Основные проблемы теории морали

сознание, ни общественное мнение. И

позиция личности, и общественные нормы

должны соответствовать идее добра,

независимой от частных мнений. Она

подчиняет себе, побуждает выполнить долг.

В морали не чья-то воля, а безличная сила

влечет меня к действию. Эта абсолютна

основа и просвечивает в каждом конкретном

поступке.

То же таинственное бескорыстие

нравственного человека проистекает из

уверенности в том, что есть вещи куда

более важные, чем деньги, слава или

власть. Чувство причастности добру,

собственной чистой совести, правильности

жизненного пути доставляет такую радость,

с которой не сравнятся все преходящие

удовольствия. Так знаменитая

незаинтересованность морального действия

возможна при абсолютной моральной

мотивации: это должно сделать, ибо это

есть добро.

Еще одна проблема. Исторических типов

морали много, а разнообразных групповых

нравственных кодексов - еще больше. Но

каждый из них проповедует "разумное,

доброе, вечное". Нет "плохой морали",

каждая стремится к добру. Если же какая-то

мораль кажется нам "неправильной", значит

мы сравнили ее с некоей нормой. И с этой

абсолютной позиции осудили нечто, как

"безнравственное".

Соответственно, можно найти и безусловно

правильные принципы поведения. Потому

всякое нравственное правило

провозглашается как всеобщее, вечное.

Вполне логично, что в истории не раз

предпринимались попытки сформулировать

единственный и вечный нравственный закон.

Не ясно, можно ли достигнуть в земном

языке абсолютной формулы морали, но факт,

что моральное сознание ищет ее. Поэтому

нам часто так хочется, чтобы закончились

все сомнения и навсегда стало ясно, "что

такое хорошо, и что такое плохо". Сомнение

в том, так ли нужны в морали абсолютные

критерии, возникает лишь при столкновении

их с неотъемлемым свойством нравственного

поведения - со свободой воли. Если

существует истинная мораль, каков смысл

моего личного выбора? Эти отношения

личности с Абсолютом бесконечно сложны и

заслуживают отдельного разговора.

Итак, мысль о моральном абсолюте

вытекает со вершенно логично из сущностных

свойств самой морали При очевидной

относительности всякого морального

суждения и теоретического построения,

никто не может избавиться от самой

проблемы: что есть Абсолют в морали и как

он соотносится с действительностью

нравственной жизни?

Понятие морального абсолюта

Всякий человек склонен считать свои

нравственные убеждения самыми лучшими. Так

и должнобыть. Такая уверенность дает

нашему поведению необходимую устойчивость.

Но разум подсказывает всем умным людям

относиться критически к жизни, а уж тем

более к самому себе. Поэтому личные

убеждения никогда не могут претендовать на

абсолютность.

Каждая моральная система также склонна

провозглашать свои правила как единственно

приемлемые. Более того, выдавать их за

общечеловеческие, всеобщие. Те же

библейские 10 заповедей представляются

современной христианской цивилизации

аксиомами, обсуждать правильность которых

просто нелепо. За давностью лет, по

традиции, наш жизненный уклад

представляется нам некой константой

нравственных отношений вообще. Однако

известно, что не все привычное -

непременно хорошо. В кризисной ситуации

обнаруживается, что усвоенные нами

нравственные нормы не вечны, а очень даже

относительны.

Как бы привлекательно ни выглядели те

или иные нормы, можно на бесчисленных

примерах показать, что они слишком просты

и косны для разнообразия жизненных

ситуаций, и реальное применение делает их

весьма относительными. Даже соблюдение

такого священного завета, как "не убий"

далеко не ведет напрямую к нравственности.

Иначе никак нельзя было бы обосновать,

например, моральную заслугу защитников

Отечества. В этом случае норма отступает

перед ценностью более высокого порядка -

жизнью. Жизнью в полном объеме, ради

которой приходится пожертвовать частными

проявлениями этой жизни: чужой, но и своей

тоже. Суть в том, что норма прочна не сама

по себе, а благодаря ее обоснованию:

принципу, идеалу или ценности, которые и

помогают нам ориентироваться между добром

и злом и в соответствии с этой ориентацией

подбирать конкретные правила.

Взбираясь по лестнице моральных

представлений от самых простых (норма) до

синтетических (ценность), мы приходим к

вершине - понятию добра. За всеми

частностями нашего поведения решается

вопрос: добро ли то, что мы делаем.

Доказать абсолютность добра - это значит

доказать и все остальное. Иногда говорят

об абсолютных моральных ценностях во

множественном числе. Действительно, самих

ценностей много, но каждая из них

возведена в этот ранг благодаря связи с

идеей добра.

Понятие добра моральная философия

освоила давно. Начиная с Аристотеля, оно

выводилось из более общего понятия -

блага. Благо - положительная значимость

вообще; а добро - это все морально

положительное. При всей очевидности

содержания этого понятия, проблема

определения добра не так проста. Еще Дж.Э.

