что понятие «критика» в системе «критической» философии Канта весьма многозначно, что определяется многообразием отвергаемых им философских воззрений, хотя и имеющих, по его мнению, общий знаменатель - «догматизм». Кант называл «догматизмом» притязания так называемого чистого разума «продвигаться вперед при помощи одного только чистого познания из понятий (философских) согласно принципам, давно уже применяемым разумом, не осведомляясь о правах разума на эти принципы и о способе, каким он дошел до них». Более обобщенно, «догматизм» в понимании Канта «есть догматический метод чистого разума без предварительной критики способности самого чистого разума».

Чистый разум есть такая обособленная и внутри себя самой настолько солидарная сфера, что нельзя тронуть ни одной ее части, не коснувшись всех прочих, и нельзя ничего достигнуть, не определивши сначала для каждой части ее места и ее влияния на другие; действительно, так как нет ничего вне чистого разума, чтобы могло руководить нашим суждением, то значение и употребление каждого его элемента зависит от того отношения, в котором он находится к прочим элементам в самом разуме.

О такой критике можно сказать, что она никогда не достоверна, если не довершена вполне и до малейших элементов чистого разума, и что в этой сфере нужно определять и выводить или уже все, или уже ничего.

Задача «Критики чистого разума» заключается в исследовании правоты трех наук, что, в свою очередь, выполняется в соответствии с психологической классификацией. Противоположность между чувственностью и мышлением порождает деление трансцендентального «элементарного учения» на трансцендентальную эстетику и трансцендентальную логику, при этом предметом первой является критика математики. Вторая, сообразно с тем, что мышление в качестве рассудка стремится найти рациональное познание чувственного мира, а в качестве разума желает, напротив, достигнуть познания мира сверхчувственного, разделяется на трансцендентальную аналитику и трансцендентальную диалектику так, что на долю первой выпадает критика чистого естествознания, а последней - критика метафизики.

Если для Канта рассудок - законодатель природы, а природа - всего лишь совокупность представлений, закономерно связанных друг с другом, то для материалистов - природа источник научных знаний, а научное знание есть отражение объективной реальности, достигаемое в познавательной деятельности.

Продолжая следовать за философскими построениями Канта, следует отметить, что с его точки зрения и чистое, априорное естествознание возможно, как возможна и математика. Оно возможно потому, что его понятиям соответствуют чувственные образы обнаруживающих себя материальных вещей. Априорные формы рассудка лежат в основе синтеза чувственных данных в опыт. Они дают опытному познанию предметность и делают опытное знание достоверным, всеобщим и необходимым.

По названию труда можно было бы заключить, что Кант исследует одну познавательную способность. Но это не так: он выделяет две такие способности: чувственность и мышление. В свою очередь, чувственность, или чувственное познание, состоит из двух компонентов: формы и содержания, а мышление делится на рассудок и разум. Этими делениями и определяется общая структура «Критики».

Наиболее общие ее разделы: «Трансцендентальное учение о началах» и «Трансцендентальное учение о методе». Названные познавательные способности исследуются в первом разделе, а именно: чувственность - в первой части, которая называется «Трансцендентальная эстетика». Мышление - предмет «Трансцендентальной логики», второй части. Наконец, логика подразделяется на учение о рассудке - аналитику и учение о разуме - диалектику.

Все учение о началах последовательно раскрывает структуру и процесс познания.

Познание есть соединение рассудка с чувственными объектами-явлениями. Рассудок как мыслительная способность состоит из категорий - форм мышления. Такое применение мышления к явлениям дает знание, а совокупность знаний есть опыт, опытное, или эмпирическое, познание.

Опыт ограничен, человек хочет знать больше, чем дает опыт. Его интересует, каков мир в целом, конечен ли он или бесконечен в пространстве и во времени, простая или сложная субстанция человеческая душа, существует ли Бог и т. п. Все это вещи в себе, так как они не даются ни в каком опыте. Поэтому и знание о них - только видимость. Признаком ее являются противоречия, в которые запутывается мышление, когда оно покидает пределы опыта. Систему этих противоречий И.Кант назвал «трансцендентальной диалектикой».