Мур в своих "Принципах этики" пересмотрел

всевозможные подходы к этому делу и

заключил, что добро неопределимо, а

постигается лишь интуитивно. А вот с этим

никаких проблем нет: всякий знает, что

такое добро и не путает его с редиской. В

теоретическом же смысле отделить моральное

благо от всех других можно только "длинным

путем" - выясняя специфику морали в целом.

Если эта специфика определяется, в

первую очередь, разницей между сущим и

должным, то добро это, конечно, всегда

должное. Оно не просто наличествует, оно

вменяется в обязанность, повелевает, а

только предлагает себя. Добро должно быть,

но это значит, что оно случится. Какие бы

доказательства ни сочинялись, человек

далеко не всегда оказывается убежденным.

Таким образом, на деле мы способны

уверенно следовать добру, в то время как в

рассуждениях о нем бесконечно путаемся.

Оказывается, что самая главная этическая

категория во многом неоднозначна, хотя

обладает для нашей души очевидностью и

очарованием. Добро должно быть и оно есть,

хотя и непонятно, почему.

Наполнение идеи добра конкретным

содержанием наталкивается на еще большие

преграды. Поскольку каждый переживает опыт

добра самостоятельно, то получается, что

добро якобы у каждого свое. И то, что

хорошо для соседа, очень даже может быть

плохо для меня. Потому указать на какие-то

поступки, явления, события, которые хороши

для всех, а потому абсолютны, не

представляется возможным. Хотя этого очень

хочется. Поскольку люди различаются между

собой, всеобщее добро не может быть

одинаковым для всех. Оно должно быть

многообразным на практике, однако, единым

по идее и абсолютным как понятие. Мы можем

говорить: помогать слабому - есть добро.

Но не наоборот: добро есть помогать

слабому. Добро всегда шире. А из логики

известно, что чем шире объем понятия, тем

уже его содержание. Понятие, охватившее

все моральные явления, окажется почти

пустым. Абсолютное добро суть некая

бессодержательная абстракция. Однако

именно благодаря этой регулятивной идее

приобретают значимость все наши суждения и

поступки. Еще раз главным абсолютом в

морали является понятие добра, но не

суждения о нем, не конкретные его виды, не

земные воплощения.

Если добро не сводимо к вещам и

явлениям, то может быть его можно сравнить

с каким-либо понятием? Конечно! Понятие

зла незамедлительно является нам в этике,

как и само зло обнаруживается вслед за

добром. Не будем вдаваться в перечисление

всего того, что мы считаем злом. Опять за

всеми частными определениями проступает

единый смысл: зло противоположно добру.

Это ясно. Проблема, встающая перед

мыслящим, в данном случае такова: является

ли зло столь же абсолютным, как добро?

Религиозно-философское учение манихеев

(III-XI вв.) последовательно утверждало

равноправие двух начал мироздания: света и

тьмы, добра и зла. В мире и в людях они

смешиваются в разных пропорциях, а потому

беспрерывно борются между собой, но к

финальной победе предопределено добро. В

древнекитайской классической "Книге

перемен" мир также объясняется через

диалектику двух начал: янь (светлого,

доброго, творческого) и инь (темного,

злого, пассивного). Как их ни расценивай,

одно из них не сильнее другого. Оба полюса

имеют смысл относительно друг друга. Зло -

не нечто ужасное, а лишь оборотная сторона

добра, и наоборот. "Свет - левая рука

тьмы, тьма - правая рука света". А это

значит, что ничто не абсолютно. Даже эти

учения, в которых добро и зло равноправны,

отвергли мысль о возможной абсолютности

зла. В первую- очередь потому, что это

моральный абсурд. Если бы было так, то все

наши нравственные усилия не только тщетны,

но и бессмысленны. Добро создает

ориентацию, зло - дезориентирует. Это

видно из практики некоторых редких Учений,

вроде сатанизма. Если Дьявол объявляется

полным истинным господином мира, то добро

и зло не меняются местами, а разрушаются.

Действия людей становятся нравственно-

безразличными. Их приходится совершать

потому, что так требует кумир, а не потому

что эти поступки сами по себе хороши.

Абсолютизация зла - это не искажение

морали, а ее смерть.

Есть не только историко-философские, но

и чисто теоретические аргументы в пользу

неабсолютности зла. Во-первых, абсолютов

не может быть два (во всяком случае в

одной системе отсчета), это противоречит

смыслу этого понятия. Во-вторых, если зло

во всем противоположно добру, то

абсолютному противостоит относительное.

Итак, по логике, зло в принципе

относительно. Именно такое понимание

развернуто христианством, а вслед за ним и

всей европейской этикой. Еще Августин

Блаженный обосновывал принципы вероучения,

исходя из того, что Бог не может быть

источником зла. Значит в сотворенном им

мире никакого сущностного зла быть не

может. Оно случайно, оно - отклонение от

правила, искажение его. То, что кажется

злом, является им лишь в сравнении с

абсолютным божественным благом.

Суть зла - в порче и искажении вещей.

Ведь творить оно не может. Бессильно.

Именно это бессилие и заставляет злого

человека портить жизнь другим, отнимать,

рушить и гадить. А главное - изображать

силу. То качать мышцы, то собирать войска,

создавая иллюзию влияния на судьбы мира.

Шумовых эффектов зло производит изрядно

(может потому и кажется, что его много?)

Да и злые герои часто выглядят весьма

импозантно. Литература давно столкнулась с

трудностями в изображении положительных

персонажей. В романе "Идиот" Ф.М.

Достоевский поставил себе задачу

изобразить "положительно прекрасного

человека. Злые персонажи бывают

выразительны, но само зло довольно

однообразно. Так в результате

строительства возникают разные дома, а из

разрушения - однообразные обломки. Злу

предаются от общей жизненной скуки, от

чего скука только усугубляется. Даже

лермонтовский Демон и тот: "Ничтожной

властвуя землей, Он сеял зло без

наслажденья. Нигде искусству своему Он не

встречал сопротивленья -И зло наскучило

ему".

Мировая литература неоднократно

возвращалась к мысли о том, что величия в

Дьяволе мало. Чаще всего он вырождается в

простого черта, который и смущает людей.

Каким бы могучим ни выглядело зло и

беззубым добро, последнее почему-то не

переводится в мире.

Наличие зла вызывает в душе чувство

несовершенства и стремление к лучшему.

Между полюсами добра и зла только и

возможно нравственное движение. Это вечный

двигатель нашей жизни. А потому само

противостояние полюсов абсолютно: мораль

не знает промежуточных оценок, не признает

количественной шкалы. Добро или есть, или

его нет. А что не добро, то - зло. Все

попытки смягчить эту неумолимую логику

морального сознания, сделать ее более

снисходительной к реальностям жизни до сих

пор не имеют особого успеха.

Казус состоит в том, что если бы добро

одержало окончательную победу на земле,

всякая мораль исчезла бы. Она имеет смысл

только в рамках напряженного

долженствования, образующегося между

добром и злом. Морали не было в раю, до

того, как наши прародители сорвали плод с

"древа познания добра и зла". Нет морали и

у святых. Уже нет, она преодолена. То есть

всякая абсолютизация чревата своей

противоположностью. Полное осуществление

было бы концом морали. Но возможно ли

такое воплощение? Я не устаем

подчеркивать, что абсолютность добра

исчерпывается областью идеи, понятия.

Признать его в этой сфере несложно. Жгучая

проблема обнаруживается при попытке

воплотить абстракцию в жизни человека и

общества личной судьбе и в истории.

Воплощение абсолюта

То, что люди хотят, чтобы добро и

справедливость восторжествовали на земле,

не удивительно. Интересно другое - то, что

сами абсолютные ценности и идеалы

нуждаются в осуществлении. Без этого они

не то чтобы неполны по содержанию. Нет,

они совершенны. Но как бы "хотят" перейти

в другую форму бытия, как если бы

пребывание в платоновском "мире идей" было

для них "скучным". Религиозная мысль давно

освоила это обстоятельство в идее

творения. Зачем, спрашивается, всеблагой,

всесовершенный Бог творит мир и людей в

нем? Чего Ему не хватало в Его абсолютной

жизни? Ведь и мир, отягощенный материей -

не лучшее место для обитания всего

возвышенного. И люди с их слабостями и

строптивостью - не лучший материал для

воспитания. Но в "мире идей" абсолют

просто пребывает, есть. Нужна личность,

чтобы его бытие стало долженствованием,

чтобы из безразличного факта он стал

фактом повелевающим. Если даже Богу нужны

люди, то моральному абсолюту (добру) и

подавно нужна арена для апробации: наши

сердца и наши поступки.

В истории, в личной судьбе добро

разворачивается в многообразие хороших

поступков. Его отстаивают, за него

борются. Если мы не будем его

поддерживать, то кто будет Атлантом

нравственности? Абстракт добра, может

быть, и останется, но это будет ничье

добро. Словно брошенное на дороге

имущество, не имеющее ценности, пока нет у

него хозяина.

То, какими способами личность

приобщается абсолютным ценностям,

представляет собой сложнейшую проблему. И

теоретическую для этиков, и практическую -

для каждого человека. Есть три основных

способа ее решения.

Абсолютистская модель. В этой модели

ценностям и идеалам отводится доминирующая

роль. Предполагается, что они вечны,

неизменны, единственны, абсолютно истинны;

не подлежат человеческому суду и личному

обсуждению. По идее это так и есть (см.

выше о понятии добра), но беда в том, что

всякий теоретик выдает за абсолютные

некоторые определенные ценности. Хорошо

еще, если не свои личные вкусы и

пристрастия. Какими бы несомненными они ни

казались, это возвышение конкретных видов

блага до уровня добра вообще.