Термин «трансцендентальный» происходит от слова transcendens, что значит выход, выхождение за пределы чего-нибудь. У Канта наличны два таких выхода. Первый по ту сторону опыта, в мир вещей в себе. Вещи в себе недостижимы, непознаваемы, трансцендентны для познания. Но есть и второй выход - по эту сторону опыта, в познавательные способности самого субъекта. Это - формы созерцания и формы рассудка, которые предшествуют опыту, обусловливают его возможность. «Я называю трансцендентальным всякое познание, занимающееся не столько предметами, сколько видами нашего познания предметов, поскольку это познание должно быть возможным a priori. Система таких понятий называлась бы трансцендентальной философией».

Но хотя всякое наше познание и начинается с опыта, отсюда вовсе не следует, что оно целиком происходит из опыта. Вполне возможно, что даже наше опытное знание складывается из того, что мы воспринимаем посредством впечатлений, и из того, что наша собственная познавательная способность (только побуждаемая чувственными впечатлениями) дает от себя самой, причем это добавление мы отличаем от основного чувственного материала лишь тогда, когда продолжительное упражнение обращает на него наше внимание и делает нас способными к обособлению его.

Априорные формы обеспечивают всеобщность знания, но не делают его отражением, копией вещей. То, чем вещь является для нас (феномен), принципиально отличается от того, что она представляет сама по себе (ноумен).

В "Критике чистого разума" о чувственности говорится вскользь (что, впрочем, оправдано названием книги), но отнюдь не уничижительно.

Таким образом, критика разума необходимо приводит в конце концов к науке; наоборот, догматическое применение разума без критики приводит к ни на чем не основанным утверждениям, которым можно противопоставить столь же ложные утверждения, стало быть, приводит к скептицизму.

Эта наука не может также иметь огромного, устрашающего объема, так как она занимается не объектами разума, многообразие которых бесконечно, а только самим разумом, задачами, возникающими исключительно из его недр и предлагаемыми ему собственной его природой, а не природой вещей, отличных от него; в самом деле, когда разум сперва в полной мере исследует свою способность в отношении предметов, которые могут встречаться ему в опыте, тогда легко определить со всей полнотой и достоверностью объем и границы применения его за пределами всякого опыта.

3. Иммануил Кант и проблема метафизики

В учении о метафизике Кант не просто возвращается к начальной точке уже пройденного пути. Понятие метафизики осложняется у Канта новым содержанием и притом настолько отличным от ее прежнего состава, что оно немедленно же стало источником чрезвычайно интересного, значительного по последствиям и богатого диалектикой дальнейшего развития.

Если метафизика - наука, то почему она не может подобно другим наукам достигнуть общего и постоянного признания, если же она не наука, то откуда происходит, что она между тем постоянно величается под видом науки и задерживает ум человеческий никогда не исчезающими, но и никогда не исполняемыми надеждами?

Критика чистого разума остается необходимым основанием для введения в метафизику, ибо та критика должна уже существовать вполне как наука в системе и до малейших своих потребностей, прежде чем можно будет допустить мысль или даже отдаленную надежду на появление метафизики.

Что касается источников метафизического познания, то уже в его понятии полагается, что они не могут быть эмпирическими. Следовательно принципы метафизики никогда не должны браться из опыта.

Метафизика есть, таким образом, познание a priori, или из чистого рассудка чистого разума.

- Метафизическое познание должно содержать исключительно суждения a priori, - этого требует особенность его источников.

- Все аналитические суждения основываются вполне на законе противоречия, и по своей природе суть познания a priori, причем все равно - имеют ли понятия, служащие им материей, эмпирический характер или нет. Например: всякое тело протяженно, никакое тело не непротяженно.

- Существуют синтетические суждения a posteriori, происхождение которых эмпирично, но существуют и такие, которые достоверны a priori и проистекают из чистого рассудка и разума.

В работе «Метафизика нравов» Кант представил целый комплекс нравственных обязанностей человека. Он считал очень важными обязанности человека по отношению к самому себе; в число этих обязанностей он включал заботу о своем здоровье и своей жизни. В качестве наиболее серьезных пороков философ рассматривал самоубийство, пренебрежение к здоровью. К добродетелям относил правдивость, честность, искренность, добросовестность.