Дело даже не в теоретической ошибке, а в

практических последствиях такой точки

зрения. Если выдавать относительные

воззрения за абсолют, это приводит к их

догматизации. Пока абсолют был волшебно-

неуловимым Нечто, он вдохновлял нас на

подвиги. Когда же некоторый список правил,

принципов и формулировок предстает перед

человеком в качестве непререкаемой истины,

то всякая свободная личность задается

вопросом: а с какой стати, собственно?

Придать нравственному закону такую

убедительность, какая есть в эвклидовой

геометрии, еще никому не удавалось. Да и

геометрий нынче много. Даже религиозное

обоснование: заповеди даны богом, - не

исключает свободной воли человека.

Тот же, кто понимает абсолют

догматически, превращает его в прокрустово

ложе, которое никому не впору. Под флагом

борьбы за абсолютное добро (священная же

цель!) начинают преследовать живых

"человеков", которые, конечно,

несовершенны и слабы. Настоящая мораль

борется со злом и пороком. Догматическая -

с людьми. И это не случайно. Если добро

однозначно определено, то мы должны быть

лишь сосудами, которые оно наполняет,

"носителями" добра, самостоятельность

может только напортить. Ведь абсолютное

добро не может быть усовершенствовано. По

тому неудивительно, что моральный

абсолютизм преследует личность и ее

свободу жестче, чем деспотический режим.

Ужас состоит в том, что личность должна

добровольно (иначе, какая же мораль!)

наложить оковы на свою свободу выбора. Она

навеки должна выбрать "правильное" добро.

Люди, занявшие абсолютистскую

нравственную позицию, встречаются не так

редко. Действительно нравственное

самосовершенствование неотделимо от

самоограничения, духовной дисциплины,

овладения страстями. Человек "твердых

принципов" вводит в рамки в первую очередь

себя. И это, как ему кажется дает ему

нравственное право воспитывать других

людей, требовать сурового исполнения

долга. А поскольку добиться этого в

общественных масштабах не удается, то

всегда есть повод порассуждать об

"испорченности мира", "греховности людской

породы" и т.п.

Принцип: все или ничего, - таит свои

опасности, если не обогащается со временем

мудростью. Это вовсе не значит, что

придется "поступиться принципами",

"приспособиться". Это значит, что принципы

перестанут быть оторванными от жизни.

Возвышенные идеи должны помочь жизни

возвыситься, а не угнетать ее своим

величием. Тот, кто "зациклился" на чистоте

своих нравственных принципов, быстро

убеждается, что замарать их действием

легко, а утвердить в жизни -трудно. Потому

абсолютная нравственность сохраняется

здесь, в основном, на уровне намерений.

Понятие добра консервируется, но не

развивается. На деле такой человек

оказывается сухим, "с плохим характером".

Его стойкостью восхищаешься на расстоянии,

но жить рядом с ним сложно. Он любит

принципы больше, чем людей, а абсолют -

больше, чем жизнь. Если проповедь морали

приобретает враждебный личности характер,

обе от этого пострадают.

Другой вариант поведения человека,

"разбившего лоб" в попытках добиться

абсолютной справедливости, - разочарование

в ней: "нет правды на земле, но правды нет

и выше" (Сальери у Пушкина). Разуверившись

в своем идеале, человек поливает грязью их

все. А затем переходит к озлоблению: раз

абсолют недостижим в таком виде, как мне

хочется, то безразлично, как поступать;

никакие усилия не приближают царство

абсолютного добра, поэтому "все

дозволено". Не удивительно, что многие

пылкие юноши с возвышенными идеалами

становятся со временем эгоистами и

циниками.

Итак, желание абсолютного воплощения

морали в действительность внутренне

противоречиво. С одной стороны, это -

возвышенное и прекрасное намерение. С

другой - приводит к разрушению самой

морали: если задача была бы решена,

исчезла бы разница между должным и сущим;

если задача не будет решена - абсолют

превращается в догму. В результате

личность или становится "человеком догмы"

или восстает и начинает попирать всякую

мораль.

Релятивистская модель. Другой подход к

воплощению абсолюта демонстрируется

релятивистами. Теми, которые считают, что

все в мире относительно. Такие есть среди

теоретиков, такой же позиции

придерживаются и рядовые обыватели. Они

"люди простые", до высоких идеалов им дела

нет, поскольку они уверены, что мир таков,

каков он есть, и радикально улучшить его

не удастся. Вовсе от нравственных идеалов,

конечно, никто не отрекается, это привело

бы к полному упадку нравов. Однако

стремиться к абсолютной морали - слишком

хлопотно, а потому следовать ей надо "по

возможности", применять в зависимости от

ситуации. Такая житейская мудрость не раз

оправдывала себя при разрешении запутанных

ситуаций. Даже при всем желании следовать

высокой нравственности, это не всегда

удается. Слишком неоднозначны моральные

проблемы. Недаром герой Ф-М. Достоевского

размышлял: "Поступлю, как надо честному

человеку! А я вот и не знаю, как тут надо

поступить честному человеку!.." Абсолютизм

исходит из одного сущностного свойства

морали, релятивизм – из другого. Последний

подчеркивает, что всякое моральное правило

- не рецепт. Чем сложнее моральная идея

тем больше она нуждается в личностном ее

освоении и интериоризации*. Чтобы быть

моральным, нужно сделать абсолют "своим",

преобразовать его в нечто конкретное и

применять, словно впервые. Все было бы

замечательно, если бы грань между

"житейской мудростью" и полной

беспринципностью не была такой тонкой.

Если все относительно, нет священных и

твердых заповедей, то и впрямь все

дозволено. Релятивизм неизбежно приводит к

оправданию, а то и подстрекает к анархии,

насилию и экстремизму.

Странным образом крайний абсолютизм

(абсолюту на земле нет места) и крайний

релятивизм (абсолюта вовсе нет) сходятся в

возможной безнравственности практических

выводов. Релятивизм, конечно, опаснее.

Любовь к абсолюту воспламеняет личность,

которая жертвует своей индивидуальностью

во имя торжества добра. Нигилизмом же,

отрицанием всего святого, заражаются

массы, страшные своей "распоясанностью".

Как сложно иметь дело с моралью, где

предмет рассуждения регулярно сам

выворачивается наизнанку, и всякое

утверждение приводит к своей

противоположности! Абсолютизм отрицает

индивидуальность, но в его рамках

действуют герои и святые. Релятивизм

проповедует самостоятельность решений, а

на деле поощряет вседозволенность людей

"без царя в голове". Найти между

крайностями "среднюю" точку зрения не

удается, бескомпромиссная природа морали

противится. Потому попробуем "зацепиться"

еще за какое-нибудь естественное свойство

нравственности и проложим не "другой", а

какой-нибудь "пятый" путь в рассуждении о

воплощении абсолютного добра. Итак, еще

раз: каким способом это возможно?

Персоналистическая модель. Главной

функцией морали всегда была гуманизация,

т.е. возвышение человеческого в человеке.

Исходя из особенностей бытия человека

строит фило софия XX века свои

рассуждения. Положение абсолюта должно

быть определено по отношению к человеку.

Не идеал и реальность, не абсолютное и

относительное, а Абсолют и Личность - так

должна быть поставлена проблема. Ведь и

мораль именно персоналистически

формулирует свои идеи, обращаясь с ними к

каждому в отдельности. Несмотря на то, что

нравственные аксиомы кажутся очевидными,

каждый человек осваивает их заново,

проходя свой путь приобщения к ним. Но

путь не заканчивается тогда, когда человек

обретет самого себя, утвердится в

нравственных принципах и станет привержен

добру.

Прямое обладание "истинным добром"

никому не нужно. У В. Дорошевича есть

сказка о том, как юноша воспылал любовью к

Истине и отправился на поиски этой

ослепительной красавицы. После долгих и

тяжелых странствий он вошел в ее

сверкающий дворец и увидел в нем... голую

старуху. "Голая истина" оказалась

малопривлекательной. Затратив столько сил,

юноша нашел все ту же "старую истину".

Сказка намекает, на то, что желание

увидеть абсолют лицом к лицу приводит к

разочарованию. Находишь только пустую

скорлупу истины и добра. Тот, кто

удовлетворился найденным, успокоился

сердцем, утрачивает смутное нечто. Иногда

оно называется свободой воли, иногда

чувством собственного "я", иногда просто

человечностью. И расстаться с этим

бесконечно жаль. Даже на счастье и вечное

блаженство те, кто зовутся людьми, не

желают променять свободу, пусть ошибочные,

но свои поиски, пусть ненадежные, но свои

добро и счастье. Из-за этого мифология и

религия, литература и философия из века в

век подразумевали, что ставка на человека

является оправданной. При всех

несовершенствах, при всех безобразиях,

сотворенных людьми, при всей непоправимой

ущербности этого рода, есть в его природй

нечто, чему сами боги способны

позавидовать. Это неистребимость Личности.

Определение нравственной личности

Каковы же основные характеристики

нравственной личности? Сначала - это

чувство своей отдельности и особости,

выяснение индвидуальных черт. Затем -

осознание цельности своего я. я - это я.

Цельность личности не тождественна сумме

качеств и поступков. Обратите внимание,

как легко охарактеризовать поступки и

нравственные качества человека. Мы с этого

всегда и начинаем: "Петя добрый он дал мне

свой велосипед", "Ахилл - герой, он храбро

сражался под Троей". Но надо очень хорошо

знать человека, чтобы сказать, каков он

сам. Эта сокровенная суть составляет ядро,

проявлением которого и является все

остальное. Вот почему мы можем принять

критику своих мыслей и действий, но не

терпим, когда "переходят на личности",

т.е. критикуют нас самих. Вот почему можно

поступиться любыми интересами, но нельзя

ни кусочка отдать из этого ядра (в нем нет

частей). Иначе мы чувствуем, что утратили

самих себя. "Потерянный человек" -

чудовищное несчастье для души.