Дело в том, что «критическое» обоснование сообщало метафизике Канта совсем особый характер. Превратив метафизику из догматической доктрины в философскую науку, основанную на гносеологии, Кант переместил центр тяжести всей философии из системы в метод. «Эта критика,- писал Кант о главном своем труде, - есть трактат о методе, а не система самой науки». В соответствии с этим, основной по значению и наиболее обширной по объему частью системы Канта оказывается вовсе не доктринальное изложение самой метафизики, но весьма тщательное, дифференцированное в своих частях и громадное по объему критическое введение. В литературном наследии Канта наблюдается замечательная и далеко не случайная диспропорция между программой кантовской философии и между действительным ее выполнением. В то время как программа - не без торжественности - обещала полный очерк системы метафизики, в котором ни один вопрос не останется без разрешения, - в фактическом содержании системы метафизика заняла более чем скромное место. Львиная доля энергии Канта ушла на разработку и изложение критической вводной части. Ей посвящены все три наиболее крупные по объему и наиболее богатые содержанием «Критики» Канта. Странное впечатление производит эта система, в которой основную часть составляет развитая в три капитальных трактата пропедевтика, а то, что должно было быть основным - метафизика как доктрина - сжимается до крайне скромных размеров, явно не соответствующих грандиозности и серьезности введения!

Философия Канта оказалась критической не только формально, не только потому, что в ней построению метафизики предшествует критика ее возможности. Философия Канта оказалась критической в самих результатах кантовской метафизики. Ставши главной составной частью системы, критика глубоко деформировала содержание самой метафизики. Под рукой Канта метафизика стала учением негативным. Ибо основные положения кантовской философии сводятся к ряду чисто отрицательных и даже скептических учений. Эти положения - непознаваемость вещей в себе, невозможность интеллектуальной интуиции, неприложимость категорий к вещам в себе, невозможность чисто теоретической теологии, невозможность чисто теоретической демонстрации бытия души и ее природы и т. д.

Первый шаг к постепенному ослаблению прочности основ, на которых была возведена «Всеобщая естественная история и теория неба», вел к проблеме телеологии. Основное воззрение, господствующее в космологическом мыслительном построении Канта, носит ярко выраженный оптимистический характер. Кант полагает, что в форме ньютоновской физики и механики он обнаруживает лейбницевскую систему «гармонии». В основе механического возникновения мира и уничтожения мира лежит тайный план, план, который мы в деталях не можем проследить, но по поводу которого мы уверены, что он все ближе ведет универсум в его целостности к высшей цели, к постоянно растущему совершенству. Кант не противопоставляет возражения этому убеждению и в случае, когда оно принимает обычную форму телеологического доказательства бытия Бога. «Я признаю всю ценность тех доказательств, - пишет он в предисловии к «Всеобщей естественной истории и теории неба», - которые выводятся из красоты и совершенства мироздания в подтверждение бытия премудрого Создателя. Если упрямо не противиться всякому убеждению, нельзя не подчиниться силе столь неотразимых доводов. Но я утверждаю, что защитники религии, не пользуясь должным образом этими доводами, затягивают до бесконечности спор с натуралистами, без нужды раскрывая перед ними свою слабую сторону». Эта слабая сторона заключается в смешении «материальной» и «формальной» телеологии, внутренней «целесообразности» и внешней «преднамеренности». Не везде, где мы замечаем соединение частей в целое и их соответствие общей цели, мы вправе считать, что такое соответствие искусственно создано стоящей вне этих частей и над ними интеллигенцией. Ведь могло бы быть, что сам предмет по своей «природе» обладает способностью к такому соответствию, что исконное единство формирующего принципа, который постепенно распадается на многообразные следствия, само обусловило такую внутреннюю связь особенного. Связь такого рода мы обнаруживаем не только во всех органических образованиях, но даже в чистых формах, с которыми нас знакомит логико-геометрическая закономерность пространства: ведь и здесь из отдельного основного определения или отдельного основного отношения проистекает полнота новых поразительных следствий, которые в своей совокупности как бы соединены высшим «планом» и пригодны для решения многочисленных задач. Посредством установления этого различия между «формальной» и «материальной», «внешней» и «внутренней» целесообразностью Кант приходит к необходимости не смешивать мысль о цели с тривиальным понятием полезности. Уже во «Всеобщей естественной истории и теории неба» Кант порицал это смешение и боролся с ним всем оружием сатиры. «Кандид» Вольтера, к которому Кант позже часто отсылает, в этом отношении не мог его ничему научить. В основном плане природы и «провидения» каждое, самое незначительное существо равно человеку. Бесконечность творения с одинаковой необходимостью охватывает все создания, вызванные к жизни его неистощимым богатством. «От высшего класса мыслящих существ до презреннейшего насекомого ни одно звено ему не безразлично и ни одно не может отсутствовать, не нарушив этим красоту целого, которая состоит в общей связи».

Однако опровержение Кантом популярно-философского телеологического доказательства еще носит скорее характер личностной реакции, чем строгой логико-систематической проверки. Лишь постепенно и в этом пункте начинает совершаться более точное критическое членение понятий и доказательств, быть может, вследствие решающего толчка извне. Подобно тому, как Гёте в семь лет был потрясен «чрезвычайным событием в мире», землетрясением в Лиссабоне, и впервые был побужден к глубокому духовному размышлению, как в связи с этим событием разгорелся спор между Руссо и Вольтером о «наилучшем мире», и Кант почувствовал необходимость отдать себе мысленно отчет в происшедшем. Выполняя долг обучения и просвещения, он опубликовал в июле 1756 г. три статьи, поместив некоторые из них в «Кенигсбергских еженедельных сообщениях», остальные издав самостоятельно; однако общая проблема не была для него этим решена. Не могла его удовлетворить и работа «Опыт некоторых рассуждений об оптимизме» - спешно набросанная в 1759 г. работа на случай. Через четыре года он вновь возвращается к этому вопросу в «Единственно возможном обосновании для доказательства бытия Бога», чтобы систематически и полно представить и аргументировать как в позитивном, так и в негативном смысле свое отношение к телеологии. Доказательство существования Бога, основанное на целесообразном устройстве мира, он находит здесь «наиболее соответствующим как достоинству, так и слабости человеческого рассудка». Однако более резко, чем до сит пор, подчеркивается второй пункт, выявляется принципиальный недостаток общей методики физико - телеологии. Проистекающее из нее убеждение «эмоционально и потому весьма живо и привлекательно, и тем самым понятно даже самому заурядному уму», однако оно совершенно не соответствует строгим требованиям понятийного познания. Ибо даже если допустить, что посредством особого божественного влияния из беспорядка возник порядок, из «хаоса» «космос», то первосущности, которую надлежит представлять себе бесконечной и вседостаточной, именно этим положена исконная граница извне. Если «грубая» материя есть противоположность, которую она должна преодолеть и в преодолении которой она только и может открыть свою благость и мудрость, то ведь, чтобы это доказательство не утратило всего своего значения и воздействия, эта материя должна быть признана чем-то самостоятельным: данным материалом, на котором целесообразно действующая сила должна проявить себя. Поэтому такой метод может служить лишь тому, чтобы «доказать существование создателя связей и искусственных соединений в мире, но не самой материи, или происхождения составных частей универсума». Бог при этом способе только доказательства - зодчий, а не творец мира; ему приписывается, таким образом, упорядочение и формирование материи, а не ее создание. Это представляет собой большую опасность для идеи целесообразности мира, которая должна быть здесь доказана. Ибо в мир вводится исконный дуализм, неистребимый, как ни стараются его скрыть. Формирование того, что есть просто материал бытия, целеполагающей волей никогда не может быть абсолютным, оно только относительно и обусловлено; в этой теории существует, во всяком случае, определенный субстрат бытия, который в качестве такового не заключает в себе форму «разума», а противоположен ему. В этом пункте отчетливо видна брешь в доказательстве физико - теологии, и заполнена она могла бы быть только в том случае, если бы удалось показать, что то, что мы должны признать собственной и самостоятельной «сущностью» материи и из чего мы можем вывести общие законы ее движения, не чуждо правилам разума, а есть выражение и особое проявление именно этих правил.