Закономерно, что уничтожение свободы

личности всегда сопровождается покушением

и на абсолютные ценности. Так тоталитарные

режимы признают только идеологию "текущего

момента". И наоборот: нигилисты

ниспровергали святыни, но из-за голого

отрицания в них самих стерлось "лица

необщее выраженье". Итак, первое

определение личности - это свобода,

выражающаяся в самоопределении своего

поведения, в самостоянии по отношению к

среде и даже к абсолюту.

Самоопределение человека, которое лежит

в основе морального выбора, представляет

собой непрерывный процесс. "Кто,

собственно, я?" - всякий раз решается

заново. В новой ситуации я нахожу себя и

свое "я" актуализированным вновь. Новый

поступок - это, в некотором смысле, новый

человек. Волшебное качество личности

состоит в том, что ядро, о котором

говорилось, и неизменно, и ситуативно

одновременно. Это не беспринципность,

когда на человека ни в чем нельзя

положиться, а наоборот. На личность можно

рассчитывать, потому что ее поведение

универсально. В любой обстановке личность

остается собой сообразно обстоятельствам.

Потому с таким человеком не страшно ни в

горах, ни в разведке. Это те ситуации, где

обычно проверяются люди. Это те примеры,

где видна, с одной стороны,

непредсказуемость того, что случится, а с

другой - то, что полагаться придется

именно на многообразие возможностей

личности, и она не подведет.

Универсальность позволяет при любых

обстоятельствах сохранять свое "я",

сохранять способность и дальше быть

свободным человеком. Итак, второе

определение нравственной личности - это

универсальность, способность оставаться

собой в любых обстоятельствах и всякий раз

находить в себе необходимые качества.

Наша жизнь невозвратна, всякий ее день

неповторим, каждый поступок уникален. "Все

проходит" - гласит древнейшая из древних

мудрость. В ней есть печальный и радостный

смысл. Уходят радости, но и горести не

вечны. Можно даже вообразить, что вся

жизнь состоит из цепи ничего не значащих

происшествий, а поступки наши случайны и

бессмысленны. Но если универсальность

нельзя понимать как одинаковость, то и

уникальность не есть случайная

единичность. Говоря об уникальном, мы

всегда подразумеваем не просто нечто

редкое, в единственном экземпляре

существующее, но ценное, прекрасное,

выдающееся. Обладает ли всякий поступок

такими качествами, как шедевр живописи?

Увы! Большая часть наших действий

стереотипна. Но что касается моральных

поступков, то сколько бы людей прежде ни

делали добро, в своем духовном опыте я

заново переживаю борьбу и страсть. Как у

поэта вдохновение - всякий раз новое, так

и в морали поступок сродни художественному

произведению. Ведь и там, и там ясно, что

решается проблема воплощения идеального

образца в земные формы. И как художник

подыскивает средства для выражения

замысла, и только он может их найти, так и

моральное решение каждый раз является

делом авторским. Как сложно выполнить

такую конкретную задачу знает каждый, кто

брался за дело. Легко любить человечество

вообще, абсолютное добро и высокие идеалы

трудно любить ближнего, который рядом,

трудно сделать добро живым, а не

абстрактным. Итак, еще одно определение

личности - это уникальность ее и ее

поступков. Всем ли по силам такая задача?

Когда мы говорим о личности, мы часто

подразумеваем "сильную личность", "великую

личность", т.е. не всех подряд, а людей

особенных. Чем же они отличаются? Разве

экстравагантность и эффектность тут

главное? Нет. Мы восхищаемся теми, кто

поступая "не как все", поступает в то же

время так, как надо. Человек задает новую

норму поведения, иную правильность. Это

всегда прекрасно чувствуется. Один просто

"выпендривается". Другой совершает то,

чего все как будто ждали, но он один

додумался, смог, воплотил. Нечто редкое,

небанальное, но необходимое. Личность

видит мост там, где другие видят только

пропасть, отделяющую их от желаемого. В

этом ее талант - образовать путь там, где

его не было (в отличие от дураков, лезущих

напролом). В крупной личности нет ничего

нечеловеческого или сверхчеловеческого.

Скорее, личность - это вполне человек,

такой, каким он и должен быть по сути

дела. Чтобы стать личностью, надо быть

самим собой. Академик Д.С. Лихачев на

вопрос, трудно ли быть порядочным

человеком, ответил: нет, очень легко,

всегда делаешь то, что хочешь. Не по

чужому шаблону развиваться, чувствовать,

что все в мире несправедливо и сам ты

немощен, а владеть собой, быть хозяином

своего ума и воли. Тогда и желания твои

будут конструктивными, а не "что хочу, то

и ворочу". Ничего не придется напрягать и

"тянуть за уши", а всего лишь вернуть на

место. Быть личностью - это нормально для

человека. В этой нормальности состоит

последнее определение личности.

Итак, в первом приближении, можно

ограничиться такими характеристиками

нравственной личности, как ее самость,

универсальность, уникальность и

нормальность.

Чтобы помочь личности осуществиться,

надо чтобы и Абсолют соответствовал

упомянутым ее характеристикам. То, что

мораль предполагает ориентацию на Абсолют,

было показано изначально. Личность

нуждается в нем, чтобы придать своим

действиям высокую значимость. Для этого

сам Абсолют должен быть пригоден для

освоения личностью.

Релятивистский подход абсолюта как

такового вообще не признает, но

предполагает наличие какого-то

объединяющего начала. Часто оно

представляется как среднеарифметическое от

всех возможных поступков; иногда

предстает, как предмет договора. Но всякий

раз это ограниченный список.

Понятие абсолюта всегда было излюбленным

для религиозных концепций. Ибо в понятии

Бога и фиксируется та очевидность, что

есть нечто, превыше всего, самое-самое.

Все положительное, доведенное до предела,

складывается в некий абсолют абсолютов.

Внутри этой традиции есть два течения.

Чисто "абсолютистское" полагает, что

логика мира и его ценности (истина, добро

и красота) пребывают сами по себе. Сам Бог

сообразуется с ними. Иногда даже кажется,

что чистый Абсолют превыше Бога. Так у

древних греков наряду с богами был еще

рок, которого не избегал никто. Аналогично

в древнеиндийской философии закон кармы не

создан никем, а потому сам Будда

перевоплощается неоднократно, т.е. строит

свое учение и ищет пути внутри этого

закона. Так же и в философии Гегеля

абсолютная идея развивается по собственной

логике, не нуждаясь в каком- то особом

божестве для своего существования.

Абсолют здесь далеко не всегда добр (тот

же рок). Он есть, он не подлежит перемене,

обсуждению. Его надо принять таким, каков

он есть. В этом смысле мироздание

предполагается раз и навсегда устроенным

однозначно определенным. Немудрено, что от

такой неумолимой постановки дела человека

охватывает тоска Не зря герои бунтуют -

что там против богов! - против самой

судьбы! Пусть безнадежно, но смириться с

ней человеческое сердце не в силах. Если

уж закон торжествует, то пусть вопреки

моей воле. Личность такой мир и такой

абсолют "переварить" не может. Потому что

тот никакой личности не предполагает.

Судьба распоряжается нами, как

марионетками. Восточная мудрость сотнями

лет вырабатывала теорию и практику

отречения от личности, угасания в человеке

личностного во имя - слияния с абсолютом.

В этом есть своя мудрость, но нет морали.

Тот, кто ориентируется на такого рода

абсолют, падает ниже нее или взмывает

выше.

В центре внимания второго течения

религиозной этики находится абсолют

другого рода. Он подробно осмысливается

теми религиями и философиями, которые

понимают Бога, как личность. Мир сотворен

Богом по Его воле. Не по плану и закону, а

именно по воле. Потому то, что от Нее

проистекает, является абсолютным благом.

Здесь изначально фиксируется то; что

абсолют не нейтрален в нравственном

отношении. Абсолютное - это добро. Это

хорошо для человека, что в мире есть

абсолют. И наоборот: добро - это абсолют,

а зло (как было показано выше) - нет.

Такого рода добро не представляет собой

нечто раз и навсегда определенное в

человеческом смысле. Конечно, оно

сообщается людям в виде заповедей, которые

можно записать на скрижалях. Но для

написанного пером немедленно возникает

проблема интерпретации, а она ведь всегда

человеческая. Потому Божья воля, из

которой исходит добро - нечто более

глубокое, чем "список правил". Умение

творить добро, как благодать, постоянно

нисходит на людей. Без этого кто бы своими

силами прошел тернистый путь к абсолюту.

Помощь Божественного абсолюта приходит

тогда и так, как нужно, пусть мы и не

осознаем этого до конца. Его бесценное

качество - не только в "проверенности на

добро", но и в конкретности. Христианский

Бог, будучи абсолютной личностью, в полной

мере способен осуществить чудесные акты

превращения абстрактного правила в живую

реальность. И наоборот: придавать

уникальному поступку статус правила.

Идея благодати в моральном плане

означает не только то, что человек слаб и

немощен без поддержки свыше. Эта идея дает

понять, что абсолют, в котором нуждается

моральное мышление личности, сам должен

обладать качествами личности. Он должен

быть живым, а не довлеющим; вызывать

восхищение, а не сопротивление. Для

христианина абсолютный моральный герой

получил воплощение в Христе. И недаром

любовь к Христу является здесь центральной

идеей морального учения. Любовь не к

заповедям, а к личности. Не к догме, а к

страстям. Поиски "живого Бога" - это не

столько поиски Творца всего сущего,

сколько стремление к недогматическому

абсолюту. Такому, который возвышал бы

личность и соответствовал ее природе.