При таком понимании задачи для Канта изменилась вся цель и вся форма доказательства бытия Бога. Теперь мы будем исходить не из построения действительного, чтобы открыть в нем свидетельство высшей воли, формировавшей его по своему желанию; мы будем опираться на значение высших истин и попытаемся, исходя из них, обрести доступ к достоверности абсолютного бытия. Свой отправной пункт мы будем искать не в царстве эмпирических случайных вещей, а в царстве необходимых законов; не в области существующего, а в области «возможностей». Формулируя проблему, таким образом, Кант сознает, что тем самым он перешел границы своих прежних популярных изложений основных философских мыслей. «Я мог бы еще опасаться оскорбить чувствительность тех, кто постоянно жалуется на сухость изложения. Но хотя я не считаю этот недостаток маловажным, на этот раз я вынужден испросить разрешение на такого рода сухость. Я столь же мало, как любой другой, имею склонность к сверхмудрости тех, кто в своей логической лаборатории перегоняет, отцеживает, разрежает надежные и пригодные к употреблению понятия до тех пор, пока они в парах и летучих солях не испаряются совсем; однако предмет настоящего исследования такого рода, что нужно либо совсем отказаться от мысли когда-либо достигнуть в отношении него доказательной достоверности, либо пойти на то, чтобы расчленить понятия о нем до этих, далее уже неделимых частей». Абстракция не должна останавливаться, пока она не достигла чистого и простого понятия «существования», с одной стороны, и чистого, простого понятия логической «возможности» - с другой. Этой формулировкой противоположности Кант ясно указывает на историческое происхождение лежащей здесь в основе проблемы. В работе «Единственное возможное основание для доказательства бытия Бога» Кант говорит языком лейбницевской философии. Но в ней различие между «действительным» и «возможным» основано на более глубоком методическом различии, на различии между «случайным» и «необходимым» познаванием, между «истинами фактов» и «истинами разума». Последние, к которым относятся все положения логики и математики, независимы от состояния существующего; ибо они выражают не однократное, не здесь и теперь, в определенном месте пространства и определенной точке времени общее, а определяют отношения, абсолютно общезначимые и обязательные для каждого особенного содержания. Что 7 + 5 = 12, что угол, построенный над полукругом, есть прямой угол, - это «вечные истины», которые не зависят от природы пространственно-временных, индивидуальных вещей и остались бы истинными, даже если бы вообще не было вещей, материи и мира тел. В логике, в чистой геометрии и в науке о числах, затем в основоположениях чистой кинематики речь идет о познании, которое выражает чисто идеальную зависимость между содержаниями вообще, а не связь между определенными эмпирически-действительными предметами или событиями. Если мы выразим эти логические указания в терминах лейбницевской метафизики, то можно будет утверждать, что положения первой группы, чистые истины разума, значимы для всех возможных миров, охватываемых божественным умом, тогда как истины фактов относятся только к «действительному» миру, извлеченному решением божественной воли из круга общих возможностей и «допущенному» к актуальному существованию. Только исходя из этого, можно полностью понять особую форму, приданную Кантом проблеме доказательства бытия Бога. Кант хочет заменить «моральную» зависимость вещей от Бога, на которую в этом доказательстве обычно ссылаются, «неморальной» (лучше сказать «вне моральной»), другими словами, черпать свои аргументы не из круга особенных феноменов, содержащих как будто указание на определенный акт божественной воли, а опираться на общие и необходимые связи, которые в качестве таковых суть нерушимые нормы как для каждого конечного, так и для бесконечного ума. Кант не хочет исходить из «вещей» в качестве уже данного порядка, а хочет обратиться к универсальным «возможностям», которые служат предпосылкой всех идеальных истин, а тем самым опосредствованно и всего «реального». Тем самым используемый Кантом аргумент носит полностью «априорный» характер, ибо он следует не из «случайного», только фактического существования единичной вещи, или из целого ряда эмпирических единичных вещей, который мы называем «миром», а из связи понятий, образующих, подобно понятиям геометрии и арифметики, неизменную, независимую от всякого произвола систему.