В этом тайна вечной жизненности

христианства, сумевшего создать абсолют

персоналистического свойства. Итак, он

обладает самостью, Ликом. Исходящие от

него основания нравственности универсальны

для любых исторических и житейских

ситуаций. Это учение, видящее в каждом

верующем личность с уникальной судьбой и

опытом. Наконец, этот абсолют, при всей

его трансцендентной запредельности

призывает к норме, возвращает человека к

его подлинной неиспорченной природе.

Можно развернуть те же определения

абсолюта чисто логическим образом, не

упоминая ни словом ни о чем божественном.

Однако религия не зря прибегает к образно-

метафорической форме внушения абсолютных

ценностей. Она недаром сообщает

нравственные истины в виде притч. Только

так сверхсложное содержание становится

доступным всем. Потому мы также прибегнем

к образам и аналогиям, чтобы дать понять,

как абсолютное добро может являться в

реальности.

Если бы об абсолюте можно было бы

говорить, как о вещи, добро давно было бы

определено. В основе всех моральных

поступков лежит неопределимое Нечто,

которое имеет только имя - добро. Чистое,

доброе ничего из себя не представляет,

представляем мы только его явления.

Подобно свету, который, расщепляясь,

образует цветовой спектр, абсолютное добро

многообразно представлено в мире. Как

разноцветный мир радует глаз, так

разнообразие добра радует душу. Но не

бывает "среднего цвета" или "никакого

цвета". Сущность цвета лежит вне его

самого - это свет. Аналогично, по земным

проявлениям, не вычислишь сущность добра.

Потому религия не зря укореняла мораль в

божественной основе. Ее нельзя понять

только изнутри. "Чистая" мораль -

абсолютно противоречивое образование, в

непрерывных метаморфозах протекающее

сквозь решето ума. Тайна морали - не в ней

самой, а в тайнах более высокого порядка.

Но для моральной жизни на земле знать ее

не надо. Набожность ничего не прибавляет к

порядочности. Продолжая аналогию: разве

открытие спектральной теории цветов

улучшило чье-то зрение? были открыты новые

краски? художники создали новый колорит?

Однако благодаря свету все цвета для нас

видимы. Абсолютное добро - солнце морали,

которое освещает и делает возможным

нравственный мир. Тот, кто прямо смотрит

на него - слепнет. Но если солнце за

спиной, оно освещает путь перед нами.

Благодаря свету абсолютного добра человек

может самостоятельно ориентироваться, со

знанием дела совершать выбор. Его свобода

не только не ущемляется, а наконец

делается по-настоящему возможной. Все ясно

видно! Тут-то и потребуются все личностные

определения, откроются возможности

морального творчества.

Из собственной природы света вытекают

два цвета: белый (полное отражение) и

черный (полное поглощение). Но их

перемешивание дает только множество

степеней серого. Из природы морального

абсолюта вытекают два понятия: добро и

зло, но их голой полярности мало для

получения цветного мира нравственности. А

ведь мораль не только проповедует твердые

ориентиры, но должна помочь устроить нашу

пеструю жизнь. В этом устройстве многое

уже зависит только от нас. Конечно,

посредственные исполнители могут загубить

самую великую идею. Однако только люди

способны превратить абсолютное добро в

живую мораль. Наши поступки переводят

добро из возможности в действительность. И

тогда невидимое глазом неопределимое Нечто

становится зримой реальностью. В этом

деле, как ни в каком другом, все люди

являются творцами. Сколько и какого добра

мы сумеем создать, столько его и окажется.

Левитан был великим живописцем, в его

картинах насчитывается до 300 оттенков

одного только зеленого цвета. Так и в

нравственности: добро на земле существует

как палитра бесконечных возможностей для

личности. Оно плюралистично. Единое же и

единственное добро - это понятие,

охватывающее все аспекты добра, но

непохожее ни на один из них.

Таким образом, моральный абсолют

пребывает в трех формах: 1) абсолютное

добро как регулятивная идея: 1) добро как

таковое, неуловимое, неопределимое, но

ясное, как свет; 2) абстрактное понятие

добра - всеобщего нравственного закона,

ориентира в жизни (подобно белому цвету в

противовес черному); 3) личностный абсолют

- пережитый и воплощенный в судьбе

(подобно цветам и краскам мира). В

движении по этим его граням мы можем

получить то, ради чего и заводится

разговор об Абсолюте - нравственную

радость.

ЛИТЕРАТУРА

1. Апресян Р.Г. Идея морали. – М., 1995.

2. Гусейнов А.А. Введение в этику. – М.,

1985.

3. Зеленкова И.Л. Этика. – Минск, 2001.

4. Мур Дж. Принципы этики. – М., 1984.

5. Шрейдер Ю.А. Этика. – М., 1998.

Страницы: 1, 2