Возникает вопрос, не существует ли математическое отношение, аналитическая функция, в которой содержатся и выражаются все особые отношения. Другими словами, здесь исходят не из вымышленной или придуманной «силы», чтобы из нее вывести определенные движения (как, например, в аристотелевской системе физики падение сил «объясняется» естественным стремлением, тянущим каждую часть материала к ее «естественному» месту); здесь то, что мы называем «тяжестью», - лишь другое выражение и синтез известных и измеряемых отношений величин. Если мы применим то, чему учит нас это отношение, к метафизике, то увидим, что в ней круг фактов, правда, иной, чем существующий в математической физике. Ее предмет составляет не столько внешний, сколько «внутренний опыт», не тела и их движения, а познания, акты воли, чувства и склонности есть та тема, которая лежит в ее основе. Однако характер понимания не определяется и не изменяется из-за различия объекта. И здесь все дело может быть только в том, чтобы разложить данные комплексы опыта на простые основные отношения и остановиться на них как на последних, не доступных дальнейшему разложению данных. Что эти данные входят определения, которые, поскольку мы не можем разделить их на дальнейшие простые составные части, неспособны дать нам школьную дефиницию, значения не имеет. Ибо существует такой тип «определенности» и «очевидности», - и именно он присутствует в основных понятиях и отношениях, - который посредством логического определения такого рода может быть не уяснен, а затемнен. Августин говорил: «Я знаю, что такое время, но если меня спросят, что оно такое, то окажется, что я этого не знаю». Также и в философии можно часто очень многое с достоверностью знать о предмете и делать из этого верные выводы, не располагая еще его дефиницией и даже не пытаясь дать ее. «Я могу непосредственно и уверенно знать многие предикаты вещи, еще не зная достаточного их числа, чтобы дать подробно ее определенное понятие, т.е. дефиницию. Даже если я никогда не мог объяснить, что такое желание, я мог бы с уверенностью сказать, что каждое желание предполагает представление о желаемом, что это представление есть предвидение будущего, что с ним связано чувство удовольствия и т.д. Все это каждый постоянно воспринимает в непосредственном сознании желания. Исходя из таких сравниваемых друг с другом замечаний, можно, вероятно, прийти, в конце концов, к определению желания. Однако пока и без него искомое может быть выведено из нескольких непосредственно достоверных признаков вещи, нет необходимости прибегать к столь сомнительному предприятию». Следовательно, так же как мы в естествознании не начинаем больше с объяснения «сущности» силы, а считаем тем, что мы называем силой, последнее аналитическое выражение известных отношений степеней движений, и логическая сущность, которую ищет метафизика, должна составлять не начало исследования, а только его конец. Между тем каждый компендий метафизики показывает, в какой степени обычный для нее и освященный привычкой и традицией ход исследования противоречит этому предписанию.

«Подлинный метод метафизики, - резюмирует кратко и определенно Кант в конкурсном сочинении свои мысли, - в сущности, тождествен тому, который Ньютон ввел в естествознание и который привел к таким полезным результатам. Следует, гласит этот метод, посредством достоверных данных опытов с помощью геометрии выявить законы, по которым в природе происходят известные явления. Хотя первопричину этого мы в телах и не обнаружим, но увидим, что они, несомненно, действуют по этому закону и объясним сложные события в природе, если отчетливо покажем, как они подчинены этим убедительно доказанным законам. Так же в метафизике: ищите на основании твердого внутреннего опыта, т.е. непосредственного очевидного сознания, те признаки, которые несомненно содержатся в понятии какого-либо общего свойства, и, хотя вы не познаете всю сущность предмета, вы сможете уверенно пользоваться ими, чтобы многое вывести из этого в нем». Метод Канта отличается теперь от метода традиционной метафизики и от его прежнего метода одной чертой. Метафизика ничего не может «открыть», она может только высказать чистые основные понятия опыта. Она доводит до ясности и отчетливости то, что дано нам только как темное и сложное целое и делает для нас его структуру прозрачной; но она не добавляет ему собственной властью ни одного момента. В более ранний период своего мышления, выраженный во «Всеобщей естественной истории и теории неба», Кант также полагал, что полностью стоит на почве «опыта», однако тогда он не отказывался от того, чтобы там, где данных опыта было недостаточно, дополнять эмпирически данное и выходить за его пределы посредством синтезирующей силы фантазии и выводов рассудка. Он исходил здесь из мира, из космоса естествоиспытателя; однако незаметно для себя постоянно переходил в развитии своих мыслей к гипотезам об исконной божественной сущности, о целесообразности сотворенного, о продолжении существования и о бессмертии человеческого духа. Только теперь Кант осознал всю внутреннюю проблематичность этого образа мышления. Может ли вообще, - спрашивает он, -метафизика быть синтетической, действовать конструктивно? И как только этот вопрос ставится со всей определенностью, на него с такой же определенностью дается отрицательный ответ. Ибо «синтез» возможен лишь там, где содержания, о которых идет речь, суть созданные самим рассудком построения, чисто и исключительно подчиняющиеся закону рассудка. В этом смысле математика, прежде всего чистая геометрия, может и должна действовать синтетически, ибо фигуры, о которых в ней идет речь, возникают только в акте конструкции и вместе с ним Они - не отпечатки чего-то физически данного и сохранили бы свое значение и истину и в том случае, если бы ничего физического, ничего материально-действительного вообще не существовало. То, что «есть» круг, что «есть» треугольник - они оба суть лишь в силу интеллектуального и созерцательного акта, в котором мы создаем их посредством соединения отдельных пространственных элементов, и нет ни одного признака, ни одного пришедшего извне определения этих построений, которые не были бы заключены в этом акте и не могли бы быть выведены из него. «Конус может обозначать что угодно, но в математике он возникает из произвольного представления о прямоугольном треугольнике, вращающемся вокруг одной из своих сторон. Очевидно, что объяснение здесь и во всех других случаях возникает посредством синтеза. «С понятиями же и объяснениями «философии» дело обстоит совершенно иначе. Если в математике, как мы видели, определенный предмет, который должен быть объяснен, например, эллипс или парабола, до его генетической конструкции вообще не существует, а возникает только благодаря ей, то метафизика с самого начала связана с определенным прочным предлежащим материалом. Ибо она стремится открыть нашему духу не идеальные определения, а свойства и отношения «реального». Поэтому она, так же как физика, не может создать свой предмет, а может только охватить его в его фактических свойствах; она «описывает» его не в том смысле, в каком геометр описывает определенную фигуру, т.е. создает ее посредством конструкции, а может только представить его, т.е. выявить какой-либо его характерный признак и обособленно воспринять его. Только посредством такого отношения к «данному» во внутреннем и внешнем опыте метафизическое понятие получает свою относительную значимость. Мышление в метафизике ни в каком отношении не должно быть «измышлением»; оно умозаключает не вперед, как в геометрии, где из первоначальной дефиниции, продвигаясь вперед, выводятся все новые заключения, а ретроспективно, выявляя для данного состояния условия, из которых оно следует, выявляя для целостности феноменов возможные «объясняющие основания». Они сначала только гипотетичны, но становятся достоверностью, когда ими удается охватить целокупность известных явлений и представить ее благодаря им как закономерно определенное единство. В том, что до сих пор эта задача метафизики еще отнюдь не решена, Кант не сомневается: «Метафизика, безусловно, - самая трудная из всех видов че-ловеческого понимания, и она до сих пор еще не написана».

Заключение

В «Критике чистого разума», в «Пролегоменах» идеалистическое понятие о сверхчувственном мире было отодвинуто на грань системы. И это вполне понятно. В этих трактатах объясняется возможность априорного теоретического знания в математике, в опытных науках и доказывается невозможность такого знания в «метафизике», в умозрительной философии, предмет которой - истинно сущее. Напротив, в «Критике практического разума» и в «Критике способности суждения» сверхчувственное выступает из глубины на первый план. Понятие о сверхчувственном мире - предпосылка этики Канта, его учения о нравственном законе, о свободе и о самоценности каждой человеческой личности. Понятие о сверхчувственном мире - предпосылка также и эстетики возвышенного у Канта. Чувство возвышенного прямо ведет нас, согласно Канту, к сознанию сверхчувственного. Именно этот ход мыслей сделал философию Канта исходной системой в развитии философии немецкого объективного идеализма. Это - то, что в философии Канта больше всего использовали и больше всего ценили Шеллинг и Гегель.

Обратим внимание также на то, что в системе кантовской философии не только критически ниспровергаются те или иные концепции, но и создаются взамен них концепции новые, представляемые как надежно обоснованные. Созидательные результаты «Критик», особенно двух последних, не менее значительны, нежели разрушительные. Если в первом из названных произведений притязания «чистого разума» сильно ограничены, то в «Критике практического разума» и в «Критике способности суждения» ему возвращается почти все ранее отобранное и сфера его эффективного функционирования очерчена весьма широко.

Познание - есть познавание эмпирически данного через априорные способности трансцендентального субъекта, и как познавание оно есть всегда получение нового знания о явлениях. Творческий акт - есть акт творения новых представлений. Так он проявляет себя как акт познания. Поэтому, согласно «Критике чистого разума» он не может быть творческим актом, как творением чего-то нового в процессе познания, а есть действие априорных знаний рассудка по отношению к чувственному многообразию посредством которых мы только и можем воспринимать предметы, данные нам в опыте. В основании этой возможности лежит трансцендентально-синтетическое единство апперцепции.

Согласно Канту, всеобщность знаний не может быть выведена из опыта и не присутствует в опыте «если какое-нибудь суждение мыслится как строго всеобщее, т.е. так, что не допускается возможность исключения, то оно не выведено из опыта, а есть, безусловно, априорное суждение». Но любое знание нам может быть дано лишь посредством суждений, которые, в свою очередь, являются логическими формами рассудка. Следовательно, априорная всеобщность знаний является действием самого рассудка, о чем и указывает нам опыт.

Список литературы:

1. Алексеев П.В., Панин А.В. Философия: Учебник. - 3-е изд., перераб. и доп. - М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2003. -- 608 с.

2. Асмус В.Ф. Иммануил Кант. - М.: Наука, 1973. - 536с.

3. Булатов М.А. Немецкая классическая философия. Часть I. Кант. Фихте. Шеллинг. - К.: Стилос, 2003. - 322 с.

4. Вахтомин Н.К. Теория научного знания Иммануила Канта: опыт современного прочтения «критики чистого разума». - М.: «Наука», 1986 - 208с.

5. Виндельбанд В. От Канта до Ницше / Пер.с нем.под ред. А.И.Введенского. - М.: «КАНОН - пресс», «Кучково поле», 1998. - 496 с.

6. Волкогонова О.Д., Сидорова Н.М. Основы философии: Учебник - М.: ИД «ФОРУМ»: Инфра - М, 2006. - 480с. - (Профессиональное образование).

7. Гулыга А. В. Немецкая классическая философия. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Рольф, 2001. - 416 с, с илл. - (Библиотека истории и культуры).

8. Гуревич П.С. Основы философии: Учеб. пособие. - М.: Гардарика, 2000. - 438 с.

9. Кант И. Критика чистого разума. //Сочинения в шести томах. Т.3, М., «Мысль», 1964.

10. Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике могущей возникнуть в смысле науки: Пер. с нем. - М.: Издательская группа «Прогресс» - «VIA», 1993 - 240с.

11. Нарский И.С. Кант. - М.: «Мысль», 1976, - 207с.

12. Немецкая классическая философия: учеб. / В.Н. Кузнецов. - 2 - е изд.,испр. и доп. - М.: Высшая школа, 2003. - 438 с.

13. Ойзерман Т.И., Нарский И.С. Теория познания Канта. - М.: Наука, 1991. - 208с.

14. Основы философии: Учебное пособие для вузов / Рук. автор. колл. и отв. ред. Е.В.Попов. - М.: Гуманит. изд центр ВЛАДОС, 1997, 320 с.

15. Основы философии: Учебное пособие для ВУЗов / Рук.автор.колл.отв.ред.Е.В.Попов. - М.: Гуманит.изд.центр. ВЛАДОС, 1997 - 320с.

16. Скрипник А.П. Категорический императив Иммануила Канта. - М.: Изд-во Моск.ун-та, 1978, - 189с.

17. Спиркин А.Г. Философия: Учебник. - 2-е изд. М.: Гардарики, 2002. - 736 с.

18. Философский энциклопедический словарь / Редкол.: С.С. Аверинцев, Э.А. Араб-Оглы, Л.Ф. Ильичев и др.- 2-е изд. - М.: Сов. Энциклопедия, 1989 - 815с.

19. Эрист Кассирер. Жизнь и учение Канта. Санкт - Петербург, 1997. - 447с. - (Книга света).